Рона Уизли - в Волдеморты! (джен)

Слезы радости блестели в глазах счастливого отца, отправляющего свою единственную дочь в путь, — у нее впереди первый год в Хогвартсе, школе для волшебников.

Волшебников! Не будущих инженеров, финансистов или врачей. Как и любой другой здравомыслящий человек, мистер Уэлш не сразу поверил в существование волшебников в принципе, не говоря уже о целом скрытом мире: с собственными банками, Министерством и даже школой — с весьма причудливым названием Хогвартс. Но если сотни сов, настырно продолжавшие приносить абсолютно одинаковые письма — с появлением каждого нового образчика сомнительного эпистолярного жанра мистер Уэлш начинал злиться все больше (Какое возмутительное нахальство! Какой безвкусный розыгрыш!), — не убедили его, то появившийся на его пороге преподаватель предположительно выдуманной школы — профессор МакГонагалл — развеяла все его сомнения. И вполне в буквальном смысле — взмахом своей волшебной палочки. Сумев каким-то образом оправиться от шока, мистер Уэлш незамедлительно разделил со своей дочерью ее дикую радость.

«Моя маленькая Кэти будет волшебницей. Волшебницей!».

Кэйтлин же тут же поспешила поправить своего отца: «Уже совсем не маленькая!» И теперь, смотря на нее, сияющую от радости и оживленно помахивающую из окна вагона, мистер Уэлш не мог не согласиться. Его дочь собирается целых полгода провести вдали от дома, в загадочном замке, хранящем удивительные истории и… опасности? Все внутри мистера Уэлша похолодело на мгновение.

«Полгода?.. Совсем одна?..»

Но Кэти продолжала махать, лишь на секунду отвернувшись, отвечая кому-то из своих соседей по купе. Сердце отца снова наполнилось теплотой. Кэти всегда была дружелюбной и общительной девочкой. Ей не составит никакого труда найти себе друзей. Быть может, она подружится со всей школой в первый же день, почему бы и нет?

Но трогательная сцена оказалась прерванной весьма впечатляющим грохотом здоровенного чемодана, чуть не задавившего маленького мальчонку, пытавшегося затащить его в поезд. Мистер Уэлш очнулся от своего умиротворенного транса, и улыбку на его лице сменило беспокойство. Он оглянулся по сторонам в поисках родителей этого мальчика, но, как он мог судить, юного волшебника никто не провожал. «Что же творится в этом мире!» — разочарованно подумал счастливый еще секунду назад отец, теперь недоумевающий, как хоть какой-нибудь ответственный родитель мог оставить свое дитя одного на платформе? Преисполненный решимости исправить эту вселенскую несправедливость, мистер Уэлш твердой походкой направился прямиком к мальчику.

— Позвольте, молодой человек, — с улыбкой произнес он, перехватывая из рук худенького темноволосого мальчика в круглых очках его довольно тяжелый чемодан и не без труда закидывая его в вагон. Мальчик был, очевидно, удивлен настолько, что несколько мгновений просто стоял на месте, не зная, что ему делать, пока чемодан перемещался в поезд. Но когда мистер Уэлш завершил свое нелегкое дело и повернулся к мальчику, тот обрел-таки голос:

— Э-э-э… Спасибо.

— Не за что, не за что, мальчик! — сияя чувством исполненного долга, отозвался мистер Уэлш.

Юный волшебник исчез вместе со своим чемоданом в глубине вагона, как и Кэти некоторое время назад, и Уэлш снова начал искать взглядом окно ее купе.

Через некоторое время, которое кому-то показалось всего лишь парой минут, а кому-то и вечностью, поезд тронулся. Отец провожал свою дочь счастливой улыбкой и медленным помахиванием рукой (тяжелые физические нагрузки не особенно полезны, в его-то возрасте), пока Хогвартс-экспресс скрывался из виду. Какая-то рыжая девчушка даже немного пробежала вслед за ним, в то время как большинство провожали поезд грустными и в то же время счастливыми взглядами.

Никто из этих провожающих, включая мистера Уэлша, и никто в мире вообще никак не могли знать, предположить или догадаться, что благими намерениями (вроде таких, когда кто-то решает помочь сироте с чемоданом) вымощена дорога не только в ад, но и обратно, а Тот-Кого-Нельзя-Называть ею непременно воспользуется. И что даже если заветное пророчество наконец исполнилось, это не говорит о том, что история подошла к концу, нет. Это значит, что начинается другая.

«Рональд Билиус Уизли!» — разъяренный голос матери все еще отдавался в ушах мальчика, когда он, сердито хлопнув дверью и мрачно хмурясь, рухнул на свою кровать. Можно было признать, что откладывать выполнение задания на лето до самого последнего момента было не самой хорошей идеей, учитывая то, что для Рона самый последний момент — это тот момент, когда уже слишком поздно пытаться успеть что-либо сделать. Сам Рон оправдывал свое поведение тем, что как бы рано он не начал работать над своими эссе, запутанные описания в учебниках от этого не стали бы понятнее. Так же, как и Перси, не говоря уже о Фреде с Джорджем, не решил бы внезапно помочь своему младшему брату с домашним заданием. Может быть, опять-таки, этому вечно занятому старосте было бы неплохо знать, что самый младший брат нуждается в его чутком руководстве… Но чтобы Рон сам пришел к Перси, не будем даже упоминать близнецов, за помощью? «Только через мой труп!» — в очередной раз погрозил Рон неизвестному врагу, но примерно в направлении, в котором находилась комната Перси.

Холодная война с домашним заданием продолжалась еще несколько минут, но энтузиазм армии атакующей стороны (Рона) быстро угас под суровым натиском доносившегося снизу рассерженного голоса миссис Уизли.

Глубоко вздохнув, но с честью принимая поражение, Рон поднялся с кровати и направился к столу, который был завален разнообразными книгами, а сейчас, главным образом, учебниками. Потенциальная необходимость разбирать стопку из книг, чтобы найти материалы для домашней работы, оказалась реальной угрозой. Еще пару дней назад Рон вывалил все свои покупки из книжного магазина на стол прямо поверх того, что уже было на нем, включая одно из недописанных эссе. К счастью, с обложек половины из его новых, или не совсем новых, книг на него смотрел ослепительно, практически в прямом смысле этого слова, улыбающийся Локонс, поэтому отсеять эти сочинения было довольно просто. Рон уже практически докопался до тех учебников, которые ему были нужны, когда ему на глаза попалась книга, которую он точно не покупал, хотя бы потому, что она даже и не была книгой. Немного удивленный, но не особо шокированный своей находкой, Рон взвесил в руке весьма обычно выглядящий томик, оказавшийся ежедневником. Его мягкая обложка была довольно потертой, но целой, а с одной стороны было уже написано чье-то имя. «Конечно. И когда мне доставалось хоть что-нибудь новое? Правильно, никогда», — вздохнул Рон и решил немного полистать дневник. Не для того, чтобы прочитать чужие секреты, конечно, вовсе нет! Но как еще Рон сможет найти владельца дневника, если не узнает о нем побольше?

К сожалению, какими бы благородными или неблагородными не были его мотивы, дневник оказался совершенно пуст. В каком-то смысле желтоватая бумага была интересна сама по себе — волшебники не так часто имеют дело с чем-то, кроме пергамента. Но языками пламени или качанием волн она не являлась, и смотреть на нее вечно Рона не тянуло. Вздохнув в очередной раз, Рон сел за свой освобожденный от оккупации армией Лоххартов стол и придвинул чернильницу. Покопавшись в сумке, валяющейся невдалеке, ему даже удалось найти перо. Но когда Рон решился высказать все свои обиды и разочарования на бумаге, оказалось, что чернила высохли. Настроение его сразу словно вскочило на метлу, поднялось и взлетело. Чернил нет — первой записи в дневнике нет, и это не особо радостно. Но и домашнюю работу тоже не сделаешь — по этой же самой весьма уважительной причине! А значит, можно отложить пытку, то есть, выполнение своих обязательств как ученика Хогвартса, на потом. А сейчас можно было бы… Хм-м, со второго года ученикам разрешено иметь свою метлу. Значит, самое время начать тренироваться к новому спортивному сезону!

* * *

Поездка в Хогвартс, как и в прошлый год, не стала хоть сколько-нибудь интересным событием. Сначала Рон думал, что, может быть, в этот раз ему будет хотя бы не так одиноко, так как Джинни решила поехать в одном купе с ним. Но бесконечные вопросы о Поттере и его невероятных приключениях довольно скоро, на самом деле сразу же, стали действовать ему на нервы. Симус и Дин заглянули к нему через некоторое время после отбытия, но надолго не задержались — просто игнорировать Джинни они не могли, но и разговор со стеснительной младшей Уизли тоже не клеился. И как бы не хотелось Рону просто выпроводить ее из купе и подкинуть каким-нибудь другим первокурсникам, совесть ему этого не позволила. В конце концов, у него будет еще много возможностей поболтать, или даже провести интеллектуальную беседу, со своими однокурсниками, а бросать свою младшую, и единственную, сестренку в клетку к львам было бы слишком даже для него. Так что всю дорогу до школы оба Уизли провели, поочередно вздыхая и морщась от вида маминых бутербродов. Рон утешил Джинни тем, что в Хогвартсе их ждет настоящий пир.

Прибыли они, как и ожидалось, уже затемно, и сквозь чуть запотевшие окна Рон мог разглядеть весьма заметную и даже несколько зловещую — для тех, кто с ним не слишком знаком — фигуру Хагрида. Однако встречал его на платформе вовсе не Хагрид — он был ответственен только за первокурсников, в конце концов.

— Уизли.

Только спустившись с поезда, Рон застыл, уже заранее начиная краснеть от злости, успев перед этим и убедить Джинни в том, что спуститься по скользкому берегу в темноте к лодкам и приплыть на них в Хогвартс намного интереснее, чем прокатиться на самоходных каретах. Малфой, чей голос Рон мог узнать с закрытыми глазами и даже ушами, самодовольно усмехался, не спеша спускаясь по крутым ступенькам. Его телохранители споро последовали за ним и заняли привычные позиции по обе стороны от Малфоя.

— Похоже, твоему отцу удалось наскрести денег, чтобы отправить еще одного отпрыска в Хогвартс. О нет, теперь вам придется жить на улице! Постой, тут я не прав. Даже если вы и продадите свою пещеру или хижину, в которой живете, этого едва ли хватит… — лениво рассуждал слизеринец, ободряюще кивая неуверенному смеху своих компаньонов.

— Должно быть, тяжело быть богатым! Спотыкаться всюду о золотые слитки и статуи и падать головой прямиком на мраморный пол... Это не твоя вина, Малфой, что ты потерял весь мозг в лабиринте своего особняка, — сквозь зубы процедил Рон в ответ.

— Может, мне стоит пригласить тебя к нам как-нибудь, Уизли. И тебе тем более не нужно беспокоиться по поводу своего мозга. У тебя-то его никогда и не было.

Эта небольшая перепалка, которая, едва успев начаться, уже стала собирать зрителей, и на мгновение Рон представил себя в роли своего отца, набрасывающегося на Малфоя-старшего. Он уже встал в дуэльную стойку, чтобы наградить Малфоя-младшего парой-тройкой боевых шрамов, раз уж он так сильно хочет походить на своего отца. Но едва Рон успел занести кулак (или окончательно похоронить здравый смысл — один против троих?), в небольшой толпе, которая окружала поле брани, замаячила знакомая темная взъерошенная шевелюра — Поттер, а вслед за ним появилась и Грейнджер.

— Малфой, — угрюмо начал Гарри.

— Уверена, профессор Снейп будет абсолютно в восторге, если его любимые ученики опоздают к церемонии распределения, — громко постаралась объявить Гермиона прежде, чем особо нервные юные волшебники начали бы кидаться заклинаниями, сколь бы скуден не был их репертуар. — Как и профессор Макгонагалл, — на этой фразе она, весьма убедительно подражая суровому взгляду декана Гриффиндора, посмотрела сначала на Гарри, а потом и на Рона.

Быстро забыв о Роне, Малфой повернулся к Поттеру. Несколько мгновений он просто смотрел на Гарри чуть прищуренным взглядом, пока не сказал наконец:

— Что ж, увидимся, Поттер, — произнося «Поттер» так, словно это имя само по себе являлось оскорблением. Затем он хмыкнул и удалился через проход, расчищенный для него в толпе Крэббом и Гойлом, решив совершить тактическое отступление. Рон кинул раздраженный взгляд и на Поттера, и на Грейнджер, отчего оба в удивлении чуть заметно отступили назад, и тоже направился к каретам. Толпа послушно расступилась для него, видимо опасаясь, что из черных мрачных туч, которые почти наяву сгустились над его головой, посыплются молнии. Однако двух мальчишек из Пуффендуя, которые оказались соседями Рона по карете, это не сильно волновало, и никаких неудобных вопросов не было задано, как бы сильно Рону ни хотелось на них ответить. В этот момент младший из сыновей Уизли понял, для чего людям вообще нужны дневники. Конечно, если Рону понадобятся союзники в его маленькой войне с Малфоем, он всегда может объединиться с Дином и Симусом, и может, даже близнецы, помогут. Но понять его враждебность к Поттеру и Грейнджер? К защитникам философского камня — героям всей школы? Не говоря уже о том, что Поттер как-то победил Того-Кого-Нельзя-Называть, будучи еще младенцем…

Со стороны наверняка любому показалось бы, что это просто зависть (иногда Рону и самому начинало так казаться), но была и другая, более важная и правдоподобная, как Рон предпочитал думать, причина: Уизли не нуждаются ни в чьей жалости. Рон не просил ни Поттера, ни Грейнджер о помощи, он бы и сам прекрасно справился. В конце концов, у Поттера уже есть заклятый враг — Тот-Кого-Нельзя-Называть, можно было бы Малфоя и Рону, самому младшему в семье, не считая Джинни, на закуску оставить! Ему, Рону, у которого по-настоящему своего никогда и ничего не было, и не будет, судя по тому, как даже своего врага ему приходится делить с кем-то еще! О Грейнджер Рон старался даже и не думать, чтобы не напустить на себя страшную головную боль, которая настигала его всякий раз, когда он открывал какой-нибудь учебник. Гермиона умна, с этим-то не поспоришь, и, возможно, станет сильной волшебницей в будущем, и все было бы прекрасно, если бы она не размахивала всюду своим интеллектом как саблей, снося всем головы направо и налево. Благо, к концу прошлого года она сложила свое оружие, но кто знает, когда ей снова захочется открыть свою кровожадную охоту?

К концу поездки черные тучи над головой Уизли разошлись, но настроение было безнадежно испорчено, хотя если и до встречи с Малфоем оно не было в очень хорошей форме. Теперь ему (настроению) придется сидеть на диете лет десять, чтобы влезть в свою одежду. К счастью, аппетиту злость и тоска не помешали, и Рон смог насладиться первым в этом учебном году ужином в Хогвартсе. Джинни, хоть и заметно волновалась, успешно попала в Гриффиндор, прямо как и сам Рон год до этого, и теперь сидела справа от него, счастливо улыбаясь, но все еще не решаясь заговорить с Поттером, который сидел недалеко — с противоположной стороны стола. «Оно и к лучшему» — угрюмо подумал Рон и с глухим, но все же довольно громким стуком поставил свой опустевший кубок на стол.

К счастью или несчастью, на этот раз у директора не было никаких предупреждений для своих учеников о мучительных смертях в коридоре на третьем этаже, но Запретный лес все так же оставался запретным, а список запрещенных в школе вещей, благодаря Фреду и Джорджу, несомненно, снова пополнился. На сияющую улыбку Локонса Рон насмотрелся еще дома, на учебниках, и изучать ее вживую у него не было никакого желания, так что можно было сказать, что школьный год обещает быть скучным и ничем не примечательным.

Да, так Рон и собирался написать в своем дневнике, как только доберется до чернил, хоть сколько-нибудь жидких.

Поднявшись в гостиную, ученики едва нашли в себе силы переодеться и лечь спать после долгого пути. На следующее же утро у Рона тем более не было времени на дневник. Список дел, хоть и казавшийся коротким, нельзя было назвать легко выполнимым: проснуться — и это вовсе не так просто, как может кому-то показаться, позавтракать — здесь пришлось уворачиваться от писем, которые прислали своим детям-первокурсникам взволнованные родители, и, наконец, пережить занятия — самой трудной оказалась история магии: пытаться не заснуть на ней — настоящее испытание. Только к вечеру, найдя себе укромный уголок в гостиной, наш герой взялся за черный невзрачный ежедневник. «Кто бы мог подумать, что найти хорошие чернила так сложно!» — всплеснул руками Рон, обойдя всех своих однокурсников, но так и не найдя чернила, которые бы там писали. Нет, одолженные им чернила прекрасно смачивали перо, а слегка притупившийся кончик его проводил время от времени красивые ровные линии, когда не оставлял устрашающего вида кляксы. Но, по какой-то причине, как бы ни пытался Рон оставить след в его новом-старом дневнике, все написанное через некоторое время исчезало. Рон успевал только пометить дату, а пока он думал о том, что написать дальше, цифры просто растворялись на глазах. В конце концов, ему пришлось признать, что чернила тут совершенно ни при чем. Хотя бы потому, что на всех его сегодняшних занятиях они работали превосходно. На пергаменте. Может быть, дело именно в листах? Действительно, кто знает, из чего магглы делают свою бумагу. Благородные волшебные чернила могут просто из гордости отказываться задерживаться на плебейской макулатуре. Тогда, едва оказавшись на странице, они поспешно возвращаются обратно в чернильницу совершенно обычным волшебным путем — исчезая без следа. Да, это абсолютно разумное и логичное объяснение.

В последней отчаянной попытке Рон быстро наскреб на бумаге «здесь был Рон Уизли» прямо под датой и решил уже было оставить это дело на завтра, когда надпись предсказуемо исчезла. Но тут произошло нечто необычное. Так как Рон был волшебником, понятие о «необычном» у него сильно отличалось от такового у магглов, но на его способность удивляться в принципе это никак не повлияло. И потому глаза Рона расширились в изумлении, когда он кинул последний взгляд на еще секунду назад пустые страницы дневника.

«Привет, Рон Уизли. Я — Том Риддл. Я здесь и всегда буду», — медленно проступили слова на пожелтевшей бумаге.

Глаза Рона буквально полезли на лоб. Не думая, он тут же быстро написал:

«Здесь — это где? В Хогвартсе? Или в дневнике?»

Пока его слова исчезали, Рон нервно оглянулся, будто ожидая увидеть за спиной призрака этого самого Риддла. Потом он осмотрел дневник еще раз, но никаких рук, ног или глаз из него не торчало.

«И то, и другое»

«И что это вообще должно значить?» — недоуменно подумал Рон, но тут же хлопнул себя по лбу, поняв смысл такого ответа, хотя бы частично. Если Риддл в дневнике, а дневник в Хогвартсе, то, получается, Риддл в Хогвартсе — в обоих местах. Рон еще раз проверил обложку на наличие глаз — как он (или оно?) мог знать, что находится в Хогвартсе?.. Ну, да, Рон же сам намекнул на это мгновение назад. «Это, на самом деле, был довольно глупый вопрос» — пробурчал он себе под нос.

«Кто ты?» — в этот раз решил спросить Рон.

«Ученик Хогвартса, как и ты»

«И как он узнал, что я здесь учусь? Может, я — профессор!» — подумал наш Уизли, но тут взгляд его упал на незавершенное задание на лето. То немногое, что уже было написано, выглядело так, словно его клювом начеркал пьяный гиппогриф. Именно пьяный, потому что нет никакого шанса, чтобы такое гордое существо в здравом уме и твердой памяти решило бы окунуть свой клюв в чернильницу и написать хоть что-нибудь, предназначенное для прочтения профессором Снейпом. Даже чтобы вызвать у того косоглазие. Такое унижение бы того не стоило. Другими словами, никто бы не принял писанину Рона за почерк профессора одной из самых престижных магических школ. Вздохнув, тот придвинул свое эссе поближе.

«Рад был поболтать, но мне надо закончить эссе. Сомневаюсь, что отговорка «я забыл свое эссе в гостиной» прокатит дважды, да еще и на всех предметах», — своим едва ли понятным почерком написал на прощание Рон. С каждой секундой спать хотелось все больше, а времени на то, чтобы закончить горы бумажной работы, оставалось все меньше. Но он все же решил дождаться ответа, о чем позднее не пожалел.

«На какие темы тебе нужно написать работы?» — появился скорый ответ. Не веря своим глазам, Рон несколько минут сидел, уставившись на дневник, даже после того, как слова исчезли.

«Я — старшекурсник, я многое знаю и правда могу помочь» — решил добавить Риддл.

Выйдя, наконец, из ступора, без пяти минут двоечник стал яростно выписывать все свои темы в дневник, а заодно и вопросы, которых у него за прошлый год, да и за этот первый учебный день, накопилось немало. Ответы, к счастью, не исчезали прежде, чем Рон успевал их прочитать, как он поначалу опасался. Возможно, прямой диалог был бы намного удобнее, но зато Рону не приходилось переспрашивать по нескольку раз, когда он встречал незнакомое слово. Не приходилось и перечитывать по нескольку раз, чтобы найти именно то, что ему было нужно. Прочитав и осмыслив ответ, Рон тут же записывал очередную строчку эссе. Так делать домашнюю работу было ощутимо проще. Вместо того, чтобы часами перелистывать здоровенные тома, достаточно было:

«Левитационные чары?»

«Чары, заставляющие объекты левитировать. Заклинание: Вингардиум Левиоса. Были изобретены в 1544 году Джарлетом Хобартом…»

Глаза мальчика оживленно скользили по записям в дневнике, которые совершенно не были похожи на сухие заметки бородатых волшебников, сурово покачивающих своими головами на портретах, которыми были увешаны стены Хогвартса. Том Риддл не был одним из таких умудренных жизнью и рассыпающих всюду песок старцев, которые время от времени начинали нести откровенную чушь. Может, это была совсем и не чушь в их времена, но для Рона она совершенно точно не была хоть сколько-нибудь важной и полезной информацией. А еще, Том не отвлекался каждую секунду, всё время вспоминая об одном из своих многочисленных захватывающих приключений и начиная его красочно, но слишком длинно описывать. Рон подозревал, что роль такого вида профессора очень скоро займет их новый преподаватель по Защите от Темных Искусств. «Нет, это совсем не дневник — думал Рон, весело дописывая свои эссе. — Это энциклопедия, которая отвечает на вопросы, да еще и советы даёт!»

Закончить за один вечер работу, которую нужно было сделать за все лето, было бы невозможно. Если бы у Рона не было дневника Тома Риддла. Очень даже волшебного дневника, каким бы маггловским он не выглядел.

* * *

По-осеннему сонное солнце, изредка выглядывая из-за облаков, пускало тусклые лучи света в класс. Монотонный голос профессора Бинса убаюкивал, а мягкие обложки учебников в такое время казались чрезвычайно уютными. Но среди храпа и сонного причмокивания раздавался оживленный скрежет пера. Те немногие бодрствующие привычно оглянулись на звук, уже заранее закатывая глаза и удивляясь усердию Гермионы, но тут им пришлось пересмотреть свою преждевременную пренебрежительную реакцию, заменив ее на абсолютный шок. На этот раз Грейнджер внимательно слушала профессора, лишь изредка помечая что-то на пергаменте. А тем, кто бешено черкал в какой-то тетради, словно на последних секундах экзамена, был Рон Уизли. Выражение крайнего изумления, тем не менее, не задержалось на лицах уставших учеников надолго. Учебный день подходил к концу, и у каждого были проблемы посерьезнее внезапно начавшего учиться Уизли.

* * *

 — Рон?

Размеренный скрип пера не мог подавить звуки оживленных разговоров, наполнившие гостиную Гриффиндора. Хэллоуин всегда имел для волшебников особое значение, и не только из-за пышного пира и украшений. Для большинства именно из-за этого, однако.

 — Рон!

 — М?.. — отвлеченно отозвался тот, не отрываясь от дневника и продолжая засыпать Тома вопросами. Как много, оказывается, появляется вопросов, когда есть кому на них ответить! И как интересно отвечать на вопросы, когда ты, собственно, знаешь, что на них отвечать. Некоторое время назад разговор довольно часто стал уходить не в то русло (имя которого начинается на Гарри и заканчивается на Поттер), но по крайней мере, в отличие от Джинни, Том сразу понял, что хоть Рон и может ответить на кое-какие вопросы о юном герое всего волшебного мира, это не значит, что ему приятно это делать. Так что темой для их бесед все чаще становилась жизнь самого Рона, которая пусть и не была такой уж насыщенной захватывающими приключениями, сильно от жизней большинства других обитателей Хогвартса не отличалась, а значит, была не менее интересной. Таким образом, для Тома все ученики были вроде как одинаковы — одинаковы незнакомы ему, одинаково "из будущего" и одинаково не прочь раскрыть свои сокровенные мысли дневникам. Но даже если бы Риддл и захотел поговорить с кем-нибудь еще, чтобы разнообразить свой перечень собеседников, Рон не собирался никому отдавать дневник — кто первый встал, того и тапки, как говорится. С чего это он будет делиться своими тапками, которые он отвоевал с таким трудом (случайно нашел среди горы учебников)?

— Рон! Так ты идешь?

Уизли наконец-то сумел поднять голову и застыл с пером в руке, с которого медленно стекали чернила. Перед столом, за которым он сидел, стояли его друзья — Симус и Дин. Или скорее просто приятели? Соседи по комнате? Вспоминая об этой так быстро расцветшей дружбе любителя квиддича и старшекурсника из прошлого, сложно было называть Финнигана и Томаса друзьями Рона. Гостиная уже начала понемногу пустеть, пока двое гриффиндорцев пытались докричаться до своего приятеля.

Хэллоуин. Грандиозное празднество. Столы, ломящиеся от вкусностей…

— Нет, — коротко ответил Рон, в нетерпении поглядывая на дневник, ожидая ответа. Использовать аконит для лечения ликантропии? Серьезно? Может быть он просто не так понял. Та книга была довольно старая, а рукописный текст было довольно сложно читать, не говоря уже об обилии витиеватых выражений и чудных слов, многие из которых он встретил в первый раз в жизни… — Идите без меня, — махнул он рукой.

Симусу и Дину осталось лишь переглянуться, покивать головами и скрыться за портретом. В последнее время Рон все свое время проводил с этим потертым дневником.

— Он что, мемуары пишет что ли? — пробурчал Симус, оглядываясь на портрет.

— Или тренируется давать автографы, — Дин сымитировал в воздухе размашистую роспись Локонса, не забыв и про грациозную позу и улыбку во все зубы. С грациозностью у него были явные проблемы, и вся эта пантомима по мотивам Локонса вызвала смех не только у его друга, но даже у и Полной Дамы.

Чары, защита от темных искусств, травология, зельеварение… Казалось бы нет такого вопроса, на который бы не мог ответить Том Риддл. И не только про учебу. Оказалось, что сам Риддл никогда не был богат и собрал за свою пусть и короткую жизнь довольно много советов о том, как можно выжать максимум из последнего кната. Быть вечно недооцененным ему тоже было не в новинку, и он знал, как воспользоваться такой ситуацией. Но самым полезным оказался совет, довольно простой и применимый всюду, — добиваться своего всеми силами, не полагаясь на других и не останавливаясь ни перед чем. Тот, кто плывет по течению и никогда не нарушает правил, ничего не добьется в жизни. Он навсегда останется шестым сыном, очередным рыжим волшебником, имя которого затеряется где-то среди сотни других на семейном дереве Уизли. И Рон не собирался быть этим самым невидимкой. Нет, он станет самой яркой звездой на небе, которую путники будут искать по ночам, чтобы узнать, куда им идти. Даже не просто Полярной звездой, а… Солнцем. Почему бы и нет? Солнцем, без которого умрут все растения, а значит, и вообще вся жизнь на земле. Кроме, разве что, каких-нибудь водорослей. Но люди же не могут жить на одних лишь водорослях, правильно? Нет, причем здесь водоросли? Если солнце вдруг перестанет светить, всё замерзнет, и настанет вечная зима…

Дверь в гостиную распахнулась, и через проход повалила громко перешептывающаяся толпа — судя по всему, весь факультет Гриффиндор. Задерживаться внизу, впрочем, ученики не стали и почти сразу же разошлись по спальням. Рон уловил краем уха пару слов, пока Том писал свой очередной подробный ответ. «Что-то про кошку? И какую-то комнату? Тайную комнату, кажется», — подытожил в уме Рон, рассеянно провожая взглядов своих однокурсников. Том закончил свой ответ, и Рон, быстро пробежав по нему глазами, сразу же написал свой вопрос, едва слова успели исчезнуть.

«Что такое Тайная комната?»

Четкие, хоть и по-прежнему кривые, буквы на мгновение задержались на бумаге и исчезли. Рон стал ожидать ответа, но не сильно волнуясь о нем, просто желая удовлетворить любопытство. Проходила минута, другая, но ответ все еще не появлялся. Обычно Риддлу не требовалось много времени, чтобы придумать ответ, а так долго он заставлял ждать в первый раз.

Но, наконец, долгожданные аккуратные буквы проявились.

«К сожалению, это мне не известно»

Некоторое время Рон недвижимо сидел, уставившись на быстро опустевшую пожелтевшую от времени страницу. Оказывается, все же есть нечто, что «великий Том Риддл» не знает, а?

«Ну, ладно. Я пойду спать»

«Спокойной ночи, Рон»

«Спокойной ночи, Том, — ответил, зевая, Уизли. Но немного подумав, добавил: — Кстати говоря, а ты вообще спишь?»

«Нет», — пришел быстрый ответ.

«Я так и думал», — напоследок написал Рон и, накрыв чернильницу и взяв дневник под мышку, начал подниматься в спальню. Он чувствовал себя необычайно усталым, словно пролетал пять дней без перерыва за снитчем, одновременно уворачиваясь от сотни бладжеров. Вечер пролетел настолько незаметно, что ему даже начинало казаться, что прошло всего несколько минут, а все его потерянное время проглотил какой-нибудь проголодавшийся боггарт. Рон даже не мог вспомнить, о чем он говорил с Томом всего несколько минут назад, словно выпал из реальности на весь Хэллоуин и очнулся только сейчас. Но ничего такого, что не могли бы исправить несколько часов крепкого здорового сна, правда?

Рон вскочил с постели ни свет ни заря как ошпаренный, в ужасе схватившись за голову. Да, благодаря подсказкам Риддла он смог на порядок улучшить свои оценки, и даже Снейп, казалось, теперь смотрит на него с меньшей долей едкого презрения во взгляде. Но он совершенно забыл про квиддич! Рон уже пропустил отборы, о чем он и не так уж жалел — его бы вряд ли взяли, давайте будем честными. Но команда Гриффиндора уже начала тренировки, как он краем уха услышал от Поттера, и первый матч не за горами. «Хорошо, что я вспомнил!» — облегченно вздохнул Рон, но тут же нахмурился. Как он мог такое забыть? Совершенно на него не похоже.

Первокурсники Гриффиндора мирно спали в своих кроватях, а солнце за окном только начинало вываливаться из-за горизонта. Рон ничуть не чувствовал себя отдохнувшим, наоборот, он устал настолько, что спать больше не было никаких сил. Мысленно он перебрал в голове свое расписание. Ага, первой стоит история магии, этим можно будет воспользоваться, чтобы восполнить свои силы.

Потянувшись и зевнув, Рон оглянулся на дневник, покоящийся под подушкой. Секунду поразмыслив, он решил не брать его с собой. «Еще чего доброго, разговорюсь опять с Томом и лишусь своего лишнего часика спасительного сна» — подумал он.

Весь завтрак, как и весь путь от гостиной до Большого зала, а потом от зала до класса, Рон жалел о своем решении. Руки так и чесались добраться до тихо шелестящих страниц дневника. Зато рыжему мальчику удалось разузнать получше о том, что случилось на Хэллоуин.

Оказалось, какой-то шутник, или живодер, смотря как на это посмотреть, околдовал кошку завхоза и написал на стене зловещими кровавыми буквами что-то про открытие какой-то Тайной комнаты. Казалось бы, чего в этом такого удивительного? Это же был Хэллоуин, в конце концов. Но никто — ни преподаватели, ни ученики — не оценили такой самодеятельности в отношении украшения стен замка.

Самое смешное, однако, это то, что все думали, что миссис Норрис замучил именно Поттер. Даже если бы Рон собственными глазами увидел, как тот самый Гарри Поттер размазывает по стене красную краску (или же это и вправду была кровь?), он бы все равно не поверил, что это дело рук Мальчика-Который-Выжил. Потому что в этом нет совершенно никакого смысла! У Поттера есть плащ-невидимка, в конце концов. Он бы смог без труда сбежать с места преступления незамеченным.

Симус, однако, не выглядел слишком убежденным доводами Рона, в то время как Дин, сославшись на некую «презумпцию невиновности», все же согласился с Уизли. Но когда Гарри и Гермиона присоединились к однокурсникам, дискуссия прервалась, и все уткнулись в свои тарелки, удрученные какими-то мыслями. Рон же нервно шарил у себя за пазухой и, каждый раз ничего не обнаруживая, вспоминал, что оставил дневник в спальне. Сама мысль об этом вызывала у него почему-то сильный дискомфорт.

— Что-то потерял? — участливо поинтересовался Невилл.

— Не то, чтобы потерял… — пожал плечами Рон в ответ и тяжело вздохнул. После сытного завтрака глаза его уже начинали закрываться, несмотря на всю его нервозность. Но, прежде чем он отправится в страну сновидений, надо еще добраться до класса профессора Бинса. — Хорошо все-таки, что у нас есть такой замечательный профессор, как Бинс, — заметил Рон.

Все гриффиндорцы дружно одобрительно закивали, уже начиная позевывать, но в глазах Гермионы загорелся огонек решимости. Никто — привычно — не обратил на это особого внимания, как и Рон.

Добравшись до класса, наш герой тут же поудобнее устроился на задних рядах, подложив под голову так предусмотрительно захваченную им с собой шляпу. Едва его голова опустилась на парту, он заснул беспробудным сном. Рону показалось, что он слышал, витая где-то среди облаков, как кто-то голосом Гермионы Грейнджер спрашивает профессора Бинса о злополучной Тайной комнате. Приснится же такое.

* * *

Опасаясь, что снова забудет о заветном матче, Рон повсюду развесил все плакаты с Пушками Педдл, которые у него были, а когда те закончились, добавил еще с десяток плакатов, изображавших мётлы, мячи для квиддича или даже просто дату матча Гриффиндор против Слизерина большими цифрами. Никого из его соседей по комнате, а равно так и остальных гриффиндорцев, это нисколько не удивило, а кое-кто и вздохнул с облегчением. Фред и Джордж даже развесили плакаты и своего производства, на которых в основном были изображены карикатуры и чуть ли не целые движущиеся истории-картинки о том, как Гриффиндор грандиозно победит, а Слизерин — позорно проиграет. Копии этих плакатов, в итоге, только в одной гостиной Гриффиндора не задержались, и к субботе их можно было найти в самых неожиданных закоулках замка.

На стадион, однако, Дин и Симус, да и Невилл тоже, тащили Рона волоком, потому что тот никак не желал просыпаться. Всю ночь несчастный болельщик квиддича пытался объяснить Тому все прелести этого замечательного вида спорта, но в итоге ничего не добился, кроме довольно сухого пожелания приятно провести время на предстоящем матче. Теперь же Рону это пожелание не очень помогало, и довольно пасмурная погода не добавляла оптимизма. Пару раз чуть не свалившись с трибун, к середине матча Рон все же оживился и в пылу своего энтузиазма даже позабыл о своей «вражде» с Гарри Поттером, вместе со всеми громко его подбадривая, а после матча уже и молчаливо сочувствуя, когда Локонс решил продемонстрировать всем свои удивительные навыки. Рон находил эту демонстрацию совершенно лишней, так как первый урок по Защите от Темных Искусств дал ему понять все, что надо, об удивительной глупости их нового профессора. Так он думал, по крайней мере. Но, как оказалось, глупости нет предела, как и совершенству.

Однако размышлять об этом и тем более рассказывать о матче Тому у него совсем не оставалось сил. Забравшись на кровать, Рон практически тут же снова уснул. На этот раз ему почему-то приснился тот первокурсник с фотоаппаратом, который всюду ходил за Поттером. Но на следующий день Рон нигде не мог его найти.

* * *

Учеба шла своим чередом, и постепенно профессора перестали оглядываться на Рона, ожидая, что тот выкинет что-нибудь эдакое и сорвет урок. А уж получать от него вполне приличные эссе стало для них обыкновенным делом. Том же обмолвился, между прочим, о том, что в следующем году Рону нужно будет выбрать новые предметы для изучения, и саркастично поддержал интерес гриффиндорца к прорицанию. К причине этого внезапно проснувшегося интереса Риддл, однако, отнесся уже более серьезно. После того странного сна Рон узнал впоследствии что на Колина Криви, а так звали того самого первокурсника, напали, и подумал о вероятности того, что среди Уизли когда-нибудь были провидцы. Рон с неожиданным для него упрямством расспрашивал об этом и Перси, и близнецов, и даже Джинни, сподобился и на письмо родителям. Никто не воспринял его слова всерьез, как и Том, так что Рон забросил эту странную мысль. Учитывая, что очень скоро происшествие на первом собрании дуэльного клуба подкинуло ему другую, не менее занимательную.

Первая часть собрания прошла довольно плодотворно: — «И даже весьма забавно», — с улыбкой думал Рон, вспоминая, какой пируэт описал в воздухе Локонс, откинутый заклятием Снейпа. Дуэль с Симусом прошла без сучка и без задоринки, и под конец чуть ли не только они двое были вполне себе целы и невредимы — заклятие обезоруживания довольно простое, в конце концов, как утверждал Том. Рон вынужден же был мысленно с ним не согласиться, глядя, как Симус выпускал в него разноцветные искры, чуть ли не спалившие мантии их обоих. Но подопечному Тома Риддла удалось от них увернуться и отнять у своего соперника палочку. Пока же Симус смущенно потирал затылок, а другие дуэлянты оправлялись от своих боев, Локонс и Снейп решили как-нибудь более эффективно организовать учебный процесс. Поттер и Малфой теперь стали единственными дуэлянтами в комнате, и Рон недовольно поморщился. В конце концов, он превосходно справился с заданием — даже Гермиона пала жертвой агрессивного натиска ее соперницы. Но кого выбрали для демонстрации? Конечно же, Поттера. Хмурясь, Рон демонстративно отвернулся, стараясь всеми силами смотреть куда угодно, но только не на дуэль. Яркое одеяние Локонса, к примеру, хоть и не было самым приятным зрелищем, вполне годилось в качестве отвлечения. Когда Малфой произнес «Серпенсортиа», Рон не слишком удивился и продолжал нарочито смотреть в сторону. В конце концов, кто Малфой? Слизеринец. Такой ход нельзя было назвать непредсказуемым. И так же нельзя было назвать непредсказуемой неудачную попытку Локонса избавиться от призванной змеи. Но услышав резкий выкрик Поттера, гласивший: «Пошла прочь», Рон не мог не обернуться. Уж как-то странно прозвучал голос героя Хогвартса в тот момент. Глаза некоего пуффендуйца были круглыми, как два блюдца, впрочем, как и глаза всех остальных. Черная змея, чья гладкая чешуя поблескивала от огней факелов, застыла между Малфоем, Поттером и упомянутым пуффендуйцем, но внимание ее было определенно направлено на Гарри. Профессор Снейп очень скоро нарушил эту немую сцену, быстро избавившись от змеи, пуффендуец же, которого, кажется, звали Остин или Джаспер, быстро удалился из зала, а вслед за ним уволокла Поттера и Гермиона.

— Итак, Поттер — змееуст? — донесся до Рона чей-то голос.

«Змееуст? И с чего они взяли? Если кто-то попытался отогнать змею, это еще не значит, что он — змееуст», — удивленно подумал Рон и тут же озвучил свои мысли рядом стоящему Симусу.

— Ты что, не слышал? Гарри говорил на змеином языке, только что! — так же удивленно ответил ему Симус.

 — Змеиный язык? Это еще что такое? — тут же присоединился к разговору Дин.

Но Рон их уже не слушал, растерянно оглядываясь по сторонам. Прислушиваясь к тихим разговорам, он быстро понял, что он — единственный, кто вместо непонятного шипения услышал вполне разборчивые слова, приказывавшие змее убираться. От мыслей о том, что этот любопытный факт мог значить, у него начинала кружиться голова.

* * *

— Эй, ты в порядке? — где-то на заднем фоне расслышал Рон чей-то голос.

— По-моему, тебе надо все-таки наведаться в больничное крыло, братец, — объявил другой голос, едва отличимый от предыдущего.

— Да нет, мне надо просто немного поспать, — привычно отмахнулся Рон.

— Серьезно, сходи, — продолжал настаивать первый голос. — По крайней мере, будешь там не один. Колин и Джастин составят тебе компанию.

«Джастин? Кто такой Джастин?»

— И призрак?.. — невнятно пробормотал Рон, потирая лоб.

«При чем здесь призрак?» — тут же удивился он, едва произнеся эти слова.

Туман перед его глазами немного прояснился, и он понял, что сидит перед камином в гостиной, а по обе его стороны устроились Фред и Джордж.

— Да, и Ник тоже, — охотно подтвердил Фред. Или это был Джордж.

— Видишь, как Гарри Поттер старается, чтобы тебе не было скучно одному у мадам Помфри.

— А Поттер-то тут при чем? — недоуменно спросил Рон.

— М-м-м… Да ни при чем, — пожал плечами близнец, сидящий справа.

— Да. Похоже, ты тоже не веришь, что Гарри это сделал? — толкнул слегка локтем своего младшего брата тот Уизли, который сидел слева.

«Сделал что?» — чуть было не воскликнул Рон, вконец сбитый с толку. Но вспомнив о занимательном происшествии в дуэльном клубе, решил отложить это на потом. Почему-то змееусты его интересовали в этот момент больше, чем что-либо остальное. И уж точно больше, чем нечто, что там опять натворил Гарри Поттер.

— Как думаете, говорил ли кто-нибудь в нашем роду на змеином языке? — спросил вместо этого Рон.

Близнецы пару секунд молча смотрели на своего младшего брата с пустыми выражениями на их одинаковых лицах, пока оба не разразились в одно и то же время оглушительным смехом.

— Ох, скажешь тоже, Рон!

— Змееусты среди Уизли?

Рон же их веселье однозначно не разделял. Все еще хватаясь за животы, оба рыжих брата отступили в направлении появившегося в гостиной Ли Джордана, а освободившееся на диванчике место заняла Джинни.

— Тебе правда стоит сходить к мадам Помфри, Рон, — серьезно заметила она. — Ты выглядишь уставшим.

— Я и чувствую себя уставшим, — отозвался Рон.

Спал гриффиндорец теперь больше, чем когда-либо, что он считал до сих пор невозможным. Но только все больше уставал .

— Ну, как, — не слишком изящно перевел тему Рон, — подружилась с кем-нибудь?

Джинни неопределенно пожала плечами.

— Да, вроде того.

«Значит, нет», — заключил Рон.

Остаток вечера оба провели, попеременно вздыхая, сидя на диванчике перед камином, прямо как тогда, в Хогвартс-экспрессе в начале года.

* * *

Ходить из класса в класс Рону помогала только мысль о том, что семестр уже подходил к концу, и на каникулах-то он уж сможет как следует отдохнуть. И никаких мадам Помфри и гадких зелий не потребуется. А пока, быстро проглотив свой завтрак, Рон поспешил на урок истории магии, чтобы как следует выспаться, что уже вошло у него в привычку. Однако по пути его остановил хоть и не очень громкий, но отчетливый голос:

— Чертовы волшебники с их треклятыми палочками! Как вам понравится мой коронный укус из прыжка, а?!

Обернувшись, Рон увидел несколько слизеринцев, заливающихся от смеха, а чуть поодаль незнакомого пуффендуйца, замеревшего от страха перед маленькой едва различимой на земле полупрозрачной змейкой, угрожающе обнажающей свои клыки. Похоже, происшествие с Джастином произвело неизгладимое впечатление на его сокурсников. Несчастный даже не мог найти в себе силы, чтобы просто убежать, в отличие от Финч-Флетчли. Очень скоро слизеринцы устали от весьма однообразного представления, состоящего из тихого шипения змеи, которое, в основном, представляло из себя угрозы и ругательства, и неподвижного пуффендуйца, и отправились по своим делам. Но даже тогда жертва не сдвинулась с места.

— Это аурельский питон, — со вздохом объявил Рон незнакомцу. — Да еще и детеныш. Он не опасен.

Неизвестный пуффендуец продолжал таращиться на змею, которая, тем временем, разразилась еще большими проклятиями. «Это кто еще тут не опасен! Сейчас я вам покажу, как я опасен, мерзкие людишки!»

— Цыц! — раздраженно гаркнул на карликового питона Рон, и тот тут же замолк. Оба, и змея, и юный волшебник, теперь уставились на Рона, который, решив расправиться с этой нелепой ситуацией побыстрее, схватил змею и запихнул ее в карман, запечатав его взмахом палочки. Разведя руки и показывая все еще неподвижному незнакомцу, что угрозы больше нет, он поспешил, наконец, на урок.

Профессор Бинс уже вовсю рассказывал об очередном восстании гоблинов и совершенно не обратил внимания на невнятное извинение Рона об опоздании. Забравшись в уголок потемнее, Рон поудобнее устроил свою шляпу, которая в очередной раз гордо приняла на себя роль подушки. Но прежде чем опустить свою голову на нее, мальчик обернулся на шуршание пергамента и стук чернильницы, которые доносились слева.

Рядом с ним сидел тот самый пуффендуец, которого он «спас» от змеи только что. Тот посмотрел на Рона все теми же круглыми от страха глазами и нерешительно протянул свою руку под партой.

— Уэйн… Уэйн Хопкинс, — тихо пробормотал тот.

— Рон Уизли, — быстро пожал ему руку Рон и положил свою голову на «подушку».

— Спасибо, э, спасибо что…

Гриффиндорец уже видел седьмой сон, пока некий Уэйн Хопкинс решал для себя, что шипение ему скорее всего показалось и что у него есть все причины быть благодарным этому Рону, а не бояться, что тот натравит на него змею побольше, как Поттер на Финч-Флетчли. В конце концов, он остановился на коротком:

— Спасибо.

Рон, устраиваясь поудобнее, лишь пробурчал что-то невнятное в ответ, подозрительно похожее на змеиный язык… Нет, конечно же, Уэйну просто показалось.

Учеников школы чародейства и волшебства Хогвартс сковал ужас. Непреодолимый страх перед неприветливыми холодными коридорами замка. Или нет?

Пуффендуйцы, как заметил Рон на примере Хопкинса, точно были напуганы до полусмерти. Слизеринцы старались держать свои носы как можно выше, а гриффиндорцы храбрились и подбадривали друг друга, но все же избегали Поттера. Когтевранцы как-то перестали допоздна засиживаться в библиотеке, предпочитая свою гостиную. Но чтобы прямо «ужас»? Нет, жизнь в школе шла своим чередом, если не считать внезапно наступившего ажиотажа вокруг защитных амулетов. Первокурсники были напуганы, в первую очередь, потому, что они были первокурсниками — в незнакомом месте среди незнакомых людей. А ученики пятого и седьмого курсов боялись предстоящих экзаменов, как бы сильно они не старались про них забыть.

Сумев доползти до пустой спальни после изнурительного дня, Рон стянул с себя мантию и закинул ее на стул.

Мантия злобно зашипела.

От неожиданности Рон покачнулся на одной ноге, продетой в штанину, и повалился на пол, пока мантия продолжала извергать проклятия.

— Аурельский питон. И зачем я вообще запихнул его себе в карман?! — воскликнул Рон, стукнув себя по лбу.

Действительно. Он же вполне мог бы спокойно выкинуть питона в окно на первом этаже вместо того, чтобы целый день ходить с ним в кармане. Чудо, что змейке не пришло в голову кусаться или ругаться. Хоть первое и не очень опасно, кому понравится быть укушенным змеей? Ну, а второе было бы нежелательно из-за Поттера — единственного (еще одного?) змееуста в школе, который, по «удачному» стечению обстоятельств, посещал те же занятия, что и Рон.

— Ох, да замолчишь ли ты, наконец! — прошипел Рон, выбравшись из штанов и потянувшись к мантии, чтобы достать эту чертову змею и избавиться от нее.

— Тиран! Живодер! Мучитель с-с-слабых и беззащитных прес-с-смыкающихс-с-ся!

— Тихо! — процедил Уизли, когда ему удалось освободить змею из плена складок школьной мантии и посмотреть питону прямо в глаза.

Змеиный детеныш снова замолк, лишь едва слышно и неразборчиво шипя.

Рон огляделся вокруг, но не нашел нигде подходящего места, где можно было бы держать змею (Неужели? Как же так! У второкурсников Гриффиндора в спальне нет террариума!). Спускаться вниз ему было неохота, а выкидывать змею через окно с такой-то высоты совесть не позволяла, которая так любила вставлять ее владельцу палки в колеса. Вопреки утверждению этой самой змеи, Рон живодером не был. Можно было бы попытаться левитировать питончика, но Уизли пока не доверял своим навыкам настолько, чтобы осмелиться в полной темноте спустить на землю через окно что-то живое. Не считая, может быть, Малфоя. Того он готов был выкидывать через окно хоть каждый день, даже если в последнее время их потомственная вражда и потеряла былую остроту.

Внезапно распахнувшаяся дверь спальни и зашедший в комнату Невилл всё решили за Рона. «Заклинатель змей» в панике закинул питона на кровать, накрыл одеялом, да еще и задернул полог, надеясь, что «беззащитное пресмыкающееся» не вздумает никуда уползти.

— А! Н-невилл. Это ты, — нервно воскликнул Рон, и от патентованного громкого голоса Уизли Невилл чуть вздрогнул.

— Э, да?.. — Лонгботтом почесал затылок. — Ты уже ложишься спать? Еще только семь.

Рон в ответ неуклюже улыбнулся и пожал плечами, мысленно изо всех сил желая, чтобы Невилл уже убирался по своим делам. Если только он не собирается ложиться пораньше и сам? Ну, конечно. Именно это он и собирается сделать. Лонгботтом уже доставал пижаму. Немного подумав, Рон вспомнил, что Невилл обычно всегда оказывается в своей кровати первым. Но не в семь же часов?!

— Я где-то прочитал, что если сегодня лечь пораньше, то можно получить защиту от ночных духов. Что-то связанное с фазами луны, кажется, — пояснил Невилл, переодеваясь в пижаму и залезая под одеяло.

Рон согласно закивал, но про себя проклинал того, кто придумал эту чушь. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как забраться на кровать и самому, да побыстрее.

В рекордное время Рон переоделся и, протиснувшись сквозь полог, откинул одеяло. Увидев спокойно развалившуюся на простыне змею, он сначала тихо вздохнул от облегчения, а потом фыркнул в раздражении.

— Двигайся, — ворчливо шепнул он змейке, которая каким-то образом, с ее-то размерами, заняла пол-кровати. Питончик неохотно прошуршал по простыне и передвинулся ближе к краю и подушке.

Лежа и уставившись на навес, Рон думал о том, что не стоит никогда говорить никогда. Если бы Рону кто-нибудь сказал, что однажды он будет спать в одной кровати со змеей, да еще и в спальне Гриффиндора, он бы ни за что не поверил. А теперь, получается, у него есть ручной аурельский питон. Кстати, о домашних питомцах...

«А где же Короста?» — уже начиная засыпать, подумал Рон. В последнее время он совершенно перестал заботиться о ней. С дневником Риддла, а потом и с квиддичем и с… чем там еще Рон был постоянно занят? Другими словами, на своего домашнего питомца у него совсем не оставалось времени. Но он продолжал ее кормить и даже иногда носить на занятия, как сегодня, например.

Сегодня Рон взял с собой Коросту на завтрак, а потом и на историю магии. Положил в карман… Какой карман?.. Карман мантии, да.

А потом он в том же кармане спрятал и змею.

— А-а-а! Ты съел Коросту! — закричал наш соня, внезапно очнувшись от дремы. Подпрыгнув на матрасе и схватив питона, Рон начал его трясти. К счастью, то ли Невилл уже заснул, то ли крик на змеином языке прозвучал не настолько громко — на поднявшийся переполох никто не обратил внимания. А змея тут же зашипела в протесте:

— Неправда! Наглая ложь! Я не ел целый день ничего, по твоей вине, между прочим, и тем более не ел никаких корост!

Но разъяренный хозяин крысы безжалостного безногого убийцу не слушал. Короста хоть была и не самым полезным и интересным питомцем, но Рон нес за нее ответственность. Если его родители узнают, что он скормил своего домашнего питомца змее, который принадлежал не только одному Рону, а всей семье, то они никогда ему больше ничего не доверят. Но только Рон начал из состояния истеричной паники погружаться во мрак отчаяния, на полу возле кровати как будто что-то заскребло. Услышав знакомый звук, он тут же отодвинул полог, чтобы посмотреть, что это. Снизу на него своими блестящими глазками смотрела Короста, целая и невредимая. Рон шумно выдохнул, распластавшись на кровати и выпустив змею из рук.

— Что и требовалось доказать, — обидчиво заметил змей и демонстративно уполз в низ постели.

Какое счастье, что в мантии есть два кармана.

«Ну, нет, — устало подумал Рон. — Никаких домашних змей».

* * *

Проснувшись утром рано и потому в прескверном настроении, Рон не сразу вспомнил о карликовом питоне, который не замедлил о себе напомнить, забравшись Уизли на грудь и весьма удобно там устроившись. Сумев кое-как разглядеть полупрозрачного змея в полумраке, Рон вскрикнул и скинул с себя медузоподобное нечто, каким-то образом забравшееся к нему в кровать. Питон уже знакомо сердито заворчал, переливаясь чешуйками на простыне, а его невольная подушка припомнила, почему спит со змеей. Коросты, чье место занял питон, нигде не было видно.

«Разумеется. Кто же захочет делить кровать с тем, кто не прочь тобой позавтракать?» — кисло подумал Рон.

Умывшись и одевшись, не слишком бодрый гриффиндорец с твердым намерением избавиться, наконец, от чешуйчатого тунеядца, затолкал того в карман и направился на завтрак.

Но даже к обеду змея все равно осталась с Роном. Пожалуй, существовала малюсенькая вероятность, что на это совсем чуточку повлиял Том Риддл. «Крыса — прожорливое и глупое животное и годится разве что в качестве корма. К тому же, по твоим же словам, она довольно старая. Аурельский питон, с другой стороны, еще детеныш, и хоть он и не ядовит и не вырастет никогда до внушительных размеров, все же может быть полезен. Он неприметен и не требует особого ухода, а в случае чего, может обеспечить диверсию, укусив врага. Откуда он взялся в Шотландии, однако — это большой вопрос» — так выразил свое мнение дневник, и Рон не мог с ним не согласиться. Но держать и змею, и крысу было бы уж слишком рискованным занятием. От одного из них следовало отказаться. И логичным было бы, конечно, выпустить на волю питона. Пусть возвращается туда, откуда выполз…

 — Эй, Джинни, — шепнул своей сестре, сидящей слева, Рон, заодно маскируя свою речь пережевыванием куриной ножки. — Ты, вроде как, эксперт по Поттеру?

Девочка закашлялась, подавившись соком и покраснев до ушей.

— Ч-что? Н-нет!..

— Что он думает о крысах? — нетерпеливо продолжал Рон.

Джинни лишь недоуменно уставилась на брата, позабыв о своем смущении.

* * *

К концу дня Рон так и не приблизился к решению своей чешуйчатой проблемы, а его сестре, как оказалось, было все-таки интересно, какого мнения Гарри Поттер о крысах, так как Рон нашел ее бродящей среди пыльных книг в библиотеке. А может, она просто искала материал для своего эссе по зельеварению. Как бы то ни было, ни она, ни Рон, который забрёл в библиотеку в поисках книги, мельком упомянутой Томом, в итоге не сделали того, зачем пришли. Оба родственничка засели в углу и как-то разговорились о Чарах. У Джинни тоже накопилось прилично вопросов, и Рон был только рад на них ответить.

— Нет, послушай, ударение очень важно. Тут, конечно, проще — всего два слога: «ко» и «рус», но…

— О! Привет, Рон! — прервал тираду Рональда Уизли появившийся из ниоткуда, как показалось и брату, и сестре, маленький и худенький пуффендуец. Его светлые кудрявые волосы были заметно растрёпаны, а мантия на левом плече немного съехала. Но глаза мальчика горели искренней радостью от неожиданной встречи. В руках он держал довольно большую стопку книг и, не зная куда ее деть, переминался с ноги на ногу, втайне надеясь, что ему можно будет присесть здесь, рядом с Джинни и Роном.

— А, Уэйн… Уэйн Хопкинс, правильно? — через несколько секунд неуклюжего молчания сказал Рон.

Хопкинс буквально просиял от того, что Рон запомнил его имя. Хоть они и учились на одном курсе уже полтора года…

— Ну, садись, что ли?.. — неуверенно добавил Рон, повернувшись к Джинни. Та тут же яростно закивала. Чем больше народу, тем больше веселья! Нет, постойте. Кажется, это вовсе не так звучало… Как бы то ни было, уголок в библиотеке стал еще оживленнее, хоть и говорить приходилось шепотом. Уэйн, как оказалось, тоже знал пару-тройку интересных заклинаний, но лучше всего ему давались травология и зельеварение.

— Зельеварение?! Ты серьезно? — воскликнули оба рыжих волшебника. Их соседи когтевранцы сердито зашипели, опасаясь недовольства библиотекаря, а Уэйн со смущенной улыбкой кивнул.

— Профессор Снейп даже не такой уж и страшный, если ты все делаешь правильно.

У обоих Уизли отвисли рты, но в следующую у них одновременно возникла одна и та же мысль: «Вот у кого надо просить консультации по зельям!»

* * *

А тема змей, тем временем, все еще не была исчерпана. Карликовый питон, как ни странно, не доставлял Рону никаких проблем, когда не ругался как сын сапожника, но само его присутствие постоянно напоминало мальчику о нерешенном вопросе. Откуда среди Уизли могут взяться змееусты? Ответы Тома Рон нашел несколько уклончивыми. Тот сделал вид, что рассказал все, что знал, и объем этих знаний не намного превышал тот объем, который гриффиндорец уже успел собрать сам. Обычно в таких случаях Риддл добавлял и собственные теории и догадки, чего он не сделал в этот раз. У Рона было своё собственное мнение, конечно. Он не думал, что состоит в родстве с Салазаром Слизерином. Да и вообще вся эта ситуация со змеиным языком выглядела странно. Рон уже встречал как-то раз садовую змею, когда ему было семь или восемь, и ничего из сердитого шипения оной тогда не разобрал.

Уизли сомневался, что стоит спрашивать о змеином языке еще кого-то из родственников. Он спросил вскользь Джинни, на одной из вечерних посиделок в библиотеке, которые как-то вошли у всех троих, Джинни, Рона и Уэйна, в привычку. Но та лишь посоветовала спросить Поттера. Хопкинс же знал не больше, чем все остальные второкурсники, а может, даже и старшекурсники.

— Кстати, о Салазаре Слизерине. Как думаете, кто его наследник? — заговорщицким тоном прошептала Джинни.

— Да им может быть кто угодно, — пожал плечами Уэйн, уже убежденный стараниями Джинни, что Поттер — не наследник Слизерина. — Но вот интересно, какого именно монстра Слизерин спрятал в Тайной комнате?

Мысли Рона на полном ходу натолкнулись на стену и с грохотом разбились вдребезги.

— Какой еще такой монстр?!

Джинни и Хопкинс посмотрели на него так, словно тот свалился с луны.

— Ты что, не знаешь? Вся школа об этом говорит! — удивилась Джинни.

— Вообще-то нет, уже давно не говорит, — заметил Уэйн. — Дурным знаком считается.

— Но ты же был там, на том уроке истории, с Гермионой! — настаивала Джинни, тыча брата в бок.

— Каком именно уроке?.. — недоуменно пробормотал Рон.

А впрочем, какая разница? Почти все занятия по истории Рон провел в полугоризонтальном положении, пытаясь отоспаться впрок и, понятное дело, терпя горькую неудачу.

Удивлялись Джинни с Уэйном, впрочем, недолго и поспешили ввести их незадачливого друга в курс дела. Правда, рассказывать им было особо то и нечего. Но это подогрело совсем было затухший интерес Рона к Тайной комнате. Вот только где найти информацию, раз Том теперь стал каким-то подозрительно молчаливым?

— Грейнджер! — воскликнул Рон, увидев ее, бродящую среди высоких полок, набитых книгами — в ее естественной среде обитания, так сказать.

Уэйн и Джинни удивленно к нему повернулись, и тот махнул обоим рукой, показывая, что отойдет на минутку.

— Грейнджер, — повторил Рон, подойдя к девочке вплотную, которая, услышав его и в первый раз и остановившись, недовольно на него смотрела. Библиотека — священное место, требующее тишины. — Слушай, у тебя, кажется, был экземпляр «Истории Хогвартса»?

Девочка сначала как-то странно посмотрела на Рона, а затем медленно кивнула.

— Да, но я не взяла ее с собой в школу, — ответила она с задумчивым выражением на лице.

Мальчик разочарованно вздохнул и повернулся в направлении библиотекарши, перед столом которой почему-то выстроилась длиннющая очередь.

— Можешь даже не спрашивать у мадам Пинс, — добавила Грейнджер, останавливая Рона в полушаге. — Все копии уже разобрали.

Рон еще раз вздохнул, уже громче прежнего. И почему ему всегда так не везет?

— Ну, ладно, спасибо, — промямлил он Гермионе, вновь повернувшись к ней лицом. Та неуверенно улыбнулась.

— Но хоть какую-нибудь должны вернуть до каникул. Ты же остаешься в замке, верно? Тогда и сможешь прочитать про Тайную комнату.

Рон рассеянно кивнул и уже начал поворачиваться, чтобы вернуться к своему уголку, но снова застыл.

— С чего ты решила, что я ищу эту книгу именно из-за Тайной комнаты? — осторожно спросил он через плечо.

Девочка на мгновение замешкалась, но быстро оправилась и выпрямила плечи, объявив настолько громко, насколько ей позволял библиотечный этикет.

— Все этим интересуются, хоть и боятся теперь говорить об этом вслух. Да я и сама пыталась взять «Историю…» в библиотеке, чтобы побольше узнать о Тайной комнате. Я, конечно, уже прочитала всю «Историю Хогвартса», но о монстре Слизерина там упоминалось только кратко, и не мешало бы освежить память…

Рон терпеливо выслушал ее быструю речь, и ему потребовалось некоторое время на то, чтобы ее переварить. Когда же до него дошел весь смысл сказанного и все, что из этого следует…

Том Риддл тоже читал «Историю Хогвартса». И каждую книгу, которую он прочитал, он знал наизусть — такая у него феноменальная память. Даже если комната упоминается в «Истории…» только мельком, Том бы несомненно запомнил и такую маленькую заметку. И тогда его ответ на вопрос «Что такое Тайная комната?» был бы примерно таким: «Я читал кое-что об этом в «Истории Хогвартса». Но тот ответил, что не знает о ней ничего. В голове Рона пронеслась короткая и непривычно ясная для него мысль.

«Том лжет»

«Зачем?» — в очередной раз подумал Рон, медленно помешивая кипящее зелье. Снейп черной тенью проскользнул мимо его котла, но при этом лишь коротко взглянул и продолжил обходить класс.

Зачем Тому было лгать? Что он с этого мог получить? В конце концов, какой бы ни была истина, ему самому она навредить не могла. Чего такого может знать школьник пятидесятилетней давности, что могло бы навредить кому-то сейчас?

А зачем вообще люди лгут? По многим разным причинам, конечно. Бывает маленькая безобидная ложь, вроде той, которую как-то посоветовал использовать Рону его отец: всегда говорить женщине, что она прекрасно выглядит, даже если это не так. А бывает и такая, которая может спасти от пожизненного заключения в Азкабане. Или стоить кому-то жизни. И вопрос в том, какого рода ложь наплел Риддл? Может быть, с этой Тайной комнатой связана какая-нибудь унизительная для него история, и просто поэтому он и не захотел о ней ничего упоминать. А может быть…

А может быть, это он — наследник Слизерина, ходит по ночам под ручку с монстром и нападает на всех.

Второе, конечно, маловероятно. В конце концов, Риддл — просто чудак из волшебного дневника. Каким образом он бы открыл Тайную комнату? Но на счету уже третья жертва (четвертая, если считать Безголового Ника) — дело приняло серьезный оборот. Надежнее будет учитывать даже самые неправдоподобные версии. Да и была ли Тайная комната единственным, о чем он солгал?

Рон отодвинул свой котел с огня и перестал помешивать ядовито-желтую жидкость в нем. Но месиво внутри продолжало нарезать круги, и, подняв глаза, Рон увидел, что и вся комната тоже кружилась перед ним. Отчаянно моргая, Уизли отступил от стола и пару минут просто стоял на месте, ожидая, когда все стулья, котлы да ученики перестанут, наконец, кружиться в водовороте. К счастью, зелье уже было закончено и нисколько не пострадало от того, что он оставил его без внимания.

— Похоже, вы думаете, мистер Уизли, что ваше зелье само каким-то волшебным образом себя приготовит? Минус пять очков, — неожиданно раздалось под левым ухом у Рона. Он вздрогнул и выронил стеклянную колбу, в которую собирался перелить готовое зелье. — И еще минус пять.

Рон уже было собрался огрызнуться на Снейпа и сказать о том, что они затем и учатся в Хогвартсе, чтобы научиться волшебным образом решать все свои проблемы, и что нет, он не думает, что зелье сможет доварить само себя, потому что он его уже закончил. Но тут Рон поймал умоляющий взгляд своего партнера — Невилла, который весь урок был занят тем, что старался не попадаться Снейпу на глаза, и промолчал.

Высказать все, что он думает об этом скользком типе, которого все почему-то называют профессором, Рон смог только добравшись до гостиной, разозленный настолько, что ему не хватало слов. Привычно вытащив дневник, Рон подробно и в самых ярчайших красках рассказал все, что с ним приключилось на Зельеварении, и только дописав последнюю строчку, вспомнил, что он должен быть зол и на Риддла тоже.

«Ты мне солгал», — как-то неожиданно успокоившись, медленно вывел гриффиндорец.

«О чём ты?»

«Тайная Комната. Ты солгал, когда написал, что ничего не знаешь о ней. До этого ты цитировал строчки из «Истории Хогвартса» наизусть. Легенда про комнату упоминается там. Ты не мог на неё не натолкнуться и не запомнить».

Некоторое время Том не отвечал. Рон посчитал, что это хороший знак, — это значит, что Риддл раздумывает над тем, сказать ли правду. Если бы он с самого начала решил строить из себя дурачка до последнего, то тут же написал бы что-нибудь типа: «Но я же не идеален, Рон! Может, и упоминалось, да я и позабыл». Не в такой формулировке, конечно. Риддл бы ни за что не признал, что он не идеален.

«Почему ты ею интересуешься?» — такие слова появились на странице дневника.

«Какой-то ненормальный написал на стене, что Тайная комната открыта. И по всей школе стали находить учеников, превращенных в живые статуи. И даже одного призрака».

Другая пара минут прошла, прежде чем появился ответ:

«В мое время комната тоже однажды была открыта. Погибла девочка. Я не хотел рассказывать об этом, потому что… Потому что это были тёмные времена для школы. Хогвартс чуть не закрыли».

«Но не закрыли же? Значит, преступник был пойман?»

«Да», — получил предельно короткий ответ Рон. Теперь из Тома слова приходилось вытягивать клещами…

«Ну, и кто это был?» — нетерпеливо давил Рон.

«Ты знаешь его. Рубеус Хагрид»

* * *

Каким-то образом Рону все-таки удалось выудить из Тома Риддла все детали — что именно он и поймал Хагрида, что Хагрид, скорее всего, не желал никому зла и так далее. Но даже и получив такую ценную информацию, Рон понятия не имел, что с ней делать. Преподавателям эта история наверняка уже была известна, в особенности директору — Дамблдор ведь сам и хлопотал за Хагрида после того, как его отчислили. А значит, он не верил в виновность полугиганта тогда, как и не верит и теперь, — Хагрид все еще спокойно сидит себе в своей хижине. Итого, взрослым рассказывать об этом и навлекать на себя неудобные расспросы нет смысла. Остаются только…

— Не может быть! — пораженно воскликнула Джинни, и Рон чуть было не прикрыл ей рот, пока не вспомнил, что в этот раз они решили посидеть в пустом классе, где их никто не услышит и не будет отчитывать за нарушенную тишину. Уэйн лишь задумчиво потирал подбородок — он не знал Хагрида настолько хорошо, чтобы ручаться за него, но и обвинять кого-либо без доказательств тоже не казалось ему справедливым.

— Я просто передал вам то, что узнал, — умыл руки Рон. — Правда это или нет — можно только догадываться.

— Кто тебе это рассказал? — поинтересовался Хопкинс.

— Да так, знакомый один, суть не в этом. А в том, что…

— А-а-а! — неожиданно вскрикнул Уэйн, перебив Рона и указав на него пальцем. А именно, на распахнутую мантию первого в истории Уизли-змееуста. Из-под черной плотной ткани торчала змеиная голова. Приглядевшись, пуффендуец заметил интересную деталь, как-то поборов свой страх. — Это же… Это та самая!..

— Да, — вздохнул Рон, раздраженно запихивая змея обратно под мантию. — Тот самый аурельский питон.

— А как же Короста? — как ни в чём не бывало спросила Джинни, ничуть не напуганная внезапным появлением карликового змея.

— Короста? Бегает где-нибудь, наверно, — отмахнулся Рон. Его верная крыса стала избегать его, что Уизли ничуть не удивляло.

— Ты что, хочешь оставить его?.. — осторожно прошептал Уэйн, отодвигаясь от любителя рептилий подальше.

— Точнее будет сказать: уже оставил.

— Здорово! — хлопнула в ладоши Джинни. — И как его зовут? Это же «он», правильно?

— Э-э-э… Я еще не придумал, — почесал затылок Рон. Опустив голову, он уставился на карман, в котором копошился питон. — Как насчет «Короста II»?

Взгляды обоих его друзей ответили за них. Хотя, может Хопкинсу просто было неуютно находиться в одной комнате с терроризировавшей его однажды змеей. Но на лице Джинни точно можно было разглядеть неодобрение.

— Тогда Ушастик!

И Джинни, и Уэйн посмотрели на Рона как на ненормального. Держать питона, будучи гриффиндорцем — само по себе не очень нормально. Но оба надеялись, что Рон знает хотя бы, что у змей нет ушей. По крайней мере, не таких, за которые змей можно назвать «ушастыми». Сам Рон быстро понял причину замешательства своих друзей и объяснил:

— Ну, как медуза, знаете? Ушастая аурелия и все такое.

Джинни скептически посмотрела на брата, а Уэйн только пожал плечами. Когда питон не стремился его укусить, он уже не казался таким страшным. А уж с такой кличкой его и подавно бояться не стоило. Девочка пробурчала что-то похожее на «ну, твоя змея — тебе и называть», и тема была закрыта.

Что делать с Хагридом, троица так и не придумала. Можно было бы, конечно, просто подойти к нему и лично расспросить… Но гриффиндорцы (и один конкретный пуффендуец) не ищут лёгких путей! Хопкинс пообещал, что подумает над этим на каникулах, а с друзейв взял обещание, что те ничего не будут предпринимать, пока он не вернется в замок к новому семестру. Распрощавшись на лестнице, Уэйн отправился к себе, а оба Уизли — в свою гостиную.

— Зачем ты вылез?! — прошипел Рон, оставшись наедине со свеженазванным Ушастиком, завернув по дороге в гостиную Гриффиндора в туалет и, таким образом, увернувшись от компании своей сестрёнки.

— Я хочу есть, выпусти меня! — ответил едва различимо питон, так как его голос был приглушен мантией.

Хозяин Ушастика лишь вздохнул, уже в сотый раз за этот год, приоткрыл один край кармана школьной мантии и присел, дав змею спуститься на пол.

— И откуда только ты такой взялся?.. — пробурчал Рон.

— Как откуда? — оскорблённо воскликнул питон. — Ты сам меня и призвал!

Мальчик удивленно выпрямился во весь рост и уже хотел прошипеть в ответ: «Что за ерунда! Если бы я тебя призвал, то я бы уж запомнил, наверно!». Но змей уже скрылся за приоткрытой дверью туалета, и что-то подсказывало Рону, что кричать на весь замок на змеином языке будет не очень-то умно. Это что-то, скорее всего, было здравым смыслом. Но вот чувство, что Рон все-таки забыл нечто очень важное, ему вовсе не здравый смысл насылал. Поэтому тот это странное ощущение проигнорировал. Невилл тоже постоянно забывает «нечто важное», но никто от этого ведь не умер.

Разве что слегка окаменел.

* * *

Если на Хэллоуин можно ожидать только жуткие декорации, вкусную еду, троллей и кровавые надписи на стенах, то на Рождество детей ждут еще и подарки. Не всех детей, правда, да и подарки не всегда хорошие. Но дареному коню в зубы не смотрят, и Рон надеялся, что Поттер тоже не станет присматриваться к зубам Коросты.

Мальчику пришлось потратить уйму времени на то, чтобы найти крысу, поймать, да еще и запаковать в коробку. Чтобы Коросте не пришлось целую ночь мучиться в тесноте и духоте, сделать это все пришлось с утра. С вечера Рон только заготовил саму коробку, проделав в ней несколько дыр, и открытку, подписав ее просто: «Гарри Поттеру». Почему он решил подарить свою крысу Поттеру? Ну, Короста хоть теперь и избегала Рона, исчезать совсем она тоже не собиралась, и если бы Уизли и дальше позволил ей гулять, где вздумается, его бы посчитали безответственным. А ответственных людей от безответственных отличает то, что первые, когда не желают больше эту самую дурацкую ответственность нести, перекладывают ее на кого-нибудь еще, а не оставляют всё на произвол судьбы. А именно на Поттера Рон решил переложить свою ношу потому, что даже если, скажем, Перси и узнает, что его брат таким образом избавился от своей крысы, отбирать ее у всенародного героя и возвращать Рону он не станет. Подарок все-таки.

Просидев все утро в засаде у камина, чтобы убедиться, что посылка дойдет до получателя, рыжий Санта-Клаус переворачивался с боку на бок, разминая затёкшие мышцы. Наконец, Поттер спустился, и Рон соскользнул по спинке дивана, стараясь стать незаметнее и подглядывая одним глазом за Гарри. Но Поттер не торопился разбирать подарки. Напротив, сонно бродя по комнате, он чуть было не прошел мимо горы коробок. К счастью, в этот же момент на лестницу выскочили Фред и Джордж и не поленились направить Гарри в нужный угол гостиной. Кусочек знакомой рыжей шевелюры те тоже быстро заметили.

— Рон, ты уже запомнил, с какой буквы начинается твое имя?

— Если еще нет, то вот этот подарок будет тебе очень кстати! — объявили близнецы сразу друг за другом, указывая на весьма специфичный сверток под елкой и на свои собственные новые свитера с большими буквами "Ф" и "Д".

— Хм? Это еще что? — услышал Рон бормотание Поттера и сразу же встрепенулся. — А? Здесь ничего нет.

Услышав окончание фразы, Рон резко вскочил с диванчика и уставился прямо на Поттера. Тот, стоя вместе с Фредом и Джорджем по бокам, смотрел в заветную коробку, но, очевидно, ничего там не обнаружил. Каждый из близнецов даже перевернул подарок всеми сторонами и поочередно потряс его, но коробка все равно оставалась абсолютно пустой.

— Как так?! — встревоженно воскликнул Рон и сам подбежал к Поттеру, чтобы потрясти картонку, которую он всего пару часов назад так тщательно упаковывал. От Коросты внутри не было ни следа. — Куда она могла подеваться?..

— Так ты и в правду решил подарить свою крысу Гарри?! — донесся крик, удивленный и в то же время укоризненный. В комнате стало на одного, а точнее, на одну Уизли больше. Джинни, видимо, хотела добавить что-то еще, быстро спустившись по лестнице и даже запыхавшись, но, увидев Поттера, притихла.

— Я-то решил. И Короста, видимо, тоже решила — не дариться… — пробурчал Рон, вернув пустую коробку Гарри, который никак не мог понять, что происходит. Конечно, сирота вовсе не думал, что ему на каждое Рождество не подписавшиеся незнакомцы будут дарить мантии-невидимки, но получать пустые коробки в качестве подарка ему еще не доводилось. Наверно, у Дурслей была не такая уж богатая фантазия, и они никогда и не думали о том, что вместо того, чтобы дарить подарки без обертки, можно дарить обертку без подарка, и что так будет еще обиднее. Но, переводя взгляд с одного Уизли на другого и внимательно послушав их разговор пару минут, Поттер понял, в чём дело, и что обижаться ему не стоит. По крайней мере за пустую коробку — так как этого в планах не было. А вот стоит ли ему обижаться за крысу? Что ж, самой-то крысы нет, так что и сердиться зачем? Так думал Гарри.

А вот Рон думал о том, кто считается теперь хозяином Коросты — он или Гарри? И кто теперь должен идти ее искать?

Рон чуть не падал, еле переставляя ноги и зигзагами слоняясь по коридорам. День только начался, а он уже устал так, словно не ел несколько недель и только сидел и корпел над эссе для Снейпа. Найти Коросту он не особо надеялся — но хоть попробовать стоило. Один раз Рон споткнулся об одну из собственных ног, с грохотом повалился на землю и, наверно, уснул на мгновение, потому что ему показалось, что стены, пол и потолок всё еще движутся перед глазами, и даже так, в лежащем положении, он продолжает, виляя, ползти по замку… Как Ушастик. К тому же, Рону все чаще начало казаться в последнее время, что его преследует какой-нибудь призрак канализации или что-то вроде этого, потому что он постоянно ощущал запах затхлого воздуха и стоячей воды. Но на этот учебный год и так пришлось столько странностей, что рассуждать об этих надоедливых ощущениях как-то не хватало времени.

Обойдя пол-замка, Рон не нашел и шерстинки своей крысы, и Джинни, каким-то образом его отыскавшая, предложила попытаться найти комнату, в которой Хагрид когда-то прятал своего «питомца». Искать таким образом себе приключений на голову было довольно опасно, но ведь Рон и сам только что бродил по школе в одиночку, даже и не думая о Тайной комнате и её зловещем обитателе. А его сестра, как оказалось, была типичной гриффиндоркой — никакими монстрами её нельзя было напугать (не считая Гарри Поттера).

Начать Уизли решили с подземелий, потому что если где и обитать загадочным чудищам, так это в темных закоулках мрачных коридоров слизеринцев. Но порыскав по заброшенным комнатам и надышавшись пыли, а также исследовав несколько подозрительных углов, кладовых, развилок и прочего, они ничего не нашли. Если не считать…

— А-а-а! Это монстр Слизерина! Это он!

— Это был просто паук, Рон. Ну, довольно большой, конечно…

— «Довольно большой?!» Да он размером с Хагрида!

— Не преувеличивай. Максимум размером с ладонь. Да и не Хагридовскую, а мою.

Другими словами, направляясь обратно в гостиную, чтобы отмыться от грязи, паутины и зловещих «ароматов» подземелий, оба Уизли чувствовали себя измотанными (Рон — безумно измотанным), и не успели отреагировать, когда на них из-за поворота налетела парочка слизеринцев. Все четверо повалились на пол, а поднявшийся шум эхом отдался по пустому коридору. Грубиянами в мантиях с гербом Слизерина оказались Гойл и Булстроуд… Нет, постойте.

— Поттер? И Грейнджер, — растерянно пролепетал Рон, все еще валяясь на полу. Он мог поклясться, что эти двое были Гойлом и Булстроуд всего мгновение назад. Но ему в последнее время много чего мерещилось, так что, скорее всего, и в этот раз просто показалось. Правда и Поттер, и Грейнджер все еще носили школьную форму факультета Слизерин. Переглянувшись со своей сестрой, Рон увидел, что та тоже несколько в недоумении. Но из-за формы, а не из-за неожиданного превращения двух слизеринцев в известную гриффиндорскую парочку, так ведь?

Гарри с Гермионой, тем временем, быстро поднялись и направились в сторону, противоположную той, в которую шли Рон и Джинни. А значит, не в гостиную. Может, они решили разыграть кого-то и потому напялили зелёное? Рон лишь встряхнул головой и тоже встал. Джинни задумчиво смотрела вслед уходящей парочке, и Рон потянул ее за руку, чтобы скорее добраться до душа.

* * *

Таких вот «рейдов» на каникулах Рон и Джинни провели немало и вскоре обнаружили, что знают старый загадочный замок немножечко лучше. Но все еще не настолько хорошо, как Фред и Джордж. Те каким-то образом прознали, что их младшие брат и сестра зачем-то рыскают по школе, и оставили где только можно и нельзя маленькие сюрпризы, чтобы поддержать атмосферу праздника, так сказать, да и помочь тем держать форму. Эти сюрпризы ни одному из сыщиков не понравились. Джинни и Рону долго приходилось по вечерам выуживать из волос попкорн и конфетти, а с лиц — смывать муку. Но они все же через некоторое время сумели научиться избегать самых неприятных ловушек. Надо сказать, близнецы оказались весьма горды за своих «протеже» и наградили тех новой порцией розыгрышей. На этот раз младшие Уизли решили ответить, и в опустевшем замке разразилась настоящая война. Большинство преподавателей это не слишком радовало, особенно после знаменательного боя прямо в Большом зале. А вот некоторые ученики с радостью присоединились к побоищам, когда другие решили держаться в стороне. Гарри и, неожиданно, Гермиона, как и большинство детей первого и второго курсов, примкнули к младшим Уизли (О, нет! С ними наследник Слизерина!). А те немногие из старших, которые не посчитали ниже своего достоинства соревноваться с малышнёй (в числе которых был, конечно же, Ли Джордан), заняли сторону близнецов… Словом, скучать на каникулах в Хогвартсе было некому.

* * *

— Значит, вы ничего не нашли, — заключил Хопкинс, ничуть не расстроенный тем, что его друзья не сдержали слово и все то время, пока его не было, бродили по замку.

— Ага. Но даже если бы и нашли, это бы не помогло что-то сделать с Хагридом сейчас.

— Зачем что-то делать с Хагридом? — сказала Джинни. — Он невиновен! Нам нужно выяснить, кто нынешний наследник Слизерина.

Оба мальчика посмотрели на нее, переглянувшись. Рон сказал за их обоих:

— И с чего это ты внезапно стала так уверена в его невиновности?

Еще месяц назад Джинни смотрела на всю ситуацию с подобающей долью скептицизма. Хагрид нападает на обитателей школы? Возможно. Или же не нападает? Тоже возможно. Или же его домашний зверёк натворил дел в прошлом, но сейчас Тайную комнату открыл уже кто-то другой? Опять же возможно. Доказательств-то ничему из этого нет, только догадки и слова некоего «знакомого» Рона, о котором она даже ничего не знает. Теперь же, Джинни, кажется, убеждена, что Хагрид никак не причастен к тому, что сейчас творится в Хогвартсе.

— У него нет мотива! — объявила Джинни, подняв вверх указательный палец.

— Месть, — тут же возразил Хопкинс. — Его отчислили и сломали его волшебную палочку. И теперь он вынужден смотреть, как волшебники один за другим покидают школу, успешно ее закончив, чего ему так и не дали сделать. И поэтому он мстит всем обитателям замка!

— Видишь, Джинни? Мотив есть.

— Но!.. — начала та, на мгновение запнувшись, но тут же приведя в порядок мысли. — Но Хагрид совсем не такой! Он добрый и… И не станет никому мстить.

— И когда же ты успела его так хорошо узнать? Поговорив с ним разок на платформе? — чуть склонив голову и внимательно смотря на сестру, протянул Рон.

— Гарри и Гермиона хорошо его знают! И я…

— И ты рассказала им. О случае пятидесятилетней давности и о том, что тогда обвинили именно Хагрида. Они же убедили тебя, что это не может быть их добрый знакомый Рубеус Хагрид.

Джинни замолкла, и кончики её ушей слегка покраснели. Трое друзей не договаривались, конечно, держать все, что они знают, в тайне от всех остальных, но она всё равно чувствовала себя виноватой, что рассказала всё однокурсникам Рона, не спросив его самого об этом. Ее брат, однако, не выглядел рассерженным. Наоборот, он спокойно кивнул и сказал:

— Ну и отлично. Теперь эти двое пойдут к Хагриду, чтобы расспросить его. А ты потом пойдешь к ним, чтобы расспросить их.

Уэйн кивнул, думая о том, что такой взаимный обмен информацией вполне логичен и справедлив. Джинни же расстроилась еще больше. Она что же теперь, какой-то двойной агент?

* * *

Доверие — вещь хрупкая.

Очень скоро после того разговора и назначения Джинни тайным агентом, Гарри и Гермиона заметно успокоились, до этого серьезно встревоженные рассказанным. Джинни, да и Рон с Уэйном, сразу поняли, что те успешно поговорили с Хагридом и тот, каким-то образом, убедил их в своей невиновности. Всем троим не терпелось узнать, что именно рассказал лесничий, но, как они уже договорились, узнать это должна была именно Джинни. Она лучше всех ладила с этими двумя знаменитыми искателями приключений, и так как именно она и рассказала о происшествии пятьдесят лет назад, то и вероятность того, что Гарри и Гермиона ей доверятся, была больше.

Но Джинни слышала не раз, что доверие — вещь хрупкая. Что если Гарри решит, что она шпионит за ним и Гермионой? Учитывая, что это она и собирается делать, в некотором смысле. Казалось бы, чего тут такого: задать пару вопросов своим приятелям с факультета. Но в том-то и была проблема, что они были всего лишь приятелями. Если бы Джинни и знаменитое дуо были друзьями, ей бы даже и не пришлось ничего спрашивать — они бы рассказали все сами. А так ей приходилось выуживать из них информацию. Словно шпион.

А потом Хагрида арестовали, а директора Дамблдора сместили с поста. Теперь у троицы уже не было варианта самим спросить одного из них о смерти девочки, когда-то погибшей в стенах Хогвартса, и подтвердить или опровергнуть свои догадки.

Тел в больничном крыле копилось все больше… Ну, не мертвых тел, конечно. Профессор Стебль всех обрадовала на днях, что мандрагоры почти созрели, и что очень скоро всех пострадавших учеников можно будет быстренько привести в порядок. Но среди оцепеневших школьников оказалась и Гермиона, которая, кажется, всегда знала больше, чем должна бы. И это оставляло для контакта только Гарри. Его в эти времена часто можно было встретить в библиотеке, и у Джинни была уйма возможностей подойти к нему и заговорить. Но ей не хватало духу хотя бы одной из этих возможностей воспользоваться.

* * *

Рон дремал, сидя на неудобном стуле и подперев голову рукой, пока Джинни в нерешительности переминалась с ноги на ногу где-то на стадионе, наблюдая за тренировкой гриффиндорской команды по квиддичу. Хопкинс отбывал наказание с профессором Снейпом, чему Рон успел не раз удивиться — ведь тот был хорош в зельях. Видимо, хоть Уэйн и был хорош, но искусству придираться к каждой мелочи, которое Снейп оттачивал годами, умения Хопкинса и в подметки не годились.

С Томом Рон решил иметь дел как можно меньше, и теперь, скучая по своему лучшему другу, он впал в какую-то апатию. Даже мысли о предстоящем матче не могли его развеселить. Так что Уизли оставалось только клевать носом в библиотеке.

— Вот оно! Нашла! — раздался радостный возглас, и Рон тут же проснулся, со страхом ожидая появления разъяренной мадам Пинс. Библиотекарша не появилась, как ни странно. Вместо нее из лабиринта полок показалась Гермиона Грейнджер, триумфально покачивая книгой, которую она держала в поднятой правой руке.

— Что еще? Что нашла? — сонно пробубнил Рон, уже готовясь снова прикорнуть на столе.

Гермиона прижала книгу к груди и подошла к нему, оживленно прошептав:

— Это василиск! — и выбежала из библиотеки.

Пару секунд Рон лишь смотрел ей вслед, пока неожиданно не подумал: «Я должен ее удержать. Удержать?» — напоследок удивился собственным мыслям Рон, уже засыпая. Зачем и от чего?

* * *

Сначала Рон был раздражён нерешительностью своей сестры, но потом на время отвлёкся предстоящим матчем и не подгонял Джинни. Впрочем, отвлекающий маневр надолго не сработал, учитывая еще и то, что матч был отменен, не успев и начаться.

Профессор Макгонагалл увела Гарри, а когда Рон распрощался с Хопкинсом и оробевшей Джинни, его подстерегли на лестнице Фред и Джордж. Братья схватили его подмышки и потащили в неизвестном направлении.

— Да куда вы меня тащите?! — возмутился Рон, но сил нормально сопротивляться у него не было.

— К мадам Помфри, разумеется, — нарочито удивленно отозвался один близнец.

— …чтобы потом не пришлось тебя к ней нести на носилках, — закончил другой.

— Никто никуда не будет нести меня на носилках! — так ответил Рон. — Заклятие левитации-то на что? Да и не будет на меня никто нападать, я — чистокровный.

— А мы и не об этом речь ведём, уважаемый братец, — невозмутимо отозвался Фред.

— И ты без встречи с монстром Слизерина выглядишь так, словно одной ногой уже в могиле, — объявил Джордж, и на этом разговор был окончен. Рон на пути до Больничного крыла выражал свое недовольство всеми возможными способами, которыми можно было воспользоваться, не произнося ничего вслух.

Добравшись до больничных коек, близнецы бесцеремонно устроили своего брата на одной из них и были таковы. Но Рон, конечно, не остался в комнате один.

За шторками, в дальнем углу, неподвижно лежали все жертвы загадочных атак. Но ширма одной из коек была чуть сдвинута, и Рон увидел Поттера, беспокойно смотрящего на окаменевшую Грейнджер. На шум, поднятый тремя Уизли, он обратил внимание только сейчас, и, оглянувшись, встретился глазами с Роном.

Оба некоторое время молчали.

«Постойте, — внезапно подумал Рон. — Кажется, я что-то такое помню про Грейнджер… и про библиотеку…»

Грейнджер и библиотека — не самое редкое сочетание в воспоминаниях любого, кто ее хоть сколько-нибудь знает. Так что изнуренный Уизли знал, что ни сама Гермиона, ни библиотека не являются ключевыми словами в этом случае.

«Грейнджер выскочила из-за полок… — это Рон видел много раз, хотя в тот момент она была более оживленной, чем обычно. — Потом я спросил ее, в чем дело…» — это тоже довольно обычная реакция, хоть Рон и редко заговаривал с Грейнджер. Но в библиотеке почти никого не было, и Гермионе не терпелось поделиться своим открытием. А открытие это было…

— Василиск, — пробормотал Рон, потирая виски. — Она что-то говорила о нём…

— Что? — спросил Гарри, еще не сообразив, с ним ли говорит Рон или же он просто бормочет себе под нос просто так.

— Я видел её в библиотеке накануне, — Рон кивнул в сторону Гермионы. — Она говорила что-то о василиске.

«И почему это так важно?»

— Василиск? Кто это такой? — хлопнул глазами Гарри, тоже, видимо, не понимая, при чём тут вообще какие-то василиски.

— Король змей. Пауки его до смерти боятся. Короче, это огромная змея, которая может убивать взглядом, — коротко объяснил Рон.

Гарри на минуту задумался, опустив голову и скрестив руки, но потом резко вскочил и выбежал из комнаты, словно его осенило.

Рон лишь пожал плечами. Для него все еще было непонятно, почему этот огромный змей так важен, хоть он и чувствовал, что должен был бы знать.

— О, боже мой! — воскликнула тем временем мадам Помфри, зашедшая в комнату и увидевшая сидящего на кровати студента весьма нездорового вида. — Вы выглядите даже хуже, чем все эти несчастные! — медсестра взглядом указала на жертв окаменения. — Что с вами случилось?

Рон криво улыбнулся в ответ.

— Жизнь со мной случилась?..

— Это совершенно не смешно, молодой человек! Живо раздевайтесь, мне надо вас обследовать! — объявила мадам Помфри, не задавая больше лишних вопросов.

Вот было бы здорово, если бы все проблемы можно было разрешить вот так — парой зелий и взмахами волшебной палочки, не думая ни о каких «зачем» и «почему».

Мадам Помфри была весьма сконфужена.

Чего только она не повидала на своем веку, особенно после того, как стала заправлять Больничным крылом в школе для волшебников. Поработав здесь, поневоле начнешь думать: «Какая же у меня все-таки бедная фантазия, оказывается!». И потому то, с чем она столкнулась сейчас, целительница бы не назвала самым ошеломительно-загадочным случаем в ее жизни. Но это все же не помогало ей определить, что же не так с Роном Уизли.

Мистер Уизли определенно находился под воздействием каких-то чар. Но каких? Сильных и опасных, темных? Или слабых, и это результат безобидного розыгрыша? И что именно должны эти чары делать? Рон выглядел до смерти уставшим (и это ничуть не преувеличение), но это могло быть просто следствием… стресса перед экзаменами, например. Итоговые тесты на втором курсе, может, и не влияют на всю дальнейшую карьеру так же сильно, как СОВ или ЖАБА, но зато они влияют на то, что скажут родители, если их драгоценное дитя принесет домой одни «тролли».

Поломав голову некоторое время, мадам Помфри наказала Рону отдыхать и решила спросить совета у кого-нибудь из профессоров. Специалист по Защите от темных искусств был бы идеальным вариантом, но… В мыслях Поппи всплыли белоснежная улыбка Златопуста Локонса и лишенная костей рука Гарри Поттера. Нет, преподаватель ЗОТИ явно не подходил для консультации в таких вопросах. Да и наверняка профессор Локонс ужасно занят сортированием писем от фанатов. Нет, она совершенно точно не хочет отвлекать его. Профессор Снейп, даже с его язвительными усмешками и вечно недовольным видом, — более приемлемый вариант. С такими мыслями медсестра кивнула самой себе, еще раз напомнила Рону отдыхать, не вставать с постели и, боже упаси, не покидать Больничного крыла и направилась к подземельям Хогвартса.

Несмотря на усталость, Рон никак не мог заснуть, — ему что-то не давало покоя. Ворочаясь и ворча себе под нос несколько часов, он только изматывал себя больше, а сон никак не шел. К его великой радости, однако, долго ему мучиться не пришлось. Джинни и Уэйн довольно быстро узнали, куда близнецы переселили Рона, и решили его навестить. И нет, мысль о том, что они могут встретиться с Гарри Поттером, совсем не пугала Джинни, ничуточки. Но она все же заглянула в щелку двери и проверила, кто внутри, прежде чем заходить.

— Похоже, нам все-таки стоило просто затащить тебя сюда, — хлопнула она брата по плечу, тут же скрещивая руки на груди. — Я не была уверена, что это сработает. А оказалось, надо было просто так и сделать!

Рон чуть приподнял свои нахмуренные брови вместо ответа.

— Ты явно нездоров, Рон, — объяснил Уэйн. — Но что бы мы ни говорили, все время только отмахиваешься.

— Потому что я — в порядке! — развел руками Рон. Единственным «симптомом», который он чувствовал, была усталость, и ничего больше. Люди постоянно устают, это никакая не болезнь! Надо просто как следует отдохнуть, и…

— Короче, — перебила мысли Рона Джинни. — Зачем мы сюда пришли-то…

— Разве не чтобы проведать Рона? — удивленно повернулся к ней Уэйн.

— Нет, то есть, да, это тоже. Но главное не это… В общем, Уэйн, ты тоже слушай, — продолжала напряженно тараторить Джинни. — Гарри выяснил, что чудовище Слизерина — это василиск!

Глаза пуффендуйца тут же округлились в ужасе. Рон тоже шире открыл свои глаза, но не по той же причине, что и Уэйн.

«Так вот, значит, о чем Поттера так внезапно осенило!»

— И с чего это он так решил? — спокойно спросил Рон, сузив глаза.

— Эм, ну… Гарри же змееуст, — уже медленнее продолжила Джинни, выдав всю суть и успокоившись. — Он слышал голос василиска. И еще: никто не видел глаза змея напрямую, только через камеру или в отражении на воде и так далее. Поэтому никто и не умер.

Рон сначала начал медленно кивать, но замер и снова поднял глаза на Джинни.

— Когда он слышал голос? И где?

На мгновение она замешкалась, не понимая, почему Рон это спрашивает, но мысленно пожав плечами, ответила:

— Ну, например, когда напали на миссис Норрис, голос привел Гарри прямо к ней. И с Джастином Финч-Флетчли было так же.

— Погоди. Это все, конечно, интересно… Но теперь ведь уже не важно, кто этот монстр? Хагрида поймали, и нападений больше не будет, — больше спрашивая, чем утверждая, сказал Уэйн.

— Гарри так не думает, — серьезно ответила Джинни. — Еще ничего не кончено.

— Значит, ты наконец-таки смогла с ним поговорить.

— Эм, ну… — ее щеки заметно покраснели. — Я столкнулась с ним в коридоре, и он сразу же предупредил меня, что не следует ходить по школе одной, и о василиске… Так что я спросила его и про Хагрида заодно.

Уставившись в одну точку, Рон слушал своих друзей в пол-уха. Гарри — змееуст, и потому слышал голос василиска… но Рон — тоже змееуст. Он должен был бы услышать его хотя бы раз тоже, разве нет? Рон, со времен первого собрания дуэльного клуба, довольно часто переговаривался с Ушастиком, так что в том, что способность понимать змей все еще при нем, он не сомневался. Конечно, могло случиться так, что Рон просто не оказывался в нужном месте в нужное время, чтобы застать бормотания огромного змея. Но теперь Уизли отчетливо помнил, что он видел Гермиону прямо перед тем, как на нее напали. И сразу после этого. И, может быть… Нет, ему надо все проверить, ему надо... Поговорить с Томом.

— Мне нужен мой дневник, — громко объявил Рон, и Джинни, в это время говорившая, тут же замолчала.

— Дневник? — спросила она.

— А, тот, в котором ты пишешь время от времени? В черной мягкой обложке? — быстро вспомнил Уэйн.

— Да. Он лежит у меня под подушкой. И еще мне будут нужны чернила и перо.

Такие слова Рона были мало похожи на просьбу, он, казалось, ожидал, что все им потребованное тут же принесут какие-нибудь домашние эльфы. Но оба посетителя Больничного крыла все же поняли, что он обращался к ним.

— М-м, я не смогу его принести… — пожал плечами пуффендуец. Поймав вопросительный взгляд Рона, он добавил: — Я же не с твоего факультета. Я не смогу попасть ни в гостиную, ни в твою спальню, Рон.

Разочарованно прошипев что-то неразборчивое, старший из присутствующих Уизли посмотрел на младшую.

— Но я — девочка! И даже не с твоего курса, — отрицательно замотала головой Джинни. Рон мрачно уставился на нее, ожидая, пока та поймет, что в комнате, кроме нее, и не осталось больше никого, кого бы можно было попросить сходить. — Ладно, я попробую. И когда и где ты только успел его отыскать?

— Я нашел его среди своих учебников этим летом, — быстро ответил Рон, желая побыстрее получить дневник. — Еще вопросы?

— Как он выглядит? — не стушевалась на откровенно враждебный тон брата Джинни. — Чтобы ничего не перепутать.

— Черная мягкая обложка, довольно потертый. С одной стороны подписано Т. М. Риддл, — раздраженно выдохнул Рон, сжав под одеялом кулаки. Но Джинни не считала, что ей нужно куда-то спешить.

— И как у тебя оказался дневник, подписанный чужим именем? — удивилась она, поворачиваясь к Хопкинсу, который просто пожал плечами.

— Да какая разница! Просто принеси его, хорошо?! — практически выкрикнул Рон, уже начиная выходить из себя, и, резко выпрямившись, вскинул руки. Джинни обернулась на такой резкий тон и некоторое время молча смотрела на Рона, пытаясь понять причину его недовольства. Может, он просто устал? Но кричать-то из-за этого зачем?

— Ладно, — после небольшой паузы пробурчала Джинни, нахмурившись.

«Обиделась» — догадался ее брат, но не стал извиняться и терять время.

— Сейчас уже довольно поздно, — откашлявшись и попытавшись сгладить ситуацию, заметил Уэйн. — Так что только завтра.

Рон лишь взмахнул рукой, мол, так уж и быть, амнистия вам. Его сестра же теперь отвернулась от кровати и упрямо смотрела в сторону окна, скрестив руки на груди, а Уэйн беспокойно переводил взгляд с одного Уизли на другую.

— Как там поживает Ушастик? — попытался оживить притихший было разговор Хопкинс.

— Отлично. Бродит по ночам по замку и с василиском беседует.

— Что?! — вскинул руки пуффендуец, но тут же все понял и сложил их на груди. — А, эм… Это была шутка, да?

Брат и сестра лишь закатили глаза.

* * *

Уснуть Рону этой ночью удалось только с помощью зелий мадам Помфри, которая довольно долго уговаривала профессора Снейпа подняться в Больничное крыло. Тот, с кислым выражением на лице, прописал Уизли то же, что и медсестра некоторое время назад — тишину и покой. На чары он лишь махнул рукой. Если бы это была какая-нибудь опасная волшебная болезнь, то она рано или поздно проявит себя, раз определить ее сейчас не удалось, и в таком случае остается только ждать. Если же это чей-то неудачный розыгрыш — то последствия его, скорее всего, пройдут сами собой. Ну, а если это какое-то серьезное и тонкое проклятие…

— Вздор, мадам Помфри. Какому искусному темному магу придет в голову проклинать какого-то мальчишку? Зачем?

Тему Гарри Поттера и медсестра, и Рон разумно решили не поднимать, и угрюмый профессор Снейп удалился к себе, а мадам Помфри, быстро заметив беспокойство Рона, снабдила его спасительным средством для сна и сама удалилась в свою комнату.

* * *

Проснулся гриффиндорец уже привычно ни свет ни заря. К завтраку, однако, дневник Тома Риддла не прибыл, как и его друзья. К обеду тоже, опять-таки, никто не явился. Наконец, уже после всех занятий, Уэйн и Джинни снова пришли проведать Рона. Но с пустыми руками.

— Это же все-таки спальня для мальчиков, Рон, — объяснил Хопкинс, а Джинни добавила, что ей пока что просто не представилось случая попросить найти дневник кого-то из соседей Рона — Гарри или, хотя бы, Невилла. С Дином и Симусом же она так вообще не была пока толком знакома, но и их она сегодня видела лишь мельком. Не заинтересованный в праздных разговорах и мрачный как туча, Рон вскоре прогнал обоих незадачливых посыльных.

«Их только за смертью посылать. Да и её не принесут ведь».

Рон решил уже было дождаться Фреда с Джорджем, но кое-кто их опередил. Гарри Поттер вошел в комнату и, увидев единственного больного, находящегося в сознании, кивнул ему.

— Поттер? — он окликнул своего однокурсника, когда тот прошмыгнул в комнату и присел возле койки Гермионы.

— А? — рассеянно отозвался Гарри.

— Сделай мне одолжение, а?

Поттер обернулся и, лишь мгновение подумав, спросил:

— Какое?

«Отлично! — потер руки Рон. — Значит, он еще помнит, кто именно намекнул ему на василиска… А точнее, кто передал этот намек от Гермионы».

— Мадам Помфри запретила вставать, а мне нужен мой дневник. Он лежит на моей кровати, под подушкой. Принесешь?

— Прямо сейчас?

— Да, — ответил Рон, возможно, тверже, чем было нужно.

Но Гарри лишь кивнул головой и кинул взгляд на Гермиону.

— Хорошо, я быстро, — сказал он. Рон ответил ему несколько деревянной улыбкой.

* * *

Найти кровать Рона Уизли было довольно просто. Достать дневник из-под подушки и зажать его под мышкой — тоже. А вот донести целым и невредимым до Больничного крыла оказалось чуть сложнее, чем Гарри предполагал.

Лестницы сыграли с Поттером злую шутку, и добираться до места назначения ему пришлось через второй этаж. А именно, мимо уже хорошо знакомого туалета.

Из туалета доносились жалобные причитания Миртл, но не это привлекло Гарри. Еще пару месяцев назад они вместе с Гермионой тайком варили здесь оборотное зелье. А теперь она лежит, окоченевшая, на больничной койке. Приблизившись ко входу, Гарри решил одним глазком глянуть на комнату. Может быть, там есть еще какие-нибудь зацепки, оставленные его подругой? И сразу же пожалел о своем опрометчивом решении.

Едва Поттер приоткрыл дверь, на него обрушилась волна непонятно откуда взявшейся воды. Ну нет, вода-то понятно, откуда взялась — из кранов. Но как она сумела достать до него, стоящего так далеко от умывальников? Но долго размышлять об этой загадке мальчик не стал, ведь вместе с его волосами, очками и школьной формой, до нитки промок и дневник Рона.

— Упс.

* * *

— И почему он… мокрый? — не зная, то ли быть ему озадаченным, то ли оскорбленным, спросил Рон, когда его взору предстал пресловутый дневник, хоть и подсушенный, но, несомненно, знатно подмоченный перед этим тоже.

— Э-э… Несчастный случай?

Рон кинул на Гарри скептический взгляд, но ничего больше не сказал. Гарри же кинул на Рона весьма задумчивый взгляд. Поттер попытался высушить несчастную тетрадь и разъединить слипшиеся страницы и очень удивился, когда обнаружил, что дневник абсолютно пуст. В конце концов, он сам видел, как Рон постоянно что-то в нем пишет. Казалось бы, этого текста хватило бы на целый роман, если не на два. Но Уизли не спешил делиться секретами своих сочинений, и Гарри решил не мучить его пустыми расспросами. Невольный пациент Больничного крыла и так выглядел чересчур бледным и больным, хоть и не делал эти два дня ничего, кроме как спал, ел и просто лежал.

Пару минут однокурсники молча смотрели друг на друга, пока Гарри не понял, что Рон ждет, когда он уйдет, чтобы можно было спокойно писать и не оглядываться ни на кого через плечо — окаменелые ученики уж точно не станут подглядывать.

— Ну, выздоравливай, — сказал на прощание Гарри и тактично удалился. Рон не преминул воспользоваться его уходом и тут же разложил на коленях дневник и придвинул чернильницу, стоящую на тумбочке, поближе.

«Я был рядом с Гермионой, когда на нее напали» — сразу же перешел к делу Рон. Строчка исчезла, но Том ничего не ответил.

«Я видел ее в библиотеке, когда она уходила оттуда. И помню… Кажется, я видел ее сразу же после атаки тоже. Но я не могу вспомнить, что произошло между этими эпизодами»

Риддл продолжал молчать.

«Да скажи же что-нибудь! Что-то странное творится, Том!»

Рон отчетливо чувствовал теперь, что что-то упускает. Это что-то будто пряталось среди теней в самом уголке зрения, и он никак не мог это поймать.

«Что-то, кроме разгулявшегося питомца Слизерина?» — наконец-то ответил Риддл, но это не принесло Рону никакого облегчения.

«Да!»

«И что же это может быть?»

«Я не знаю, поэтому тебя и спрашиваю!»

«К сожалению, я не могу ничего сказать по этому поводу»

Рон горько усмехнулся.

«Конечно, ему нечего сказать. В конце концов, мои проблемы его не касаются. Не друг он мне вовсе. Он просто самодовольный индюк! — Рон угрюмо покосился на пустые страницы, а краем глаза уловив койку Гермионы, посмотрел и на нее. — Или все-таки касаются?»

«Не можешь или не хочешь?» — напряженно вывел Уизли, чуть ли не затаив дыхание и крепко сжимая перо.

Самодовольный индюк, так? Том довольно умело и долго притворялся, что ему интересно, что у Рона происходит в жизни. Терпеливо отвечал на все вопросы, рассказывал интересные истории, делился, казалось бы, и своими сокровенными идеями тоже… Но теперь Рон осознал хотя бы одну очень важную вещь. Том притворяется, скрывает правду и откровенно лжет. Его ведь, на самом деле, ничто и не интересует, кроме… Кроме чего? Что он пытается получить, разговаривая с Роном? Почему он…

«Почему ты это делаешь?» — молнией пронеслось перо по бумаге, как молниями пронеслись и мысли Рона.

«Том что-то делает со мной, как-то, через дневник… Все то потерянное время, которое я не могу вспомнить… Это все Том, я чувствую это, я знаю!..»

«Комната?..»

Еще чуть влажные страницы оставались пусты, а в голове Рона прозвучал незнакомый ему голос:

«Похоже, дольше ждать уже не стоит»

Дневник скользнул по одеялу и упал на каменный пол с глухим стуком.

Быть пуффендуйцем вовсе не так просто, как некоторым может показаться.

Казалось бы, что может такого уж плохого случиться с тобой, когда ты среди честных, трудолюбивых и добрых людей? Но вот есть одна проблема: а что, если ты как-то не столь честен, добр и трудолюбив, как остальные твои однокурсники? Что, если ты даже и не ценишь эти качества так же высоко, как, например, ум, любознательность, амбициозность? А может быть, ты вообще попал на Пуффендуй по ошибке? Может быть, тебе там вовсе и не место?

Уэйн Хопкинс — сын волшебницы из Пуффендуя и маггла — всегда думал, что знает, кто он и на что способен. Когда на восьмой день рождения один из друзей его отца подарил ему набор юного химика, мальчик пришел в восторг. А когда оказалось, что существует еще множество удивительных и по-настоящему волшебных растений, кроме тех, что можно найти в маленьком лесочке неподалеку от его дома, Уэйн был еще в большем восторге. Поступление в Хогвартс не было для него неожиданностью, конечно, нет, и тем не менее оно открыло для него двери в целый новый мир, полный столько всего интересного и неизведанного… Юному волшебнику не терпелось узнать все и обо всем, да еще и сразу. Разумеется, его мать, да и он сам, были уверены, что Уэйн попадет в Когтевран. Но ожиданиям их обоих не суждено было сбыться.

Когда шок от неожиданного распределения на Пуффендуй прошел, Уэйн попытался все-таки наладить отношения со своими однокурсниками… Нет, на самом деле, не пытался. В конце концов, он ожидал, что его соседи по комнате будут его единомышленниками — готовыми положить на алтарь знаний и свою жизнь, и, возможно, даже чью-то еще. А вместо этого он получил целый факультет милых и справедливых работяг. Его однокурсники и соседи по комнате не были недружелюбны с ним, а даже с точностью до наоборот. Но Уэйну нужно было вовсе не дружелюбие.

И так пролетел незаметно весь год. Уэйн так и не сумел толком поладить ни с кем со своего факультета, а к когтевранцам подойти он не решался — ведь если бы он был достаточно умен для их факультета, то он бы туда и попал, а не в Пуффендуй, разве не так? Слизеринцы, понятное дело, были не слишком высокого мнения о желтых галстуках в принципе, а Гриффиндор… Гриффиндорцы все время куда-то спешили (спасать философский камень, не иначе), и Хопкинсу никак за ними было не угнаться. Может быть, Уэйн просто недостаточно сильно старался, но что с него взять? Вот, к примеру, Рон Уизли — типичный представитель ученика факультета Гриффиндор. В голове один лишь ветер гуляет и подгоняет мячи для квиддича. Это совершенно точно не тот тип людей, с которыми Уэйн хотел бы подружиться. По крайней мере, так пуффендуец думал, пока этот самый «ветер в голове» Рон Уизли не спас его от змеи. Ну, нет, ситуация была не столько опасная, сколько унизительная. Хопкинс испугался больше неизвестности — он никогда не слышал о подобного рода змеях и уж тем более не видел их вживую. Но чувство благодарности он все равно испытал. Конечно, было не очень приятно самому оказаться невеждой в подобной ситуации, но вот если Рон знал о змее только потому, что живет в магическом мире, а не в мире магглов, как Хопкинс, тогда в этом нет ничего постыдного, правда?

Но нет. Позднее, Уэйн убедился на живом примере в правдивости поговорки, что не стоит судить книгу по ее обложке. Рон знал об аурельских питонах не просто в силу удачно сложившихся для него обстоятельств — принадлежности семье чистокровных волшебников. Рон много чего знал по самым разным темам, и хоть его знания и были несколько разрозненными и не слишком подробными, что касалось понимания общей концепции вещей — в этом он бы мог, пожалуй, переплюнуть даже легендарную Гермиону Грейнджер. К Джинни же Хопкинс попытался было относиться, как к младшей сестре, но очень скоро понял, что такой номер с ней не пройдет. Застенчивая девочка, какой она казалась на первый взгляд, была вовсе не робкого десятка, да и находчивости ей тоже было не занимать. Он как-то незаметно начал уважать и ее тоже, учитывая то, что она была единственной в их маленькой компании, кто мог поддержать разговор, когда Рон уводил его в сторону стадионов для квиддичей, метел и его любимых Пушек Педдл («Они не побеждали в чемпионате с 1892-го года, Рон!»).

Любопытство — не самая яркая черта характера Хопкинса, но он уже давно думал о том, как бы ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, что Рон так усердно выписывает в свой дневник. Когда Джинни взялась принести его своему не очень-то внезапно слегшему с болезнью брату, Уэйн изо всех сил надеялся, что ему удастся каким-нибудь образом выведать о содержании загадочной тетради. Но, встретившись с Джинни по дороге к Рону, он узнал, что дневник уже был доставлен владельцу, да еще и кем — Гарри Поттером. И все же пуффендуец не оставлял надежду, что он раскроет тайну дневника. Ему еще не попадалось такой тайны, которой бы ему очень хотелось, но так и не удалось раскрыть, так или иначе.

— А! Сбежал! Ох уж эти гриффиндорцы! — послышался возмущенный женский голос из-за приоткрытой двери, когда Джинни и Уэйн добрались до Больничного крыла.

Когда они вошли, оба увидели растерянно и сердито оглядывающуюся вокруг школьную медсестру, которая сжала у груди бутылочку с каким-то зельем.

— Мадам Помфри? Что случилось? — поинтересовалась Джинни.

Уэйн же, уже предполагая причину, по которой целительница так переполошилась, бросил взгляд в сторону койки Рона. Она была пуста.

— Ваш несносный друг сбежал! — воскликнула мадам Помфри, указав на пустующую кровать Рона, и когда и Джинни повернулась к койке, все трое стали смотреть на валяющееся на полу перо, открытую чернильницу и скомканные простыню и одеяло. Самого пациента и след простыл, только тапочки остались да школьная форма, висящая на стуле.

Но прежде чем школьники начали расспрашивать медсестру или гадать о том, куда же мог подеваться Рон (Джинни так точно не видела его в гостиной), в комнату ворвалась целая толпа профессоров. Профессор МакГонагалл, профессор Стебель, профессор Флитвик и даже профессор Снейп рассыпались среди больничных коек, словно порох из бочки, но коллективно вздохнули с облегчением (кроме декана Слизерина), когда увидели Джинни и Уэйна. Взгляд профессора МакГонагалл, однако, снова стал встревоженным, едва она заметила пустую кровать Рона. Не тратя время на приветствия, профессор сразу же перешла к делу:

— Где мистер Уизли? Рональд Уизли? — спросила та, поочередно смотря то на каждого из студентов, то на медсестру. Все трое сразу же почуяли, что творится нечто нехорошее. Когда же все ответили на этот вопрос одинаковым «не имею понятия», это чувство начало только усиливаться, по мере того, как мрачнело лицо МакГонагалл.

— Профессор? Что произошло? — робко спросила Джинни, когда профессора начали взволнованно перешептываться между собой.

— Мистер Хопкинс, мисс Уизли, возвращайтесь в гостиные своих факультетов немедленно, — лишь объявил в ответ профессор Снейп, и под его суровым взглядом обоим пришлось подчиниться. Профессор Флитвик даже взялся проводить их, что заставило юных волшебников волноваться только больше.

Уходя, Уэйн краем уха поймал очень тихо произнесенную кем-то из преподавателей фразу:

— Похоже, на этот раз школе пришел конец…

* * *

Рон никогда раньше не думал о том, что спать может быть страшно. Чего в этом страшного? Наоборот, это приятно, полезно и жизненно необходимо. Обычно ведь не очень-то часто вспоминаешь о том, как сильно сон и смерть похожи друг на друга.

И в последнее время Рон не находил сон хоть сколько-нибудь спасительным. Усталость только сильнее давила на плечи. И вот прямо сейчас Рон тоже не находил в своем состоянии ничего приятного. Потому что он не отдыхал, не спал и не видел сны. Он был заперт в собственной голове, словно заключенный в Азкабане. Он мог видеть, как его тело поднимает с пола раскрытый дневник, достает волшебную палочку и кладет ее в карман пижамы…

Как пальцы медленно выводят аккуратные кровавые буквы на стене. Как с губ срывается для большинства непонятное шипение, но для Рона это была отчетливая фраза — «Откройся». Но он ничего не мог с этим поделать. Тело Рона его уже не слушалось, и даже он сам будто и не был самим собой. Он был просто зрителем, наблюдателем, следящим за разворачивающимися перед его глазами спектаклем, который уже был и не его жизнью, а кого-то другого. Как будто кто-то уже все расписал по сценам, строчкам, репликам и превратил все в сценарий, записанный черными чернилами на пергаменте. Кто-то, кого он знал под именем Том Риддл. Кого он назвал однажды лучшим другом, пока не увидел его истинную суть. Кто-то эгоистичный, холодный, безжалостный, кто-то, кто, возможно, даже и не человек?..

Путь вниз, до Тайной комнаты, был долог, и для Рона время, проведенное в запутанных коридорах, прежде чем он выбрался в большой зал со громадной статуей Салазара Слизерина, показалось вечностью. Пока ноги медленно переставлялись, будто свинцовые, Рон чувствовал себя замерзшим, онемевшим, будто и его своим смертоносным взглядом превратил в камень василиск. И он никак не мог понять, как Риддлу удается двигать его окоченевшее тело. Но рука сжимала палочку, а язык поворачивался, повторяя все те же шипящие слова. Каким-то образом Том управлялся с телом Рона без особого труда. Как кукловод, скрывшийся в тенях сцены, он дергал за невидимые веревочки, и вот нога мальчика делала шаг, и еще один. Но теперь представление подошло к концу. Настало время кукловоду выйти на свет.

Тело Рона упало на пол, словно тряпичная кукла. А из теней, отбрасываемых статуей одного из основателей Хогвартса, вышел юноша. В черной школьной мантии с гербом Слизерина на ней, с аккуратно приглаженными волосами и с улыбкой на красивом холодном лице.

Рон Уизли, чья очередь теперь настала наблюдать из-за кулис, все еще мог чувствовать, что происходит вокруг. Он мог слышать, как эхом отдаются шаги Риддла, как шуршит его мантия. Как с каждой секундой Риддл становился чуть более реальным, а сам Рон в это же время угасал. Как вместе с теплом его тела растворялись в холоде сырой комнаты и его мечты, и надежды. Его амбиции. Его сожаления и ошибки, которые он уже не сможет исправить, потому что…

«Я умру здесь. И никто даже не вспомнит меня. Ну, мои близкие будет скорбеть некоторое время, конечно. Но в моей семье еще много детей. Со временем они забудут. И Уэйн тоже забудет. Потому что я умру, ничего не добившись. Ничего не оставив после себя, не став кем-то, кого стоит помнить».

Риддл же спокойно вышагивал по просторному залу. Все прошло согласно так тщательно продуманному плану. Теперь оставалось только еще немного подождать, и тогда…

«Я думал, как же много всего я узнал от Тома и сколько же еще всяких интересных историй я смогу вытянуть из него. А теперь он собирается забрать все то немногое, что у меня есть. Не стоило и пытаться перехитрить слизеринца, наверно, — горько подумал Рон. — Нет, я бы не смог перехитрить его. Сомневаюсь, что есть хоть кто-нибудь, кого я бы смог перехитрить, Крэбб и Гойл не в счет. Но это не значит, что я не могу победить!»

Рон сконцентрировал всю свою волю на то, чтобы двинуть хотя бы одним-единственным мускулом.

«Это мое тело! Я все еще жив! А кто он, этот Том Риддл? Призрак бестелесный из тетради!»

Рон не побеждал Того-Кого-Нельзя-Называть, будучи годовалым ребенком. Он также не стал самым юным ловцом века. Рон даже ни разу не получил на Зельеварении оценки выше «Удовлетворительно» (хоть это довольно сложно само по себе, если ты не со Слизерина). Но Рон Уизли — гриффиндорец, самый настоящий. Он один из тех, кто может преодолеть любые преграды если не с помощью ума, багажа знаний и опыта или харизмы, так с помощью одного только упрямства. И это он и собирается сделать прямо сейчас — он будет толкать и упрямиться до тех пор, пока не вытолкнет Риддла прочь с ринга! (И даром что сумо не особо популярный в Англии вид спорта).

И Рон дернулся что было сил.

Том Риддл, чья фигура стала еще чуть живее и реальнее, слегка повернул голову и внимательно всмотрелся в неподвижного, как он считал до этого, Рона. Но нет, это ему все-таки не показалось. Рыжий едва заметно сдвинулся с места.

— А, Рон, мой дорогой друг. Все еще пытаешься доказать, что ты — особенный. Спешу тебя огорчить — ничего не выйдет. Ты — никто. И останешься никем до конца своей очень, очень короткой жизни.

Но гриффиндорец продолжил свои упрямые попытки, хотя результаты их не спешили себя проявить.

— Просто сдайся. Твоя смерть не будет мучительной, обещаю.

«А я тебе не верю больше! — выкрикнул Рон в своей голове, отчаянно пытаясь заставить свои руки и ноги двигаться. — И я не сдамся. Не это ли ты мне посоветовал когда-то? Не сдаваться, добиваться своего любой ценой? Несмотря на всю ту лапшу, что ты мне навешал на уши, этот вот совет, по-моему, довольно полезен. Так что я собираюсь им воспользоваться!»

Пальцы его правой руки дернулись и сжались в кулак. Веки дрогнули, и глаза наконец-то открылись. Рон с трудом перевернулся и медленно, на дрожащих ногах, почти поднялся во весь рост, но в последний момент его ноги предательски подкосились, и он упал на колени.

— Ха! Вы, гриффиндорцы, никогда не меняетесь, — улыбаясь, объявил Риддл и не спеша подошел к Рону. Одного легкого пинка было достаточно, чтобы отправить того обратно валяться на полу, и весь прогресс, им сделанный по возвращению контроля над своими мышцами, был, казалось бы, потерян.

— Да, мы никогда не меняемся, — как-то сумел выдавить из себя Рон, еле ворочая онемевшим языком. — И поэтому мы всегда побеждаем!

С воинственным кличем он вскочил на обе ноги, сам не зная, как он нашел в себе для этого силы, и набросился на Риддла, все еще возвышающегося над ним. Риддл не оказался пойман его слабым захватом, но Рон не был особо удивлен этому. Призрак наследника Слизерина соединился с телом Рона, и Уизли поспешил утащить его подальше в закоулки своего сознания, чтобы сражаться уже там. Тело Рона вновь рухнуло на пол и замерло. Битва началась. Настало время узнать, чья воля сильнее.

Тишина и пустота хотели обмануть его, но он им не поверил.

«Твои мысли в безопасности, покуда они хранятся в самых дальних закоулках твоего мозга», — говорили они.

«Даже тот, кто ищет, не найдет, если ты не позволишь ему», — убеждали они.

В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он понимает, что жить — это вовсе не так безопасно, как ему кажется. И для Рона этот момент настал прямо сейчас.

Том вовсе не пытался убежать, вырваться из лабиринта воспоминаний Рона. Том Риддл, который знает все, который способен на все, что угодно, везде, даже здесь, среди чужих потаенных желаний и мечтаний, чувствовал себя неуязвимым. Даже здесь он был охотником. А тем, кто убегал и прятался, был Рон.

Рон не боялся сражения с Томом. Ну, разве что совсем чуть чуть. Не в этом суть. Рон избегал сражения потому, что хоть многие и считали его дурачком, он таковым не был. По крайней мере, не до такой степени, чтобы не понимать, что если у твоего противника есть оружие, а у тебя нет, — то ты явно в невыгодном положении. Гриффиндорец плохо помнил, что там были за дела с легилименцией и окклюменцией, но самое главное для себя он уяснил: у Риддла есть навыки и опыт в «играх разума», в то время как у Рона их нет.

Нет, Рон не станет биться с Томом, пока не отыщет все необходимые фигуры, пока даже самая последняя пешка не встанет на свою клетку. Это не просто дружеская партия в шахматы. Всё на кону, в совершенно буквальном смысле — ВСЁ. И если Рон проиграет, то ничего не останется. Не будет никаких реваншей. Не будет никаких «ты сжульничал, давай снова!» Один лишь шанс, который не измерить никакими миллионами, потому что жизнь бесценна. И Рон обязан выиграть этот приз.

Проскальзывая мимо очередного воспоминания об уроке травологии, Рон в очередной раз поблагодарил профессора Стебель за то, что она верила в практический подход к обучению и большинство занятий проводила снаружи замка. Спрятаться среди густой листвы в оранжерее было довольно просто. Но Рон знал, что вечно отсиживаться в кустах не сможет. Время играет против него — даже сейчас он чувствовал, как слабеет. А значит, Том получал все больше силы и власти, даже здесь.

Быть упрямым, как осел, — довольно хороший план. Проблема только в том, что это и не план вовсе. Нужно придумать какую-нибудь настоящую стратегию, и быстро.

Так, что там было в UAS? Бить в слабое место, использовать свои сильные стороны, использовать эффект неожиданности…

Слабое место Риддла? Дневник — это очевидно. Но Рону сейчас не удастся до него добраться. Если он выпустит Риддла наружу и выйдет сам, то положение еще больше ухудшится. Даже если Рон и дотянется до своей палочки своей едва шевелящейся рукой, что он ею сделает призраку? Наколдует веснушки из изюма? Нет, о дневнике пока что придется забыть.

Следующее — использовать свои сильные стороны. И какие у Рона сильные стороны? Он хорошо играет в шахматы, но нельзя же просто так взять и предложить Тому разрешить все разногласия, сыграв в игру... А почему нельзя? Очень даже можно!

Но если Рон выйдет из своего укрытия сейчас, чтобы сделать такое предложение Риддлу, то он уже не сможет воспользоваться эффектом неожиданности… Нет, стойте, опять-таки, сможет! Если партия в шахматы будет всего лишь отвлекающим маневром, а настоящая решающая атака будет заключаться в чем-то другом.

И вот уже есть какой-то набросок плана. Отвлечь Риддла партией в шахматы, а самому сделать что? Так в чем же именно атака будет заключаться?

К сожалению, Рон не успел ответить на этот вопрос. Ветки густого кустарника раздвинулись и разрослись, окружая его сплошной стеной из желтоватой листвы. И прямо из этой стены медленно проявился силуэт Риддла. Свет как-то странно исказился, стеклянный потолок теплицы исчез, и вместо него над головой повисло абсолютно черное небо. Но Рон мог все отчетливо видеть и, не дожидаясь, пока Риддл начнет говорить, быстро сказал сам, стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее и спокойнее:

— Давай сыграем.

Губы Тома медленно растянулись в странной улыбке.

* * *

В гостиной Гриффиндора Джинни поджидал чуть ли не весь факультет. Толпа учеников шумно обсуждала что-то. Перси и близнецы сразу же кинулись к своей сестре, едва она попрощалась с профессором Флитвиком и прошмыгнула в дверь за портретом. Все трое Уизли шумно и облегченно выдохнули, когда убедились, что Джинни цела и невредима. Хотя, в том послании говорилось о «его» скелете, следовательно, это должен был быть мальчик. Подумав об этом, троице снова стало не по себе, так как список возможных жертв, ввиду благополучно добравшегося до своей гостиной Хопкинса, резко сократился до одного человека.

— Как там Рон? — спросил Перси, желая побыстрее избавиться от этого тревожного чувства.

— Он куда-то пропал, — не заставив никого более томиться в ожидании, ответила Джинни.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом же раздался чей-то возглас:

— Значит, это он! — и шум разразился с еще большей силой.

— «Он»? Он — что? — раздраженно спросила Джинни, поближе подойдя к своим братьям, чтобы те сумели услышать ее слова среди всей этой болтовни. Но ответили ей не Уизли, а кто-то из толпы:

— Наследник Слизерина утащил его в Тайную комнату!

Мир словно накрыла волна цунами. Все силуэты вокруг двигались как-то неестественно медленно в ее глазах, саму же Джинни будто обдало ледяной водой. «Мне просто послышалось. Да, просто послышалось», — повторяла она про себя и не сразу отреагировала, когда ее окликнул оказавшийся рядом Гарри. Ему пришлось сильно потрясти Джинни за плечи, прежде чем она вышла из ступора и взглянула на Поттера.

— …может быть, ты заметила что-нибудь необычное? Хоть какую-нибудь подсказку?

— Я ничего не заметила, — Джинни резко замотала головой, но так же резко и остановилась. — Разве что тапочки… то есть…

— Тапочки? — недоуменно переспросили Гарри и Фред с Джорджем одновременно, когда Перси ушел обратно вглубь толпы: растерянный, но убежденный, что как староста он обязан в первую очередь как-то всех успокоить.

— И школьная форма, и вообще всё. У кровати остались и тапочки, и его одежда. Не хватало только палочки и дневника, — заключила Джинни, утвердительно кивнув. Это имело смысл, конечно. Если Рона утащил монстр, то ему было бы не до тапочек и переодевания. Палочку он мог бы успеть схватить, но вот дневник… Может, он просто валяется сейчас там, под больничной койкой? Да и палочка, если подумать, тоже могла просто куда-нибудь закатиться.

— Дневник, — больше повторяя слова Джинни, чем спрашивая, пробормотал Гарри. Он вспомнил, как удивился, когда заглянул в него, и как до этого его окатило водой в туалете Миртл. Хм, плакса Миртл. Он говорил с ней некоторое время назад и выяснил, что она та самая девочка, погибшая пятьдесят лет назад. Но потом по всей школе пронеслось объявление о том, что все ученики должны вернуться в свои гостиные, и Гарри упустил мысль, которая начала было развиваться в его голове. Трубы. Тайная комната.

— Я знаю, где вход в Тайную комнату! — внезапно воскликнул Гарри, но никто, кроме рядом стоящих Джинни и близнецов, его не услышал. — Нужно срочно все рассказатьпрофессорам!

Довольно ясно объявив свои намерения, Гарри рванул к двери и выбежал из гостиной. Все трое Уизли, недолго думая, последовали за ним.

Но не прошла вся четверка и пары шагов, как неудача тут же настигла их. Профессор Снейп. Можно было бы подумать, что это наоборот — удача, не придется искать никого из преподавателей. Но Гарри не думал, что профессор Снейп, никогда не скрывающий к Мальчику-Который-Выжил своей неприязни, станет его слушать. Скорее всего, тот отправит всех троих обратно в гостиную, и тогда наследник улизнет, а Рон… Гарри так и не смог толком подружиться с рыжим мальчишкой, не это не значит, что он позволит тому умереть, даже не попытавшись спасти.

— Ага, что у нас есть! Только сегодня, уникальное предложение — не пропустите возможность абсолютно бесплатно попробовать новый шампунь! — одновременно воскликнули Фред и Джордж, заметив приближающегося Снейпа и пятящегося Гарри. Близнецы выбросили под ноги профессору два каких-то клубочка, похожих на сахарную вату, и весь коридор мигом наполнился мыльной пеной и пузырями. Фред и Джордж, готовя следующие снаряды, обернулись на Гарри и Джинни, стоящих чуть позади, и подмигнули. Младшие быстро сообразили, что к чему, и пустились наутек в сторону, противоположную той, в которую стали медленно отступать близнецы, оставляя за собой фонтаны из мыла.

Но дойти до учительской, где, как было некоторое время назад объявлено, должны собраться все преподаватели, Гарри и Джинни все равно было не суждено. На этот раз путь им преградил профессор Локонс.

— О, Гарри! И… Мисс Уизли, если я не ошибаюсь?..

— Профессор Локонс! — хором воскликнули дети.

Гарри не был об их новом профессоре по ЗОТИ высокого мнения, но он все же был профессором и, в отличие от Снейпа, хотя бы мог выслушать.

Потратив мгновение на то, чтобы привести в порядок мысли, Гарри начал рассказывать обо всем, что знал о Тайной комнате, чтобы профессор видел, что он не просто кидает в общий котел кипящей школьной истерии дикие догадки, а представляет результат довольно обширного и тщательного расследования, который он и Гермиона и, как оказалось, даже Джинни с Роном и Уэйном, проводили с самого Хэллоуина.

Чудовище Слизерина — василиск. Никто не умер от его смертельного взгляда, потому что никто не смотрел ему прямо в глаза. А та, кто посмотрела пятьдесят лет назад, известная всем теперь как Плакса Миртл, поселилась в том самом месте, где и умерла, — в женском туалете на втором этаже. Огромный змей передвигается по замку с помощью труб, и вход в Тайную комнату находится в туалете Миртл.

Профессор Локонс пару хлопнул ресницами, когда рассказ Поттера был завершен, а потом широко улыбнулся и развел руками, словно собираясь обнять обоих нетерпеливых учеников, но те торопливо отступили назад.

— Конечно, конечно! Мне это все прекрасно известно. И прямо сейчас я направляюсь на собрание, во время которого я доведу до всех эту информацию, и потом я сразу же смогу приняться за спасение вашего друга! — объявил профессор. — Так что, если позволите, — Локонс указал на загороженный детьми проход и добавил: — А вы возвращайтесь к себе.

Локонс неожиданно быстро скрылся за поворотом, а Гарри и Джинни остались стоять в нерешительности посередине пустого коридора. Который оказался не так уж и пуст.

— Значит, идем спасать Рона? — раздался за их спинами чей-то голос.

Оба гриффиндорца резко обернулись, выставив перед собой свои волшебные палочки, и увидели перед собой кудрявого пуффендуйца, в котором Джинни тут же узнала Хопкинса. Палочки были с облегченным выдохом опущены.

— Уэйн! Что ты здесь делаешь?

— То же, что и вы? — вопросительно мотнул головой Хопкинс.

— Да, нам стоит пойти в туалет Миртл тоже, — кивнул Гарри. Локонс убежал так быстро, что Поттер даже не успел предложить ему свои услуги змееуста. Когда имеешь дело с наследниками Слизерина, помощник, знающий змеиный язык, точно не будет лишним, так ведь? А что касается остальных…

«Будем надеяться, что василиск не рискнет расстройством желудка и не решит нас всех проглотить разом».

Вся троица, под предводительством Гарри Поттера, быстро добралась до заветного туалета. Обменявшись парой слов с Миртл, они узнали мало что нового. Но Гарри уже понял все, что ему было нужно.

Немного повозившись с произношением, Поттеру все же удалось приказать входу открыться. Студенты поочередно заглянули в открывшийся проход в полу.

— И теперь осталось дождаться Локонса? — спросил Хопкинс, нарушив установившуюся тишину. Но в его голосе можно было ясно различить легкие нотки сарказма — тот не верил, что на их преподавателя по Защите можно положиться. Джинни была о Локонсе точно такого же мнения.

— Нет, мы пойдем вперед и разведаем, — четко произнесла она, и ее голос эхом отдался по трубе в самый низ. Посмотрев поочередно на мальчиков, она получила два согласных кивка, и Гарри, как их единственный эксперт по змеям, пошел первым. За ним спустился и Хопкинс, а потом и Джинни.

Тишина в туалете теперь время от времени нарушалась только жалобными причитаниями обитающего в нем призрака.

«Тайная комната» не состояла из одной лишь комнаты, как можно было решить, услышав название. Троица спускалась по трубе долго и глубоко, и прибыв в подземелье, им пришлось пройти еще глубже, мимо довольно зловеще выглядящей шкуры василиска, прямиком к странной стене, которая, как они догадались, была на самом деле дверью. Гарри уже знал, что с ней делать.

— Откройся.

«Дверь» послушно распахнулась, и троица вошла в большой зал с огромной статуей в самом его конце. У самого подножия статуи что-то, или точнее кто-то, лежал.

— Рон! — Джинни сразу узнала полосатую пижаму своего брата и подбежала к нему. Мальчики немедленно поспешили вслед за ней.

Уизли лежал на животе, распластав руки и ноги, а недалеко от него валялась его волшебная палочка. И дневник.

Взгляд Хопкинса сразу же притянул черный чуть блестящий от воды ежедневник. Глаза его чуть заметно сощурились.

— Как он? — спросил Гарри Джинни, почему-то решив, что она больше смыслит в медицине и точнее сможет оценить состояние своего брата. Но та могла лишь в очередной раз потрясти неподвижного Рона, и потому лишь неопределенно мотнула головой.

— Он жив, но без сознания, — задумчиво ответил за нее Хопкинс, поднимая с пола и дневник, и палочку и спрятав и то, и другое за пазуху.

Поочередно все трое попытались помахать своими палочками и привести Рона в чувство, но ни у одного ничего не вышло. Рон никак не желал просыпаться. Вместо него проснулся кто-то другой.

— Ш-ш-ш! — неожиданно зашикал Гарри, приложив палец к губам и, замерев, внимательно к чему-то прислушиваясь. Двое его союзников тоже замерли и попытались понять, что именно насторожило Поттера, но ничего не услышали. Кроме… Шипения?

— Василиск! — хором воскликнули дети, неожиданно вспомнив, почему именно наследник Слизерина был так опасен. Не из-за его зловещих надписей на стенах, конечно же.

Юным волшебникам удалось удержаться и не начать бешено оглядываться по сторонам — это было бы очень плохой идеей. Но теперь они могли различить и едва слышный шорох скользящей по трубам чешуи, особенно после того, как Гарри указал направление, откуда тот раздавался. Взглядом и рукой Поттер показал сначала на бессознательного Рона, а потом на выход, который несколько мгновений назад был входом — дверь, через которую они вошли. Уэйн и Джинни кивнули и потащили неподвижного Рона в указанном направлении, спотыкаясь чуть ли ни на каждом шагу то ли от тяжести, то ли от чего-то еще. Джинни обеспокоенно взглянула на Гарри, крепко сжимающего палочку в одной руке, с опущенной головой и все еще отчаянно прислушивающегося. Поттер, очевидно, выбрал для себя роль приманки, как единственный, кто мог понимать василиска. И как самый юный ловец века тоже — если кому и удастся выйти живым из поединка с гигантским змеем, так это ему. Но это мнение скорее принадлежало Хопкинсу, чьи мысли все еще были в основном заняты загадочным дневником, и Джинни, которая не раз видела собственными глазами свидетельства молниеносной реакции юного ловца. Сам же Гарри не был настолько уверен в своей неуязвимости. Но проблема, одетая в броню из крепких чешуек и вооруженная ядом и клыками не менее смертоносными, чем ее взгляд, не оставляла ему времени сомневаться в себе. Тихое шипение и зловещий шорох становились все ближе, и бросив коротким заклинанием пучок искр и огня в проход, из которого они доносились, Гарри кинулся в соседнюю трубу, довольно громко стуча ногами и позволяя своим шагам эхом отдаваться по всей Тайной комнате.

Проходы петляли, пересекались и разделялись, и проносясь по ним со скоростью света, Гарри очень скоро потерялся и уже не мог сказать, что в какой стороне находится. Кроме василиска, следующего за ним по пятам и разъяренно бьющегося о стены с такой силой, что все вокруг время от времени сотрясалось, и куски стен и потолка откалывались и падали, поднимая облака пыли. Гарри не обращал на них внимания, он просто бежал так быстро, как только мог, пока, сделав очередной крутой поворот, не натолкнулся на… Уэйна и Джинни, несущих Рона за руки и ноги. На мгновение все трое испуганно замерли, а потом повернулись туда, откуда выбежал Гарри. Проход в стене был настолько темен, что он сливался со стеной, и его было чрезвычайно сложно заметить. Но теперь это было не важно, потому что василиск скоро должен был появиться оттуда.

Кинув взгляд вокруг, Гарри понял, что прохода, кроме того, из которого он только что вышел, здесь только два — обратно в большой зал со статуей и назад ко входу. Гарри не мог придумать вот так сразу, как можно было бы подняться по трубам обратно, но ведь они же волшебники. Какое-нибудь заклинание должно помочь. А вот зал со статуей был очевидным тупиком. Значит, решено.

Гарри помахал Уэйну и Джинни, а потом указал в сторону выхода, и те продолжили свой путь. Сам же Гарри остался на месте и стал ждать. Ему нужно было убедиться снова, что василиск последует именно за ним. О том, что с ним самим будет, когда змей его настигнет, Гарри старался не думать.

Когда василиск был готов выскочить из прохода сбоку, Гарри снова засыпал его, не глядя, заклинаниями, которые наверняка отскакивали от шкуры василиска, не принося ему никого вреда. Но пробегая через стену-дверь уже второй раз за этот вечер, Поттер отчетливо расслышал рассвирепевший рев чудища, и стены опять затряслись, даже еще сильнее, чем в все прошлые разы.

Потрепанные временем и истертые потоками воды стены и потолок на этот раз не выдержали такой встряски. Уэйн и Джинни бросились на землю, когда глыбы камней обрушились на них. Где-то позади Гарри все еще отчаянно убегал от василиска, стараясь его отвлечь, но когда Джинни откашлялась от поднявшейся пыли и подняла голову, она увидела, что перед ними выросла стена из обломков камней. И Хопкинс и Рон, как и сама Джинни, были относительно невредимы — лишь пара ушибов и царапин. Но единственный выход отсюда, о котором они знали, был теперь заблокирован.

— Гриндилоу тебя за ногу, что нам теперь делать?! — воскликнула Джинни, потирая ушибленное плечо.

Хопкинс поднял было палочку, чтобы сделать хоть что-то, но так и не произнес никакого заклинания. Они бы могли разобрать завал, потратив на это некоторое время. Время, которого у них не было. Гарри не сможет отвлекать василиска вечно. Те же самые мысли, похоже, пронеслись и в голове Джинни, судя по тому, что затем она сказала:

— Я помогу ему. А ты ищи другой выход.

Девочка тут же убежала, и Хопкинс даже не успел ей ничего ответить, с трудом поднимаясь на ноги. Левой его ноге сильно досталось, и к лежащему бревном Рону он подошел, чуть прихрамывая. Но надежда еще была. Тот самый проход, который они не заметили в первый раз. Сколько еще таких потайных ходов в этом лабиринте? Возможно, если Уэйн постарается, то он сможет найти тот, который ведет наружу.

Джинни же не была столь оптимистично настроена, как бы она ни храбрилась. Как сражаться с громадным змеем, если ты не можешь его ничем ранить, а один лишь его взгляд может обратить тебя в бездыханный труп? Но, лишь она выбежала в главный зал, перед ее глазами предстала странная, но обнадеживающая картина. Гарри был еще жив, а василиск был занят битвой с какой-то птицей, очень ловко и быстро лишившей змея его смертоносных глаз. Издав победный крик, ярко-красная птица стала кружить по комнате, и ее песня сразу воодушевила и Гарри, и Джинни. У них все получится. Они выживут сами и спасут Рона. Никто не умрет сегодня, кроме этого ползучего гада!

Обратив свой полный решимости взгляд на Гарри, Джинни увидела у него в руках какой-то сверток. Поттер развернул его, и оба поняли, что это Распределяющая шляпа. Шляпа. Феникс, в котором Гарри узнал фамильяра самого Дамблдора, принес им в помощь говорящую шляпу. «Сейчас вовсе не время для ваших причуд, директор!» — в сердцах раздраженно воскликнул про себя Гарри, но не выпустил шляпу из рук.

А василиск, хоть и был теперь лишен зрения, все равно оставался грозным соперником. В ярости он бросился вперед, и Гарри, который стоял довольно близко к нему, едва сумел увернуться. Но теперь он оказался прямо в петле из длинного змеиного тела.

— Эй, ты! Сюда! — вскрикнула Джинни, замахав руками на змея. Василиск хоть и не мог видеть ее, отлично ее услышал.

— Джинни, нет! — вскрикнул и Гарри, но змей уже кинулся на Джинни. Та каким-то образом сумела увернуться от клыков василиска тоже, но оказалась сбита с ног и откинута к стене взмахом его хвоста.

— Джинни!

Змей дернулся, услышав крик Гарри, но решил все-таки сперва разобраться с менее прыткой жертвой — Джинни, которая еще к тому же только медленно переворачивалась, будучи оглушенной и не в силах пока что встать. В ушах ее стоял гул, и ей казалось, что руки и ноги налились свинцом и теперь весили по тонне. Ей удалось откатиться в сторону, и когда василиск атаковал снова, его пасть поймала только воздух и кусочек ее мантии. Но колоссальных размеров голова продолжала нависать над Джинни, и та попыталась отползти еще дальше. Ботинки заскрежетали по каменному полу. Василиск повернулся в ее сторону и на мгновение замер, готовя следующую атаку, от которой Джинни уже будет не увернуться. Но едва чудище раскрыло свою пасть, его челюсти тут же сомкнулись обратно, и вся голова целиком оказалась пригвождена к земле мечом Годрика Гриффиндора и Гарри Поттером, сжимающим его обоими руками и восседающим теперь на змее. Фоукс издал очередной воодушевленный крик, кружа над поверженным монстром, довольный тем, что помог Гарри десантироваться прямо в уязвимое место врага.

Василиск умер, но все же не так быстро, как Гарри и Джинни бы хотелось, и пока он извивался и завывал, укротитель змей отпрыгнул в сторону и подбежал к Джинни. Ушибов, синяков и царапин на ней заметно прибавилось, но руки-ноги были на месте. Все хорошо, что хорошо кончается?

Гарри с нескольких попыток сумел выдернуть из василиска меч, и, взяв под мышку дремлющую шляпу, свободной рукой помог Джинни подняться. Вдвоем они заковыляли к выходу, и несколько неуклюжих минут спустя добрались до завала. Хопкинс вышел им навстречу, заметив внезапно наступившую тишину, и облегченно вздохнул, увидев, что оба живы и что мифический змей, если судить по окровавленному мечу в руке Гарри, побежден. Пуффендуец проводил обоих до Рона, которого он спрятал за большой грудой камней. Увидев чуть запыленное тело Рона, Джинни ахнула.

— Он выглядит еще хуже, чем прежде!

И действительно. Рон выглядел едва ли живым и до того, как Джинни отправилась помогать Гарри с василиском. Но теперь он выглядел так, словно смерть уже ухватила его крепко за ноги и готова в любую минуту утащить на тот свет. Хопкинс тут же кинулся к Рону и попытался нащупать его пульс. Грудь едва поднималась, и если не приглядываться, можно было бы решить, что Рон и не дышит совсем. Но сердце все еще продолжало упрямо биться, хоть и было ясно, что времени у его хозяина осталось совсем ничего.

— Нам нужно что-то сделать прямо сейчас! Иначе Рон умрет! — объявил Уэйн, скорее для себя, чем для своих спутников. Джинни лишь повалилась на землю вместе с Гарри, которого тоже едва держали ноги. Они уже столько всего пережили, пытаясь спасти Рона, даже победили василиска! И вот уже у самой финишной прямой перед ними вдруг выросла непреодолимая преграда.

«Если бы я только знал какие-нибудь исцеляющие заклятия!» — сокрушенно подумал про себя Уэйн, хлопая себя по карманам и надеясь найти там хоть что-нибудь полезное, раз уж в его голове на этот раз ничего путного не оказалось. Он нашел смятую в лепешку конфету, ластик, пучок какой-то травы, непонятно зачем им подобранный… Палочку Рона. И дневник.

«Дневник».

Хопкинс вытащил его, отряхнул от воды и грязи и раскрыл, подчиняясь своему какому-то неописуемому и необъяснимому чувству. Все чуть подпорченные водой страницы были абсолютно пусты. Но на обложке и в правду значилось Т. М. Риддл, как и говорил Рон. «Т. М. Риддл? — медленно повторил про себя Уэйн. — Я где-то уже встречал это имя…»

— Гарри, — неожиданно произнес Хопкинс, с каким-то странным выражением уставившись на дневник. — Это у тебя меч Годрика Гриффиндора?

Гарри сначала растерянно моргнул, а затем взглянул на меч, который все еще сжимал в своей левой руке. Приглядевшись, он сумел прочитать на ней выгравированную надпись.

— Да? Кажется, — пробурчал он, все еще не понимая, как меч может помочь им спасти Рона теперь, когда василиск уже повержен. По идее, где-то еще должен бродить и загадочный наследник Слизерина, это чудище призвавший, но его нигде не было видно (и хорошо, что не было).

Хопкинс же снова замолчал, закрыл дневник и осторожно опустил его на землю. Тетрадь осталась безобидно лежать между Уэйном, Гарри и Джинни. Уэйн заговорил вновь, но будто с самим собой:

— Некто по фамилии Риддл получил награду за особые заслуги перед школы пятьдесят лет назад, тогда же, когда была первый раз открыта Тайная комната. Полагаю, что этот Риддл и есть тот самый «знакомый» Рона, поведавший ему об истории с Хагридом.

— Но Хагрид невиновен! — сразу же сказал Гарри.

— Да, — охотно согласился Хопкинс. — Хагрида посадили в тюрьму, но атаки продолжились. Гарри, уничтожь дневник.

 — Что? Зачем? — пробормотал Поттер, но он уже понимал, к чему клонит Хопкинс.

— Эти два случая, пятьдесят лет назад и тот, что происходит сейчас, связывает это имя. Т. М. Риддл.

Буквы на дневнике, объявляющие, кому он принадлежит, тускло поблескивали посреди полуразрушенного коридора.

— Стой! Что если станет только хуже? — попыталась остановить Гарри Джинни, когда тот уже встал и начал замахиваться мечом.

— Рон и так умрет, если мы ничего не сделаем. Куда уж хуже? Давай, Гарри! — возразил ей Уэйн, махнув рукой Гарри.

Лезвие меча блеснуло и легко вонзилось в дневник, проткнув его насквозь и с отчетливым скрежетом упершись в пол. Все трое замерли в ожидании, озираясь и переглядываясь, но ничего не происходило. Оглушительную тишину нарушало только эхо от падающих на камни где-то далеко капель воды. Дневник продолжал неподвижно лежать на земле.

Как и Рон.

* * *

Может быть, кто-нибудь бы сказал, что лучше умереть, оставшись самим собой, чем медленно увядать, с каждым мгновением теряя какую-то частичку себя, и смотреть, как место этой очередной частички занимает пустота. Как смерть подступает все ближе и ближе, обдавая холодом, пробирающим до самых далеких уголков души, но не могущим забрать твою жизнь. Но должна же быть грань, перейдя которую ты, твоя суть, все же умрет, а то, что останется жить, больше не будет тобой? Или же все эти потерянные кусочки, на самом деле, лишь слабости, от которых наоборот, нужно стремиться избавиться, а что останется в конце — это и есть то единственное, что стоит сохранить?

Среди миллионов глаз, каждый день смотрящих на него, Том Риддл доверял только одним глазам, которые мог увидеть только в зеркале — своим. Все эти люди, и магглы, и волшебники, — их глаза не могут рассмотреть даже то, что находится у них прямо под носом. Как можно доверить им поиск истины? Как можно принять на веру их слова?

Все, что находится под строжайшим запретом, но что может дать силу — не потому ли прячут его, что боятся? Что дрожат в страхе при мысли, что может появиться кто-то способный эту силу подчинить себе?

Том Риддл никогда никому не верил. Даже если кто-то говорил, что другого пути нет — он находил его. И те дороги, по которым, говорили, невозможно было пройти, — он проходил до конца. И тернистыми тропами, погребенными под суевериями, он следовал за своей целью тоже.

Бог ли, судьба ли, подарили Тому талант, которым, быть может, лучше бы и не обладал никогда ни один человек. И никто из живущих — людей, зверей или волшебных созданий — не мог быть ему соперником. Единственным врагом, которого Том Риддл страшился, была смерть. Но и ее Том сумел победить, в возрасте всего шестнадцати лет. Так он думал.

Темное небо было похоже на бездонную пропасть, без единой звезды и такую глубокую, что ни единый луч света не мог дотянуться до дна. Пропасть, в которую можно падать вечность. Стены из бледных листьев, казалось, стояли за мутным стеклом — границы были смыты, и все смешивалось в сплошную бесцветную массу. Выше была бездна. Ниже — темная земля, в которой пробивались редкие, такие же мертвые и неподвижные, как и все вокруг, травинки. Время почти что остановилось здесь, потому что жизнь, которая осталась где-то там — за пределами этого странного места, — можно было уловить лишь краем глаза, если не пытаться ее поймать. Залитый водой пол, гигантская статуя, покрытая слоями пыли, плесень, забившаяся в трещины в стенах, — все это можно было увидеть, если только правильно смотреть.

Рон вышел на середину образовавшейся поляны, и под его сосредоточенным взглядом земля расступилась, и из-под нее поднялся простой деревянный круглый стол и два таких же деревянных стула по обоим бокам от него. На столе лежала знакомая шахматная доска, сложенная сейчас пополам, которую часто можно было заметить забытой в гостиной Гриффиндора — Рон забросил игру, потому что не мог найти достойного противника. Том мог бы стать таким противником, но до сего момента у Рона на своего друга из дневника постоянно были другие планы — посоветоваться об этом, спросить о том. Сейчас же Рон был вынужден возвращаться к своему некогда любимому занятию больше из необходимости, нежели действительно желая сыграть партию-другую. Подойдя поближе, он раскрыл доску и разложил ее, вывалив черные и белые фигуры на край стола.

Не нарушая установившегося молчания, Том тоже приблизился к столу с противоположной стороны и, кинув невыразительный взгляд на разбредающиеся по своим клеткам фигуры, сел. Рон тоже сел напротив, и вскоре все фигуры заняли свои места. Взглянув на доску, он увидел, что белые решили расположиться с его стороны. Черные достались Тому.

— Ну, теперь можно… — начал было Рон, но его противник тут же его перебил.

— Прежде чем мы начнем, думаю, будет не лишним убедиться, что нашу игру никто не прервет, — произнес Том, снова надев обаятельную улыбку, но оставляя свои глаза холодными.

Рон, чуть нахмурившись, уставился на Риддла, пытаясь понять, что он этим имеет в виду. Но долго гадать не пришлось. Где-то в углу зрения продолжали маячить статуя Салазара Слизерина, затопленный зал и лабиринт ходов и тупиков Тайной комнаты. И его собственное тело, до сих пор лежавшее на полу неподвижно. Но теперь оно снова двигалось, а точнее, двигались его губы, шепчущие что-то на змеином языке слишком тихо, чтобы Рон, так далеко забравшийся в свое подсознание, мог это услышать. Но ему и не надо было знать, что именно было произнесено. Потому что в следующее мгновение изо рта гигантской статуи выполз не менее впечатляющих размеров василиск. Том, без зазрения совести используя тело Рона, дал древнему змею какие-то инструкции, и он уполз. Но Рон уже и не думал о василиске.

«Перехитрить слизеринца, ага, как же! Том знает, что этой игрой в шахматы я хочу просто потянуть время! А пока я буду тянуть время, он перетянет на себя одеяло, и вот вам и трагичная концовка истории моей жизни — смерть»

Теперь, если кто-то явится в комнату или же если Рон вернет контроль над телом себе, то ему (или неизвестным спасателям) придется иметь дело с василиском. Так что вариант с возвращением в реальность и продолжением сражения с Риддлом там — отпадает. Но, если подумать, это и не было вариантом с самого начала. Том — не какая-то опухоль, которую можно вырезать, и не болезнь, которую можно прогнать, выпив какое-нибудь зелье. Том каким-то образом сумел поселиться в самом разуме Рона, или даже душе? Где именно погребен корень проблемы, Рон не знал, он понимал лишь только, что от нее надо избавиться и что сделать это можно только здесь — в его собственном сознании. Но как разорвать столь тщательно сплетенную слизеринцем паутину, которую нельзя различить, нельзя увидеть?

Рон вновь взглянул на доску — фигуры время от времени нетерпеливо покачивались из стороны в сторону и сжимали свое оружие. Он довольно быстро освоился, как здесь все работает, — в его собственном мозгу, что не удивительно. И Риддл, проведя здесь тоже почти целый год, неплохо ориентировался среди всего этого хаоса и непостижимых закономерностей. Но уж точно не лучше, чем сам Рон? И даже если Риддл и стал экспертом в здешних правилах и законах, Рон — эксперт в том, как эти правила и законы обходить.

«Раз я не знаю, где именно надо атаковать, значит, буду атаковать везде» — решительно кивнул сам себе Рон. Он сделает вид, что тянет время, чтобы подготовить какую-то неожиданную атаку. Но на самом деле, отвлекающий маневр — игра в шахматы — и будет этой атакой.

Не отрывая взгляда от доски, Рон, держа руку под столом, чуть шевельнул пальцами, пытаясь охватить все вокруг, прикоснуться и протянуть от каждой песчинки его сознания тоненькие нити, переплетая их друг с другом до тех пор, пока не осталось только тридцать две главных. Большинство из этих нитей было сложно различить между собой, но что символизировали две из них, Рон догадался сразу же. Одну он присоединил к своему белому королю, другую — к черному королю, и остальные нити сами послушно легли на оставшиеся фигуры. Теперь белые представляли все, что делало Рона — Роном, а черным досталось все остальное, чужое. На все эти манипуляции ушло, наверное, одно лишь мгновение, один удар сердца, но сказать наверняка было нельзя. Время, как и все остальное тут, тоже было не совсем настоящим. Как бы то ни было, теперь шахматная доска стала истинным полем битвы. Побив черного короля, Рон побьет Риддла. Можно было бы, конечно, изменить только фигуры Риддла, не поставив со своей стороны ничего на кон. Но здесь, в самом центре разума Рона, нет месту лжи. Реальный мир и так полон обмана, неравенства и несправедливости. Кто-то расслабляется в своих особняках, а кто-то едва концы с концами сводит. За кем-то всю жизнь ходят няни, репетиторы, слуги. А кому-то некого попросить о помощи даже на смертном одре. Что ж, реальность такая, какая она есть. Но здесь — где хранятся все мечты Рона, все его надежды и идеалы, все равны. Цена, которую заплатит проигравший, должны быть одинаковой, как для Рона, так и для Риддла.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Рон придвинул стул поближе к столу и взглянул на Тома. Тот не отводил взгляда от сидящего напротив Уизли, но, кажется, еще не заметил небольших изменений в правилах игры, а конкретнее — в ставках. Рон, откашлявшись, уставился на доску.

— D2 на d4, — объявил он, и пешка медленно продвинулась вперед.

— D7 — d5, — спокойно ответил Риддл, и его черная фигура встала лицом к лицу с фигурой Рона.

— С4, — прозвучал ответ, и вторая белая пешка встала слева от первой.

Том сделал небольшую паузу, бросив на своего противника взгляд, будто говорящий: «Ферзевый гамбит? Как заурядно». Но Рон ответил ему своим лучшим покерным лицом, несмотря на то, что они сейчас играли вовсе не в покер. «Ничего не могу с этим поделать, — думал Рон, стараясь, чтобы его мысли не отражались на его лице. — Мне нужно первому сдать фигуру, чтобы понять, насколько сильна связь. Связь должна быть достаточно прочной, чтобы отразиться на реальной обстановке сил в моем сознании, но не слишком очевидной, чтобы Риддл ее быстро заметил!»

Тем не менее, Том, как истинный джентльмен, принял гамбит, и пешка Рона была разбита вдребезги. Ничего особенного не произошло, и Уизли не получил такого ощущения, словно вместе с его фигурой была разрушена и часть него самого. Но нить порвалась, и то, к чему она вела, будто накрыло тяжелым покрывалом от Рона. Навсегда ли, Рон не знал, но очень скоро, буквально в следующий же момент, он и забыл, что под этим «покрывалом» что-то лежит. «Связь установлена» — лишь подытожил он, выпрямляясь на стуле и скрещивая руки. Игра началась.

Рон еще ни разу не проигрывал никому в шахматы. Хотя он, конечно, никогда и не играл с, скажем, чемпионом мира по шахматам. Тем не менее, если чем Рон и мог гордиться, так это тем, что после его игр ему не часто приходилось приводить в порядок больше двух третей своих фигур. Романтиком Рон не был и не кидал под ноги сопернику ни пешки, ни уж тем более ферзя без крайней на то необходимости. Однако, если Уизли надеялся на размеренную классическую партию, его надежды не оправдались. Обмен жертвами на одном лишь дебюте, разумеется, не закончился, но и последующего за ним безумия Рон никак не ожидал. Том бесстрашно избавлялся от «лишних» фигур, не заботясь о защите и постоянно наступая. Рон был бы и рад просто игнорировать все его попытки обострить ситуацию, но гордость ему не позволяла. Риддл сражался, не зная, чем он жертвует. Да, на войне все средства хороши, но Рону циничность этого высказывания никак не помогала избавиться от чувства, что это он здесь главный подлец и хитрец, а не Том. «Хочешь старую школу? Будет тебе старая школа!» — в итоге раздраженно воскликнул про себя Рон, решив послать осторожность к черту. Совершенно забросив стратегию, он погрузился с головой в яростный обмен ходами. Сами шахматные фигуры, не привыкшие к такой агрессивной игре, громили друг друга без особого энтузиазма, но следовали всем приказам беспрекословно. В конце концов, опять-таки, это были не настоящие шахматы. Так что Рон не слишком боялся их повредить, забыв о том, что фигуры собой олицетворяли.

Очнулся Рон только тогда, когда потерял обе ладьи и слона, а вся доска была завалена мелкими обломками. Общая ценность фигур и у Тома, и у Рона было примерно одинаковая, и доску, в принципе, все еще нельзя было назвать пустой — выбыло меньше половины фигур. Но в атаке был Том, и Рон жалел, что ответил на вызов Риддла и принял участие в этом безобразии, которое у него язык не поворачивался назвать игрой.

«Все хорошо. Главное — победить!» — хлопнул себя по щекам Рон. Прошлого уже не вернуть, надо идти дальше. Том же выглядел спокойным и ничуть не встревоженным своими потерями.

«Он не придает этой игре большого значения, он думает, что это — всего лишь отвлекающий маневр, — пронеслось в голове Рона, но и эти мысли его не воодушевили. Наоборот, его брови снова начали сдвигаться друг к другу, а пальцы рук сжиматься в кулаки. — Он думает, что это даже и не важно, от чего именно этот маневр отвлекает, потому что никакой опасности его планам ничто не представляет». Но взглянув на свою линию защиты, полную дыр, которую даже и линией-то назвать было сложно, Рон заставил себя успокоиться. «Это не игра в кости. Надеяться на удачу сейчас — бесполезно. И вот так опрометчиво бросаться в бой — было глупо с моей стороны. Но еще не все потеряно».

Рон медленно окинул взглядом доску, пока его глаза не остановились на одной из его пешек. Она безобидно стояла там практически с самого начала игры.

«Вот оно. Вот что я использую! Но чтобы все получилось, придется пожертвовать ферзем…»

— Мы не договаривались, сколько времени отводится на ход, но я скажу, что заставлять противника так долго ждать просто невежливо, Рон, — проронил Риддл, небрежно оглядываясь вокруг с выражением ленивой скуки на лице.

«Все или ничего!»

— Конь на f5! — чуть ли не выкрикнул Рон, и названная фигура, хоть и оглянулась встревоженно на своего командира, подчинилась.

Битва продолжилась, и очень скоро гордая фигура ферзя оказалась сметена с доски вражеским конем. Но ловушка уже была установлена, и Риддл попался в нее. Несколько очередных обменов ходами, и исход стал очевиден. Мат в четыре хода.

Рон едва удержался от того, чтобы самодовольно усмехнуться, а Том, кинув взгляд на стол и уже некоторое время подозревая, что его противник что-то задумал, замер. Но застыл он не из-за осознания своего неизбежного проигрыша. Где-то «снаружи» возились с телом Рона Уэйн и Джинни, пока Гарри отвлекал василиска, но и не это встревожило слизеринца.

— Что ты сделал? — тихо произнес он, подняв глаза и устремив их прямо на Рона. Рон ответил ему таким же неподвижным и холодным взглядом, которым так часто одаривал всех Том.

— То, что было нужно, чтобы победить.

Тонкие нити-связи натянулись теперь от напряжения, готовые лопнуть в тот самый момент, когда король будет повержен. Их нельзя было не заметить. Мгновение спустя загадка была разрешена Томом и довольно легко при этом. Он быстро понял значение этих эфемерных связей и расслабился на стуле, чуть запрокинув голову к небу. Но вот понимал ли суть этих связей тот, кто их сам же и установил? Понимал ли Рон, что в любом случае потеряет больше, чем Том?

— Твой ход, — сказал Рон, и на этот раз он подгонял своего противника.

Несколько мгновений лицо Риддла сохраняло свое расслабленное неопределенное выражение, пока его не сменила улыбка.

«Ненавижу эту его ухмылку», — раздраженно подумал Рон. Для Тома все было кончено. Даже если он и сдастся, это все равно будет означать проигрыш. Поле будет захвачено белыми, и вся территория отойдет к ним. Разум и тело Рона вернутся к своему полноправному хозяину — вторженец больше не будет иметь здесь никакой власти. Но тогда почему Риддл так беззаботно улыбается?

Том махнул в сторону фигур рукой, приказывая двигаться так, как им захочется. Король быстро оказался загнанным в угол, а оставшиеся черные фигуры бросили свое оружие на землю, принимая поражение. Неторопливо поднявшись со стула, Риддл со вздохом оглянулся вокруг.

— Жаль, что василиск был повержен, — как бы между прочим заметил он.

Рон мельком глянул на приближающихся чуть ли не ползком Джинни и Гарри. Когда он обратил свой взгляд обратно на Риддла, он увидел, как его силуэт теряет четкость линий. Спустя несколько же секунд от него не осталось и следа. Кинув последний взгляд на стол, Рон тоже встал, устало потянулся и закрыл глаза, собираясь вернуться в реальность.

Оставшиеся же стоять на доске фигуры самым удивительнейшим образом образовывали новый двухцветный набор из шестнадцати — половины черных, половины белых пешек, а потерянные раннее белые ладьи, одного слона, коня и ферзя заменяли черные.

* * *

Проходила минута, другая, и Уэйн, Джинни и Гарри с надеждой смотрели на Рона, но тот оставался неподвижен.

— Не сработало, — прошептала Джинни, опуская голову.

Ни у кого из троих больше не было никаких идей. Все, что они могли сделать теперь, это передать Рона мадам Помфри как можно быстрее и надеяться, что Рон продержится до того момента, когда они доберутся до больничного крыла. Надеяться… Гарри надеялся, что им не придется столкнуться лицом к лицу с василиском, и вот что из этих надежд получилось.

Фоукс залетел в коридор, и их проблема с выходом наружу решилась — Хопкинс хоть и сумел найти еще один выход, подъем в нем был даже еще круче, чем в первом. Но как им покрепче закрепить бессознательного Рона? К счастью, долго ломать голову над этим вопросом не пришлось.

Рон резко сел, уставившись прямо перед собой и заставив троицу подпрыгнуть от неожиданности.

— Рон! — Джинни тут же подползла душить своего брата в объятьях. Тот сидел на полу, словно деревянный, и едва сумел повернуть онемевшим языком:

— Джинни!.. Дышать нечем! — прохрипел он, и Джинни его отпустила.

Уэйн и Гарри тем временем одновременно выдохнули от облегчения. Теперь все будет хорошо. Феникс подбросит их до верха, а потом они потихонечку доберутся до Больничного крыла. И, наверно, предстоит еще и долгий разговор с владельцем птицы…

— А! — громко, но все еще хрипло воскликнул Рон, указав пальцем на пронзенный дневник. — Что?.. Это что, меч?..

* * *

Вопросов и у Рона, и у трех его спасителей было предостаточно, а вот у Дамблдора их было не так много, как они предполагали. Когда мадам Помфри сочла всех достаточно здоровыми, Гарри поведал свою историю, и директор внимательно его выслушал, не перебивая и почти даже ничего не уточняя, когда рассказ был закончен. Он пристально посмотрел на дневник Тома Риддла, представленный Гарри как доказательство правдивости поведанной истории, но ничего не сказал.

И вот настала очередь Рона исповедоваться. Добавить ему оставалось не так много — лишь рассказать о том, как он нашел дневник летом, познакомился с Томом, как слишком поздно обнаружил, что с ним творится что-то неладное. Но что-то заставило Рона умолчать об их с Томом длинных разговорах обо всем, что им приходило в голову — о школе, о магии, о квиддиче (об этом в основном говорил только Рон). О справедливости, о судьбе и удаче, о том, что на самом деле важно, а что нет. О партии в шахматы Рон тоже решил не говорить, и из всего рассказанного выходило, что именно Гарри, проткнувший дневник мечом, спас Рона. Такая версия событий Рону совсем не нравилась, но он предпочел ее правде. Правде, которую он еще не до конца осознал, но о которой догадывался.

 — Значит, Король змей умер, — как-то довольно прошипел Ушастик, решивший заглянуть к Рону, когда тот уже засыпал в освобожденной от всех других учеников, кроме него, комнате.

— Да, я видел его труп собственными глазами, — отмахнулся было Рон, повернувшись на другой бок — прочь от змея, и собираясь как следует выспаться перед экзаменами, от которых, при всех его злоключениях, его никто не освобождал. Но не успел Рон даже до конца закрыть глаза, как он снова их широко распахнул. — Стоп. Я все еще понимаю тебя!

Рон резко перевернулся, выставив палец вперед и чуть ли не ткнув им в забравшегося на кровать Ушастика.

— Ты, я с-с-смотрю, любишь повторять очевидное, — ответил змей, и, если бы мог, наверняка бы закатил глаза.

— Да нет же!

Ведь он мог понимать змей только из-за Риддла, верно? Змееусты среди Уизли — ну, это же бред, верно? И что тогда все это значит?

Рон тут же почему-то вспомнил одну из многочисленных подсказок Риддла: всегда иметь запасной план. И несмотря на то, как вся эта история с тайным советником обернулась, Уизли все же предпочитал думать, что это не была какая-нибудь беспечно брошенная фраза или намеренно бесполезный совет. Наоборот, он предполагал, что изворотливый Том именно теперь и решил своему же совету последовать.

Ушастик, может быть, прошипел что-то на прощание, а может, пожаловался на то, что Рон опять его игнорирует и совсем не заботится о своем питомце. Сам же Рон лег на кровати поудобнее и зажмурил глаза, пытаясь вновь попасть на ту странную бесцветную поляну, но, конечно, ее уже больше не было. Перед глазами стояла лишь чернота.

«Я знаю, что ты еще здесь!» — крикнул Рон, отчаянно вглядываясь во тьму. Он побил черного короля, но что этот черный король представлял собою? Амбиции, власть, лидерство. Рон отвоевал право быть хозяином в своем собственном теле и сознании, но это не значит, что непрошеный гость понял намек и вернулся в свою обитель. Учитывая и то, что его обитель была разрушена мечом Гриффиндора.

Секунду или вечность спустя Рон все же получил ответ — тихий смешок и едва различимые среди откуда-то взявшегося шума в ушах слова:

«Да. Я здесь и всегда тут буду».

И вот подошел к концу очередной учебный год. И на этот раз даже никто не умер. Не считая василиска.

Рон Уизли старался разделить радость всей школы от победы над наследником Слизерина и оживления всех жертв нападений, но каждый раз, когда он пытался улыбнуться очередному сияющему от триумфа лицу (как будто владелец этого самого лица собственноручно расправился со василиском), у него выходила лишь кислая гримаса. Все прошедшие недели Рон пытался избавиться от Риддла, но все его попытки до сих пор были безуспешными. Том, словно воздух, был невидим, вездесущ и неуловим. И в абсолютной темноте своего сознания Рон даже не мог его найти.

В Большом зале стоял какой-то праздничный шум, тарелки и бокалы звенели как-то по-особенному весело, а солнце из окон светило по-летнему ярко и тепло. Экзамены наконец-то закончились, и школьники теперь могли вздохнуть с облегчением. Учеников последнего курса, конечно, ждало долгое и слезливое прощание с Хогвартсом, но сейчас они веселились вместе со всеми, решив на время выкинуть из головы ЖАБА и СОВ.

Только на дальнем углу стола Гриффиндора, за которым устроился наш рыжий волшебник, было невесело.

«Похоже, никто не сделал для себя какие-нибудь полезные выводы в этом году», — мрачно подумал Рон.

Все ученики беззаботно ужинали, словно еще пару недель назад их школе не грозило закрытие. Казалось бы, хотя бы Поттер, уже не раз встречавший смерть лицом к лицу в стенах этого замка, должен бы уже начать сомневаться в том, что Хогвартс — самое безопасное место в мире. А Гермиона, Джинни и Хопкинс должны были бы единогласно его поддержать. С другой стороны, может, оно перестало быть самым безопасным как раз из-за Поттера — магнита для всяческих неприятностей. Но ведь на этот раз в центре событий оказался Рон Уизли, до этого ни в какие передряги серьезнее словесной перепалки с Малфоем не попадавший.

«А тебе не стоит делать выводов столь поспешных, — такие слова в своей голове внезапно услышал Рон. — Гарри знает, что случайности вовсе не случайны, и теперь пытается понять, кто именно ответственен за все эти неприятные «случайные» происшествия. Джинни чувствует, что ее позиция довольно шаткая, и что ей однажды придется выбирать между тобой и Гарри. Хопкинс несколько обижен тем, что ты ему не доверяешь и не рассказываешь обо мне, и уже не считает тебя одним из тех, кто носит свое сердце на рукаве. И, наконец, Гермиона не совсем убеждена, что ты не управлял своими действиями, когда нападал на нее»

«Спасибо, доктор Фрейд, но вашего мнения не спрашивали!» — раздраженно гаркнул Рон, желая, но не слишком надеясь, что сумел оглушить Тома своим мысленным криком.

Хоть «психоанализ» Тома и показался Рону довольно правдоподобным, это ничего не изменило, потому что даже если все четверо и не настолько были расслаблены, как он до этого думал, и даже наоборот, тревожны, беспокоятся они об абсолютно разных вещах. И значит, Рон все равно остался один на один со своими тревогами.

«Гарри и Джинни загадывают уж слишком далеко вперед. Сначала надо сегодняшний день пережить! Хопкинс и Грейнджер еще как-то ближе к настоящему и насущному, но все равно не о том думают. А ведь Грейнджер в прошлом году чуть не убил тролль! А Поттера пытался убить наш преподаватель по ЗОТИ. Ну, а в этом году…»

Рон вовсе и не хотел думать обо всех этих Тайных комнатах, гигантских змеях, дневниках. Он был бы рад забыть обо всем поскорее. Но Том копошился где-то в его мозгу, постоянно напоминая о пережитых опасностях.

«В любой момент на кого угодно может с потолка какой-нибудь акромантул спрыгнуть или василиск из трубы наброситься. И все! Конец игры! Никаких экзаменов, никаких Снейпов, никаких матчей по квиддичу. Конечно, от одного осознания этого особого толку нет, но…»

Рон огляделся по сторонам, и на мгновение ему показалось, что он оказался в чужой стране. Что все вокруг почему-то начали говорить на другом языке. Привычные жесты стали обозначать что-то совершенно другое, и то, что было раньше важно, как-то неожиданно превратилось в нечто несущественное, и наоборот. Как будто мир перевернулся вверх ногами, но лишь один Рон перевернулся вместе с ним, и получилось так, что именно он оказался сейчас на потолке, а все остальные как раз стоят обоими ногами на земле, как и положено. Однако Уизли был уверен, что гравитация все-таки на его стороне. Но тогда почему никто не видит этого?

Может быть, все дело в Томе Риддле? Он — самая большая и главная проблема Рона на этот момент, так ведь?

«Так уж и самая?» — лукаво поинтересовался Том.

«Хватит читать мои мысли!»

«Ничего не могу поделать, когда они тычутся мне прямо в лицо».

«Раз уж тебе так неуютно в моем мозгу, почему бы тебе не переехать в квартирку попросторнее, а?»

Том мгновение помолчал, будто обдумывая предложение.

«Нет, спасибо, я чувствую себя вполне комфортно. В конце концов, здесь не так уж и много мыслей хранится, а те, что есть, мне не сильно мешают»

«Ах ты!.. Все, я с тобой не разговариваю», — Рон бросил свою ложку в полную тарелку супа, к которому так и не притронулся, и скрестил руки на груди.

«Очень по-взрослому, Рон».

«А кто говорил, что я взрослый?!» — почему-то возмутился Уизли. Но ведь и вправду, ему бы сейчас наслаждаться ужином, обсуждать планы на лето и придумывать, как уговорить родителей купить ему новую метлу. А не пытаться избавиться от призрака волшебника, засевшего в его голове! И почему Рон ничего никому не сказал? Зачем мучиться с этим в одиночку? Разве именно для таких случаев и не нужны взрослые? Почему он никого не попросил о помощи?

«Потому что это моя проблема, — подумал Рон, надеясь, что в этот раз Том позволит ему остаться наедине со своими мыслями. — И теперь, по крайней мере, у меня есть собственный «демон на плече», ха-ха»

«Поэтому ли?» — все-таки встрял Том.

«Опять ты!.. — чуть ли не вслух воскликнул Рон, но все равно ответил: — Да, именно поэтому!»

Задумчивое «я так не считаю» в ответ ясно дало понять, что Том с таким мнением не согласен, но озвучивать своего не стал. На пару минут в голове Рона воцарилась тишина, в то время как зал продолжал гудеть от стука вилок и ложек о тарелки.

«Я избавлюсь от тебя, рано или поздно», — решил оставить за собой последнее слово Рон. И, кажется, Том ему позволил, если не считать тихой усмешки, как бы говорящей: «Что ж, попробуй», за ответ.

* * *

Не только ученики, но и учителя с нетерпением предвкушали наступление каникул. Сивилла Трелони, однако, не слишком радовалась приближению лета, но и не была совсем уж огорчена. Просто какой толк от предсказателя, если некому его предсказания выслушивать? Но дар прорицания, как известно, работает (или не работает) вне зависимости от того, есть ли рядом некто, кто может его работу засвидетельствовать. Вернувшись уже под ночь в свою комнату и приготовившись ко сну, профессор Трелони неожиданно замерла, стоя над кроватью и зажав в одной руке край одеяла.

…Темный Лорд будет побежден, но с падением его пробудится Тьма. Будет прятаться она за обликом из света, и тени в страхе разбегутся перед ней. Тот, кто слеп, останется слепцом. Тот, кто видеть способен, будет обманут. Тьма крадется там, где взгляд последовать за ней не может, и тот, кто ступить отважится в ее обитель, назад не возвратится…

Странный голос, раздавшийся посреди ночи и еще более странное пророчество, произнесенное им, никто не услышал. Сивилла Трелони же встрепенулась, растерянно моргнула и стала забираться в кровать.