Спасти милорда (джен)

— Ты должен увести флот. Я пойду один, — говорит Вейдер. Шаттл готовится к отлёту, двигатели ровно гудят. — Не сообщай мне, где вы окажетесь.

— Да, Мастер.

Старкиллер наклоняет голову. Короткие слова даются с трудом; кажется, внутри всё заледенело. Вейдер прямо сейчас нарушает приказ Императора — прибыть на Корусант вместе с учеником. Он знает, что их обоих ждёт.

— Вы с Пиеттом хорошо работаете вместе. Пусть так и будет впредь.

Вейдер медлит, глядя на ученика, потом разворачивается и поднимается по трапу.

Старкиллер молча провожает его взглядом. Неужели… вот так… и всё?

Сила сгущается вокруг, и он чувствует, как невидимая рука ложится на его плечо, сжимая. Становится легче и одновременно больнее… Пластины обшивки смыкаются, скрывая чёрную фигуру. Шаттл вылетает из ангара.

* * *

Он идёт мимо покоев милорда. Штурмовики всё так же охраняют вход; отдают честь. Старкиллер кивает, избегая смотреть на закрытые двери. Под сердцем поселяется ноющая боль. Он заходит в себе, не зажигая света, прислоняется затылком к прохладной стене.

В памяти вспыхивает картинка.

— Ты примешь командование эскадрой. Как мой заместитель и обученный одаренный, с этой минуты ты отвечаешь за флот Империи.

— Повинуюсь, Мастер, — сквозь зубы отвечает Старкиллер. Его руки холодны как лёд.

Вейдер не обращает внимания на его состояние. Связывается по комлинку с адъютантом и Пиеттом, отдаёт распоряжения. Подтверждает приказ Императора срочно прибыть для личной аудиенции. Сообщает, что отправляется немедленно.

Старкиллер следит за ним одними глазами — он знает, что Учитель вряд ли вернётся.

О, предлог вызова — проверка знаний ученика Вейдера, но причина — предательство. Настоящие или мнимое — как посмотреть. Вейдеру подчиняется флот. Вейдер создал оружие — одарённого, который владеет как тёмной, так и светлой стороной Силы. Скрыть такое от Императора? Вызов был лишь вопросом времени.

Но Вейдер принимает удар на себя. Старкиллер не смеет ослушаться. Он стоит у порога, как закованная в серую броню статуя. Но, когда Вейдер делает шаг к дверям, решается. Плавный шаг вбок. Загораживает выход, опускается на колени и смотрит в лицо Учителя, требовательно, прямо.

— Мастер, я прошу о милости.

Вейдер застывает так близко — край чёрного плаща почти касается плеча Старкиллера. В Силе вспыхивает нечитаемая смесь эмоций, сдержанных, как будто… запретных.

Тишину в комнате можно потрогать — до того густая. И мерное дыхание Вейдера кажется тяжелее, страшнее.

— Говори, — глухо роняет он.

Старкиллер закладывает руки за спину и очень тихо просит:

— Мастер, пожалуйста, свой снимите шлем.

Пальцы в чёрной перчатке едва заметно вздрагивают. Старкиллер стискивает кулаки за спиной и говорит ещё тише:

— Посмотрите на меня. Позвольте мне увидеть вас. Прошу, — он запинается и заканчивает мысленно: «В последний раз».

Он знает, что Вейдер слышит его.

Понимает.

Пауза затягивается.

Старкиллер жадно вглядывается в равнодушные линзы маски, тянется по ученической связи — но натыкается на блок.

«Нет!»

— Мастер… — шепчет беззвучно. Отпускает Силу, рискуя, окутывает ею безмолвную тёмную фигуру и, обмирая, чувствует отклик. Как в замедленной съемке, Вейдер поднимает руки и отстёгивает шлем. Ледяной взгляд голубых глаз бьёт наотмашь, прямо в душу.

Старкиллер вздрагивает. Он не видит уродливой серой кожи на голове Вейдера, не видит ничего, кроме взгляда.

Миг — и он распахивает сознание, сметает свои щиты. Сам. Добровольно. Второй раз в жизни. Совсем как в тот памятный день, когда они оба спаслись с планеты Альянса. И ощущает ответное движение Силы — тёмное, могучее, медленное… Неумолимое, как океан.

Запрокидывает голову — жёсткие пальцы Вейдера ложатся на беззащитное горло. Перчатка царапает кожу. Старкиллер, словно в забытьи, подаётся навстречу ласке на грани боли. И застывает, боясь нарушить мгновения близости. Солнечный лёд в глазах Вейдера удерживает на месте, подавляет и завораживает.

Болезненно-сладкое безвременье.

Старкиллер купался бы в нём вечно.

Но в груди словно ширится рваная рана, и кровь вытекает по капле — Мастер должен уйти. Мастер спокоен. Он знает, что не вернётся. Безжалостное пламя лижет внутренности, и Старкиллер, задыхаясь, мысленно кричит:

«Помните правило Бейна! Двое их… всегда двое. Дождитесь меня. Мастер, дайте мне слово, что дождётесь».

Шершавая ладонь смыкается на горле — Старкиллер сглатывает и сильнее откидывает голову назад. Опускает веки, отгораживается от нестерпимо яркого взгляда.

Не двигается.

Ждёт.

Он возглавит флот, выполнит волю Мастера. Но принять его решение, отпустить — не в силах. Он придёт за ним. Вместе с флотом. Придёт, чтобы забрать то, что принадлежит ему — своего Мастера.

Или умрёт.

Сейчас.

И даже не подумает противиться…

Пальцы в жёсткой перчатке царапают скулу, зарываются в волосы. Сжимаются, больно тянут назад.

«Всё, что угодно, Мастер. Но вы принадлежите мне также, как я — вам. Убейте меня сейчас — или дождитесь. Император над вашей жизнью не властен».

Пальцы разжимаются. Секунда — и Старкиллера сносит волной тьмы. Дыхание выбивает. Он падает на пол, группируется, дёргается — задержать, но… Вейдер не оборачивается. Он застёгивает шлем, и мрачное согласие пронизывает Силу.

Старкиллер молча поднимается на ноги, занимает привычное место — за правым плечом Мастера.

На лётной палубе готовят к отлёту шаттл главкома. С мостика «Опустошителя» Пиетт передаёт эскадре: «Жёлтая готовность»…

* * *

Адмирал Пиетт и сам не знает, как очутился перед личным ангаром Вейдера. Он устроил себе час отдыха, но машинально отправился инспектировать корабль. Ноги сами принесли на лётные палубы.

И вот он стоит напротив высоких дверей, под пристальными взглядами двух штурмовиков из 501-го. Они вытянулись по струнке, отдавая приветствие. Зайти или не зайти?

Доступ ему открыт в любое помещение крейсера. Даже в личные покои Вейдера. И Пиетт предпочитает не задумываться, зачем милорд эту возможность сохранил.

— Вольно, — рассеянно командует Пиетт и, помедлив, всё же прикладывает руку к сканеру. Лёгкий укол, зелёное свечение — и двери бесшумно открываются.

Тусклый голубоватый свет, прохлада, тонкий запах металла. Матовый блеск на черных СИДах. Пиетт вздрагивает и приглядывается, ладонь рефлекторно скользит к бластеру. На полу под фюзеляжем истребителя сидит, скрестив ноги, человек. Плащ с капюшоном скрывает лицо, серая ткань сливается с палубой. Он походит на призрака.

Двери за спиной смыкаются, по ангару проносится холодное дуновение. Пиетт инстинктивно делает шаг назад, но путь к отступлению отрезан. Сотни вариантов проносятся в мозгу за секунды, от диверсии до тайных приказов верным ногри.

Человек поднимает голову. Узнавание ошпаривает — страх пополам с облегчением. Капюшон падает на плечи, и Пиетт на одних рефлексах щёлкает каблуками, отдавая честь.

Лорд Старкиллер. Младший ситх. Теперь — командующий.

Вытянутые по швам ладони потеют. Проходит несколько мучительных минут, прежде чем гулким эхом разносится:

— Вольно, адмирал.

Пиетт неслышно выдыхает через рот, стараясь взять себя в руки. Ситхи чувствуют эмоции, а ученик милорда, как и он сам, презирает страх.

— Подойдите, адмирал.

Он подчиняется, чётко печатая шаг. Стук сапог по металлическому полу оглушает. Замирает, уловив движение ладони. «Спокойно. Не смотреть ему в глаза. Не думать о мил…»

— Что вы хотели найти здесь, Пиетт? — негромко спрашивает Старкиллер.

Паника подступает к горлу. В самом деле, что? Пиетт сверлит взглядом глянцевые блики на обшивке СИДа, глядя поверх головы ситха, и лихорадочно соображает. У него нет оправданий… то есть мотивов для вторжения на личную территорию милорда. И допуск не поможет.

Проклятье. Что ему стоило остановиться?

«Лгать одарённому — самоубийство. Но ответить…» В мозгу мечутся красочные картины того, что с ним сделает ревнивый ученик за покушение на собственность Мастера.

— Отставить фантазии, — бесстрастный голос заставляет дёрнуться. Смысл доходит с опозданием, а когда доходит — Пиетт, забывшись, смотрит в глаза Старкиллера. Абсолютно спокойные. Без тени гнева.

— Когда вы волнуетесь, вы очень громко думаете, Пиетт, — звучит как... извинение?

Пиетт моргает, сглатывая с трудом. Происходящее не укладывается в рамки. А Старкиллер склоняет голову набок, внимательно изучая Пиетта, отчего тот ёжится, как на сквозняке.

— Полагаю, — говорит Старкиллер медленно, — вы искали здесь то же, что и я. Того же.

— Милорда, — одними губами произносит Пиетт, и видит, как согласно опускаются тяжёлые веки.

— Его силу. Что-то… надёжное.

Адмирал молча глядит на Старкиллера. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Бледные скулы заострились, опущенные ресницы чуть подрагивают. Он не просто переживает за Мастера. Так выглядят люди, которые…

Пиетт сцепляет руки на пояснице, набирает воздуха в грудь и очень тихо спрашивает:

— Почему он улетел один?

Старкиллер резко открывает глаза, они вспыхивают ослепительными солнцами. Пиетт до боли стискивает запястье за спиной и отстранённо думает, что если выйдет отсюда целым и здоровым, всё равно придётся убирать синяки.

Он не надеется на ответ и ждёт гнева ситха. Хриплый шёпот действует, как залп из десятка бластеров.

— Он приказал мне остаться. Император желал видеть обоих.

Старкиллер смотрит прямо перед собой, в расширенных зрачках плещется боль. Пиетт не шевелится, скованный пониманием. Вейдер сознательно пошёл на смерть, спасая ученика. И подстраховался, передав под его командование флот — иначе младший ситх нарушил бы приказ и бросился в пасть сарлакку. А так — ответственность.

Пиетт смотрит куда угодно, только не в глаза Старкиллеру. Тот явно не в состоянии больше сдерживаться — или не считает нужным. От его безмолвного крика — в Силе? — мутит. Пиетт напрягает слух, чтобы разобрать шёпот вслух:

— Это из-за меня. Император хочет подчинить или уничтожить меня. Мастер его больше не интересует.

«Вейдер не вернётся. Он и не рассчитывал», — в ужасе переводит Пиетт.

— Тогда ни один из вариантов наших операций не подходит, — говорит он прежде, чем успевает обдумать, а стоит ли вообще открывать рот. Подобного не случалось с первого курса Академии. Но сейчас…

Старкиллер вскидывает голову, и Пиетт вытягивается, как на докладе.

— Мы должны не блокировать Корускант, сэр, а нанести точечный удар. Так, чтобы весь флот прикрывал только двоих — вас и милорда.

Старкиллер прищуривается, понимание во взгляде сменяется хищным выражением.

— Вы правы, адмирал, — раздельно произносит он, — начинайте планирование. До вечера я обдумаю свою часть.

— Слушаюсь, сэр.

— Оставьте меня.

Пиетт салютует и разворачивается налево кругом. Колючие мурашки маршируют по позвоночнику — решимость ситха наполняет ангар. Пиетт активирует панель выхода, когда слышит:

— Адмирал.

Оборачивается: Старкиллер сидит, скрестив ноги, в глазах острый блеск, как у голодного зверя. Тот же, что сверкает на ромбовидных плоскостях машины милорда.

— Да, сэр?

— Спасибо, адмирал.

Два коротких слова звучат в ушах Пиетта, когда он распоряжается на мостике, озвучивая новые вводные. Его энтузиазм передаётся команде, и ему наконец верится, что они погибнут не сразу — и не зря.

* * *

Тяжёлый взгляд давит затылок. Пиетт быстро и привычно подавляет волну иррационального страха. Сосредоточиться. Пальцы порхают по экрану датапада. Адъютант давно оставил попытки заставить его выспаться и не пилит за литры стимуляторов.

Команда сутками вкалывает, рассчитывая, тренируясь, взаимодействие. Пиетт работает на износ и будто вовсе не нуждается в отдыхе.

Офицеры полагают, что это из-за повышенной ответственности согласно рангу и личного общения с учеником лорда Вейдера. Тот последние семь дней регулярно вызывает его вечером для доклада.

— Адмирал, жду вас в девять.

— Да, сэр.

Двери покоев Старкиллера открываются перед Пиеттом, штурмовики из 501-го провожают его взглядами. В них сочувствие и… надежда. Может быть, сегодня командиры найдут верное решение. И милорд будет спасён.

Внутри царят полумрак и прохлада. Пиетт проходит в приоткрытую дверь кабинета и вытягивается по стойке смирно.

— Проходите и садитесь, адмирал, — произносит сумрачно-серая фигура от экрана.

Пиетт осторожно опускается в кресло, прикрывает веки. Холодное прикосновение к вискам заставляет содрогнуться — никак не привыкнуть. Пальцы в жёстких перчатках накрывают лоб, и по телу растекается тепло.

Зудящая мигрень в затылке утихает, в глазах проясняется. Напряжение отпускает мышцы сотнями горячих мелких уколов. Когда руки отстраняются, Пиетт откидывается назад в безотчётном желании продлить блаженство.

— Достаточно, адмирал. Иначе вы не взбодритесь, а уснёте. Прямо здесь.

Голос Старкиллера сух и безэмоционален. Словно его и не волнует состояние Пиетта. Вот только действия говорят об обратном. «Они оба такие. Учитель и ученик».

— Простите, сэр. Спасибо, сэр.

— Подойдите сюда, адмирал, — экран расцветает пестрой схемой поверх черноты космоса. Глаза Старкиллера вспыхивают золотом. — Я хочу рассказать вам одну историю.

Через двадцать минут Пиетт украдкой утирает пот со лба, тщетно сдерживая яростное "ни в коем случае".

— Сдаться, сэр? Простите, но милорд не позволил бы такой риск. Он дорожит вами, лорд Старкиллер, — Пиетт застывает, ожидая кары за дерзость. Однако слышит лишь ровное:

— Он поймёт.

Пиетт переводит дыхание. Но удержаться не может:

— Нужно предусмотреть риски. Минимум четыре перехватчика с полным медицинским комплексом. Если что-то пойдёт не так, мы потеряем вас обоих. Этого допустить нельзя, сэр.

Старкиллер медленно поворачивается. Карие глаза стремительно желтеют, и Пиетт сглатывает. Холодный пот стекает по позвоночнику.

— Когда-то Мастеру хватило одного охотника за головами и медицинской капсулы, — медленно говорит Старкиллер. — Но вы правы. У лорда Вейдера не бывает просчётов, а я — всего лишь ученик. Самонадеянно пытаться повторить его успех без страховки. Действуйте, как считаете нужным, адмирал.

— Слушаюсь, сэр. Разрешите идти?

— Идите.

Пиетт чётко разворачивается и краем глаза успевает заметить, как Старкиллер кладёт ладонь в перчатке на экран — ловит крошечную точку Корусканта — и застывает неподвижно.

Пиетт разворачивает плечи. Орбитальная защита Корусанта им не по зубам, но теперь он уверен, что его люди погибнут не напрасно — они спасут двоих.

Командир сумеет возродить флот. Но без командира нет флота.