Маленький чертёнок (джен)

— Лили, бери Гарри и беги! Это он! — выпалил в страхе Джеймс. — Бегите скорее наверх!

Они не были готовы к нападению, поэтому Лили схватила сына и побежала наверх, даже не взяв палочку. Хотя что бы ей, недавно перешагнувшей порог двадцатилетия маглорожденной девчонке, дала ее палочка против взрослого тёмного мага? Ничего. Она не была великой светлой волшебницей, как Дамблдор, она не была чистокровной девушкой с поддержкой родового источника, она даже не была аврором, как Алиса или Джеймс — она была просто мамой маленького мальчика, которому очень не повезло родиться в конце седьмого месяца.

В это время Тёмный Лорд уже преодолел защиту дома и начал приближаться к двери. Джеймса Поттера же обуяли страх и растерянность. Палочку свою он не нашел, да и не искал почти, так, пошарил рукой по дивану, на котором сидел до срабатывания оповещающих чар. Как же аврор, трижды бросавший вызов Тёмному Лорду, мог потерять свою палочку? Это не было никому известно, включая самого неудачливого горе-аврора, однако факт — палочка, которая могла бы облегчить судьбу главы семейства Потеров и дать шанс его жене и сыну спастись, мирно лежала под шкафчиком на кухне и ждала своего хозяина, который никогда ее больше не возьмет в руки.

Двери резко, будто от пинка, распахнулись, и зелёная вспышка засверкала в узеньком коридорчике, осветив небольшой, но миленький диванчик и журнальный столик. Джеймс Поттер рухнул, даже не защищаясь, а комната снова погрузилась в ту кромешную тьму, которая навсегда запомнит этот зелёный луч Авады. Да-да, именно запомнит. Лили была очень перспективной волшебницей и хотела получить звание мастера чар, а ее дипломной работой было заклинание, заставляющее обыкновенный дом наполняться памятью самых ярких моментов в жизни семьи. А это, несомненно, был очень яркий момент жизни семьи Поттеров.

Тёмный Лорд, он же Лорд Волдеморт, он же Том Марволо Риддл

Сразу после того, как Поттер-старший упал замертво, сверху донёсся едва различимый всхлип. Как бы ни была хороша в маскировке юная Лили, её с головой выдавал маленький ребёнок — моя сегодняшняя цель визита в этот дом. Хоть он и не плакал, но всё же тяжело не заметить хныканья, особенно если у тебя идеальный слух, а вокруг гнетущая тишина. Лили была в ловушке в этой маленькой комнатушке наверху, и бежать ей оттуда было некуда. Это давало призрачную надежду на то, что она, если не совсем дура, отдаст мне ребёнка, а себе потом ещё родит. Хотя... оставлять в живых грязнокровку? Наплодит же таких же. Я скривился. От всех этих мыслей голова у меня пошла кругом, и желание убить Лили становилось сильнее: как будто я просто обязан был это сделать, или произойдет нечто непоправимое. Но зачем? Зачем убивать совсем молодую и глупую девчонку, которая ничем не может помешать? Да и к тому же я её собирался Снейпу подарить на Хэллоуин. Эх, да что же такое? В голове снова зазвучал церковный набат. Я схватился за голову, прислонился к стене в коридоре в попытке прийти в себя. Выходило откровенно неважно: в теле ощущалась непривычная слабость, в горле пересохло, голова просто разрывалась, а ноги будто стали свинцовыми. Но не уходить же назад?

Превозмогая боль и еле оторвавшись от стены, я, слегка встряхнувшись, легким взмахом палочки распахнул дверь в комнату, откуда совсем недавно раздавался всхлип, а плавным движением другой руки откинул все препятствия, которые глупая девчонка уже успела накидать в попытках защититься от меня. Смешная такая; думала, что для меня это станет помехой? Глупенькая маленькая девочка, которую нужно не убивать, а учить. И эта мысль снова привела к невероятной головной боли, от которой просто не было никакого спасения.

Лили стояла посередине комнаты, держа ребёнка на руках и пытаясь его успокоить, хотя тот даже не капризничал — просто печально смотрел куда-то в пустоту. Странная она: почему не аппарировала, не позвала на помощь? Я как-то и не думал, что она будет вот так стоять и ничего не делать. Да и порт-ключ могла бы хоть активировать для приличия. Вон же, под шкафом один, а за книгами другой. Я снова осмотрел комнату, пока она стояла в оцепенении. И опять в голове зазвучала барабанная дробь и нахлынула новая волна боли, из-за которой я уже не видел ничего, кроме двух размытых пятен — одно побольше и рыжее, а другое поменьше и темное.

Когда же она наконец пришла в себя, то быстро опустила ребёнка в детскую кроватку. А потом встала точно между мной и колыбелью, загородив её собой и раскинув руки, как будто это могло ей помочь. Я с презрением посмотрел на неё рубиновыми глазами, отмечая что рыжее пятно в виде креста мне еще не доводилось видеть.

— Отойди от него, девчонка! Мне нужен только твой ребёнок! — сказал я не своим голосом, отчаянно понимая, что мне нужно поскорее закончить здесь, вернуться домой и выпить зелье от головной боли, иначе она меня в могилу и сведет.

— Нет! Только не Гарри! — выкрикнула глупая девчонка, доказывая мне, что рациональности ее не научили ни маглы, ни Гриффиндор, ни лично Дамблдор. Вот где рациональность выше всего остального, так точно у последнего.

— Отойди от него — и будешь жить! — подкинул я ей идею, хотя понимал, что именно из-за того, что я ее жалел, голова у меня и раскалывалась.

— Никогда! Пожалуйста, только не Гарри! — со слезами на глазах просила она, но я ничего не мог поделать — этого ребенка в живых я не оставил бы. Просто не мог. Не имел права.

— В последний раз говорю — отойди! — держать себя в руках становилось практически невозможно, и я неосознанно поднял палочку, нацеливаясь прямо в грудь такой молодой и такой глупой девушки.

— Нет! Ни за что! — закричала она, с силой жмуря глаза. Чего она ждала — непонятно. Неужели думала, что великий тёмный маг не сможет убить очередную грязнокровку и уйдет ни с чем? Глупо.

— Сама виновата, что не воспользовалась моей добротой, пока могла! Avada Kedavra!

Вспыхнул зелёный свет, и она упала на пол детской. Жаль, хороший был бы подарок, а если научить думать головой — вообще идеальный. Зато хотя бы прошла головная боль. Отшвырнув её ногой, я направился к ребёнку. Он сидел тихо и даже не пискнул. Странно: мама его умерла, а он молчал, хотя когда в его отца попал зеленый луч, он пусть и на мгновение, но всхлипнул. Хотя это могло быть и простое совпадение — мало ли почему может всплакнуть полуторагодовалый малыш?

Я заглянул в кроватку, и на меня сразу уставилось маленькое чудовище с ярко-зелёными глазами. Одной рукой я схватился за спинку детской колыбельки, а другой уже занёс палочку и приготовился произнести убивающее проклятье, как почувствовал, что за мой палец кто-то ухватился. А потом от маленьких рук пошло такое тепло, что мир вокруг меня стал меняться: как будто я вынырнул из-под огромной толщи воды и наконец сделал свой первый за много лет вдох.

Рука так и осталась висеть над мальчишкой, но я забыл всё: и слова проклятия, и движения палочкой, и цель своего визита, и пророчество. Для меня сейчас существовало только это маленькое существо, которое держало меня за руку и, кажется, совершенно не собиралось отпускать. Враз все мысли в голове переменились. Хотелось уже не убивать, а защищать это маленькое чудовище, чтобы никто и никогда не смог отобрать его у меня или причинить вред. Почему же чудовище? А кем ещё мог быть ребёнок? Только чудовищем, уж я по себе знал. Задумавшись в последний раз, я забрал мальчика из кроватки и аппарировал вместе с ним прочь из того дома, где самолично всего пять минут назад сделал этого ребенка круглым сиротой.

Переместился я только на одном только желании поскорее убраться оттуда, ведь я не задумался, куда именно перенестись, потому как в голове были совершенно другие мысли, среди которых было мало ответов и очень-очень много вопросов. Что произошло в Годриковой впадине? Почему я хотел убить этого ребёнка? Разве могло такое произойти из-за глупого пророчества, которое произнесла бездарная идиотка и алкоголичка на собеседовании в баре?

«Да, дожил… Скоро начну верить в зеленых человечков и говорящих моржей, или во что там еще верят магловские сумасшедшие?»

Оглянувшись, я заметил, что желание убраться из дома, где я только что убил двух человек, привело меня и малыша в дом Малфоя, моего верного, но очень верткого сторонника.

«Так, а почему же я аппарировал именно сюда, а не к себе домой? Нет, что-то у меня с головой точно не в порядке!»

Только бы не шизофрения, которой меня так пугали в детстве в приюте. И пусть я давно вырос — само слово «шизофрения» навевало неприятные мысли и плохие ассоциации.

— Мой Лорд? — от голоса верной любимой соратницы меня передёрнуло.

«Мой Лорд? Лорд Волдеморт? Что-то это прозвище вдруг резко стало мне не по душе. И чем я думал, когда себя так называл? Не мозгами уж точно. А отчего, собственно, вдруг такие перемены? Отчего все, что происходило в моей жизни до появления этого малыша, кажется просто невероятно ужасным?»

«Оттого, что оно на самом деле ужасное!» — ответил внутренний голос.

— Белла, прошу, не называй меня так больше! — попросил я ее довольно мягко, отчего ее печальные глаза невольно раскрылись сильнее.

— Хорошо, милорд, — смиренно ответила Беллатриса после секундного удивления.

— Том, зови меня Томом, — сказал я и улыбнулся, а у миссис Лестрейндж, кажется, отпала челюсть — мысленно, разумеется.

Беллатриса Лестрейндж, она же самая ярая сторонница Волдеморта, она же самая сильная волшебница столетия

«Том? С какого времени Тёмный Лорд — Том? И что он здесь делает? И… Он улыбается? А что это у него в руках? Ребёнок?!»

— Белла, подойди ко мне, пожалуйста, — шёпотом, видимо, чтобы не разбудить малыша, попросил он.

«Пожалуйста? Э-э-э, вы точно тот Тёмный лорд, которого я знаю?!»

— Белла, это Генри Мракс, — произнёс он, когда я приблизилась к нему настолько, насколько могла, будучи в таком шоке, как сейчас.

«Мракс? У него есть… сын? И ему, судя по всему, год-полтора? От кого это, интересно?» — мысли в моей голове метались от «Как интересно» до «Кто эта дрянь?» Тёмного Лорда я невероятно любила, и то, что у него ребенок от другой женщины, заставляло меня ревновать до невозможности.

— В-вы имеете в виду, что это ваш ребёнок и будущий наследник? — поинтересовалась я тихим, но медленно срывающимся на истерику голосом.

— Наш, — тихонько сказал Лорд, мягко улыбнувшись. — Ты ведь хотела стать моей женой? То, что твой муж тебя не любит — я знаю. А еще я понимаю, что ты любишь меня, а малышу нужна мама. Возможности развести вас без убийства Рудольфуса я, конечно, пока не вижу, но это не значит, что ее нет.

«Что?!»

* * *

Беллатриса Лестрейндж даже оцепенела от изумления, которое наступило после такого странного, но такого желанного предложения от любимого человека. В голове у нее плясали тысячи идиотских мыслей, в которых, если присмотреться, можно было прочитать: «О, Мерлин, да! Я даже лично прибью Руди», «Я не готова стать мамой!» и «Это точно мой Лорд Волдеморт?»

И безумие; о да, она была безумна. У неё часто случались приступы неконтролируемой агрессии, когда она переживала сильные эмоции, что вкупе с ее отвратительным взрывным Блэковским характером делало её просто прекрасным боевиком, но, как она справедливо догадывалась, сделало бы её просто отвратительной мамой, да и вообще…

Что «вообще», придумать она не успела: малыш успел ухватить её за локон, притянуть к себе и обнять. И произошло с ней всё то же самое, что и с Волдемортом, вернее, уже Томом — и почему ему раньше это имя не нравилось? — она будто вынырнула из глубины и вдохнула крупицу чистого воздуха.

Очнувшись от переполнявших её чувств, она заметила глаза мальчишки — ярко-зелёные, как сочная весенняя трава, как два маленьких чистых изумруда, только-только добытых из недр земли. И она утонула в этих глазах. Ей уже было неважно, чей это ребёнок: главное, что она сможет стать его мамой и защитить от всего на свете; сможет быть для него той, с кем можно советоваться по любым вопросам и приходить со своими проблемами; той, что будет с ним, что бы он ни сделал.

— Белла, — голос Тома прервал ее размышления, — мне нужна твоя помощь. Аппарируй к любому детскому дому и забери оттуда полуторагодовалого мальчика с зелёными глазами и тёмными волосами. А потом приходи в Годрикову впадину, в дом Поттеров, адрес на этой бумажке, — Том протянул Белле пергамент с адресом дома. — Я буду ждать тебя там. У тебя двадцать минут, не более.

— А Генри? Он что, будет с вами? — обеспокоенно поинтересовалась Белла, которая на самом-то деле безумно хотела детей, но также безумно их боялась. — Нет! Если я теперь его мать, то я знаю, куда его деть. Тинки! — перед ней возник домовой эльф в чисто выстиранной простыне — личная нянька Малфоя-младшего. — Тинки, пожалуйста, проследи за моим сыном, я вернусь через несколько часов.

— Да, госпожа, — пролепетал эльф, принимая ребенка у опешившего Лорда.

— Спасибо, — улыбнулась ему она и тут же аппарировала прочь, а вслед за ней и Тёмный Лорд.

— Надо же, — проскрипел уже довольно старый эльф, — сколько лет прожил в этой семье, а никто ни разу не говорил мне ни спасибо, ни пожалуйста. Сейчас что, мир перевернулся?

И если бы только этот маленький эльф знал, насколько сильно он прав в том, что мир вокруг него изменился…

* * *

Ровно через четверть часа у дома Поттеров в Годриковой впадине появилась женщина с ребёнком. Белла обошла целых три детских дома, пока не нашла того, кого искала: тёмные непослушные кудри, зелёные глаза, пусть и не такие яркие, как у её сына, и рассеянный взгляд, говорящий о том, что ребёнок будет носить очки. Просто идеальная кандидатура на место сына Джеймса Поттера и Лили Эванс.

Тёмный Лорд тоже времени зря не терял: он аппарировал к Дурслям, адрес которых он узнал от Снейпа еще в то время, когда Поттеры прятались не под Фиделиусом в Годриковой впадине, а у различных друзей, и перевёз их вместе с вещами в другой город, а на их место поселил других людей, с закладкой продать этот дом через пару лет и в течение пяти лет еще несколько раз менять места жительства. Пускай старикан развлечётся с поисками. То, что маленького «Поттера» Дамблдор отправит к его магловским родственникам, Том практически не сомневался. Да и если бы тот поступил иначе, вариантов было немного — сам бы он возиться не стал, а никто другой до одиннадцатилетия малыша кровную проверку делать не станет. Так что если все пойдет не так, как Том себе представил, десяти лет вполне хватит на корректировку плана. А может, и не придется ничего корректировать: магия — чем не цена за сохранение жизни после третьего Непростительного?

На свой собственный же вопрос — почему он не убил этих жалких маглов, — ответить Том не решился даже мысленно. Просто не смог, и все. Он честно пытался это сделать. Он даже поднял палочку на женщину, и на кончике его верного оружия замерцал изумрудный огонек, но в последнюю секунду он отвел руку. Не смог. Что-то после встречи с мальчиком, с его будущим сыном, изменило его, и теперь убийства казались жутким кощунством. Да и предыдущее своё поведение он пересмотрел. Это же надо было быть таким идиотом! Но сейчас не об этом.

Практически в полночь в доме Лили и Джеймса Поттеров прогремел взрыв. Среди обломков полуразрушенного здания были найдены два с половиной трупа — недотело Лорда авроры решили записать в своем отчете как половину — и маленький плачущий ребёнок, который уже через час будет лежать под дверью дома номер четыре по Тисовой улице. Ведь горе-директор, его верная кошка и Хагрид даже не соизволили проверить, Дурсли ли это вообще, а письмо, которое Дамблдор написал, резко изменилось, и теперь в нем говорилось только то, что ребёнок — сирота, и о нём нужно позаботиться.