Приёмыш (джен)

Будь я ясновидящим — сколько ловушек коварной судьбы мне бы удалось избежать! Жизнь текла бы спокойно и размеренно, предсказуемо, но неимоверно скучно. Только вот экстрасенсом я ни разу не был, поэтому и влипал постоянно во всё новые и новые «приключения». Те, что подкарауливали меня нежданно-негаданно…

Глава 1. Мечты сбываются?

Тимур

Когда я был маленьким, то часто мечтал о том, что будет через год, два, три, пять. На более длительный период мои фантазии не распространялись, поскольку мне тогда даже пять лет казались таким огромным сроком, что воображение просто отказывало. Ничего сверхъестественного в моих мечтах не было: я просто представлял, как однажды мои родители вернутся, и мы будем жить все вместе. Мама по утрам станет готовить мне завтрак, как сейчас это делает тётя, а папа будет помогать делать уроки, особенно так нелюбимую мной математику. А по вечерам мы, как все нормальные семьи, вместе смотрели бы телевизор и обсуждали увиденное. И всё было бы у нас просто замечательно!

Иногда фантазия уплывала дальше, и мы, в моём воображении, всей семьёй отправлялись куда-нибудь в путешествие. Там нас, естественно, подстерегали разнообразные неожиданные и захватывающие приключения. Мы то подвергались нападению кровожадных пиратов, то попадали в объятия гигантского спрута, то оказывались в центре нашествия злобных пришельцев. Словом, в своих мечтах я пережил всё, что только могла сотворить безграничная фантазия ребёнка. И все наши приключения заканчивались исключительно хэппи-эндом, потому что я, как и герои столь любимых мною вестернов, всегда в последний момент отважно спасал родителей и тётю.

Одно время я даже сомневался: нужно ли включать в наши семейные дела тётю, но потом великодушно «разрешал» ей быть с нами. А то как же она совсем одна, без меня, останется? Нет, мы будем жить все вместе, вчетвером.

На самом деле всё обстояло совсем не так, как в моих фантазиях. Своего отца я ни разу не видел, а мать помнил весьма смутно. В памяти всплывали лишь светлые волосы и синее платье. И больше ничего. Ни объятий, ни поцелуев. Да была ли она вообще? Или все мои ранние детские воспоминания — просто игра воображения? Должна быть у каждого ребёнка мама, вот я её себе и придумал. Именно такой, какой все дети свою маму считают: красивой, доброй, любящей. А какой она на самом деле была? Кто знает. Только вряд ли такой, как я её представлял. Иначе бы я жил с ней, а не с тётей.

Тогда я многого ещё не знал и уж тем более не понимал. Воспринимал как должное всё хорошее и жутко злился, когда что-то шло не так, как мне хотелось. Это уже потом, немного повзрослев, я стал задумываться об окружающих меня странностях. Как так вышло, что воспитывала меня старшая сестра отца? Почему оба родителя от меня отказались? Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного толкового ответа. А спросить мне теперь уже не у кого.

Сегодня, вспоминая своё прошлое, я могу с полной уверенностью заявить, что детство у меня всё-таки было счастливым и почти безоблачным. Ни семьи, ни детей у тёти никогда не было, поэтому вся её нерастраченная любовь и забота достались мне.

Но, несмотря на все старания тёти, гадкое чувство обделённости и ущербности время от времени у меня всё же возникало. Окружающие часто, вольно или невольно, напоминали мне, кто я такой. «При живых родителях дитё сиротой растёт», — жалостливо перешёптывались за моей спиной сплетницы соседки, думая, что я ещё слишком мал, чтобы понимать всю унизительную правду этих неосторожных слов. Как мне хотелось заорать, что всё это неправда, и никакой я не сирота. У меня вон какая замечательная тётя есть!

Вместо этого я натянуто улыбался и проходил мимо, как будто ничего особенного не случилось. Не хотел показывать чужим людям, насколько мне больно. А истошными криками я бы только спровоцировал новую волну равнодушно-оскорбительной жалости к бедному сиротке.

Кто бы знал, как сложно было удерживать безмятежно-счастливое выражение лица и делать вид, что действительно ничегошеньки не понимаю. И неосторожно сказанные слова меня совсем не обидели, а ускоряю шаг я вовсе не из-за боязни прилюдно расплакаться. Просто по какой-то очень важной причине сильно тороплюсь домой. А дома прятался по углам и ревел, как девчонка.

Именно тогда я впервые осознал, что сделать больно другим люди могут и ненароком, вовсе не желая того. Легче от этого мне совсем не стало. Скорее, наоборот. Я рано научился решать проблемы с обидчиками-ровесниками. Не тёте же было жаловаться на расшалившихся мальчишек, уверенных в своей безнаказанности за широкими спинами отцов. С ними было всё просто и ясно: обозвали — обзови по обиднее в ответ, ударили — стукни больнее, чем тебя. Чтобы в следующий раз боялись и не лезли. А что делать с жалостливыми кумушками, торчащими у подъезда и обсуждающими всех, кто попадётся на глаза, я просто не знал. Не драться же с тётками, в самом деле? Поэтому и ревел от жгучей обиды и бессильной злости.

Придя с работы, тётя извлекала меня из потайных уголков квартиры, вытирала слёзы и сопли и долго убеждала в том, что мои родители любили друг друга и очень любят меня, просто… Просто не сложилось у них, не получилось быть вместе. У взрослых такое бывает. Живут родители далеко, работы у обоих много, а времени свободного, наоборот, мало, поэтому у них всё никак не получается нас навестить. Но меня они не забывают — вон подарки ко всем праздникам исправно шлют. И, в подтверждение своих слов, указывала на многочисленные игрушки, заполонившие собой большую часть моей комнаты.

Как же мне хотелось тогда обменять все эти бесполезные игрушки на хотя бы один день, проведённый вместе с мамой и папой. Но мечты не всегда сбываются. Вот и у меня вместо долгожданной встречи с родителями были только абсолютно ненужные лопоухие зайцы да роботы-трансформеры. Ненужные, потому что я тогда наивно считал, что игрушками от меня родители просто откупаются. И только спустя годы до меня дошло, что все эти игрушки покупала сама тётя, чтобы я не чувствовал себя совсем уж забытым и обделённым.

Со временем я смирился с вечной занятостью родителей и перестал фантазировать о путешествиях и приключениях «всей семьёй». Потому что благодаря тёте некоторые мои мечты всё же стали явью. О путешествиях, например. Мы часто выбирались с ней куда-нибудь на выходные. А то и на все каникулы, если те совпадали с тётиным отпуском. Я купался в Чёрном море, спускался в кварцевые пещеры, летал на воздушном шаре. В такие моменты я был абсолютно счастлив, и мне наивно казалось, что так будет всегда.

Моё почти безоблачное существование закончилось со смертью тёти, единственного родного и близкого человека, которому до меня было дело. Живя ради меня, она не обращала внимания на всё учащающиеся боли. Думала беспечно: поболит и пройдёт. Я же был ещё слишком мал и эгоистичен, чтобы связать воедино хватающуюся время от времени за грудь тетю с болезнью сердца с труднопроизносимым названием. Так и умерла она на ходу. Возвращалась из магазина, упала возле подъезда и в то же мгновение умерла.

Я долго не хотел верить в смерть тёти. Даже на кладбище, бросая традиционную горсть земли в тёмный проём могилы, всё ещё не верил. И когда на зарытую могилу водрузили скромный памятник, завалив его разномастными венками, тоже не верил. Мне казалось, что всё происходящее — дурной сон, и он скоро закончится. Я наконец-то проснусь, и всё будет по-прежнему.

По-прежнему не стало. Я механически ел, не ощущая никакого вкуса; послушно ложился спать, когда отправляли взрослые; пытался даже зачем-то убираться в своей комнате. И равнодушно ждал, что же со мной дальше будет. А взрослые всё спорили и скандалили, пытаясь решить мою судьбу. Перерыли бумаги в стареньком тётином секретере, разыскивая адреса родителей. Старые письма и нечёткие любительские фотографии, небрежно разбросанные по всем поверхностям в комнате тети, стыдливо прятались друг за друга, не желая отдавать чужим людям свои тайны.

Вот тогда до меня и дошло, что всё происходящее со мной не сон, а суровая реальность. Тёти не стало, и я остался совсем один на всём белом свете. Кропотливые поиски нужной информации успехом так и не увенчались. Мою мать найти так и не смогли, а отцу я никогда не был нужен. Встречу с мамой и моё появление на свет он считал лишь досадной ошибкой. У него была своя семья и свой сын наверняка горячо любимый. Тётя эти факты от меня всегда тщательно скрывала, а теперь оберегать неокрепшую детскую психику от жестокой правды жизни было некому. Да уже и незачем.

И дальние родственники, которых я впервые увидел только после смерти тёти, поспешили поведать мне то, о чём я сам раньше лишь смутно подозревал и догадывался. Не настолько уж я был тогда наивным, чтобы безоговорочно поверить в выдуманные заботливой тетей причины постоянного отсутствия обоих родителей. «Нежеланный ребёнок» — так, кажется, таких ненужных как я детей называют.

Да, именно тогда я впервые по-настоящему почувствовал себя никому не нужным. Отец даже на похороны своей сестры не приехал, потому что отдыхал с семьёй где-то за границей. Выслал деньги, и всё на этом. Но я-то понимал, что дело здесь вовсе не в его чёрствости, а исключительно во мне. Не хотел он меня своей семье показывать, прятал от них, как нечто очень постыдное.

Ненужным я оказался не только для родителей. Никто из родственников не горел желанием вешать себе на шею обузу в виде чужого ребёнка. Так я и оказался в детском доме.

Не буду рассказывать, как там жилось такому домашнему мальчику, как я. Терпимо. Я научился драться без всякой жалости и разучился мечтать. А подробности того, что творилось за закрытыми дверями внешне благополучного сиротского приюта, лучше не вспоминать. Я же не глупый птенец, раз за разом тупо расковыривающий себе уже поджившую рану. Было и прошло. Зажило и ладно. Приспосабливаться и притворяться я за эти годы научился не хуже народного артиста или депутата. Навык, как оказалось, исключительно полезный для выживания в любом социуме.

И лишь изредка, где-то на самом краю сознания, всё же нет-нет да мелькала наивная надежда каким-то чудом выбраться отсюда. И, желательно, как можно раньше. Ведь год и целых два месяца, оставшиеся до моих долгожданных восемнадцати, довольно большой срок. За это время я здесь либо совсем деградирую, либо обозлюсь на весь белый свет. А я и так не особо добрый. Доброта здесь не в чести, здесь она — признак слабости.

Неожиданная новость о возможном скором усыновлении, которой внезапно огорошил меня директор, заставила надеяться, что мечты иногда всё же сбываются. Так, в виде исключения. Обычно весьма охотно разбирают маленьких детишек — с ними проще. А вот подростков берут в семью редко. Проблемные мы очень. А кому нужны дополнительные неприятности в довесок к своим собственным?

Я тогда особо не раздумывал, сразу согласился. Даже не поинтересовался личностью возможных усыновителей. Мне было всё равно. Хуже, чем уже было, однозначно не будет.

Знакомство с потенциальными родителями прошло успешно. Я мило улыбался и благосклонно кивал в ответ на их многословные заверения, что теперь, когда они заберут меня к себе, всё будет просто замечательно. Я заранее им не верил, чтобы в очередной раз не разочароваться в людях. Да и как можно было поверить в обещания моложавой модно одетой женщины и седого представительного мужчины, совершенно чужих для меня людей, если родные отец и мать о моём существовании благополучно забыли? Пусть говорят, что хотят. Если подумать — мне ведь от них ничего особенного и не нужно. Будут меня кормить да одевать, выделят уголок в своём наверняка просторном жилище — и ладно.

А что ещё нужно? Мне бы только где-то до совершеннолетия без особых хлопот перекантоваться. А потом у меня начнётся новая, настоящая жизнь. Какой она будет, я пока не знал. И, уже наученный горьким житейским опытом, ничего заранее не загадывал. Придёт время — тогда и буду решать, как её прожить. Сам! А пока — будь что будет! Проблем я никому доставлять не собирался и очень надеялся, что это желание и у меня, и у моих будущих родителей окажется взаимным. А если что-то и сложится не так, как мне бы хотелось, то можно просто потерпеть. Всего-то год с небольшим. Смешной срок!

Определив для себя стратегию и тактику поведения на ближайшее будущее, я стал более внимательно прислушиваться к излишне эмоциональному монологу Анжелики Валерьевны, изредка разбавляемому скупыми репликами Вадима Артемьевича — так звали моих будущих маму и папу. Меня приятно удивило, что все необходимые документы уже оказались собраны. Быстро они. Если судить по рассказам наших детдомовских всезнаек, это процесс длительный и довольно трудоёмкий. Наверняка взятку кому-то важному сунули, чтобы соответствующие должностные лица подсуетились и оформили всё в рекордно короткие сроки. Но даже если всё так и было, я их совсем не осуждаю. Мне же лучше — меньше ждать. Оставалось только дождаться суда, который и примет окончательное решение о моём усыновлении.

Единственное, что от меня требовалось, так это присутствие на суде и официальное согласие на усыновление. Всего-то? Да запросто!

* * *

Новый дом мне сразу понравился: чисто, светло, просторно, стильно. Вот интересно, а Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич сами квартиру оформляли да обставляли или всё же специалисту это сделать доверили? Мда… Что-то меня явно не туда понесло. Какая разница, кто дизайном жилья занимался? Всё равно я здесь только временно. До своего совершеннолетия. А подобные несвоевременные мысли лезут в голову потому, что я изрядно переволновался. Не удивительно, ведь столько новых впечатлений сразу.

Но если серьёзно, то квартира у Анжелики Валерьевны и Вадима Артемьевича действительно оказалось шикарной. Как я потом понял, раньше это были две отдельные жилплощади, которые хозяева взяли да и в одну объединили. Вот и вышла эдакое супер жилище.

А комната моя вообще офигенная: бледно-оранжевые обои, огромное окно на всю стену с вертикальными жалюзи. И весь интерьер подобран в одной цветовой гамме. Все оттенки от светло-серого до насыщенно-стального. Необычно, но мне понравилось. А главное — ничего лишнего в моих апартаментах не наблюдалось. Всё строго функционально. Не люблю я разные финтифлюшки, служащие только для украшательства. Смысла в них не вижу. Любой предмет обихода должен быть для чего-то да предназначен. А если нет у него практического применения — зачем он вообще нужен? Только пыль собирать? Или, наоборот, пыль в глаза окружающим пускать? Так это полная бессмыслица, на мой взгляд.

В целом, своё новое местообитание я бы оценил на четыре с плюсом. Квартира великолепная, но один существенный недостаток и одновременно неприятный сюрприз в ней всё же имелся — старший «брат». Артём. Я-то наивно предполагал: раз семейная пара в возрасте меня усыновить надумала, то своих детей у них однозначно нет. Ибо иначе зачем я им вообще понадобился? Ошибся. Бывает.

Странно вот только. Почему я на тему сестёр-братьев с новыми родителями разговор не заводил — понятно. Мне просто в голову не пришло, что у них и свой ребёнок имеется. А вот почему они мне об этом ни слова не сказали? Не сочли нужным? Это настораживает, даже очень. Что ещё могли утаить от меня эти милые на вид люди?

Не думаю, что наличие старшего «брата» сильно сможет мне жизнь подпортить, но без него однозначно было бы куда лучше. Хотя бы потому, что он редкостной сволочью оказался. Я это понял сразу, едва его увидел. Точнее, услышал.

А дело было так. Стою я себе, весь такой стильный да прилизанный (Анжелика Валерьевна так успешно над моим новым образом поработала, что сам себя в зеркале не сразу узнал. Но если ей хочется меня таким видеть, то почему бы и нет?), никого не трогаю, картины да статуэтки в гостиной разглядываю. Посмотреть там было на что. И тут внезапно у меня за спиной раздается ломкий басок:

— Это кто у нас такой милашка?

Удивлённый, что не услышал шагов подошедшего, я резко поворачиваюсь. Где-то в метре от меня парень стоит. Примерно моего возраста и почти такой же комплекции. Только чуть повыше да чуток поплотнее. Темноволосый, кареглазый с нахальной самоуверенной усмешкой на капризно изогнутых губах. Смотрит на меня так, как будто он — бог, а я — букашка у его ног.

Говорят, что первое впечатление всегда обманчиво. Не зря, дескать, по одёжке встречают, а по уму провожают. Чушь полная! Сразу было понятно, что передо мной супернаглый, избалованной постоянной вседозволенностью тип. И последующие его действия только подтвердили мои преждевременные выводы. Скользнув по мне нарочито пренебрежительным взглядом и не заморачиваясь особо хоть какими-то правилами вежливости или приличия, этот гад сразу же ляпнул:

— Ух ты! Глазки подведённые, крест в ухе. Да ты пидор, что ли?

Положим, глаза мне в салоне подвели. После того, как модную стрижку сделали. Мастер ещё объяснил, что это стиль такой (название не запомнил, не до этого было), очень популярный сейчас среди молодёжи. Интересно только у какой? Если бы меня в таком виде наши детдомовские пацаны увидели — ничего хорошего мне бы это не сулило. Но Анжелике Валерьевне мой новый образ понравилось, поэтому оставили всё как есть. Мне потерпеть нетрудно, а человеку приятно.

Не думал, что мне моя покладистость так быстро боком выйдет. Я же себя в таком непривычном прикиде и так не особо комфортно чувствовал, а тут ещё «братец» нарисовался — не сотрёшь. Со своими оскорбительными шутками да тупыми намёками. Охуенное знакомство вышло! Пардон, я же хороший мальчик — приходится притворяться — и таких слов знать не должен. Нечаянно вырвалось.

Как и мой кулак в его наглую морду. Хамов сразу на место ставить надо, ибо по-хорошему они просто не понимают. В этом я совершенно точно уверен — сталкивался с такими уже не раз. И то, что этот тип мне теперь вроде как брат его проступка ни чуть не умаляет. Скорее наоборот, одно дело, когда совершенно посторонний человек гадости говорит, и совсем другое, если тебя оскорбляет родственник. Так что я об этой своей спонтанной реакции в тот момент совсем не жалел: за что «братец» боролся, на то и напоролся.

Мне вот его рожа тоже сразу не понравилась, но я же об этом вежливо промолчал. А он ко мне сразу прицепился. Из-за сущей ерунды. Я же не сам себе эти дурацкие стрелки под глазами намалевал. И одежду с причёской выбирал тоже не я. Так какого хрена тогда у него обо мне с первого взгляда столь предвзятое мнение сложилось? Или «брату» мой крест в ухе не понравился настолько, что на левые мысли навел?

У кого что болит, как говорится. Для Артёма серьга в виде креста — намёк на нетрадиционную ориентацию. А для меня это просто память о хорошем человеке. Если бы не он, неизвестно что сейчас со мной было, да и был бы я жив вообще. Не Артёму указывать, что мне в ушах или ещё где носить. Вот если бы родители против были, тогда совсем другое дело. Они хотя бы условное право указывать, что мне делать, а что — нет, имеют.

Но раз мне ничего не запретили, то считай что разрешили. И «братца» мой внешний вид ни с какой стороны не касается. Я же его внешность и одежду не критикую, хотя и мог бы. Так что пусть лучше в тряпочку помалкивает и постепенно привыкает. И к моему присутствию, и к раздражающему большую часть окружающих кресту в ухе, и к характеру, который у меня, если честно, далеко не сахар. Нам ещё немало в будущем общаться придётся. Как минимум до моего совершеннолетия. Поэтому ему со мной не враждовать надо, а постараться подружиться. Во избежание разных неприятных сюрпризов с моей стороны. Или хотя бы нейтралитет держать и специально меня не провоцировать.

Несмотря на стопроцентную убеждённость в своей правоте, я немного трусил, опасаясь негативной реакции родителей на моё с Артёмом несколько нестандартное знакомство. Как поступят Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич, узнав, что я их сыночку по морде съездил? Вряд ли будут от радости подпрыгивать да в ладоши весело похлопывать. Накажут меня, как пить дать, накажут. Надеюсь, хоть до физической расправы дело не дойдёт. Люди они, вроде бы, интеллигентные.

Удивительно, но «братец» никому ни слова не сказал о наших с ним разногласиях. А ведь вполне бы мог и нажаловаться. Возможно, не такой уж он и урод, как мне вначале показалось? Первое впечатление ведь обманчивое? Что ж, поживём — увидим. А мне, пожалуй, на будущее стоит поучиться лучше себя контролировать и не срываться на ближних из-за всяких пустяков. Иначе весь мой так тщательно продуманный план насмарку пойдёт.

Так что, хочешь — не хочешь, а пора начинать создать о себе благоприятное впечатление у окружающих. Из этих соображений я и развёл кипучую деятельность по «внедрению» в новую для меня среду. Нужно постараться так органично вписаться, чтобы сильно не выделяться. Ни к чему мне лишнее внимание и нездоровое праздное любопытство малознакомых посторонних людей.

Пожалуй, следует попросить «маму с папой» по возможности скрыть моё усыновление. Пусть, например, говорят всем, что я какой-нибудь внучатый племянник троюродной тётушки. Или дядюшки. Я, при желании, кем угодно притвориться смогу. А что нужно, чтобы в любой толпе за своего сойти? В первую очередь — достоверная информация. Сомневаюсь, что мне её кто-то на блюдечке с голубой каёмочкой принесёт. Придётся самому покрутиться.

Так что пойду налаживать отношения с ближайшим окружением. И начну я с домработницы. Кто ещё всю подноготную о своих хозяевах знает, если не она?

* * *

Дарья Наумовна вначале держалась со мной насторожённо и безостановочно расточала бесконечные дифирамбы семье, меня, сиротинушку, приютившей. Послушать её, так Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич и не люди вовсе, со своими слабостями и грешками, а просто ангелы во плоти. Но после нескольких съеденных за компанию с ней плюшек-пампушек с горячим сладким чаем и парочки моих умелых комплиментов язык у неё развязался, и подробности из жизни моей новой семьи посыпались, как из рога изобилия.

Уверен, новые родственники даже не представляют, сколько всего интимно-личного можно узнать о них, даже не особо прикладывая усилий. Стоит лишь найти общий язык с нужным человеком. А это я хорошо умею — жизнь научила.

Дарья Наумовна, или тётя Даша, как она разрешила себя называть минут через двадцать нашего непринуждённого общения, оказалась не просто источником неоценимой информации, но и очень интересной личностью. С каким воодушевлением она про свои любимые кактусы рассказывала! Даже я, цветоводством никогда не интересовавшийся, запомнил, чем Маммиллярия бокасанская от Опунции мелковолосистой отличается. То-то я смотрю: весь подоконник кухонного окна заставлен горшочками с этими колючими уродцами. Неужели их у неё столько, что в её квартире они уже не помещаются и приходится по знакомым горшки пристраивать?

Оказалось, окна её однушки выходят на бетонную стену строящегося рядом дома, и солнце в них вообще не заглядывает. А растениям для нормального развития солнечный свет просто необходим. Вот Анжелика Валерьевна и разрешила переселить так заботливо лелеемые Дарьей Наумовной кактусы на здешнее кухонное окно. Это значит, чтобы домработница могла одновременно и обеды готовить, и своими зелёными уродцами любоваться.

Что ж, плюсик к карме Анжелике Валерьевне за заботу о душевном спокойствии окружающих можно смело поставить. Заслужила.

А плюшки у тёти Даши действительно божественные. Только их, оказывается, никто в семействе не ест! Родители, видите ли, за здоровое питание ратуют. А Артём с детства сладкое не любит. Да что они вообще понимают!

Так, что-то я слишком уж в роль вжился. Но иначе просто никак. Чтобы другие тебе поверили, надо самому свято верить в то, что говоришь и делаешь. Притворяться «хорошим мальчиком» довольно утомительно, но исключительно полезно. Вот рассказала бы мне та же тётя Даша хоть что-то, если бы я честно сказал, что о своей новой семье думаю? Да ни в жизнь! А так я столько всего интересного от неё узнал.

Прихлёбывая остывший чаёк, из полученной информации старательно попытался вычленить главное. Меня интересовало отнюдь не финансовое благосостояние приёмной семьи, хотя и это не менее важно. Хоть и невооружённым глазом видно, что они далеко не бедствует, но чего только в жизни не бывает. Может, родители просто пыль в глаза окружающим пускают своим мнимым богатством, а сами по уши в долгах и кредитах и еле-еле концы с концами сводят. Так что и этот аспект со временем уточнить надо будет. Но сейчас меня интересовали исключительно внутрисемейные отношения.

Оказалось, что семьёй этих людей, проживавших под одной крышей, несмотря на кровное родство, в понимании среднестатистического обывателя, назвать никак нельзя. Каждый сам по себе и со своими «тараканами». Вадим Артемьевич — трудоголик и любитель марочного коньяка. Анжелика Валерьевна позиционирует себя светской львицей. А Артём — обычный великовозрастный обалдуй, испорченный вседозволенностью и папашиными деньгами. Хоть Дарья Наумовна про него ничего ужасного и не рассказала, кроме его увлечения алкоголем и девушками, не верю я, что за «братцем» других грешков не водится. Наверняка, домработница просто своего любимчика выгораживает.

Вот так и живут они: вроде семья, а вроде и нет. Даже единственной «кровиночке» — Артёму — время уделялось обычно в двух случаях: либо он натворил что-то из ряда вон выходящее и нужно срочно вправить дитятке мозги; либо его присутствие необходимо на различных публичных мероприятиях, которые родители старались не пропускать, и надо, чтобы Артём выглядел и вёл себя прилично. (Мысль о том, что мне, как новому «члену семьи», теперь тоже придётся там иногда «светиться», меня не особо расстроила — притворяться и улыбаться на публику я давно уже научился).

В остальное же время Тёмочка (да, да, она именно так его ласково называла! Но я не я буду, если через денёк-другой не стану для неё просто Тимочкой!) был предоставлен сам себе. Конечно, доверенных лиц, ненавязчиво приглядывающих за ним, было немало: домработница, водитель, консьержка, школьный охранник. Да плюс к этому ещё кто-то из педколлектива школы, где учился Артём. (Кто именно, Дарья Наумовна не знала, и я мысленно сделал для себя пометку: обязательно узнать кто это. Возможнот, пригодиться в будущем.) Им всем, как оказалось, «папочка» приплачивал за наблюдение за сыном и информацию о его жизни.

Ничего себе у них «тёплые родственные» товарно-денежные отношения в семье!

Хотя, не мне судить. Кто я такой, чтобы в чужой монастырь со своим уставом лезть да всех на свой аршин мерить? Может, я чего-то по молодости и глупости ещё не допонимаю? Или воспринимаю слишком однобоко и категорично?

Странно только: зачем Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич меня усыновили, если на собственного ребёнка у них либо времени нет, либо им на него банально похер?