Рона Уизли - в Волдеморты! (джен)

Поднявшись в гостиную, ученики едва нашли в себе силы переодеться и лечь спать после долгого пути. На следующее же утро у Рона тем более не было времени на дневник. Список дел, хоть и казавшийся коротким, нельзя было назвать легко выполнимым: проснуться — и это вовсе не так просто, как может кому-то показаться, позавтракать — здесь пришлось уворачиваться от писем, которые прислали своим детям-первокурсникам взволнованные родители, и, наконец, пережить занятия — самой трудной оказалась история магии: пытаться не заснуть на ней — настоящее испытание. Только к вечеру, найдя себе укромный уголок в гостиной, наш герой взялся за черный невзрачный ежедневник. «Кто бы мог подумать, что найти хорошие чернила так сложно!» — всплеснул руками Рон, обойдя всех своих однокурсников, но так и не найдя чернила, которые бы там писали. Нет, одолженные им чернила прекрасно смачивали перо, а слегка притупившийся кончик его проводил время от времени красивые ровные линии, когда не оставлял устрашающего вида кляксы. Но, по какой-то причине, как бы ни пытался Рон оставить след в его новом-старом дневнике, все написанное через некоторое время исчезало. Рон успевал только пометить дату, а пока он думал о том, что написать дальше, цифры просто растворялись на глазах. В конце концов, ему пришлось признать, что чернила тут совершенно ни при чем. Хотя бы потому, что на всех его сегодняшних занятиях они работали превосходно. На пергаменте. Может быть, дело именно в листах? Действительно, кто знает, из чего магглы делают свою бумагу. Благородные волшебные чернила могут просто из гордости отказываться задерживаться на плебейской макулатуре. Тогда, едва оказавшись на странице, они поспешно возвращаются обратно в чернильницу совершенно обычным волшебным путем — исчезая без следа. Да, это абсолютно разумное и логичное объяснение.

В последней отчаянной попытке Рон быстро наскреб на бумаге «здесь был Рон Уизли» прямо под датой и решил уже было оставить это дело на завтра, когда надпись предсказуемо исчезла. Но тут произошло нечто необычное. Так как Рон был волшебником, понятие о «необычном» у него сильно отличалось от такового у магглов, но на его способность удивляться в принципе это никак не повлияло. И потому глаза Рона расширились в изумлении, когда он кинул последний взгляд на еще секунду назад пустые страницы дневника.

«Привет, Рон Уизли. Я — Том Риддл. Я здесь и всегда буду», — медленно проступили слова на пожелтевшей бумаге.

Глаза Рона буквально полезли на лоб. Не думая, он тут же быстро написал:

«Здесь — это где? В Хогвартсе? Или в дневнике?»

Пока его слова исчезали, Рон нервно оглянулся, будто ожидая увидеть за спиной призрака этого самого Риддла. Потом он осмотрел дневник еще раз, но никаких рук, ног или глаз из него не торчало.

«И то, и другое»

«И что это вообще должно значить?» — недоуменно подумал Рон, но тут же хлопнул себя по лбу, поняв смысл такого ответа, хотя бы частично. Если Риддл в дневнике, а дневник в Хогвартсе, то, получается, Риддл в Хогвартсе — в обоих местах. Рон еще раз проверил обложку на наличие глаз — как он (или оно?) мог знать, что находится в Хогвартсе?.. Ну, да, Рон же сам намекнул на это мгновение назад. «Это, на самом деле, был довольно глупый вопрос» — пробурчал он себе под нос.

«Кто ты?» — в этот раз решил спросить Рон.

«Ученик Хогвартса, как и ты»

«И как он узнал, что я здесь учусь? Может, я — профессор!» — подумал наш Уизли, но тут взгляд его упал на незавершенное задание на лето. То немногое, что уже было написано, выглядело так, словно его клювом начеркал пьяный гиппогриф. Именно пьяный, потому что нет никакого шанса, чтобы такое гордое существо в здравом уме и твердой памяти решило бы окунуть свой клюв в чернильницу и написать хоть что-нибудь, предназначенное для прочтения профессором Снейпом. Даже чтобы вызвать у того косоглазие. Такое унижение бы того не стоило. Другими словами, никто бы не принял писанину Рона за почерк профессора одной из самых престижных магических школ. Вздохнув, тот придвинул свое эссе поближе.

«Рад был поболтать, но мне надо закончить эссе. Сомневаюсь, что отговорка «я забыл свое эссе в гостиной» прокатит дважды, да еще и на всех предметах», — своим едва ли понятным почерком написал на прощание Рон. С каждой секундой спать хотелось все больше, а времени на то, чтобы закончить горы бумажной работы, оставалось все меньше. Но он все же решил дождаться ответа, о чем позднее не пожалел.

«На какие темы тебе нужно написать работы?» — появился скорый ответ. Не веря своим глазам, Рон несколько минут сидел, уставившись на дневник, даже после того, как слова исчезли.

«Я — старшекурсник, я многое знаю и правда могу помочь» — решил добавить Риддл.

Выйдя, наконец, из ступора, без пяти минут двоечник стал яростно выписывать все свои темы в дневник, а заодно и вопросы, которых у него за прошлый год, да и за этот первый учебный день, накопилось немало. Ответы, к счастью, не исчезали прежде, чем Рон успевал их прочитать, как он поначалу опасался. Возможно, прямой диалог был бы намного удобнее, но зато Рону не приходилось переспрашивать по нескольку раз, когда он встречал незнакомое слово. Не приходилось и перечитывать по нескольку раз, чтобы найти именно то, что ему было нужно. Прочитав и осмыслив ответ, Рон тут же записывал очередную строчку эссе. Так делать домашнюю работу было ощутимо проще. Вместо того, чтобы часами перелистывать здоровенные тома, достаточно было:

«Левитационные чары?»

«Чары, заставляющие объекты левитировать. Заклинание: Вингардиум Левиоса. Были изобретены в 1544 году Джарлетом Хобартом…»

Глаза мальчика оживленно скользили по записям в дневнике, которые совершенно не были похожи на сухие заметки бородатых волшебников, сурово покачивающих своими головами на портретах, которыми были увешаны стены Хогвартса. Том Риддл не был одним из таких умудренных жизнью и рассыпающих всюду песок старцев, которые время от времени начинали нести откровенную чушь. Может, это была совсем и не чушь в их времена, но для Рона она совершенно точно не была хоть сколько-нибудь важной и полезной информацией. А еще, Том не отвлекался каждую секунду, всё время вспоминая об одном из своих многочисленных захватывающих приключений и начиная его красочно, но слишком длинно описывать. Рон подозревал, что роль такого вида профессора очень скоро займет их новый преподаватель по Защите от Темных Искусств. «Нет, это совсем не дневник — думал Рон, весело дописывая свои эссе. — Это энциклопедия, которая отвечает на вопросы, да еще и советы даёт!»

Закончить за один вечер работу, которую нужно было сделать за все лето, было бы невозможно. Если бы у Рона не было дневника Тома Риддла. Очень даже волшебного дневника, каким бы маггловским он не выглядел.

* * *

По-осеннему сонное солнце, изредка выглядывая из-за облаков, пускало тусклые лучи света в класс. Монотонный голос профессора Бинса убаюкивал, а мягкие обложки учебников в такое время казались чрезвычайно уютными. Но среди храпа и сонного причмокивания раздавался оживленный скрежет пера. Те немногие бодрствующие привычно оглянулись на звук, уже заранее закатывая глаза и удивляясь усердию Гермионы, но тут им пришлось пересмотреть свою преждевременную пренебрежительную реакцию, заменив ее на абсолютный шок. На этот раз Грейнджер внимательно слушала профессора, лишь изредка помечая что-то на пергаменте. А тем, кто бешено черкал в какой-то тетради, словно на последних секундах экзамена, был Рон Уизли. Выражение крайнего изумления, тем не менее, не задержалось на лицах уставших учеников надолго. Учебный день подходил к концу, и у каждого были проблемы посерьезнее внезапно начавшего учиться Уизли.

* * *

 — Рон?

Размеренный скрип пера не мог подавить звуки оживленных разговоров, наполнившие гостиную Гриффиндора. Хэллоуин всегда имел для волшебников особое значение, и не только из-за пышного пира и украшений. Для большинства именно из-за этого, однако.

 — Рон!

 — М?.. — отвлеченно отозвался тот, не отрываясь от дневника и продолжая засыпать Тома вопросами. Как много, оказывается, появляется вопросов, когда есть кому на них ответить! И как интересно отвечать на вопросы, когда ты, собственно, знаешь, что на них отвечать. Некоторое время назад разговор довольно часто стал уходить не в то русло (имя которого начинается на Гарри и заканчивается на Поттер), но по крайней мере, в отличие от Джинни, Том сразу понял, что хоть Рон и может ответить на кое-какие вопросы о юном герое всего волшебного мира, это не значит, что ему приятно это делать. Так что темой для их бесед все чаще становилась жизнь самого Рона, которая пусть и не была такой уж насыщенной захватывающими приключениями, сильно от жизней большинства других обитателей Хогвартса не отличалась, а значит, была не менее интересной. Таким образом, для Тома все ученики были вроде как одинаковы — одинаковы незнакомы ему, одинаково "из будущего" и одинаково не прочь раскрыть свои сокровенные мысли дневникам. Но даже если бы Риддл и захотел поговорить с кем-нибудь еще, чтобы разнообразить свой перечень собеседников, Рон не собирался никому отдавать дневник — кто первый встал, того и тапки, как говорится. С чего это он будет делиться своими тапками, которые он отвоевал с таким трудом (случайно нашел среди горы учебников)?

— Рон! Так ты идешь?

Уизли наконец-то сумел поднять голову и застыл с пером в руке, с которого медленно стекали чернила. Перед столом, за которым он сидел, стояли его друзья — Симус и Дин. Или скорее просто приятели? Соседи по комнате? Вспоминая об этой так быстро расцветшей дружбе любителя квиддича и старшекурсника из прошлого, сложно было называть Финнигана и Томаса друзьями Рона. Гостиная уже начала понемногу пустеть, пока двое гриффиндорцев пытались докричаться до своего приятеля.

Хэллоуин. Грандиозное празднество. Столы, ломящиеся от вкусностей…

— Нет, — коротко ответил Рон, в нетерпении поглядывая на дневник, ожидая ответа. Использовать аконит для лечения ликантропии? Серьезно? Может быть он просто не так понял. Та книга была довольно старая, а рукописный текст было довольно сложно читать, не говоря уже об обилии витиеватых выражений и чудных слов, многие из которых он встретил в первый раз в жизни… — Идите без меня, — махнул он рукой.

Симусу и Дину осталось лишь переглянуться, покивать головами и скрыться за портретом. В последнее время Рон все свое время проводил с этим потертым дневником.

— Он что, мемуары пишет что ли? — пробурчал Симус, оглядываясь на портрет.

— Или тренируется давать автографы, — Дин сымитировал в воздухе размашистую роспись Локонса, не забыв и про грациозную позу и улыбку во все зубы. С грациозностью у него были явные проблемы, и вся эта пантомима по мотивам Локонса вызвала смех не только у его друга, но даже у и Полной Дамы.

Чары, защита от темных искусств, травология, зельеварение… Казалось бы нет такого вопроса, на который бы не мог ответить Том Риддл. И не только про учебу. Оказалось, что сам Риддл никогда не был богат и собрал за свою пусть и короткую жизнь довольно много советов о том, как можно выжать максимум из последнего кната. Быть вечно недооцененным ему тоже было не в новинку, и он знал, как воспользоваться такой ситуацией. Но самым полезным оказался совет, довольно простой и применимый всюду, — добиваться своего всеми силами, не полагаясь на других и не останавливаясь ни перед чем. Тот, кто плывет по течению и никогда не нарушает правил, ничего не добьется в жизни. Он навсегда останется шестым сыном, очередным рыжим волшебником, имя которого затеряется где-то среди сотни других на семейном дереве Уизли. И Рон не собирался быть этим самым невидимкой. Нет, он станет самой яркой звездой на небе, которую путники будут искать по ночам, чтобы узнать, куда им идти. Даже не просто Полярной звездой, а… Солнцем. Почему бы и нет? Солнцем, без которого умрут все растения, а значит, и вообще вся жизнь на земле. Кроме, разве что, каких-нибудь водорослей. Но люди же не могут жить на одних лишь водорослях, правильно? Нет, причем здесь водоросли? Если солнце вдруг перестанет светить, всё замерзнет, и настанет вечная зима…

Дверь в гостиную распахнулась, и через проход повалила громко перешептывающаяся толпа — судя по всему, весь факультет Гриффиндор. Задерживаться внизу, впрочем, ученики не стали и почти сразу же разошлись по спальням. Рон уловил краем уха пару слов, пока Том писал свой очередной подробный ответ. «Что-то про кошку? И какую-то комнату? Тайную комнату, кажется», — подытожил в уме Рон, рассеянно провожая взглядов своих однокурсников. Том закончил свой ответ, и Рон, быстро пробежав по нему глазами, сразу же написал свой вопрос, едва слова успели исчезнуть.

«Что такое Тайная комната?»

Четкие, хоть и по-прежнему кривые, буквы на мгновение задержались на бумаге и исчезли. Рон стал ожидать ответа, но не сильно волнуясь о нем, просто желая удовлетворить любопытство. Проходила минута, другая, но ответ все еще не появлялся. Обычно Риддлу не требовалось много времени, чтобы придумать ответ, а так долго он заставлял ждать в первый раз.

Но, наконец, долгожданные аккуратные буквы проявились.

«К сожалению, это мне не известно»

Некоторое время Рон недвижимо сидел, уставившись на быстро опустевшую пожелтевшую от времени страницу. Оказывается, все же есть нечто, что «великий Том Риддл» не знает, а?

«Ну, ладно. Я пойду спать»

«Спокойной ночи, Рон»

«Спокойной ночи, Том, — ответил, зевая, Уизли. Но немного подумав, добавил: — Кстати говоря, а ты вообще спишь?»

«Нет», — пришел быстрый ответ.

«Я так и думал», — напоследок написал Рон и, накрыв чернильницу и взяв дневник под мышку, начал подниматься в спальню. Он чувствовал себя необычайно усталым, словно пролетал пять дней без перерыва за снитчем, одновременно уворачиваясь от сотни бладжеров. Вечер пролетел настолько незаметно, что ему даже начинало казаться, что прошло всего несколько минут, а все его потерянное время проглотил какой-нибудь проголодавшийся боггарт. Рон даже не мог вспомнить, о чем он говорил с Томом всего несколько минут назад, словно выпал из реальности на весь Хэллоуин и очнулся только сейчас. Но ничего такого, что не могли бы исправить несколько часов крепкого здорового сна, правда?