Спасти милорда (джен)

— Ты должен увести флот. Я пойду один, — говорит Вейдер. Шаттл готовится к отлёту, двигатели ровно гудят. — Не сообщай мне, где вы окажетесь.

— Да, Мастер.

Старкиллер наклоняет голову. Короткие слова даются с трудом; кажется, внутри всё заледенело. Вейдер прямо сейчас нарушает приказ Императора — прибыть на Корусант вместе с учеником. Он знает, что их обоих ждёт.

— Вы с Пиеттом хорошо работаете вместе. Пусть так и будет впредь.

Вейдер медлит, глядя на ученика, потом разворачивается и поднимается по трапу.

Старкиллер молча провожает его взглядом. Неужели… вот так… и всё?

Сила сгущается вокруг, и он чувствует, как невидимая рука ложится на его плечо, сжимая. Становится легче и одновременно больнее… Пластины обшивки смыкаются, скрывая чёрную фигуру. Шаттл вылетает из ангара.

* * *

Он идёт мимо покоев милорда. Штурмовики всё так же охраняют вход; отдают честь. Старкиллер кивает, избегая смотреть на закрытые двери. Под сердцем поселяется ноющая боль. Он заходит в себе, не зажигая света, прислоняется затылком к прохладной стене.

В памяти вспыхивает картинка.

— Ты примешь командование эскадрой. Как мой заместитель и обученный одаренный, с этой минуты ты отвечаешь за флот Империи.

— Повинуюсь, Мастер, — сквозь зубы отвечает Старкиллер. Его руки холодны как лёд.

Вейдер не обращает внимания на его состояние. Связывается по комлинку с адъютантом и Пиеттом, отдаёт распоряжения. Подтверждает приказ Императора срочно прибыть для личной аудиенции. Сообщает, что отправляется немедленно.

Старкиллер следит за ним одними глазами — он знает, что Учитель вряд ли вернётся.

О, предлог вызова — проверка знаний ученика Вейдера, но причина — предательство. Настоящие или мнимое — как посмотреть. Вейдеру подчиняется флот. Вейдер создал оружие — одарённого, который владеет как тёмной, так и светлой стороной Силы. Скрыть такое от Императора? Вызов был лишь вопросом времени.

Но Вейдер принимает удар на себя. Старкиллер не смеет ослушаться. Он стоит у порога, как закованная в серую броню статуя. Но, когда Вейдер делает шаг к дверям, решается. Плавный шаг вбок. Загораживает выход, опускается на колени и смотрит в лицо Учителя, требовательно, прямо.

— Мастер, я прошу о милости.

Вейдер застывает так близко — край чёрного плаща почти касается плеча Старкиллера. В Силе вспыхивает нечитаемая смесь эмоций, сдержанных, как будто… запретных.

Тишину в комнате можно потрогать — до того густая. И мерное дыхание Вейдера кажется тяжелее, страшнее.

— Говори, — глухо роняет он.

Старкиллер закладывает руки за спину и очень тихо просит:

— Мастер, пожалуйста, свой снимите шлем.

Пальцы в чёрной перчатке едва заметно вздрагивают. Старкиллер стискивает кулаки за спиной и говорит ещё тише:

— Посмотрите на меня. Позвольте мне увидеть вас. Прошу, — он запинается и заканчивает мысленно: «В последний раз».

Он знает, что Вейдер слышит его.

Понимает.

Пауза затягивается.

Старкиллер жадно вглядывается в равнодушные линзы маски, тянется по ученической связи — но натыкается на блок.

«Нет!»

— Мастер… — шепчет беззвучно. Отпускает Силу, рискуя, окутывает ею безмолвную тёмную фигуру и, обмирая, чувствует отклик. Как в замедленной съемке, Вейдер поднимает руки и отстёгивает шлем. Ледяной взгляд голубых глаз бьёт наотмашь, прямо в душу.

Старкиллер вздрагивает. Он не видит уродливой серой кожи на голове Вейдера, не видит ничего, кроме взгляда.

Миг — и он распахивает сознание, сметает свои щиты. Сам. Добровольно. Второй раз в жизни. Совсем как в тот памятный день, когда они оба спаслись с планеты Альянса. И ощущает ответное движение Силы — тёмное, могучее, медленное… Неумолимое, как океан.

Запрокидывает голову — жёсткие пальцы Вейдера ложатся на беззащитное горло. Перчатка царапает кожу. Старкиллер, словно в забытьи, подаётся навстречу ласке на грани боли. И застывает, боясь нарушить мгновения близости. Солнечный лёд в глазах Вейдера удерживает на месте, подавляет и завораживает.

Болезненно-сладкое безвременье.

Старкиллер купался бы в нём вечно.

Но в груди словно ширится рваная рана, и кровь вытекает по капле — Мастер должен уйти. Мастер спокоен. Он знает, что не вернётся. Безжалостное пламя лижет внутренности, и Старкиллер, задыхаясь, мысленно кричит:

«Помните правило Бейна! Двое их… всегда двое. Дождитесь меня. Мастер, дайте мне слово, что дождётесь».

Шершавая ладонь смыкается на горле — Старкиллер сглатывает и сильнее откидывает голову назад. Опускает веки, отгораживается от нестерпимо яркого взгляда.

Не двигается.

Ждёт.

Он возглавит флот, выполнит волю Мастера. Но принять его решение, отпустить — не в силах. Он придёт за ним. Вместе с флотом. Придёт, чтобы забрать то, что принадлежит ему — своего Мастера.

Или умрёт.

Сейчас.

И даже не подумает противиться…

Пальцы в жёсткой перчатке царапают скулу, зарываются в волосы. Сжимаются, больно тянут назад.

«Всё, что угодно, Мастер. Но вы принадлежите мне также, как я — вам. Убейте меня сейчас — или дождитесь. Император над вашей жизнью не властен».

Пальцы разжимаются. Секунда — и Старкиллера сносит волной тьмы. Дыхание выбивает. Он падает на пол, группируется, дёргается — задержать, но… Вейдер не оборачивается. Он застёгивает шлем, и мрачное согласие пронизывает Силу.

Старкиллер молча поднимается на ноги, занимает привычное место — за правым плечом Мастера.

На лётной палубе готовят к отлёту шаттл главкома. С мостика «Опустошителя» Пиетт передаёт эскадре: «Жёлтая готовность»…

* * *

Адмирал Пиетт и сам не знает, как очутился перед личным ангаром Вейдера. Он устроил себе час отдыха, но машинально отправился инспектировать корабль. Ноги сами принесли на лётные палубы.

И вот он стоит напротив высоких дверей, под пристальными взглядами двух штурмовиков из 501-го. Они вытянулись по струнке, отдавая приветствие. Зайти или не зайти?

Доступ ему открыт в любое помещение крейсера. Даже в личные покои Вейдера. И Пиетт предпочитает не задумываться, зачем милорд эту возможность сохранил.

— Вольно, — рассеянно командует Пиетт и, помедлив, всё же прикладывает руку к сканеру. Лёгкий укол, зелёное свечение — и двери бесшумно открываются.

Тусклый голубоватый свет, прохлада, тонкий запах металла. Матовый блеск на черных СИДах. Пиетт вздрагивает и приглядывается, ладонь рефлекторно скользит к бластеру. На полу под фюзеляжем истребителя сидит, скрестив ноги, человек. Плащ с капюшоном скрывает лицо, серая ткань сливается с палубой. Он походит на призрака.

Двери за спиной смыкаются, по ангару проносится холодное дуновение. Пиетт инстинктивно делает шаг назад, но путь к отступлению отрезан. Сотни вариантов проносятся в мозгу за секунды, от диверсии до тайных приказов верным ногри.

Человек поднимает голову. Узнавание ошпаривает — страх пополам с облегчением. Капюшон падает на плечи, и Пиетт на одних рефлексах щёлкает каблуками, отдавая честь.

Лорд Старкиллер. Младший ситх. Теперь — командующий.

Вытянутые по швам ладони потеют. Проходит несколько мучительных минут, прежде чем гулким эхом разносится:

— Вольно, адмирал.

Пиетт неслышно выдыхает через рот, стараясь взять себя в руки. Ситхи чувствуют эмоции, а ученик милорда, как и он сам, презирает страх.

— Подойдите, адмирал.

Он подчиняется, чётко печатая шаг. Стук сапог по металлическому полу оглушает. Замирает, уловив движение ладони. «Спокойно. Не смотреть ему в глаза. Не думать о мил…»

— Что вы хотели найти здесь, Пиетт? — негромко спрашивает Старкиллер.

Паника подступает к горлу. В самом деле, что? Пиетт сверлит взглядом глянцевые блики на обшивке СИДа, глядя поверх головы ситха, и лихорадочно соображает. У него нет оправданий… то есть мотивов для вторжения на личную территорию милорда. И допуск не поможет.

Проклятье. Что ему стоило остановиться?

«Лгать одарённому — самоубийство. Но ответить…» В мозгу мечутся красочные картины того, что с ним сделает ревнивый ученик за покушение на собственность Мастера.

— Отставить фантазии, — бесстрастный голос заставляет дёрнуться. Смысл доходит с опозданием, а когда доходит — Пиетт, забывшись, смотрит в глаза Старкиллера. Абсолютно спокойные. Без тени гнева.

— Когда вы волнуетесь, вы очень громко думаете, Пиетт, — звучит как... извинение?

Пиетт моргает, сглатывая с трудом. Происходящее не укладывается в рамки. А Старкиллер склоняет голову набок, внимательно изучая Пиетта, отчего тот ёжится, как на сквозняке.

— Полагаю, — говорит Старкиллер медленно, — вы искали здесь то же, что и я. Того же.

— Милорда, — одними губами произносит Пиетт, и видит, как согласно опускаются тяжёлые веки.

— Его силу. Что-то… надёжное.

Адмирал молча глядит на Старкиллера. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Бледные скулы заострились, опущенные ресницы чуть подрагивают. Он не просто переживает за Мастера. Так выглядят люди, которые…

Пиетт сцепляет руки на пояснице, набирает воздуха в грудь и очень тихо спрашивает:

— Почему он улетел один?

Старкиллер резко открывает глаза, они вспыхивают ослепительными солнцами. Пиетт до боли стискивает запястье за спиной и отстранённо думает, что если выйдет отсюда целым и здоровым, всё равно придётся убирать синяки.

Он не надеется на ответ и ждёт гнева ситха. Хриплый шёпот действует, как залп из десятка бластеров.

— Он приказал мне остаться. Император желал видеть обоих.

Старкиллер смотрит прямо перед собой, в расширенных зрачках плещется боль. Пиетт не шевелится, скованный пониманием. Вейдер сознательно пошёл на смерть, спасая ученика. И подстраховался, передав под его командование флот — иначе младший ситх нарушил бы приказ и бросился в пасть сарлакку. А так — ответственность.

Пиетт смотрит куда угодно, только не в глаза Старкиллеру. Тот явно не в состоянии больше сдерживаться — или не считает нужным. От его безмолвного крика — в Силе? — мутит. Пиетт напрягает слух, чтобы разобрать шёпот вслух:

— Это из-за меня. Император хочет подчинить или уничтожить меня. Мастер его больше не интересует.

«Вейдер не вернётся. Он и не рассчитывал», — в ужасе переводит Пиетт.

— Тогда ни один из вариантов наших операций не подходит, — говорит он прежде, чем успевает обдумать, а стоит ли вообще открывать рот. Подобного не случалось с первого курса Академии. Но сейчас…

Старкиллер вскидывает голову, и Пиетт вытягивается, как на докладе.

— Мы должны не блокировать Корускант, сэр, а нанести точечный удар. Так, чтобы весь флот прикрывал только двоих — вас и милорда.

Старкиллер прищуривается, понимание во взгляде сменяется хищным выражением.

— Вы правы, адмирал, — раздельно произносит он, — начинайте планирование. До вечера я обдумаю свою часть.

— Слушаюсь, сэр.

— Оставьте меня.

Пиетт салютует и разворачивается налево кругом. Колючие мурашки маршируют по позвоночнику — решимость ситха наполняет ангар. Пиетт активирует панель выхода, когда слышит:

— Адмирал.

Оборачивается: Старкиллер сидит, скрестив ноги, в глазах острый блеск, как у голодного зверя. Тот же, что сверкает на ромбовидных плоскостях машины милорда.

— Да, сэр?

— Спасибо, адмирал.

Два коротких слова звучат в ушах Пиетта, когда он распоряжается на мостике, озвучивая новые вводные. Его энтузиазм передаётся команде, и ему наконец верится, что они погибнут не сразу — и не зря.

* * *

Тяжёлый взгляд давит затылок. Пиетт быстро и привычно подавляет волну иррационального страха. Сосредоточиться. Пальцы порхают по экрану датапада. Адъютант давно оставил попытки заставить его выспаться и не пилит за литры стимуляторов.

Команда сутками вкалывает, рассчитывая, тренируясь, взаимодействие. Пиетт работает на износ и будто вовсе не нуждается в отдыхе.

Офицеры полагают, что это из-за повышенной ответственности согласно рангу и личного общения с учеником лорда Вейдера. Тот последние семь дней регулярно вызывает его вечером для доклада.

— Адмирал, жду вас в девять.

— Да, сэр.

Двери покоев Старкиллера открываются перед Пиеттом, штурмовики из 501-го провожают его взглядами. В них сочувствие и… надежда. Может быть, сегодня командиры найдут верное решение. И милорд будет спасён.

Внутри царят полумрак и прохлада. Пиетт проходит в приоткрытую дверь кабинета и вытягивается по стойке смирно.

— Проходите и садитесь, адмирал, — произносит сумрачно-серая фигура от экрана.

Пиетт осторожно опускается в кресло, прикрывает веки. Холодное прикосновение к вискам заставляет содрогнуться — никак не привыкнуть. Пальцы в жёстких перчатках накрывают лоб, и по телу растекается тепло.

Зудящая мигрень в затылке утихает, в глазах проясняется. Напряжение отпускает мышцы сотнями горячих мелких уколов. Когда руки отстраняются, Пиетт откидывается назад в безотчётном желании продлить блаженство.

— Достаточно, адмирал. Иначе вы не взбодритесь, а уснёте. Прямо здесь.

Голос Старкиллера сух и безэмоционален. Словно его и не волнует состояние Пиетта. Вот только действия говорят об обратном. «Они оба такие. Учитель и ученик».

— Простите, сэр. Спасибо, сэр.

— Подойдите сюда, адмирал, — экран расцветает пестрой схемой поверх черноты космоса. Глаза Старкиллера вспыхивают золотом. — Я хочу рассказать вам одну историю.

Через двадцать минут Пиетт украдкой утирает пот со лба, тщетно сдерживая яростное "ни в коем случае".

— Сдаться, сэр? Простите, но милорд не позволил бы такой риск. Он дорожит вами, лорд Старкиллер, — Пиетт застывает, ожидая кары за дерзость. Однако слышит лишь ровное:

— Он поймёт.

Пиетт переводит дыхание. Но удержаться не может:

— Нужно предусмотреть риски. Минимум четыре перехватчика с полным медицинским комплексом. Если что-то пойдёт не так, мы потеряем вас обоих. Этого допустить нельзя, сэр.

Старкиллер медленно поворачивается. Карие глаза стремительно желтеют, и Пиетт сглатывает. Холодный пот стекает по позвоночнику.

— Когда-то Мастеру хватило одного охотника за головами и медицинской капсулы, — медленно говорит Старкиллер. — Но вы правы. У лорда Вейдера не бывает просчётов, а я — всего лишь ученик. Самонадеянно пытаться повторить его успех без страховки. Действуйте, как считаете нужным, адмирал.

— Слушаюсь, сэр. Разрешите идти?

— Идите.

Пиетт чётко разворачивается и краем глаза успевает заметить, как Старкиллер кладёт ладонь в перчатке на экран — ловит крошечную точку Корусканта — и застывает неподвижно.

Пиетт разворачивает плечи. Орбитальная защита Корусанта им не по зубам, но теперь он уверен, что его люди погибнут не напрасно — они спасут двоих.

Командир сумеет возродить флот. Но без командира нет флота.

Вейдер стоит на коленях в тронном зале. За панорамным окном гаснет закат. Когда-то ему нравилось любоваться на алые шпили и купола. Отсюда — из этого самого окна. Он тогда чёрной тенью возвышался справа от трона и чувствовал себя вторым человеком в Империи.

Это было давно. Вечность назад.

Сейчас он стоит на коленях у подножия, стараясь выровнять дыхание, и виски разламываются от сверлящей боли. Император не слишком бережлив с отработанным материалом.

— Значит, оставил флот ученику, — елейным тоном говорит Сидиус. — Явился один. Ослушался приказа. Чудно…

Воздух леденеет. Вейдер молчит, чувствуя, как сжимаются вокруг него невидимые тиски. Он знал, на что шёл. Он готов.

— Сними шлем, — резко приказывает Император совершенно другим тоном. — И броню, до пояса.

Вейдер расстёгивает крепления маски, затем пластин. Учитель хочет начать прямо здесь? Не имеет значения.

Сегменты брони с глухим стуком падают на пол — они ему больше не понадобятся. Вейдер ощущает, как сухие холодные щупальца Тьмы скользят по оголённой груди, плечам, животу… Будто иглы вонзаются под кожу, пробуя плоть на вкус. Хаотично, глубоко, именно там, где сохранилась чувствительность после давних ожогов. Тело предательски вздрагивает. Впечатление, что Император его изучает. Чего он хочет?

Жёлтые глаза сверкают из-под капюшона, и тонкие губы раздвигаются в усмешке:

— Я вижу, Старкиллер тренировался в тёмном исцелении… Недоучка. Какая небрежность. Где латали твой костюм, Вейдер? На Камино?

Внутри разгорается глухая ярость. Но тут же мозг взрывается ослепительной болью, перед глазами всё расцветает красным.

— Укороти свои мысли, Вейдер, — шипение над головой. И хлёсткий окрик:

— За мной. Живо!

Он встаёт, помогая себе Силой, и тяжело идёт вслед за укутанной в чёрный плащ фигурой. Голова гудит после ментального удара, восстановить щиты не выходит. Да и ни к чему. Главное он сделал — защитил своих людей и своего ученика. Флот Императору нужен, как и одарённый командующий. Но уже не Вейдер.

Император ведёт его пустынными внутренними галереями, спускаясь всё ниже. Он даже не оборачивается, несмотря на то, что за его спиной сейчас — сильный и опасный ситх, и меч всё ещё при нём.

Вейдер кривится в подобии горькой усмешки. Он отчётливо ощущает волны Тьмы, затапливающей дворец и весь Корусант. Невидимое чуткое облако, пронизывающее корабли и станции на орбите. Сила Императора покрывает планету, как океан. Живые существа движутся в толще, ищут и делят добычу, шевелятся и дышат только потому, что Император позволяет.

Он волен убить их в любой момент, одни коротким импульсом. Планета вымрет за пару секунд, даже не поняв, что случилось.

Вейдер сосредоточенно изучает чёрный узор на плаще перед собой. Противостоять невозможно. Даже вдвоём со Старкиллером. Только глупец или самоубийца осмелится напасть на Дарта Сидиуса. Император не нуждается в охране. Зато Империя в его мощи нуждается, именно поэтому Вейдер никогда не собирался нападать.

Узкие двери открываются перед ними.

— Входи, мой ученик… бывший.

Бывший.

Озноб продирает лёгкие, будто разом отказали фильтры маски.

Вейдер не боялся смерти и боли, он знал, на что шёл — но не это. Слова эхом отдаются в мозгу. Император только что отрёкся от него. Учитель отрёкся. Единственная связь рухнула. Никаких обязательств. Никакого долга.

Он теперь — пушечное мясо, не ценнее старого клона. Не связанный в Силе главком Императору не нужен, а Сидиусу не нужен несовершенный ученик — Вейдер проиграл. Годы борьбы — впустую. Старкиллер справится лучше, теперь он готов.

Вейдер вдыхает глубже, воздух дерёт обожжённые когда-то лёгкие. Что ж. Он достойно примет конец этой борьбы. Нить ученической связи истончается и горло перехватывает, он зачем-то силится найти слова, но не успевает — свет гаснет перед глазами.

* * *

Пробуждение не похоже ни на один из ранее испытанных кошмаров.

Тело Вейдера, лишённое всех протезов и имплантов, парит вертикально в серебристом растворе. Маски нет. Инстинктивная паника захлёстывает сознание — он захлебнётся! — но Вейдер делает вдох и понимает, что дышит свободно.

На одних рефлексах он тянется к Силе — и мир взрывается. Слепящая боль обжигает каждый нерв, Вейдер дёргается в невидимых путах, хочет кричать — и не может.

Нечто ледяное и тёмное подступает совсем близко. Он с трудом разлепляет веки и встречает равнодушный взгляд золотых глаз.

«Это конец» — мелькает мысль. Вейдер хорошо изучил Императора. Это выражение лица означает, что решение принято. План приводится в исполнение.

— Всё правильно, Вейдер, — холодно кивает Император. — Твоя судьба решена. Тебе предстоит кое-что понять… позже. Если выдержишь.

В его голосе — безжалостность хирурга. Вейдер застывает. Невозможно привыкнуть к боли от рук лично Сидиуса. Его фантазия безгранична, а жажда к экспериментам неутолима, но он — Учитель, всегда был. А теперь больше нет.

Сила вгрызается в мозг иглами, холодными, как смерть. Подавляет, лишает воли, личности… Самого себя.

Император медленно поднимает ладони. Широкие рукава плаща скользят вниз, обнажая бледные руки. Ближе и ближе к ёмкости с раствором. Вейдера бьёт крупная дрожь. Он нутром понимает, что отсутствие чувствительности, из-за которого чаще его карали ментальными атаками, сейчас не спасёт.

В глазах Сидиуса плавится бездушное золото. Синие разряды искрят на пальцах. Кончики пальцев касаются ёмкости — и жидкость вскипает. Тело выкручивает судорогой, и приходит боль. Вейдер считал, что способен вынести многое, но ошибался.

Жидкость бурлит и полыхает, будто вспарывая кожу до костей, выворачивая наизнанку. Вейдер бьётся, ослепший, он кричит и не чувствует горла, он весь — сгусток боли. Синий огонь лижет внутренности.

Бесстрастное лицо Сидиуса расплывается перед глазами — или в мозгу, где-то, нервы горят, в мозг вонзаются сотни острых крючьев. В Силе бушует пожар. Вейдер запрокидывает голову в беззвучном крике, и сознание гаснет. Последнее ощущение — изучающий взгляд Императора и поток Тьмы, водопадом стекающий по обожжённой коже.

Когда Вейдер снова открывает глаза, то сначала не верит. Он не умер? Ещё не умер? Сидиус решил продлить пытку? Ставит эксперимент. Материал больше не жаль…

Знакомое морозное дуновение, давящая Сила. Капюшон спадает на плечи, открывая безразличный золотой взгляд. На пальцах сверкают тяжёлые перстни. Вейдер успевает заметить, как камни наливаются красным свечением. Оно вплетается в синие разряды… А боль оглушает, и он бьётся в невидимых тисках, серебристая пена искрится вокруг, и когда кажется, что больше вынести невозможно — сознание отключается. Милосердная тьма поглощает его.

Вейдер теряет счёт дням. Между пробуждением и началом пытки проходит не больше минуты. Говорить он не может, пользоваться Силой — тоже. Мир сливается в сплошную пелену боли. Мыслей не остаётся — всё выжжено, каждый нерв превратился в ожог.

В очередной раз теряя сознание, Вейдер смутно молится, чтобы этот раз оказался последним. Он хочет, чтобы всё закончилось.

И только иногда в помутнённом мозгу проскальзывает картинка-ощущение: требовательный взгляд карих глаз и какая-то страстная просьба. Он не помнит. Не хочет помнить. Только знает, что зачем-то нужно снова и снова открывать глаза. Сила, как больно…

* * *

В это пробуждение что-то меняется. Вейдер ощущает чужое присутствие. Чужое? Мысли текут неохотно, вязкие и тягучие. Знакомый отпечаток в Силе. Видение карих глаз всплывает в памяти.

«Мастер!»

Узнавание обдаёт холодом.

Ученик.

Старкиллер.

Здесь?

Вейдер усилием воли заставляет себя поднять веки. Простое движение оглушает. Но он открывает глаза. Он чувствует, что у него есть глаза. И каменеет: прямо напротив висит в таком же серебристом растворе полностью обнажённый Старкиллер.

Император стоит между ними. На скрюченных пальцах трещит корона из молний.

— Как славно, все в сборе, — ласково говорит он. — Дарт Старкиллер, ты нарушил приказ своего Учителя и оставил флот. Ты будешь наказан, — в голосе прорезается сталь.

Вейдер пытается вспомнить что-то важное — флот. Но ощущает лишь тошноту и жгучую резь во всём теле. Мысль о флоте вязнет в липком тумане, но Вейдер понимает одно. Его ученика Сидиус собирается пытать на его глазах. Его ученика. Наказывать ученика имеет право только Учитель.

Глухой гнев ворочается в истерзанной груди. Сила колеблется, со звоном лопаются незримые струны.

Старкиллер глядит прямо на него: во взгляде тоскливое, всепоглощающее чувство вины и надежда, которой здесь не место. Карие глаза, карие.

Вспышка.

«Вы принадлежите мне так же, как и я вам, Мастер».

«Моё. Мой ученик».

Огонь во всём теле, душит, кипит, ширится. Когда-то он уже умирал в бою и в огне, он помнит, как возродиться. Тело помнит.

«Забрать своё. Защитить».

Император смотрит с интересом. Не спеша касается края камеры Старкиллера — первый разряд пронзает раствор, тело выгибается в судороге.

«Нет!»

Ярость прорывает марево забытья, растекается, как раскалённая лава.

И прозрачные стены дрожат.

Вейдер не чувствует тела, не чувствует себя, он весь — боль, палящий огонь и снова боль. Гнев. Ударить. Разбить. Добраться. Его ученик.

Дышать. Дышать самому, когда вырвется из клетки. Он может.

Император неподвижен. Его Сила переливается вокруг, спокойная, как сытый хищник, который сломал добыче хребет и наблюдает, как та трепыхается.

Старкиллер корчится, запрокинув голову, молнии бурлят в растворе. Вейдер рвётся, беззвучно хрипя, и краем сознания чувствует себя странно цельным внутри, будто вот-вот освободится. Но прозрачные стенки держат крепко, пропитанные тьмой Сидиуса. Тот опускает руку. Старкиллер обвисает в искрящемся растворе.

— Негусто, — ядовито замечает Император. — А ведь ты последние годы был сильнее своего Учителя… Впрочем, это не имеет значения. Больше нет.

Оборачивается к Вейдеру — и тот застывает, замороженный взглядом.

— Слушай внимательно, бывший ученик, — властно говорит Император. Всё в теле Вейдера отзывается навстречу — проклятая привычка: сквозь боль, кровь и беспамятство он всегда слушает.

— Твоё обучение окончено, — сообщает Император. Три слова опаляют обугленные нервы. — Ты прошёл последнее испытание — воспитал собственного ученика и не бросил его на грани смерти. Ты остался жив на девятый день ритуала и завершил его. Только что. Тебе понравится результат. Ты доказал, что достоин звания Лорда Ситхов, Дарт Вейдер. Отныне твоя единственная клятва — присяга на верность Императору.

Сидиус отворачивается и накидывает капюшон. Вейдер парит в невесомости — слова жалят и в то же время растекаются прохладой где-то глубоко внутри. Он не понимает, но ощущает правильность, будто застарелый вывих вправили на место. Болят глаза. По коже щекотно скользят волны раствора. Тело чувствует... все.

И Вейдер понимает.

Сидиус наклоняется к ёмкости вплотную. Сухие губы шевелятся под капюшоном.

— Надеюсь, лорд Вейдер, вы не забудете, что ученик нарушил вашу волю. И субординацию. Пакет с дальнейшими указаниями найдёте на датападе. В шаттле.

Сухой щелчок пальцев, и спящие вдоль стен меддроиды оживают.

— Наслаждайтесь.

Двери закрываются за Императором. Вейдер смотрит на застывшего Старкиллера — нелепо скорченного последней судорогой в прозрачном растворе. У него белое тело и карие, карие глаза. Он пришёл, потому что обещал. Он ослушался.

Они ослушались оба.

Они свободны.

Меддроиды окружают их, тонкие щупы входят в странное стекло, как в масло, и Вейдер дёргается, когда первый имплант погружается под кожу.

* * *

Император задумчиво провожает взглядом взлетающий шаттл главкома. Эскадра Смерти на орбите преданно ждёт возвращения командира. Эти забавные военные собирались прикрывать Старкиллера боем. Пришлось даже подыграть им… слегка.

Император лениво тянется к голоэкрану. Связь устанавливается мгновенно: стройная женщина в красном кланяется и улыбается уголком губ.

— Исанне, как ваш СИБ пережил налёт?

— Строго по плану, ваше величество. — Усмешка становится шире. — Все ценные сотрудники эвакуированы вовремя, нужные помещения прикрыты комбинированными щитами. — Глаза её загораются фанатичным блеском. — Ваше величество. Нам нужна эта технология! Ни один радар не засёк щитов.

Сидиус позволяет себе удовлетворённую улыбку.

— Разумеется, не засёк, Исанне. Это ситхская технология. Энергетический конструкт. Я обдумаю вашу просьбу, если предоставите подробный план применения.

— Так точно, мой Император, — она светится от радости даже в Силе.

— Продолжайте.

— Тридцать четыре погибших при продвижении объекта на нижние уровни дворца. Штурмовики, придворные, офицеры. Все — из утверждённого списка на уничтожение. Благодарю за предоставленную возможность, ваше величество, — Исанне слегка кланяется.

Император благосклонно прикрывает веки.

У него всегда всё идёт как намечено, но всё равно приятно. Разом избавиться на совершенно законных основаниях от неблагонадёжных людей — отличный бонус.

А теперь пройдёт слух, что в неприступной крепости — Императорском дворце — что-то приключилось с системой охраны. Преступнику удалось проникнуть и натворить дел прежде, чем его схватили. О том, что это был одарённый, не просочится ни слова.

Император мысленно потирает ладони, представляя, сколько идиотов клюнет на эту приманку. Раз лет эдак в десять полезно устраивать зачистку.

Исанне понимающе кивает. Император знает, что она сделала себе пометку: выделить людей для работы с потенциальными диверсантами.

— Очень хорошо, Исанне. Я доволен.

— Мой Император, — она коротко кланяется. Император чувствует её облегчение и удовольствие. И желание поскорее вернуться к своим обязанностям. Похвальное рвение для директора СИБ.

— Вы свободны.

Экран гаснет.

Император откидывается в кресле, привычно кладя ладони на подлокотники. Время подвести итоги.

Вейдер скоро обнаружит любопытные изменения в своём теле. Долгожданные. И дышать самому давно пора, заодно обновит систему вентиляции флагмана, помнится, подавали техники рапорт, а бюджет порезали. Сидиус любовно следит за чужими игрушками. Стратегически важными в масштабах Империи.

Что касается усовершенствованного костюма — Вейдер уже оценил, без сомнения.

А Старкиллер оказался лучше, чем Император себе представлял. На предыдущей встрече он был нестабилен. Много сомнений, плохой контроль над гневом, недостаточно раскрытый потенциал. Сейчас он на пути к идеалу.

Император кивает сам себе, вспоминая, как считал его память. Отношение к Альянсу прошло длительную, но закономерную эволюцию. Решение не форсировать события было верным. Собственный опыт — самый ценный. Старкиллер теперь абсолютно верен своему Учителю.

И Империи.

Вейдер оказался хорошим учителем, как ни странно. Не зря Император в своё время послушал Силу и сделал на него ставку. Скайуокер был своевольным — всегда. Он плохо переносил подчинение, кому угодно, не важно, какой мощи. А теперь, наконец-то полностью свободный, он будет служить ещё ревностнее. Не Учителю, не Императору как личности, а Империи.

Государству.

Император щурится на алые отблески солнца на шпилях за окном и поглаживает подлокотники кресла.

Приятно порадовал флот, своей безоговорочной преданностью главкому. И его заместителю. Так и должно быть. Старкиллер показал себя талантливым военачальником, особенно в связке с куда более опытным Пиеттом.

Император прикрывает веки, пряча довольный блеск глаз.

Умением подбирать кадры Вейдер отличался ещё в бытностью свою Энакином. Конечно, ему предстоит многому научить Старкиллера. О подходящих ситуациях Император позаботится сам.

Красный блик закатного солнца ударяет в глаза, вплавляясь в золотое пламя под ресницами.

Начало положено. Старкиллер и Вейдер со временем станут более лояльны. Необходимость в показательной жестокости отпала — этап пройден. Дальше… Вейдер — великолепный главнокомандующий, но Императором ему не быть. Зато своему ученику со временем он будет служить ещё более самоотверженно, чем Империи.

Сидиус мечтательно улыбается, наблюдая, как гаснут последние лучи солнца. У Империи будет достойный наследник. Очень нескоро. Но спешить некуда. А пока что… Он активировал связь.

— Вызовите Мару Джейд. И принесите каф.

Сидиус любит крепкий, горячий, исходящий горьковатым паром каф.