Приёмыш (джен)

Будь я ясновидящим — сколько ловушек коварной судьбы мне бы удалось избежать! Жизнь текла бы спокойно и размеренно, предсказуемо, но неимоверно скучно. Только вот экстрасенсом я ни разу не был, поэтому и влипал постоянно во всё новые и новые «приключения». Те, что подкарауливали меня нежданно-негаданно…

Глава 1. Мечты сбываются?

Тимур

Когда я был маленьким, то часто мечтал о том, что будет через год, два, три, пять. На более длительный период мои фантазии не распространялись, поскольку мне тогда даже пять лет казались таким огромным сроком, что воображение просто отказывало. Ничего сверхъестественного в моих мечтах не было: я просто представлял, как однажды мои родители вернутся, и мы будем жить все вместе. Мама по утрам станет готовить мне завтрак, как сейчас это делает тётя, а папа будет помогать делать уроки, особенно так нелюбимую мной математику. А по вечерам мы, как все нормальные семьи, вместе смотрели бы телевизор и обсуждали увиденное. И всё было бы у нас просто замечательно!

Иногда фантазия уплывала дальше, и мы, в моём воображении, всей семьёй отправлялись куда-нибудь в путешествие. Там нас, естественно, подстерегали разнообразные неожиданные и захватывающие приключения. Мы то подвергались нападению кровожадных пиратов, то попадали в объятия гигантского спрута, то оказывались в центре нашествия злобных пришельцев. Словом, в своих мечтах я пережил всё, что только могла сотворить безграничная фантазия ребёнка. И все наши приключения заканчивались исключительно хэппи-эндом, потому что я, как и герои столь любимых мною вестернов, всегда в последний момент отважно спасал родителей и тётю.

Одно время я даже сомневался: нужно ли включать в наши семейные дела тётю, но потом великодушно «разрешал» ей быть с нами. А то как же она совсем одна, без меня, останется? Нет, мы будем жить все вместе, вчетвером.

На самом деле всё обстояло совсем не так, как в моих фантазиях. Своего отца я ни разу не видел, а мать помнил весьма смутно. В памяти всплывали лишь светлые волосы и синее платье. И больше ничего. Ни объятий, ни поцелуев. Да была ли она вообще? Или все мои ранние детские воспоминания — просто игра воображения? Должна быть у каждого ребёнка мама, вот я её себе и придумал. Именно такой, какой все дети свою маму считают: красивой, доброй, любящей. А какой она на самом деле была? Кто знает. Только вряд ли такой, как я её представлял. Иначе бы я жил с ней, а не с тётей.

Тогда я многого ещё не знал и уж тем более не понимал. Воспринимал как должное всё хорошее и жутко злился, когда что-то шло не так, как мне хотелось. Это уже потом, немного повзрослев, я стал задумываться об окружающих меня странностях. Как так вышло, что воспитывала меня старшая сестра отца? Почему оба родителя от меня отказались? Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного толкового ответа. А спросить мне теперь уже не у кого.

Сегодня, вспоминая своё прошлое, я могу с полной уверенностью заявить, что детство у меня всё-таки было счастливым и почти безоблачным. Ни семьи, ни детей у тёти никогда не было, поэтому вся её нерастраченная любовь и забота достались мне.

Но, несмотря на все старания тёти, гадкое чувство обделённости и ущербности время от времени у меня всё же возникало. Окружающие часто, вольно или невольно, напоминали мне, кто я такой. «При живых родителях дитё сиротой растёт», — жалостливо перешёптывались за моей спиной сплетницы соседки, думая, что я ещё слишком мал, чтобы понимать всю унизительную правду этих неосторожных слов. Как мне хотелось заорать, что всё это неправда, и никакой я не сирота. У меня вон какая замечательная тётя есть!

Вместо этого я натянуто улыбался и проходил мимо, как будто ничего особенного не случилось. Не хотел показывать чужим людям, насколько мне больно. А истошными криками я бы только спровоцировал новую волну равнодушно-оскорбительной жалости к бедному сиротке.

Кто бы знал, как сложно было удерживать безмятежно-счастливое выражение лица и делать вид, что действительно ничегошеньки не понимаю. И неосторожно сказанные слова меня совсем не обидели, а ускоряю шаг я вовсе не из-за боязни прилюдно расплакаться. Просто по какой-то очень важной причине сильно тороплюсь домой. А дома прятался по углам и ревел, как девчонка.

Именно тогда я впервые осознал, что сделать больно другим люди могут и ненароком, вовсе не желая того. Легче от этого мне совсем не стало. Скорее, наоборот. Я рано научился решать проблемы с обидчиками-ровесниками. Не тёте же было жаловаться на расшалившихся мальчишек, уверенных в своей безнаказанности за широкими спинами отцов. С ними было всё просто и ясно: обозвали — обзови по обиднее в ответ, ударили — стукни больнее, чем тебя. Чтобы в следующий раз боялись и не лезли. А что делать с жалостливыми кумушками, торчащими у подъезда и обсуждающими всех, кто попадётся на глаза, я просто не знал. Не драться же с тётками, в самом деле? Поэтому и ревел от жгучей обиды и бессильной злости.

Придя с работы, тётя извлекала меня из потайных уголков квартиры, вытирала слёзы и сопли и долго убеждала в том, что мои родители любили друг друга и очень любят меня, просто… Просто не сложилось у них, не получилось быть вместе. У взрослых такое бывает. Живут родители далеко, работы у обоих много, а времени свободного, наоборот, мало, поэтому у них всё никак не получается нас навестить. Но меня они не забывают — вон подарки ко всем праздникам исправно шлют. И, в подтверждение своих слов, указывала на многочисленные игрушки, заполонившие собой большую часть моей комнаты.

Как же мне хотелось тогда обменять все эти бесполезные игрушки на хотя бы один день, проведённый вместе с мамой и папой. Но мечты не всегда сбываются. Вот и у меня вместо долгожданной встречи с родителями были только абсолютно ненужные лопоухие зайцы да роботы-трансформеры. Ненужные, потому что я тогда наивно считал, что игрушками от меня родители просто откупаются. И только спустя годы до меня дошло, что все эти игрушки покупала сама тётя, чтобы я не чувствовал себя совсем уж забытым и обделённым.

Со временем я смирился с вечной занятостью родителей и перестал фантазировать о путешествиях и приключениях «всей семьёй». Потому что благодаря тёте некоторые мои мечты всё же стали явью. О путешествиях, например. Мы часто выбирались с ней куда-нибудь на выходные. А то и на все каникулы, если те совпадали с тётиным отпуском. Я купался в Чёрном море, спускался в кварцевые пещеры, летал на воздушном шаре. В такие моменты я был абсолютно счастлив, и мне наивно казалось, что так будет всегда.

Моё почти безоблачное существование закончилось со смертью тёти, единственного родного и близкого человека, которому до меня было дело. Живя ради меня, она не обращала внимания на всё учащающиеся боли. Думала беспечно: поболит и пройдёт. Я же был ещё слишком мал и эгоистичен, чтобы связать воедино хватающуюся время от времени за грудь тетю с болезнью сердца с труднопроизносимым названием. Так и умерла она на ходу. Возвращалась из магазина, упала возле подъезда и в то же мгновение умерла.

Я долго не хотел верить в смерть тёти. Даже на кладбище, бросая традиционную горсть земли в тёмный проём могилы, всё ещё не верил. И когда на зарытую могилу водрузили скромный памятник, завалив его разномастными венками, тоже не верил. Мне казалось, что всё происходящее — дурной сон, и он скоро закончится. Я наконец-то проснусь, и всё будет по-прежнему.

По-прежнему не стало. Я механически ел, не ощущая никакого вкуса; послушно ложился спать, когда отправляли взрослые; пытался даже зачем-то убираться в своей комнате. И равнодушно ждал, что же со мной дальше будет. А взрослые всё спорили и скандалили, пытаясь решить мою судьбу. Перерыли бумаги в стареньком тётином секретере, разыскивая адреса родителей. Старые письма и нечёткие любительские фотографии, небрежно разбросанные по всем поверхностям в комнате тети, стыдливо прятались друг за друга, не желая отдавать чужим людям свои тайны.

Вот тогда до меня и дошло, что всё происходящее со мной не сон, а суровая реальность. Тёти не стало, и я остался совсем один на всём белом свете. Кропотливые поиски нужной информации успехом так и не увенчались. Мою мать найти так и не смогли, а отцу я никогда не был нужен. Встречу с мамой и моё появление на свет он считал лишь досадной ошибкой. У него была своя семья и свой сын наверняка горячо любимый. Тётя эти факты от меня всегда тщательно скрывала, а теперь оберегать неокрепшую детскую психику от жестокой правды жизни было некому. Да уже и незачем.

И дальние родственники, которых я впервые увидел только после смерти тёти, поспешили поведать мне то, о чём я сам раньше лишь смутно подозревал и догадывался. Не настолько уж я был тогда наивным, чтобы безоговорочно поверить в выдуманные заботливой тетей причины постоянного отсутствия обоих родителей. «Нежеланный ребёнок» — так, кажется, таких ненужных как я детей называют.

Да, именно тогда я впервые по-настоящему почувствовал себя никому не нужным. Отец даже на похороны своей сестры не приехал, потому что отдыхал с семьёй где-то за границей. Выслал деньги, и всё на этом. Но я-то понимал, что дело здесь вовсе не в его чёрствости, а исключительно во мне. Не хотел он меня своей семье показывать, прятал от них, как нечто очень постыдное.

Ненужным я оказался не только для родителей. Никто из родственников не горел желанием вешать себе на шею обузу в виде чужого ребёнка. Так я и оказался в детском доме.

Не буду рассказывать, как там жилось такому домашнему мальчику, как я. Терпимо. Я научился драться без всякой жалости и разучился мечтать. А подробности того, что творилось за закрытыми дверями внешне благополучного сиротского приюта, лучше не вспоминать. Я же не глупый птенец, раз за разом тупо расковыривающий себе уже поджившую рану. Было и прошло. Зажило и ладно. Приспосабливаться и притворяться я за эти годы научился не хуже народного артиста или депутата. Навык, как оказалось, исключительно полезный для выживания в любом социуме.

И лишь изредка, где-то на самом краю сознания, всё же нет-нет да мелькала наивная надежда каким-то чудом выбраться отсюда. И, желательно, как можно раньше. Ведь год и целых два месяца, оставшиеся до моих долгожданных восемнадцати, довольно большой срок. За это время я здесь либо совсем деградирую, либо обозлюсь на весь белый свет. А я и так не особо добрый. Доброта здесь не в чести, здесь она — признак слабости.

Неожиданная новость о возможном скором усыновлении, которой внезапно огорошил меня директор, заставила надеяться, что мечты иногда всё же сбываются. Так, в виде исключения. Обычно весьма охотно разбирают маленьких детишек — с ними проще. А вот подростков берут в семью редко. Проблемные мы очень. А кому нужны дополнительные неприятности в довесок к своим собственным?

Я тогда особо не раздумывал, сразу согласился. Даже не поинтересовался личностью возможных усыновителей. Мне было всё равно. Хуже, чем уже было, однозначно не будет.

Знакомство с потенциальными родителями прошло успешно. Я мило улыбался и благосклонно кивал в ответ на их многословные заверения, что теперь, когда они заберут меня к себе, всё будет просто замечательно. Я заранее им не верил, чтобы в очередной раз не разочароваться в людях. Да и как можно было поверить в обещания моложавой модно одетой женщины и седого представительного мужчины, совершенно чужих для меня людей, если родные отец и мать о моём существовании благополучно забыли? Пусть говорят, что хотят. Если подумать — мне ведь от них ничего особенного и не нужно. Будут меня кормить да одевать, выделят уголок в своём наверняка просторном жилище — и ладно.

А что ещё нужно? Мне бы только где-то до совершеннолетия без особых хлопот перекантоваться. А потом у меня начнётся новая, настоящая жизнь. Какой она будет, я пока не знал. И, уже наученный горьким житейским опытом, ничего заранее не загадывал. Придёт время — тогда и буду решать, как её прожить. Сам! А пока — будь что будет! Проблем я никому доставлять не собирался и очень надеялся, что это желание и у меня, и у моих будущих родителей окажется взаимным. А если что-то и сложится не так, как мне бы хотелось, то можно просто потерпеть. Всего-то год с небольшим. Смешной срок!

Определив для себя стратегию и тактику поведения на ближайшее будущее, я стал более внимательно прислушиваться к излишне эмоциональному монологу Анжелики Валерьевны, изредка разбавляемому скупыми репликами Вадима Артемьевича — так звали моих будущих маму и папу. Меня приятно удивило, что все необходимые документы уже оказались собраны. Быстро они. Если судить по рассказам наших детдомовских всезнаек, это процесс длительный и довольно трудоёмкий. Наверняка взятку кому-то важному сунули, чтобы соответствующие должностные лица подсуетились и оформили всё в рекордно короткие сроки. Но даже если всё так и было, я их совсем не осуждаю. Мне же лучше — меньше ждать. Оставалось только дождаться суда, который и примет окончательное решение о моём усыновлении.

Единственное, что от меня требовалось, так это присутствие на суде и официальное согласие на усыновление. Всего-то? Да запросто!

* * *

Новый дом мне сразу понравился: чисто, светло, просторно, стильно. Вот интересно, а Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич сами квартиру оформляли да обставляли или всё же специалисту это сделать доверили? Мда… Что-то меня явно не туда понесло. Какая разница, кто дизайном жилья занимался? Всё равно я здесь только временно. До своего совершеннолетия. А подобные несвоевременные мысли лезут в голову потому, что я изрядно переволновался. Не удивительно, ведь столько новых впечатлений сразу.

Но если серьёзно, то квартира у Анжелики Валерьевны и Вадима Артемьевича действительно оказалось шикарной. Как я потом понял, раньше это были две отдельные жилплощади, которые хозяева взяли да и в одну объединили. Вот и вышла эдакое супер жилище.

А комната моя вообще офигенная: бледно-оранжевые обои, огромное окно на всю стену с вертикальными жалюзи. И весь интерьер подобран в одной цветовой гамме. Все оттенки от светло-серого до насыщенно-стального. Необычно, но мне понравилось. А главное — ничего лишнего в моих апартаментах не наблюдалось. Всё строго функционально. Не люблю я разные финтифлюшки, служащие только для украшательства. Смысла в них не вижу. Любой предмет обихода должен быть для чего-то да предназначен. А если нет у него практического применения — зачем он вообще нужен? Только пыль собирать? Или, наоборот, пыль в глаза окружающим пускать? Так это полная бессмыслица, на мой взгляд.

В целом, своё новое местообитание я бы оценил на четыре с плюсом. Квартира великолепная, но один существенный недостаток и одновременно неприятный сюрприз в ней всё же имелся — старший «брат». Артём. Я-то наивно предполагал: раз семейная пара в возрасте меня усыновить надумала, то своих детей у них однозначно нет. Ибо иначе зачем я им вообще понадобился? Ошибся. Бывает.

Странно вот только. Почему я на тему сестёр-братьев с новыми родителями разговор не заводил — понятно. Мне просто в голову не пришло, что у них и свой ребёнок имеется. А вот почему они мне об этом ни слова не сказали? Не сочли нужным? Это настораживает, даже очень. Что ещё могли утаить от меня эти милые на вид люди?

Не думаю, что наличие старшего «брата» сильно сможет мне жизнь подпортить, но без него однозначно было бы куда лучше. Хотя бы потому, что он редкостной сволочью оказался. Я это понял сразу, едва его увидел. Точнее, услышал.

А дело было так. Стою я себе, весь такой стильный да прилизанный (Анжелика Валерьевна так успешно над моим новым образом поработала, что сам себя в зеркале не сразу узнал. Но если ей хочется меня таким видеть, то почему бы и нет?), никого не трогаю, картины да статуэтки в гостиной разглядываю. Посмотреть там было на что. И тут внезапно у меня за спиной раздается ломкий басок:

— Это кто у нас такой милашка?

Удивлённый, что не услышал шагов подошедшего, я резко поворачиваюсь. Где-то в метре от меня парень стоит. Примерно моего возраста и почти такой же комплекции. Только чуть повыше да чуток поплотнее. Темноволосый, кареглазый с нахальной самоуверенной усмешкой на капризно изогнутых губах. Смотрит на меня так, как будто он — бог, а я — букашка у его ног.

Говорят, что первое впечатление всегда обманчиво. Не зря, дескать, по одёжке встречают, а по уму провожают. Чушь полная! Сразу было понятно, что передо мной супернаглый, избалованной постоянной вседозволенностью тип. И последующие его действия только подтвердили мои преждевременные выводы. Скользнув по мне нарочито пренебрежительным взглядом и не заморачиваясь особо хоть какими-то правилами вежливости или приличия, этот гад сразу же ляпнул:

— Ух ты! Глазки подведённые, крест в ухе. Да ты пидор, что ли?

Положим, глаза мне в салоне подвели. После того, как модную стрижку сделали. Мастер ещё объяснил, что это стиль такой (название не запомнил, не до этого было), очень популярный сейчас среди молодёжи. Интересно только у какой? Если бы меня в таком виде наши детдомовские пацаны увидели — ничего хорошего мне бы это не сулило. Но Анжелике Валерьевне мой новый образ понравилось, поэтому оставили всё как есть. Мне потерпеть нетрудно, а человеку приятно.

Не думал, что мне моя покладистость так быстро боком выйдет. Я же себя в таком непривычном прикиде и так не особо комфортно чувствовал, а тут ещё «братец» нарисовался — не сотрёшь. Со своими оскорбительными шутками да тупыми намёками. Охуенное знакомство вышло! Пардон, я же хороший мальчик — приходится притворяться — и таких слов знать не должен. Нечаянно вырвалось.

Как и мой кулак в его наглую морду. Хамов сразу на место ставить надо, ибо по-хорошему они просто не понимают. В этом я совершенно точно уверен — сталкивался с такими уже не раз. И то, что этот тип мне теперь вроде как брат его проступка ни чуть не умаляет. Скорее наоборот, одно дело, когда совершенно посторонний человек гадости говорит, и совсем другое, если тебя оскорбляет родственник. Так что я об этой своей спонтанной реакции в тот момент совсем не жалел: за что «братец» боролся, на то и напоролся.

Мне вот его рожа тоже сразу не понравилась, но я же об этом вежливо промолчал. А он ко мне сразу прицепился. Из-за сущей ерунды. Я же не сам себе эти дурацкие стрелки под глазами намалевал. И одежду с причёской выбирал тоже не я. Так какого хрена тогда у него обо мне с первого взгляда столь предвзятое мнение сложилось? Или «брату» мой крест в ухе не понравился настолько, что на левые мысли навел?

У кого что болит, как говорится. Для Артёма серьга в виде креста — намёк на нетрадиционную ориентацию. А для меня это просто память о хорошем человеке. Если бы не он, неизвестно что сейчас со мной было, да и был бы я жив вообще. Не Артёму указывать, что мне в ушах или ещё где носить. Вот если бы родители против были, тогда совсем другое дело. Они хотя бы условное право указывать, что мне делать, а что — нет, имеют.

Но раз мне ничего не запретили, то считай что разрешили. И «братца» мой внешний вид ни с какой стороны не касается. Я же его внешность и одежду не критикую, хотя и мог бы. Так что пусть лучше в тряпочку помалкивает и постепенно привыкает. И к моему присутствию, и к раздражающему большую часть окружающих кресту в ухе, и к характеру, который у меня, если честно, далеко не сахар. Нам ещё немало в будущем общаться придётся. Как минимум до моего совершеннолетия. Поэтому ему со мной не враждовать надо, а постараться подружиться. Во избежание разных неприятных сюрпризов с моей стороны. Или хотя бы нейтралитет держать и специально меня не провоцировать.

Несмотря на стопроцентную убеждённость в своей правоте, я немного трусил, опасаясь негативной реакции родителей на моё с Артёмом несколько нестандартное знакомство. Как поступят Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич, узнав, что я их сыночку по морде съездил? Вряд ли будут от радости подпрыгивать да в ладоши весело похлопывать. Накажут меня, как пить дать, накажут. Надеюсь, хоть до физической расправы дело не дойдёт. Люди они, вроде бы, интеллигентные.

Удивительно, но «братец» никому ни слова не сказал о наших с ним разногласиях. А ведь вполне бы мог и нажаловаться. Возможно, не такой уж он и урод, как мне вначале показалось? Первое впечатление ведь обманчивое? Что ж, поживём — увидим. А мне, пожалуй, на будущее стоит поучиться лучше себя контролировать и не срываться на ближних из-за всяких пустяков. Иначе весь мой так тщательно продуманный план насмарку пойдёт.

Так что, хочешь — не хочешь, а пора начинать создать о себе благоприятное впечатление у окружающих. Из этих соображений я и развёл кипучую деятельность по «внедрению» в новую для меня среду. Нужно постараться так органично вписаться, чтобы сильно не выделяться. Ни к чему мне лишнее внимание и нездоровое праздное любопытство малознакомых посторонних людей.

Пожалуй, следует попросить «маму с папой» по возможности скрыть моё усыновление. Пусть, например, говорят всем, что я какой-нибудь внучатый племянник троюродной тётушки. Или дядюшки. Я, при желании, кем угодно притвориться смогу. А что нужно, чтобы в любой толпе за своего сойти? В первую очередь — достоверная информация. Сомневаюсь, что мне её кто-то на блюдечке с голубой каёмочкой принесёт. Придётся самому покрутиться.

Так что пойду налаживать отношения с ближайшим окружением. И начну я с домработницы. Кто ещё всю подноготную о своих хозяевах знает, если не она?

* * *

Дарья Наумовна вначале держалась со мной насторожённо и безостановочно расточала бесконечные дифирамбы семье, меня, сиротинушку, приютившей. Послушать её, так Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич и не люди вовсе, со своими слабостями и грешками, а просто ангелы во плоти. Но после нескольких съеденных за компанию с ней плюшек-пампушек с горячим сладким чаем и парочки моих умелых комплиментов язык у неё развязался, и подробности из жизни моей новой семьи посыпались, как из рога изобилия.

Уверен, новые родственники даже не представляют, сколько всего интимно-личного можно узнать о них, даже не особо прикладывая усилий. Стоит лишь найти общий язык с нужным человеком. А это я хорошо умею — жизнь научила.

Дарья Наумовна, или тётя Даша, как она разрешила себя называть минут через двадцать нашего непринуждённого общения, оказалась не просто источником неоценимой информации, но и очень интересной личностью. С каким воодушевлением она про свои любимые кактусы рассказывала! Даже я, цветоводством никогда не интересовавшийся, запомнил, чем Маммиллярия бокасанская от Опунции мелковолосистой отличается. То-то я смотрю: весь подоконник кухонного окна заставлен горшочками с этими колючими уродцами. Неужели их у неё столько, что в её квартире они уже не помещаются и приходится по знакомым горшки пристраивать?

Оказалось, окна её однушки выходят на бетонную стену строящегося рядом дома, и солнце в них вообще не заглядывает. А растениям для нормального развития солнечный свет просто необходим. Вот Анжелика Валерьевна и разрешила переселить так заботливо лелеемые Дарьей Наумовной кактусы на здешнее кухонное окно. Это значит, чтобы домработница могла одновременно и обеды готовить, и своими зелёными уродцами любоваться.

Что ж, плюсик к карме Анжелике Валерьевне за заботу о душевном спокойствии окружающих можно смело поставить. Заслужила.

А плюшки у тёти Даши действительно божественные. Только их, оказывается, никто в семействе не ест! Родители, видите ли, за здоровое питание ратуют. А Артём с детства сладкое не любит. Да что они вообще понимают!

Так, что-то я слишком уж в роль вжился. Но иначе просто никак. Чтобы другие тебе поверили, надо самому свято верить в то, что говоришь и делаешь. Притворяться «хорошим мальчиком» довольно утомительно, но исключительно полезно. Вот рассказала бы мне та же тётя Даша хоть что-то, если бы я честно сказал, что о своей новой семье думаю? Да ни в жизнь! А так я столько всего интересного от неё узнал.

Прихлёбывая остывший чаёк, из полученной информации старательно попытался вычленить главное. Меня интересовало отнюдь не финансовое благосостояние приёмной семьи, хотя и это не менее важно. Хоть и невооружённым глазом видно, что они далеко не бедствует, но чего только в жизни не бывает. Может, родители просто пыль в глаза окружающим пускают своим мнимым богатством, а сами по уши в долгах и кредитах и еле-еле концы с концами сводят. Так что и этот аспект со временем уточнить надо будет. Но сейчас меня интересовали исключительно внутрисемейные отношения.

Оказалось, что семьёй этих людей, проживавших под одной крышей, несмотря на кровное родство, в понимании среднестатистического обывателя, назвать никак нельзя. Каждый сам по себе и со своими «тараканами». Вадим Артемьевич — трудоголик и любитель марочного коньяка. Анжелика Валерьевна позиционирует себя светской львицей. А Артём — обычный великовозрастный обалдуй, испорченный вседозволенностью и папашиными деньгами. Хоть Дарья Наумовна про него ничего ужасного и не рассказала, кроме его увлечения алкоголем и девушками, не верю я, что за «братцем» других грешков не водится. Наверняка, домработница просто своего любимчика выгораживает.

Вот так и живут они: вроде семья, а вроде и нет. Даже единственной «кровиночке» — Артёму — время уделялось обычно в двух случаях: либо он натворил что-то из ряда вон выходящее и нужно срочно вправить дитятке мозги; либо его присутствие необходимо на различных публичных мероприятиях, которые родители старались не пропускать, и надо, чтобы Артём выглядел и вёл себя прилично. (Мысль о том, что мне, как новому «члену семьи», теперь тоже придётся там иногда «светиться», меня не особо расстроила — притворяться и улыбаться на публику я давно уже научился).

В остальное же время Тёмочка (да, да, она именно так его ласково называла! Но я не я буду, если через денёк-другой не стану для неё просто Тимочкой!) был предоставлен сам себе. Конечно, доверенных лиц, ненавязчиво приглядывающих за ним, было немало: домработница, водитель, консьержка, школьный охранник. Да плюс к этому ещё кто-то из педколлектива школы, где учился Артём. (Кто именно, Дарья Наумовна не знала, и я мысленно сделал для себя пометку: обязательно узнать кто это. Возможнот, пригодиться в будущем.) Им всем, как оказалось, «папочка» приплачивал за наблюдение за сыном и информацию о его жизни.

Ничего себе у них «тёплые родственные» товарно-денежные отношения в семье!

Хотя, не мне судить. Кто я такой, чтобы в чужой монастырь со своим уставом лезть да всех на свой аршин мерить? Может, я чего-то по молодости и глупости ещё не допонимаю? Или воспринимаю слишком однобоко и категорично?

Странно только: зачем Анжелика Валерьевна и Вадим Артемьевич меня усыновили, если на собственного ребёнка у них либо времени нет, либо им на него банально похер?

Я ещё не настолько стар и мудр, чтобы безостановочно сыпать избитыми прописными истинами. Но в одном уверен совершенно точно. Мечты имеют свойство сбываться только тогда, когда это уже никому не нужно.

Глава 2. Мечты сбываются? Как бы не так!

Артём

Прямо напротив окон нашей квартиры рабочие в ужасной серо-оранжевой спецодежде спешно натягивали огромный рекламный баннер. На котором очкастый лысый мужик с расфуфыренной фигуристой бабой и щербатым ребятёнком со смешными конопушками, натянуто улыбаясь, позировали на фоне шикарного двухэтажного коттеджа. Это они заказ моего папули торопятся в срок выполнить. Теми по-идиотски довольными рожами, что на баннере лыбятся, уже полгорода украшено. Теперь вот и до второй половины добрались.

А с чего всё началось? Да папашка мой свою строительную фирму (или честнее будет сказать — «фирмочку»?) вдруг с чего-то надумал в десятку первых по региону вывести. Откуда такое рвение — вообще не понимаю. Лавры самого успешного застройщика ему спокойно спать не дают, что ли? Заплатил он кругленькую сумму местному рекламному агентству. Те, конечно, стараются, как могут и умеют. Газеты, телевидение. Баннеры, где только можно и нельзя, развешали. Мне поначалу немного дико было везде на свою фамилию натыкаться. А потом ничего, привык даже.

И всё бы ничего, но на этот раз под изображением уже примелькавшихся дебильно-радостных идиотов ещё и надпись жизнеутверждающая появилась: «Мечты сбываются!» Я как только её увидел — сразу же охуел. Мечты сбываются?! Да вы, суки, издеваетесь! И какой дегенерат этот примитивный слоган вообще придумал?

Нет, если отвлечься от ситуации и рассуждать здраво, то я понимаю: для простого обывателя подобные лозунги просто жизненно необходимы. Хотя бы для того, чтобы почувствовать себя полноценным членом общества. Ощутить заботу и внимание со стороны власть имущих к своей серенькой персоне.

Но как же меня бесит ничем не прикрытое лицемерие одних и беспросветная тупость других! Те, кто имеет деньги и влияние, никогда просто так, за спасибо, и пальцем не пошевелит, чтобы помочь постороннему человеку. Это я на примере своего папаши усвоил. А те, кто ничего не имеет, придумывает себе какие-то ущербные оправдания. Такие неудачники как обычно рассуждают? «Это сейчас я никто и звать меня никак. А в будущем всё обязательно изменится. Стану богатым или знаменитым. А лучше и то, и другое вместе». Только дальше пустых мечтаний у таких индивидуумов дело обычно не заходит. Мечтать-то проще, чем чего-то добиваться.

Хотя, если такому не мечтать, то жизнь вообще полным дерьмом покажется. Потому что вкалывает этот горе-работяга всю жизнь в надежде на светлое будущее и не понимает, что не своё будущее создаёт, а просто пашет на чужого богатого дядю. (У которого как раз и деньги, и известность благодаря вот таким лохам имеется. В определённых кругах.) Да ещё и благодарен тому по гроб жизни, что даёт ему возможность заработать на кусок хлеба с маслом. А вы — мечты, мечты… Главное — правильная мотивация!

Это я не сам додумался, отец объяснил. Про мотивацию и многое другое, с помощью чего можно людьми управлять. Но наше поколение так просто не обмануть. Мечты сбываются?! Да ладно! Кто сейчас в это верит? Сегодня мечтают только идиоты. Или очень маленькие дети. Что практически одно и тоже. И те, и другие ведь недееспособные.

А знаете, о чём мечтают сегодняшние детишки? Что добрый Дедушка Мороз подарит им за хорошее поведение на Новый год смартфон или скейтборд. Да, да, так и есть. И это не мои досужие домыслы, а лично проверенные абсолютно достоверные факты. Недавно в школе на «Основах проектирования» нам о социологических опросах рассказывали. И на дом дали задание подобный опрос провести. Темы на выбор самые разные предложили. Одна страннее другой. Я подумал и выбрал направление «Мечта и реальность». Потому что название понравилось. А на деле опросник оказался полнейшей глупостью. Как и всё то, чему нас в школе учат.

Это только на словах у нас образование максимально приближено к жизни, на деле же совсем не так. Вот зачем мне в быту синусы и косинусы? Также и этот пресловутый опрос. Какой в нём смысл?

Если вкратце описывать задание, то мне предстояло пообщаться с энным количеством населения в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти и выяснить сбылись ли их детские мечты о будущем. Для этого нужно задать кучу дурацких вопросов, подсчитать количество положительных и отрицательных ответов. Хорошо ещё, что в анкете, как в проверочном тесте по математике, уже готовые варианты ответов были. Выбирай да галочки рисуй.

А кому и зачем нужно знать о сбывшихся-несбывшихся мечтах — ума не приложу. Но задание своё я тем не менее честно выполнил. Опросил, как положено, нужное количество народа. Всех, кто в тот день мне на глаза по пути из школы домой попался. Решил, что этого вполне хватит. Врать не буду — интересно было. Кто-то хотел стать космонавтом, кто-то балериной. Были и такие, кто грезил о кругосветном путешествии. Кто о чём, короче. Но почему-то никто из них не сознался, что мечтал стать богатым. Время, наверное, тогда другое было.

Я потом подсчитал, что только у десяти процентов опрошенных мною мечты и реальность совпали. Космонавтом никто так и не стал. И балериной тоже. И вокруг света объехать тоже никому не довелось. А всё почему? Не нужно мечтать о несбыточном. Мечта должна быть достижимой, как бутерброд с колбасой на тарелке. Тогда и разочарований в жизни у людей меньше будет.

Вот такой я весь противоречивый. То говорю: «Мечтать глупо». То заявляю: «Мечта должна быть реальной». А всё потому, что оба эти варианта верны. Вот захотел бы я, например, поступить в МГИМО. А толку? Уровень знаний у меня не тот. А папашка вряд ли расщедрится и выложит астрономическую сумму на моё образование. У него принцип: деньги должны приносить деньги. Не зря же он всё чаще и чаще заводит речь о том, что в жизни всего сам добился. Без посторонней помощи. Намекает, похоже, чтобы я на него в будущем особо не рассчитывал. Так что какой смысл мне о будущем мечтать? Никакого.

И тут я чисто ради прикола решил поинтересоваться, о чём же мечтают нынешние дети. Чтобы сравнить, насколько приоритеты у людей за четверть века (или около того) поменялись. Мне эта идея в голову пришла, когда я мимо детского сада проходил. Там как раз две воспитательницы мелких выгуливали. Подошёл, вежливо поздоровался, культурно представился. И попросил разрешения задать детишкам пару вопросов. Пояснив, что мне это для социологического исследования нужно. В школе, дескать, такое задание дали.

И не соврал ведь почти. Опрос-то я в тот день действительно проводил. По заданию учителя. А уточнять, что по заданию я только взрослых состоявшихся людей должен опрашивать, естественно не стал. Правда хороша в меру.

Разрешили, конечно. Ещё и умилились моим рвением к учёбе. Одна из воспитательниц ещё и посетовала:

— Вот бы и мои оболтусы так же ответственно к домашним заданиям относились. А то заставляешь их уроки делать, а они не хотят, отлынивают. Никакого желания учиться, только бы в стрелялки и играли целыми днями.

Мне аж стыдно немного стало. Но только совсем немного. Нормальные у неё пацаны. Я их знаю. В нашей же школе и учатся. Классе в седьмом или восьмом, кажется. И чего она к ним придирается? В их возрасте я ещё тем раздолбаем был. Пока отец мозги не вправил. Или это опять пресловутый конфликт поколений в действии?

Так вот, ответы выгуливаемой ребятни на две группы разделилась. Одни о смартфонах мечтали, другие — о скейтбордах. Я прямо офигел. Нехилые желания у современной детворы, да?! Нет бы о чём-то высоком мечтать. О мире во всём мире, например. Или о лекарстве от СПИДа. А что такого? Нормальная тема, жизненная. Только у нас в России уже более миллиона инфицированных разгуливают. А сколько их во всем мире? Даже представить страшно! Пора уже не только заразившихся подсчитывать, но и лечить начинать. Пока все мы не заболели.

Только вряд ли эти малыши в будущем изобретут что-то полезное, раз с измальства только о вещах думают. Вот люди старшего поколения в основном мечтали о будущем. Кем станут, когда вырастут, куда поедут в путешествие, на ком женятся. Ни один не сознался, что о квартире или машине грезил. Неужели они настолько равнодушны к материальным благам были?

А этим малолетним дегенератам только статусное барахло подавай. Так и хочется горестно заохать, как бабульки на лавочке у подъезда: «Ох уж эта современная молодёжь! И куда катится наш мир? Что из них вырастет!» Но раз я и сам к этому поколению отношусь, то скажу по-другому: «Лучше бы они кулаками да светлыми мозгами место под солнцем сизмальства себе отвоёвывали, чем не на кого-то надеялись». Так зачем им такой геморрой, если попрошайничать проще? Сначала у Деда Мороза что-то выклянчивают. Потом, подрастая, начинают выпрашивать всякое шмотьё у родителей, обещая получать приличные оценки и вести себя хорошо. Вот уроды! Да они считай, с первых дней жизни привыкают к взаимовыгодным отношениям. Получается, что просто так, за спасибо, такие вот малолетние приспособленцы и пальцем теперь не пошевелят, да?

Думаете, они действительно верят в существование «русского Санты»? Да ладно! Я вас умоляю! Вы ещё про фей вспомните. Да, да, в одном идиотском фильме про пацана-инфантила, который не хотел взрослеть, все герои, как полные придурки, орали: «Мы верим в фей! Мы верим в фей!» Полный отстой! Как вспомню об этом — аж мороз по коже продирает. Брр! Уверен: никто из них никогда и ни во что не верил. И не верит. Притворяются. Чтобы при случае лишний донат себе выклянчить. А вы: «Мечты, мечты!» Было бы, блядь, о чём мечтать!

О да, я — долбаный гений. Стихами заговорил! Услышь такие «стихи» наша литераторша — инфаркт бы точно словила. Но я же добрый, знакомить её с моим «творчеством» не буду. Жалко наивную старушку. Она лет десять уже как на пенсии, а всё нам мозги байками о «великим чувством любви» на уроках выносит. У самой же, по слухам, даже семьи никогда не было. Вот мне интересно: она в своё время о чём мечтала? О «большой и чистой» или о мужике, который бы ей ребёнка заделал? Лучше бы о втором. Нянчила бы сейчас внуков, а не наши души «от скверны лечила». Всё равно её усилия бессмысленны: слишком поздно спохватилась. Нужно было с самого рождения начинать. Или ещё раньше, с утробы матери. Возможно, мы ещё там глупостей всяких и непотребств набираемся. Или даже чего похуже.

Взрослые часто рассуждают об аморальности и безнравственности подрастающего поколения. А я думаю, что у нас просто менталитет другой. И ценности иные. Поэтому и понятия «хорошо» и «плохо» у нас с родителями даже близко не совпадают. И про «права» и «обязанности» представления диаметрально противоположные. Взрослые нам постоянно твердят: «Вы обязаны хорошо учиться». Кому обязаны? Да и зачем? Для поступления в ВУЗ нужно? Да ладно! На бюджет только единицы пройдут. А остальные либо за родительские деньги учиться пойдут, либо в какие-то шараги пристроятся. Так зачем в таком случае лишний раз напрягаться?

Не знаю почему, но меня эта тема про мечты так зацепила, что я даже с Кешкой, другом моим первейшим, её обсудить попытался. Вот кому я иногда немного завидую: для него всё просто и ясно. Белое всегда ослепительно белым остаётся, а чёрное — исключительно чёрным. Незначительные отклонения и несоответствия заявленному он просто не замечает.

— Нашёл из-за чего заморачиваться, — попытался наставить меня на путь истинный друг. — Каждый мечтает в зависимости от уровня своего развития и своих финансовых возможностей. Кому-то и самый дешевенький китайский смартфон за счастье заполучить, а кто-то страдает, что брюлики не того оттенка и к вечернему платью поэтому не подходят.

Так-то оно так. Я и сам в глубине души понимаю, что бесполезной ерундой сейчас маюсь. Только вот натура у меня такая поганая: прицепится вдруг какая-то неожиданная мысль и покоя не даёт. Думаю, думаю, а толку никакого. И как с этим бороться? Не думать ни о чём вообще, что ли?

Короче, не знаю, как мой соцопрос интерпретировали бы специалисты, ведь извращать и подгонять под нужные результаты и общепринятые стандарты у нас всё что угодно умеют. Но для себя я вывод сделал: мечтать надо осторожно. А, руководствуясь собственным жизненным опытом, могу ещё добавить, что некоторым мечтам лучше вообще не сбываться.

Была ведь и у меня когда-то мечта. А чем я хуже других? Тоже был когда-то наивным идиотом. И мечта у меня была необычная. Я никогда не просил у родителей ни вещей, ни игрушек. Потому что у меня и так было всё, что душа пожелает. Ещё бы, при таком-то отце и его любви к постоянной демонстрации своей успешности и исключительности. У меня не просто ВСЁ было, а покупалось и доставалось ВСЁ самое лучшее.

Сколько себя помню, всегда просил маму подарить мне братика. Наверно, я был странным ребёнком. Мне хотелось возиться с малышом, учить его всему, что сам умею. Это сейчас я понимаю, что мне было тогда просто одиноко. Хотя с раннего детства меня и окружала «туева хуча» народа, но они все были настолько далёкими и чужими, что воспринимались мной не как люди, а как живые роботы. Или куклы. Они двигались, говорили, но никаких человеческих эмоций не проявляли. Теперь-то я понимаю, что глупо было ожидать каких-то чувств от няни, которая меня пыталась воспитывать, или от шофёра, который возил меня в бассейн и в парк. Свои обязанности они выполняли добросовестно. А чувства? Так за чувства им не платили.

А мне хотелось простого человеческого тепла. Поддержки, улыбок, слов участия. И я не понимал, почему даже такой малости от окружающих не получаю. Вот и фантазировал себе всякое. Стыдно в таком теперь сознаваться, но что было — то было. Кто бы мне раньше объяснил, почему некоторые люди ведут себя, как рыба замороженная. А то я по малолетству свято верил, что они действительно совсем ничего не чувствуют. Ни обиды, ни боли. Словно и не люди — манекены. А с манекеном нельзя дружить. Можно только пользоваться их услугами. Вот я и пользовался на всю катушку. Изводил всех капризами да придирками по страшному.

Что тут сказать... Придурок же малолетний был. Как они меня, наверное, ненавидели! Какой-то сопливый пацан мог легко и просто взять и отравить жизнь взрослому человеку.

Я долго мечтал о младшем брате. Лет до двенадцати, насколько помню. Получал в подарок очередную дорогую безделушку, которая мне нахрен не сдалась, и расстраивался почти до слёз. Это сейчас я понимаю, что мама не хотела портить фигуру и, родив меня, посчитала свою миссию выполненной. Есть в семье сын и наследник — что ещё надо? А многодетной матерью она становиться не стремилась. Ну, её право.

Прошли годы, я вырос. Мечта о младшем брате благополучно забылась. А родители, как оказалось, всё помнили. И однажды преподнесли мне сюрприз. Неожиданное известие о том, что они решили усыновить детдомовского пацана, и теперь у меня «наконец-то появится брат», не особо меня поначалу взволновало. Бля, да мне было абсолютно фиолетово. Даже на секунду мелькнула мысль, что родители просто неудачно пошутили. Было у них такое нездоровое увлечение разного рода розыгрышами.

Меня-то обычно не трогали, всё же родная кровиночка. Но кто знает, что на этот раз им в головы пришло. Может, решили, что забавно будет надо мной вот так прикольнуться. Но, как оказалось позднее, всё было серьёзно. По поводу «брата» они меня не обманули. И кое-кто новый в доме действительно появился.

И если к известию о прибавлении в семье я отнесся спокойно, то встреча с новоявленным родственником все изменила. Он мне сразу не понравился. Легко рассуждать, не видя объекта: " Хрен с ним, с сироткой этим. Мне не жалко, пусть живёт. Только мне не мешает». На деле все далеко не так радужно обстояло.

«Братик» оказался всего на год младше меня и на пару-тройку сантиметров ниже. И имя у него дурацкое — Тимур. Ни в опеке, ни в поучениях он давно уже не нуждался. Сам кого хочешь всему научит. И чему надо, и чему не надо. Это я понял в первый же вечер, после его появления в нашем доме. Словив от него хороший такой хук с левой прямо в глаз. Это при том, что тот ни разу не левша.

За что получил? Да практически ни за что! Я, как его увидел, такого всего из себя прилизанного да стильного, ещё и с крестом в ухе, так мой язык сразу в скорости реакции мозг обогнал и сам собой ляпнул:

— Ух ты, какая милашка! Да ты пидор, что ли?

Тут же понимаю, что не стоило мне такое говорить. Но уже поздно. Сказанного не воротишь, сделанного не исправишь. А извиняться я как-то не привык. Бля! Реакция у него ещё быстрее моего языка оказалась. Не успел я договорить, как хуяк — и глазом с его кулаком познакомился. Хорошо ещё, что его правую руку перехватить успел, а то ходил бы сейчас, как милашка-панда. С тенями под обоими глазами.

Да я прям Пушкин! Хотя рифма так себе, если честно. В лучшем случае на троечку. Пора с этой поэтической мурой завязывать. Не смешно уже.

Так вот стою я, руку Тимуру выворачиваю, чтобы дальнейшего возмездия избежать. И думаю, что же дальше делать. Отпущу — так он на меня снова с кулаками накинется. Но не держать же его теперь вечно? Проблема разрешилась сама собой.

Раздавшийся в коридоре мамин голос позвал:

— Мальчики, ждём вас на ужин! Успеете ещё пообщаться.

Да в гробу я такое общение видел! Кто бы знал, как же я маме благодарен в тот момент был за своевременное появление, что позволило мне безболезненно выйти из поистине патовой ситуации. И ужин тоже как нельзя кстати подоспел. На сытый желудок я всяко лучше соображаю. А подумать мне было над чем.

Думаю, что у Тимура те же соображения возникли. По крайней мере на мамин голос отреагировали мы одинаково. Переглянулись, расцепились и степенно отправились кухню. Как будто ничего между нами только что не происходило. Шли и друг на друга насторожённо косились. Но враждебных действий, словно заключив временный пакт о ненападении, не начинали. Оно и понятно. Не драться же при родителях. Они этого точно не поймут, а уж тем более не одобрят.

Вот так я с "братом" и познакомился. И первое впечатление, вопреки расхожему мнению, оказалось самым верным. Тимур ещё тем гадом оказался. И в дальнейшем процессе "более близкого знакомства" я всё чаще и чаще стал ощущать жгучее желание прихлопнуть этого мелкого гадёныша. Как надоедливого комара, постоянно зудящего над ухом. И «мелкий» здесь относится не к возрасту или росту, а к мелочности, злопамятности и мстительной натуре этого нового члена нашей семейки.

Но всему своё время и забегать вперёд не стану. Утром следы нашего «близкого знакомства» пришлось тоналкой замазывать. Не стану же я перед родителями синяком светить. Да и мало ли кто ещё мой фингал увидеть мог. Начнут расспрашивать что это да откуда. Оно мне надо? Да и что я отвечу? Что мне новоявленный «младший братик» под глаз засветил? Нет уж, лучше в «макияже» похожу. Не сам, правда, мазал — Тимура заставил. Справедливо, как мне кажется. Сам, сука, синяк поставил — сам и штукатурь. Предварительно, правда, пришлось его башкой о стену «поуговаривать». Но это такие мелочи. Сотрясение ему в любом случае не грозило, потому что сотрясать в его черепушке явно нечего.

Малюсенькая шишечка потом только вылезла. Такая, что под волосами и не видно совсем. Я же побочный результат своих настойчивых "уговоров"специально проверил. Во избежание непредвиденных осложнений в будущем. Зажал на лестнице, когда вниз к машине спускались, чтобы на дачу ехать. Тимур, опасаясь излишнего внимания к нашей возне со стороны родителей, и не сопротивлялся почти. Только шипел рассерженно, как дворовый бродячий кот, когда его погладить пытаешься. Но я на это внимание не обращал. Пусть шипит сколько влезет, только не кусается. Ощупал осторожно его затылок. А то мало ли что. Всё же рядом на заднем сиденье ехать придётся. Вдруг бы у него из дырки в башке мозги потекли да меня испачкали?

Причёску ему в процессе, конечно, подпортил. Зато он так больше на человека стал походить, а не на того, кем я его раньше обозвал. Когда фингал заработал. Поэтому хоть и нехорошо людей головой о стены бить, виноватым я себя не чувствовал. Сам виноват, что сразу не согласился. Так что совесть меня особо не мучила.

Зато так весело было! Как он, сука, пыхтел и злился! Но крем по моей морде растирал так старательно и аккуратненько. У меня даже подозрение возникло, что не первый раз он такими вещами занимается. Еле удержался, чтоб не спросить. Разумно опасался, что этот ненормальный даже на столь простой вопрос вновь агрессивно отреагирует. Зачем мне второй синяк под глазом? Поэтому свои соображения озвучивать благоразумно не стал. Пока. А куда торопиться? Успею ещё повеселиться. Опять в рифму вышло, да? Я не специально. Оно само.

Забегая вперёд скажу, что всё веселье действительно было впереди. И весело в процессе было отнюдь не мне. Если уж совсем честно, то и Тимуру не очень-то весело было. Только об этом я уже потом узнал. А пока даже предположить не мог, как круто вскоре поменяется вся моя жизнь. И какой катаклизм почти вселенского масштаба, вызванный псевдоблагородным поступком моих родителей, скоро разразится.

Но предсказать будущее невозможно. И я пребывал в блаженном неведении по поводу надвигающейся на нашу семью опасности и кардинальных изсменениях в моей жизни. И самой главной проблемой для меня тогда было настойчивое релание родителей подружить нас с Тимуром. А самой большой бедой — невозможность выкроить время на встречи с приятелями и своей девушкой, потому что приходилось проводить его с родителями и этим наглым приёмышем.

Хотя первые признаки надвигающейся катастрофы уже были. Просто я тогда не придавал происходящему должного значения. И только потом я понял, что разбудивший меня посреди ночи отчаянный крик, это только первая ласточка в последующей череде странных событий.

Я тогда даже подскочил от неожиданности. Сначала даже подумал: «Приснилось!» Бывают такие моменты, когда сон от яви отличить практически невозможно. Только я в мягкой кроватке разнежился и засыпать стал, образы всякие неясные, но приятные в глазах мелькают, а тут где-то совсем рядом — истошные вопли. Что тут ещё подумаешь? Я сел и прислушался: нет, на самом деле кто-то кричит. Перепугался естественно очень. Вдруг кому-то плохо стало или что страшное случилось.

Пошёл проверять. Кто кричал я спросонья не понял, поэтому и пришлось под каждой дверью останавливаться и прислушиваться.

Как там в моей любимой в детстве сказке было? "Наперёд никто не знает, где найдёт, где потеряет". Лучше не скажешь. Только зачем ждать милостей от капризной судьбы, словно какой-то попрошайка? Своей жизнью я стараюсь управлять сам. По мере возможностей, конечно. Слишком уж много кругом разных неучтённых факторов.

Глава 3. Ночные "откровения"

Тимур

Ночью мне снова снились кошмары. Видимо, я сильно кричал, потому что Артём, довольно грубо растолкав меня, сердито поинтересовался:

— Какого хрена посреди ночи блажишь, как будто тебя на куски режут? Спать людям мешаешь!

Каким это людям? Кроме него все спят, иначе бы здесь сейчас уже целое столпотворение началось. Кто кричал? Зачем кричал? Почему кричал? Но, судя по вязкой ночной тишине в квартире, мне пока везло. Никто кроме "братца" не проснулся. Так что возмущённые крики Артёма о разбуженных людях — явное преувеличение. Или он себя во множественном числе величает? Какое самомнение у человека раздутое.

Если я Артёма и разбудил, то это не так уж и страшно. Потерпит. Лишь бы родители мои вопли не услышали.

— Чего орал-то? — продолжал допытываться Артём.

Я ошалело тряс головой не в силах ответить что-либо внятное. Да любой бы на моём месте пребывал сейчас в полном неадеквате. Ложишься себе спокойненько — насколько это в моём случае возможно — спать, закрываешь глаза, ворочаешься с боку на бок, считаешь овец. Наконец мягко проваливаешься в долгожданный сон… И раз! Тебя со всей дури трясут да ещё что-то невнятное в ухо орут. Повышению эффективности мозговой деятельности подобное пробуждение явно не способствует. Поэтому я продолжал растерянно моргать, пытаясь сообразить, на каком свете сейчас нахожусь, а Артём продолжал возмущаться:

— Может, тебе, болезному, свет включить, чтобы бабайка под кроватью не мерещился? Или за ручку подержать, раз спать один боишься?

Заботливый какой! В другое время я бы нашёл, что ему ответить и куда послать. Но не сейчас. Спросонья ничего ещё не соображая, я только и смог, что гордо отказаться от его благородных предложений. Промямлил чисто на автомате:

— Спасибо. Не нужно. Я сам.

А как иначе? Первое, что я в детдоме усвоил: бескорыстной помощи не бывает. За всё потом приходится платить. И не факт, что цена даже самой невинной псевдо дружеской поддержки окажется тебе по силам.

Только вот я уже не в опостылевшем приюте для сирот, а в семье. И реакция на мои слова у "старшего" брата" оказалась вполне предсказуемой. Артём сдавленно фыркнул, пытаясь удержать рвущийся наружу смех. Видимо уж очень забавное зрелище я собой сейчас представлял. Заспанный, ничего не соображающий, но до усрачки гордый и самостоятельный. Смешно, наверное.

Только смеяться надо мной в открытую никто не стал. Артём тут же одумался и, снова сурово нахмурив брови, скептически уставился на меня. А я на него. Интересно мне кажется или «братец» действительно выглядит слишком довольным для того, кого так внезапно разбудили. Словно и не спал совсем. Хотя, может, он всегда таким бодрым и собранным выглядит. Я же не знаю. Это по мне всегда понятно, насколько хорошо я ночью спал. А ведь есть люди, которые в любое время дня и ночи свеженькие и цветущие, как после отдыха на Таити. Может Артём как раз к их числу и принадлежит?

Вместо того, чтобы, выполнив ответственную миссию по спасению меня от кошмаров, взять и уйти к себе, Артём присел на край письменного стола и начал меня пристально разглядывать. Не нагляделся ещё за вечер? Я ему что — неведома зверушка какая-то? Так и тянуло сказать: «Да вали давай уже к себе». Сам же только что возмущался, что спать ему не даю. А теперь похоже ему вдруг резко спать расхотелось, вот и расселся тут, как будто его сюда звали.

Но не выгонять же его на самом деле? Это не просто невежливо, но ещё и недальновидно. Он-то у себя дома, а как долго я здесь продержусь пока неизвестно. Поэтому пусть сидит сколько влезет, раз ему по ночам больше делать нечего. Я уж как-нибудь Присутствие Артёма перетерплю.

Молчание, повисшее в комнате, было почти осязаемым. Оно давило по нарастающей, как стремительно раздувающаяся подушка безопасности при дорожной аварии. Вроде бы и не больно, но очень неприятно. Следовало сказать что-то, хоть какую-то глупость, чтобы его нарушить. Но на общение меня по-прежнему совсем не тянуло.

Артём тоже к общению со мной не особо рвался. Поэтому мы просто молчали и пялились друг на друга, как два идиота. Странно, что несмотря на весьма позднее время, спать совсем расхотелось. То ли присутствие постороннего раздражало, то ли было страшно засыпать из-за того дерьма, что приснилось. Но выспаться как следует просто необходимо, иначе утром буду не человек, а овощ. Я попытался устроиться поудобнее. Взбил подушку. Завернулся в одеяло. Не помогло. Сна ни в одном глазу.

— Совесть спать не даёт? — вдруг проницательно усмехнулся пристально наблюдавший за моими мучениями Артём.

Меня будто током ударило. Сначала лютым холодом окатило с головы до ног, потом в нестерпимый жар резко кинуло. Показалось вдруг на миг, что "братец" всё-всё про меня знает. Все постыдные и страшные тайны, которые я и от себя самого в самом дальнем уголке памяти прячу. Откуда?! Да нет! Невозможно. Просто Артём решил воспользоваться подходящим моментом и попытался меня на сопливые откровения развести. Говорят, что ночью всех тянет на задушевные разговоры и чистосердечные признания. Вот только от меня такой глупости никто не дождётся. Если вещи, о которых лучше не вспоминать. И не рассказывать. Никому. И никогда.

Но перетрусил я в тот момент знатно. Думал уже: всё, конец... Еле-еле дёрнувшиеся в попытке прикрыть безобразный шрам на голове руки остановил и невозмутимое выражение лицу придал. Шрам надёжно под отросшими волосами спрятан, а предательскую седую прядь, выросшую на месте ожога, стилист в тон остальным волосам окрасил. Так что кроме собственной непослушной совести других предателей в обозримом будущем не предвидится. А совесть... Потерпит уж как-нибудь.

— Со своей совестью я давно договорился, так что беспокоить меня она не должна, — после небольшой заминки уверенно ответил Артёму.

Забавно. Вроде и отшутился, а ведь чистую правду сказал. Совесть иной раз только жить мешает. Вот и приходится заталкивать её куда подальше.

— А было о чём договариваться? — поинтересовался, хитро прищурившись, Артём.

— Само собой, — не менее хитро усмехнулся я в ответ. — Все мы нераскаявшиеся грешники.

Артём подозрительно покосился, но, поняв, что продолжения не последует, всё же наконец ушёл. Неужели он реально думал, что я прямо сейчас исповедоваться ему во всех смертных грехах начну? Наивный! Не на того напал! Меня даже дипломированный психолог разговорить не смог. Уж поверьте, он очень старался. Целых три месяца на меня потратил. Не вышло. Язык за зубами я при необходимости тоже держать умею. А тут какой-то Артём со своим красноречивым молчанием и изучающими взглядами. Мало этого, чтобы сокровенным поделиться захотелось. Ой, как мало.

Оставшись в одиночестве, попытался вспомнить, что же такое мне снилось. Не получилось, хоть я и изо всех сил старался. Всё как в тумане. Мелькают какие-то размытые образы, но в цельную картину складываться никак не желают. Вряд ли, конечно, сегодняшний кошмар существенно отличается от прежних. Но кто знает?

Все снившиеся мне ранее ужасы можно спокойно на две группы разделить. К первой можно отнести те сны, в которых за мной кто-то непонятный, но ужасный гонится и вот-вот схватить должен. Ко второй — те, где я в каком-то непонятном месте заперт, и мне нужно срочно оттуда выбраться, но сделать это никак не получается.

Мда, вот и пришла беда, откуда не ждали. Давно меня кошмары по ночам не мучали. Думал уже, что прошло всё. Последний приснился полгода назад. Я его до сих пор в мельчайших деталях помню.

Пожар. Я задыхаюсь в густом дыму, а за стеной голодным зверем яростно ревёт пламя. Дверь корёжит от нестерпимого жара, пластик течёт, как воск свечи. В отчаянной попытке спастись пытаюсь разбить окно стулом, но стеклопакет даже не трескается. И я колочу по нему снова и снова. Постепенно мои отчаянные усилия дают хоть какой-то результат. Тонкие трещины расползаются по оконной поверхности, как паутина…

На этом месте я и проснулся. От собственного крика, весь в слезах и соплях. Чем тот сон должен был закончится не знаю. Спасся я или сгорел заживо в пламени пожара? Хотя, это не так уж и важно. Сон он и есть сон. Ночные страхи живучи, но с первым лучом солнца они прячутся до следующей ночи.

Сегодня до слёз дело не дошло. Разбудили. Неприятно, конечно, что Артём теперь одно из моих слабых мест знает. Но это не смертельно. А вот сама ситуация с кошмарами и криками по ночам может стать для меня большой проблемой.

Во-первых, чувствую я себя после таких снов так, словно меня раз пять через мясорубку пропустили. Всё почему-то болит. Абсолютно всё. Вот и не верь после этого расхожему утверждению, что все болезни от нервов.

Во-вторых, моей новой семье вряд ли понравится вопли по ночам слушать. Хорошо, если только по врачам меня таскать начнут, а могут ведь и обратно в детдом вернуть. Или не смогут? Надо будет всё же поинтересоваться, что там в законе об усыновлении о подобном варианте развития событий сказано. А то я как-то всё происходящее на самотёк пустил. Обрадовался, видимо, что из детдома выбрался, поэтому и расслабился преждевременно.

И всё же странно, что кошмары именно сегодня вернулись. Помнится, в детстве тётя мне как-то говорила, что сон, приснившийся в первую же ночь на новом месте, обязательно сбудется. Верная дескать это примета. А мне кошмар приснился. Это значит — от будущего ничего хорошего и ждать теперь не стоит? Да как бы ни так! Всеи приметы нагло врут. И всё у меня будет просто офигенно!

Успокоив себя обещанием решить возникшие проблемы как можно скорее, задумался. Почему кошмары так внезапно вернулись? Должна быть какая-то разумная причина. Скорее всего, всё дело в стрессе. Новая семья, братец долбанутый, который за мной едва ли не по пятам ходит. ...

Приглядывается, гад. Такое впечатление, что в чём-то меня подозревает. Интересно, в чём? Неужели он думает, что я хочу его место занять? Наивный! Мне бы только до совершеннолетия здесь перекантоваться. Больше ничего и не надо.

А может, он всё же что-то разнюхал?! Нет, это у меня просто паранойя. И по поводу кошмаров грузиться не стоит. Давно уже со всеми проблемами самостоятельно справлялся — и с этой справлюсь. Побольше позитива и поменьше глупых воспоминаний о прошлом. Прекрасный рецепт на все случаи жизни. И с ночными кошмарами он справиться точно поможет. Раньше ведь помогало.

Заснуть я так и не смог. Лежал, ворочался. Думал обо всём и ни о чём конкретно. Душно что-то. Весь вспотел, хоть выжимай. Медленно сполз с кровати, стянул с себя влажную футболку, вытер ею пот, закинул в корзину для белья. Интересно, мне самому стирать придётся, или этим тоже домработница занимается? Лучше уж я сам как-нибудь. Не люблю, когда в моём грязном белье копаются. Причём, как в прямом, так и в переносном смысле.

Переодевшись в сухое, я вышел из комнаты и тихонько побрёл в сторону кухни. Захотелось вдруг попить чего-нибудь холодненького. Было темно, но не настолько, чтобы заблудиться даже в малознакомой квартире. Поэтому и свет в коридоре включать не стал. А зря. Слабо фосфорицирующие картины на стенах создавали жуткое впечатление. Хорошо, что я темноты никогда не боялся.Скорее, наоборот. Полумрак на меня всегда успокаивающе действовал. Такой вот парадокс. Вот и сейчас, пока добрёл до кухни, успокоился полностью. Стоит ли переживать о возможном будущем, если в настоящем у меня пока всё нормально? Конечно нет.

Уже открывая дверцу холодильника, чтобы сок или минералку достать, заметил огонёк сигареты и тёмный силуэт на фоне более светлого прямоугольника окна. Душа сразу в пятки ушла — подумалось вдруг, что мне в дополнение к кошмарам во сне уже и наяву призраки прошлого являться стали. Когда же узнал в неподвижной фигуре Артёма, даже обрадовался, что это именно он, а не очередные происки моей так неожиданно и не во время проснувшейся совести. Спи и дальше, дура неуёмная! Не было у меня другого выхода, понимаешь? Нелёгкий выбор: либо ты, либо тебя — всегда заканчивается в пользу себя любимого. Не смотря ни на что.

Стою у открытого холодильника и, забыв про мучавшую меня жажду, за Артёмом наблюдаю. Сидит себе спокойненько среди кактусов и курит в форточку. И как только уколоться не боится? Интересно, а его родители знают, что их чадо по ночам никотином травится? Или у них в семье подобное в порядке вещей считается?

Похоже, не так уж он спать хотел, как утверждал совсем недавно, раз до сих пор не спит, а на подоконнике с сигаретой зависает. Впрочем, не моё это дело. Пусть хоть всю ночь напролёт по квартире шатается. Мне-то что до этого? Я отвернулся, придирчиво изучил имеющиеся в наличии бутылки с соком, выбрав апельсиновый. Всегда его любил за приторную резкость и ароматно-пряную свежесть. Захлопнув дверцу, прислонился спиной к холодильнику, открутил крышку с бутылки и глотнул сок прямо из горлышка. Хорошо!

Заметил меня братец, по всей видимости, только что. И его реакция на моё появление была вполне предсказуемой. Артём, выбросив окурок в форточку, враждебно уставлся на меня:

— Чего припёрся, болезный? Всё-таки страшно одному, да?

Вот же дебил! Всё умиротворение, окутавшее меня пару минут назад, как рукой сняло. И надо же так уметь всё испортить! Он с рождения такой ущербный или это благоприобретённое? Да ещё вопросы задаёт дурацкие. Страшно-не страшно? Тебе-то что?

Так и захотелось сказать ему что-то ну очень «ласковое». Но, справившись с раздражением, ответил вполне миролюбиво:

— Да, не по себе как-то немного.

Зачем на пустом месте ссориться? Наверняка, будет ещё более достойный повод, чтобы отношения выяснить. А то странные они у нас какие-то получаются. Неоднозначные. С одной стороны мне немного жаль, что вечером я не удержался и всё же врезал Артёму. А с другой — отлично осознаю: по-другому тогда я просто не мог поступить. Он ведь сам меня спровоцировал. И скорее всего специально, чтобы выяснить границы дозволенного. Кто сказал, что здесь только я пытаюсь просчитывать возможные людские поступки? Вполне возможно, что «братец» тоже этим занимается. Но безнаказанно себя оскорблять всё равно ему не позволю. Только бы не перестараться — не хочу себе врага наживать. Поэтому попытаюсь терпеть его глупые шутки и подначки сколько смогу, притворяясь добрым и безобидным.

Но похоже подобным образом рассуждал не только я. И ответное участливо-показное дружелюбие со стороны Артёма меня сразу насторожило.

— Раз тебе тоже не спится — давай чаю попьём, — неожиданно предложил он. — С пирожками.

Интересненько! С чего это вдруг столько заботы? Поневоле насторожишься и будешь

ожидать какого-либо подвоха. Хотя Артём свои коварные намерения скрывать и не собирался:

— Посидим, пообщаемся. Нам ведь теперь под одной крышей жить, а я о тебе совсем ничего не знаю. Кроме того, что кулаками чуть что махать начинаешь.

Вот гад! И говорит, как пишет! Да его послушать, так я прямо отморозок какой-то , которому только дай кого-нибудь отпиздить. Ой, пардон. Побить.

Спокойно, Тимур, спокойно. Раз решил на провокации не поддаваться — терпи. Ударить не только кулаком, но и словом можно:

— А если бы тебя так кто назвал? Ты бы как отреагировал? По голове неразумного погладил и попросил больше так не делать?

Артём посмотрел испытующе, задумался, хмыкнул и неожиданно признался:

— Нет, я бы тоже от всей души врезал.

И, немного помолчав, решительно добавил:

— Не хотел тебя оскорблять. Само как-то вырвалось. Ляпнул, не подумавши. Извини.

Коротко и по делу. Что ж, одно положительное качество у Артема точно имеется. Свои ошибки он признавал. Только не один Артём весь тут такой из себя положительный. Надо же и мне соответствовать:

— И ты извини. Я тоже не хотел. Само вышло, — смиренно покаялся я.

Чистейшую правду, между прочим, сказал. Сама рука дёрнулась, сама ударила. А я что? Я ничего. Не хотел даже. Верите? Да главное, чтобы Артём поверил в моё искреннее раскаяние.

Несмотря на взаимные извинения, напряжение так и продолжало давить на мою неокркпшую психику. Хорошо ещё, что Артём честно сознался в своих намерениях, а то заладил вначале: чай да чай. Дал мне время хоть немного морально к допросу подготовиться. В том, что многочисленные и далеко не приятные вопросы вскоре последуют, я ни капли не сомневался. При всём желании не ответить на них я не мог, ведь мы только-только общаться нормально начали. А рассказывать про себя и свою жизнь я не любил.

Особенно про последние годы. Не то, чтобы я чего-то сильно стыдился, но и хвастаться особо нечем. Так что на все расспросы я предпочитал по возможности либо отмалчиваться, либо разговор на другие темы переводить. Поверьте: чем меньше знаешь, тем крепче спишь. У меня вон, похоже, вообще бессонница началась. Перемежающаяся кошмарами из прошлого. Зачем с кем-то ими делиться? И мне легче не станет, и другому человеку лишние проблемы с психикой.

Чай Артём действительно приготовил. Собственноручно! Я-то грешным делом думал, что он на кухне самостоятельно только ложку до рта самостоятельно донести способен. А тут такое рвение. «Братец» своими собственными рученьками залил воду в чайник, вскипятил его. Ополоснув крутым кипятком заварник, насыпал в него что-то отдалённо похожее на чай из аляповато яркой жестяной банки, залил горячей водой и оставил настаиваться под дурацкой тряпичной куклой. Надеюсь, он отравить меня не задумал?

Пока я подозревал Артёма во всех смертных грехах, он, выждав несколько минут, убрал «грелку» с чайника и разлил чай по кружкам. Потом ещё пирожки в большой миске на стол поставил. И всё это абсолютно молча, как будто разговаривать враз разучился. Также молча кивнул, приглашая присоединиться к угощению. Наверняка в молчанку играет, чтобы меня с толку сбить. Подождёт, пока я в «тёплой домашней» атмосфере расслаблюсь, а потом как спросит что-нибудь ужасное. Надо быть настороже.

Напиток оказался крепким и душистым, с бергамотом, как я люблю. И в меру горячим. Интересно, а Артём случайно этот сорт чай выбрал или уже успел откуда-то прознать про мои пристрастия? Кто знает. И не спросишь же. Бессмысленно. Потому что даже если я и поинтересуюсь — либо не ответит, либо просто соврёт. Кто же на подобные вопросы честно отвечает?

Разговор, несмотря на «тёплую домашнюю» атмосферу поначалу не клеился. Ну о чём почти незнакомым людям говорить? Однако постепенно, слово за слово, мы всё же разговорились. О чём беседовали? Да ни о чём и обо всём понемногу. О погоде, о городе, в котором мне теперь предстояло жить, о соседях. Потом Артём рассказал о своей поездке с семьёй в Египет прошлым летом, а я поделился полузабытыми впечатлениями о «диком» отдыхе с тётей на Камчатке в наше последнее лето вместе.

Вопрос прозвучал неожиданно, но вполне закономерно:

— Скажи, а как ты в детдом оказался?

— Когда тётя померла, меня туда сразу и отправили.

— Неужели никаких родственников не осталось, которые бы тебя к себе взяли?

— Остались. Но им и без меня проблем хватало.

— А родители твои, они…

Тут Артём как-то замялся. Замолчал, пытаясь видимо подобрать подходящие слова. Мне было понятно, о чём он сейчас думает. Дескать, бедный сиротка, без отца и матери, как бы не обидеть его случайно. Это не могло не радовать. Значит, не совсем он бесчувственное дерьмо. Хотя любопытство так и царапает его изнутри: "Спроси, спроси, спроси". Возможно, у нас и получится со временем общий язык найти. Не хотелось бы целый год, если не больше, враждовать. У меня более важные дела есть.

— С ними что-то случилось? — нашёл-таки нужные слова Артём.

Меня так и потянуло сочинить душещипательную историю "бедной сиротки", потерявшего в одночасье обоих родителей и долго мыкавшегося по белу свету, но... Врать, когда к тебе вполне по человечески относятся и даже сопереживаю, как-то уж слишком подло. Подробно расписывать свои «семейные» проблемы тоже не хотелось, поэтому я и ограничился сухим:

— Да живы они, успокойся.

И, заметив ошарашенный вид Артёма, поспешил пояснить:

— Пару лет назад точно живы и здоровы были. Думаю, что с тех пор ничего и не изменилось.

— Так почему ты тогда у тётки, а потом в детдоме жил, раз у тебя и отец, и мать есть?

— Да нафиг я своей матери не сдался, — пояснил непонятную Артёму я. — Она меня родила, чтобы отца на себе женить. А раз ничего не вышло — зачем ей обуза?

— А твой отец? — не унимался "братец".

— У него своя семья есть. Законная. Зачем ему случайно сделанный ребёнок?

— Вот так разве бывает? — Артём даже надкусанный пирожок в сторону отложил, настолько возмущён был. — Не в каком-то пиздастрадальном кино, а в реальной жизни. Чтобы оба родители живы, а ребёнок — в детдоме. Дикость какая-то!

— Согласен, — кивнул я. — Но, поверь, ещё как бывает. И не один я там такой был.

Я бы мог много чего рассказать ему про детей, родители которых пили или кололись. Для таких выродков ребёнок стоил дешевле, чем бутылка или доза. Про то, как в минуты просветления они навещали своё дитё, обещали исправиться и забрать ребёнка домой. Но эти благие намерения заканчивались очередным пьяным загулом или наркотическим дурманом. А ведь были и поистине ужасные истории, о которых и в криминальной хронике стараются не упоминать, чтобы народ не пугать. Я мог бы много чего порассказывать «братику». Только вот зачем? Чтобы понять, каково это, не услышать надо, а пережить.

— А как там в детдоме? — осторожно поинтересовался Артём.

— Нормально. Кормят, одевают, — говорить резко расхотелось, как не хотелось и вспоминать.

— Обрадовался, когда тебя усыновили? — продолжал удовлетворять своё любопытство Артём.

— Рад был, пока тебя здесь не встретил.

Такого он явно не ожидал, даже чаем поперхнулся:

— Ах ты, гадёныш!

— Как будто ты лучше.

От моего продуманного и взвешенного решения терпеть и притворяться белым и пушистым у этому моменту мало что осталось. Зато всё больше крепло желание опять ему врезать. За это осторожное опасливое любопытство. За то, что разбередил душу. Знаю, надо было снова промолчать, но не утерпел. Да я его почти ненавидел сейчас. Чего он мне в душу лезет? Туда я никого не пускаю — незачем.

«Братец» задумался, словно что-то про себя просчитывая и прикидывая. После решительно сказал:

— Ладно, чёрт с тобой! Глупо ругаться по пустякам. Мир?

— Скорее — перемирие. Временное, — не согласился на его предложение я. — А там посмотрим на твоё поведение.

Меня очень позабавили квадратные глаза Артёма, который от моей наглости аж дар речи потерял. Интересно, а на что он рассчитывал? Что я ему на шею брошусь со слезами благодарности и громким криком: «Братик!» Да не дождётся!

* * *

Небо за окном постепенно серело — приближался рассвет. Я всё ждал, когда же разговор плавно перейдёт к моим ночным крикам. Но так и не дождался. Странно. Неужели Артём понимает, что о таком лучше не спрашивать? А синяк у него под глазом между тем прямо на глазах наливался сочной фиолетовой синью, о чём я не преминул "братцу" злорадно сообщить. На свою голову, как оказалось. Этот гад потребовал, чтобы я ему фингал заретушировал. Сбегал куда-то по быстрому, сунул мне в руку карандаш для маскировки дефектов кожи (у мамани, наверное, стащил!) и, ни секунды не сомневаясь в своём праве, приказал:

— Мажь!

Ага, сейчас. Размечтался. Только шнурки поглажу. Нашёл визажиста-любителя.

— Тебе надо — ты и мажь!

Долго Аптём уговаривать не стал. Впечатал меня спиной со всей дури в стену так, что в голове зазвенело, и угрожающе зашипел прямо в ухо:

— Сказал — мажь, значит мажь. А то самого по стенке размажу!

И куда в миг подевалось всё его показное дружелюбие? Так и знал, что этот гад просто притворялся. Можно, конечно, было посопротивляться. И тогда неизвестно бы кому ещё больше бы досталось. Но, поразмыслив, я решил не сопротивляться. И фингал аккуратненько замазал. Трудно мне, что ли, в самом деле? Тем более, что в его появлении я виноват. Поэтому и злился на Артёма недолго. Понимал, что в чём-то он прав: раз виновен — исправляй. А отомстить и потом можно будет. И я даже знаю как.

Неожиданное явление Вадима Артемьевича времени на сладкие раздумья о том, что же я после сделаю с Артёмом, не оставило. Вошедший глава семейства радостно возвестил:

— Замечательно, что вы так рано проснулись. Сегодня едем все на дачу!

Память — самая коварная вещь на свете. То никак не можешь вспомнить, куда пять минут назад ключи положил, то вдруг ни с того ни с сего в мельчайших деталях вспоминается произошедшее с тобой много лет назад. Никогда не знаешь, где и когда тебя подкараулят призраки прошлого. При чём настолько давнего и неясного, что всё вначале воспринимается полной чертовщиной и вызывает лишь недоумение.

Глава 4. Наш семейный выходной

Тимур

Провести вместе выходные — нормальное явление для большинства семей. Для большинства, но, как оказалось, не для этой. И вместо радостного оживления, которое по идее должна была вызвать новость о предстоящей поездке на дачу, озадаченный Вадим Артёмьевич столкнулся с молчаливой, но весьма красноречивой демонстрацией всеобщего недовольства.

Анжелика Валерьевна, узнав о неожиданных планах мужа, начала раздражённо названивать по телефону, отменяя визиты к парикмахеру и массажисту. Женщина не производила впечатление взбалмашной или капризной, поэтому её негативная реакция заставила меня задуматься. Что происходит?

Смотрю на Артёма — он предстоящей поездке тоже не обрадовался. Он усиленно выискивал всё новые и новые отговорки, пытаясь избавиться от нежелательной компании собственной семьи. Странно. Неужели у него действительно что-то настолько срочное запланировано на сегодня было, что это никак на завтра перенести нельзя? Или родители уже так бесконечно ему надоесть успели, раз хотя бы один выходной на них потратить жалко?

Не понимаю... Оба они: и Артём, и Анжелика Валерьевна выглядели настолько недовольными происходящем, будто случилось что-то из ряда вон выходящее и неприятное. Мне даже Вадима Артемьевича жаль немного стало: человек старается, хочет семью порадовать — на дачу свозить. А они, неблагодарные, ведут себя так, словно их мусор на улице собирать заставляют или общественные туалеты мыть.

Вот неужели та же Анжелика Валерьевна не может в другое время над своей внешностью поработать? Всё равно же она ничем толком, если я правильно понял, не занимается. Не то что моя покойная тётя, царство ей небесное. Та на двух работах пахала, чтобы у меня всё было не хуже, чем у сверстников. Да ещё со мной возиться успевала. И выглядела до последнего просто потрясающе. Никто ей её реального возраста не давал. И это без всяких массажистов-визажистов. Хотя вряд ли я сейчас объективен. Во мне сейчас не здравый смысл, а возмущение говорит. Да трудно им было, что ли, хотя бы вид сделать, что рады?

Непонятное поведение домочадцев интриговало и заставляло докопаться до истины. Я перебирал в голове всевозможные варианты. Все версии казались мне одинаково вероятными, но откровенно притянутыми за уши. Встряхнув головой, словно подгоняя крутящиеся по кругу мысли, я продолжал перебирать свой небогатый гардероб в поиске вещей, которые не жалко испортить. А то мало ли что — дача всё-таки не лазурное побережье.

Так, вот эти «дырявые» джинсы мне сразу не понравились, но чтобы не расстраивать Анжелику Валерьевну, которая определённо хотела как лучше, пришлось восхищённо поцокать языком, когда она мне их подарила. Теперь подвернулся подходящий случай беспалевно от этого безобразия избавиться.

И всё же, что происходит? Как там психолог говорил: «Взгляни на ситуацию со стороны?» Вроде я и так личность почти незаинтересованная. Но попробую следовать советам умного человека — может, что и прояснится. Если смотреть со стороны, то Артём и Анжелика Валерьевна ведут себя так, будто совсем никогда всей семьёй вместе не отдыхали и от совместного отдыха заранее не ждут ничего хорошего. Так, будто для них провести время семьёй необычное явление, а незаслуженное наказание.

Может, в этом и проблема? Хотя Артём вроде что-то про поездку в Египет только сегодня мне рассказывал. Дача — это, конечно, не заграница. От счастья тут едва ли запрыгаешь. И всё же странно. Неужели они действительно никогда вместе не отдыхали? Возникшая мысль была настолько неожиданной, что я, немного посомневавшись, всё же решил уточнить у Артёма, как он обычно выходные проводит.

— Сплю я по выходным до обеда, — сердито прошипел «братец». — Это сегодня мне кто-то выспаться не дал.

Тут и к гадалке не ходи — и так понятно, в чей огород камешек. Я должен себя сейчас виноватым чувствовать, да? Никто ему не мешал позже спать лечь, а не разговоры полночи разговаривать. Сам виноват, что не выспался. Хотя, по нему это и не скажешь. Выглядит, в отличие от помятого и сонного меня, как огурчик. Поэтому игнорирую явное недовольство Артёма и настойчиво продолжаю расспрашивать:

— А когда проснёшься, тогда что делаешь?

Не факт, конечно, что он захочет ответить. Кому понравится, когда так беспардонно допрашивают, да ещё и личном. Но я же не из пустого любопытства — мне для дела нужно. Должен ведь я в странностях своей новой семьи разобраться.

— С приятелями обычно во второй половине дня в парке пересекаемся. Когда холодно — в кафешке, — не особо заморачиваясь причиной столь неожиданных расспросов, пояснил Артём. — А там уже и решаем, чем вечером займёмся.

— А родители твои обычно что по выходным делают? — продолжаю допытываться я.

«Братец» смотрит осуждающе, будто намекая, что это теперь и мои родители тоже. Или я его просто расспросами уже достал. Но вслух этого не озвучивает. Просто послушно отвечает на поставленный вопрос:

— С утра тоже отсыпаются. Потом каждый по своим делам сваливает. Это если никаких важных мероприятий в тот день нет.

Удивлённый неожиданной покладистостью Артёма, не сразу замечаю, что к нам подошла Анжелика Валерьевна. Поэтому её голос, раздавшийся у меня почти над ухом, невольно заставил вздрогнуть.

— Мальчики, поторопитесь. Отец уже нервничать начинает, — сообщает она.

Вот не люблю я, когда ко мне подкрадываются, и всё тут. Даже если ничего плохого и не замышляют.

— Хорошо, мама, — кивает Артём и, убедившись, что Анжелика Валерьевна отошла по каким-то своим делам, бесцеремонно ухватив меня за рукав куртки, настойчиво тянет к выходу.

Я уже говорил, что меня удивить сложно? Так вот я и не удивился почти, разве что немного ошарашен был. Что-то такое домработница за чаем с плюшками рассказывала. «Тёмочка — хороший мальчик, но временами с ним сложно ладить». Что ж теперь все её недомолвки мне понятны. Перед родителями «братец» прикидывается приличным и воспитанным, а в их отсутствии ведёт себя, как гопота с окраинного района.

Сделав мысленную пометку обдумать причины столь противоречивого поведение Артёма на досуге, решил вернуться к интересующей меня в данную минуту проблеме. Тем более, что она так и осталась не решённой. Мучивший меня вопрос: а отдыхали ли они когда-то всей семьёй? — требовал ответа. Об этом я и спросил Артёма, когда мы спускались вниз по лестнице.

— Да, я же тебе пару часов назад про Египет рассказывал. Мы с мамой там были.

И смотрит так удивлённо, словно недоумевает: чего это я к нему с какой-то ерундой пристаю? Так не ерунда это! Я разобраться в ситуации хочу.

— А до Египта вы где отдыхали?

— В Карелии.

— С мамой?

— Да.

— А Вадим Артемьевич с вами когда-нибудь отдыхать ездил?

— Он с нами в Турции был.

Знаю, что язвить сейчас неуместно, но удержаться сложно:

— И когда это незабываемое событие происходило?

— Три года назад, — сказал, как отрезал.

Интересно, до него сейчас дошло, что, пока они с матерью по разным там курортам разъезжали, его отец вкалывал? Или я ему всё же своими расспросами надоел? Неужели тебя, "братец" так легко за живое задеть? Не знаю, почему настроение у Артёма в очередной раз изменилось, может, он просто циклотимик. Но допрос не прекращаю:

— А вы на дачу часто выбираетесь?

— Последний раз я там лет пять назад был. Мать вроде бы тоже.

Офигеть! Что тут ещё скажешь? Похоже, всё у них не как у людей. Чувствую — сложновато мне с ними будет.

* * *

Ехали мы долго. В окнах машины то и дело мелькали поля. То ли просто распаханные, то ли уже засеянные. Нежно-салатовые всходы, выглядывающие из земли там и тут, вроде бы подтверждали вторую версию. А спрашивать и уточнять это у кого-либо из присутствующих не хотелось. Во-первых, зачем лишний раз своё невежество демонстрировать.

Во-вторых, совсем не факт, что кто-то из них, за исключением разве что водителя, хоть что-то о сельском хозяйстве знает. А водителя отвлекать разговорами себе дороже, ему за дорогой следить нужно. В-третьих, не хотелось по пустякам людей беспокоить. И так всё семейство до сих пор, надувшись друг на друга, сидит. Да и не настолько уж мне любопытно было, чтобы рискнуть подобной нелепицей столь тягостное молчание нарушать. Вдруг и я своей глупой болтовнёй всеобщее недовольство вызову? Так зачем мне с первых же дней семью против себя настраивать? Поэтому и ехал я всю дорогу молча, глазея в окно и искоса наблюдая за остальными.

Водитель Миша крутил баранку и не отводил взгляда от дороги, которая чем дальше от города, тем хуже становилась. Трещины на асфальте, ямы; какие-то ветки, неопрятными кучами лежащие на обочине. А ведь только-только от города отъехали. Что же дальше будет?

Вадим Артемьевич сердито шелестел бумагами. Видимо, идея о дачном отдыхе пришла к нему спонтанно, и он, не успев их ранее изучить, вынужден был захватить с собой в поездку.

Анжелика Валерьевна показательно-увлечённо читала какую-то книжонку. Судя по страстно извивающейся в объятьях друг друга гламурной парочке на обложке, это был «дамский» роман.

Артём время проводил более разнообразно. Он то смотрел в окно, то лопал чипсы, запивая их фантой (как такое вообще есть можно?), то в телефоне зависал. Я подсмотрел — он читал сообщения Вконтакте. Наверняка, это друзья успели по нему соскучиться. Или потерять, ведь время как раз к обеду близилось.

Я отвернулся к окну и, меланхолично созерцая довольно однообразный пейзаж, незаметно для себя задремал...

— Приехали!

И зачем так орать, если не хочешь кого-то напугать? Встреча моего лба со стеклом вряд ли прошла бесследно. Для головы, стеклу-то что будет? А у меня теперь ещё одна шишка появится. Так скоро целую коллекцию соберу. Радовало, что громогласный возглас Вадима Артемьевича прозвучал неожиданно не только для меня. Не привыкли, что ли, к столь ярким всплескам эмоций у главы семьи? Анжелика Валерьевна, недовольно морщась, словно у неё все зубы разом разболелись, поднимала выроненную книгу. Артём, по-видимому, тоже подскочил и обо что-то ударился. Правда, в отличие от меня он не лоб, а затылок потирал.

Все мы стали неохотно выбираться из комфортабельного салона. Сроднились с ним за время долгой поездки, наверное. Я, вылезая из машины, внимательно огляделся кругом. Ничего особенного. Старый деревянный добротный дом в два этажа на кирпичном фундаменте, утопающий в немного подувядшей по случаю поздней осени зелени. Местами заросшие подсохшей жёсткой травой песчаные дорожки. Забор вот только новенький, красный, кирпичный.

— Где это мы? — вволю налюбовавшись пейзажем, спросил у Артёма.

Мне с ним, несмотря на наши постоянные стычки, как-то проще было общаться, чем со взрослыми. Может, дело в том, что мы практически ровесники, а может, из-за ночных посиделок. Всё-таки выпитый совместно чай с бергамотом сближает не хуже алкоголя.

— Это дом покойной матери отца, — обстоятельно разъяснил "братец". — Он его после её смерти как дачу использует.

Матери отца? Почему бы Артёму не сказать просто: «Бабушки?» Или у них так в семье не принято? А может отношения у "братца" с бабулей не заладились? Или вообще у всей семьи. Бывает же и такое.

Пока взрослые выгружали привезённые из города вещи, решил прогуляться вокруг дома. Всё равно нас с Артёмом ничего делать пока не заставили, даже наоборот: настоятельно попросили под ногами не мешаться. Так не торчать же тупо у машины в ожидании того, что наша помощь может понадобится?

Я медленно брёл по тропинке, наслаждаясь свежим воздухом и абсолютным одиночеством, от которого в последнее время практически отвык. Как, скажите на милость, можно ощущать себя одиноким в детдоме, когда кругом постоянно народ толкётся? А про душевное одиночество я просто промолчу. Кого это интересует?

Вернувшись обратно, застал разгар жаркой ссоры между родителями. Послушал, послушал и, ничего так и не поняв, поинтересовался у Артёма:

— Что случилось?

— Да отец ключ от дачи дома забыл. Придётся, наверное, дверь ломать. Не возвращаться же обратно.

Да, возвращаться, действительно, как минимум глупо. Мы больше двух часов сюда добирались. Но, осмотрев входную дверь, усомнился, что такую махину удастся без проблем выломать. Поэтому и решил ещё раз обойти дом — проверить: вдруг где окно плохо закрыто. Я, конечно, слабо представлял себе Анжелику Валерьевну лезущей в окно. Очень уж она стильно выглядит. Такой только по подиуму вышагать, а не по окнам лазить. Но всё какое-никакое занятие.

Артём на этот раз увязался за мной. Наверное, ему надоело сердитые голоса родителей слышать. Мне бы точно надоело — не люблю, когда ругаются. Мы с тётей дружно жили. Я даже бранных слов кроме "козёл" да "дурак" не знал. Это потом в детдоме многие полуприличные и совсем уж неприличные слова пришлось выучить. Но нравиться-то они мне больше не стали. Ругались родители исключительно вежливо, ни одного плохого слова не прозвучало. Но сама интонация, с которой звучали их реплики, напрягала.

Все окна дома оказались плотно закрыты. Но под одним из них была насыпана довольно приличная кучка крупной гальки. Наверно, для засыпки дорожек привезли, да так и не воспользовались. Я на эту кучу забрался, чтобы заглянуть внутрь запертого дома. Интересно же. А галька — это вам не кирпичи. Чуть пошевелился не так — под ногами начали камешки раскатываться. И я с ними покатился. Приложился знатно. Что-то день какой-то для меня сегодня слишком травмоопасный выдался.

Потирая ушибленное колено и заторможено разглядывая фасад дома, я думал о вселенской несправедливости. Похоже, я свой лимит на удачу ещё вчера израсходовал, поэтому-то мне так сегодня на удары и падения везёт. Так на мне скоро живого места не останется. Наверное, это пессимистические мысли настроили меня на лирический лад. Иначе с чего бы вдруг орнамент, выложенный на фундаменте из красных и серых кирпичей, напомнил мне скачущих друг за другом зайцев. Несуразных, с длинными ушами. Таких, как обычно дети рисуют. И слова глупой детской считалки ни с того ни с сего всплыли в памяти: «Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять.»

Осмыслить происходившие со мной странности я попросту не успел. Рука вдруг сама собой потянулась к стене, пальцы огладили по контуру «заячий силуэт», а потом целенаправленно вцепились в ничем не примечательный и не отличающийся от других на первый взгляд кирпич. Тот легко сдвинулся с места. Но вытянуть его совсем у меня не получилось — застрял примерно на середине. Артем, до этого молча наблюдавший за моими действиями, кинулся на помощь. Вдвоём с кирпичом мы справились. Просунув руку в образовавшуюся в стене выемку, я нащупал там что-то холодное и металлическое. Цепко ухватив непослушными пальцами непонятную находку, я вытащил руку из тайника.

На моей перепачканной ладони среди останков садового мусора тускло поблёскивал внушительных размеров ключ.

— Это от парадного входа… — неприкрытое удивление в свистящем шёпоте Артема так и звенело, как натянутая струна.

Чувствую — расспросов не избежать. А я и сам ничего не понимаю. Смотрю ошалело на неожиданную находку. Откуда я узнал про тайник? Случайно угадал? Нет, так не бывает! А тут ещё и Артём принялся допытываться:

— Как ты догадался, что запасной ключ в тайнике спрятан?

Отвечаю предельно честно:

— Да не знал я! Рука как-то сама потянулась.

«Братец» смотрит скептично, но потом, видимо, верит.

— Так, может, ты этот, как его там? Экстрасенс? — озвучивает своё видение происходящего.

Определённо, издевается. Ну какой из меня экстрасенс? Жизнь показала, что ни предвидением, ни особым чутьём я не обладаю. Поэтому хмыкаю скептически:

— Это вряд ли.

— Тогда как ты это сделал? — не отстаёт Артём.

— Да понятия не имею! — начинаю злиться я.

Мы одновременно замолчали. Видно, оба поняли, что смысла препираться нет. Стало слышно ленивое переругивание родителей. Явно устали уже ссориться.

— Пошли обрадуем их, что ни дверь ломать, ни обратно возвращаться не придётся, — помолчав, предложил Артём.

— Не говори только, что это я ключ нашёл, — быстро сориентировавшись, попросил его.

— Почему? — искренне удивился Артём.

— Странно это, — вздохнул я обречённо.

— И чего странного в том, что ты ключ нашёл? — тупил Артём. — Это же наоборот хорошо.

Вот как мне ему объяснить ту жуткую абсолютную беспомощность, которую я ощутил, разглядывая найденный ключ. Словно ты — кукла-марионетка, и кто-то тобой управляет. Будто я — не совсем я, а кто-то совсем другой. Сознаться в подобном я не рискнул, поэтому и отделался общими фразами:

— Да как ты не понимаешь? Я тут первый раз, ничего не видел, не знаю. И вдруг раз — протягиваю руку и достаю этот чёртов ключ. Мистика какая-то!

— Хорошо, скажу, что вместе случайно нашли, — понимающе кивнул «братец».

Родители нашей находке несказанно обрадовались. Даже расспрашивать не стали, где и как нам удалось ключ обнаружить. Вадим Артемьевич с Мишей начали вещи в дом заносить, а Анжелика Валерьевна ими руководила. И зачем столько всего с собой надо было тащить, если приехали на один день?

Про нас с Артёмом снова словно забыли. И, предоставленный самому себе, я вскоре уже бродил по просторным полутёмным из-за завешанных окон комнатам, разглядывая выцветшие обои и незатейливую обстановку. Мебель была старая, но добротная. Сочетание тёмного дерева, перламутра и меди придавали интерьеру строгость и торжественность. Да, для дачи тут как-то слишком мрачно. Неудивительно, что Артём и Анжелика Валерьевна сюда ездить не любили.

Мой взгляд скользил поверхностно по мелким деталям, пока не зацепился за что-то смутно знакомое. Вот точно такой же комод у тёти в комнате стоял. И старые чёрно-белые фотографии в фигурных рамочках на нём также расставлены были. Заинтересовавшись, я подошёл ближе, пытаясь разглядеть размытые лица на нечётких фотографиях. Странно осознавать, что большинство, если не все изображённые на них люди, отошли в мир иной.

— Любопытничаешь?

А, это опять «братец» нарисовался. Не понимаю, ему что, больше заняться нечем? Может, мне хочется одному побыть. После странного происшествия с ключом это вполне понятно и объяснимо. Хотя, раз уж постоянно рядом отирается, пусть экскурсоводом для меня поработает.

— Ты знаешь, кто на этих фотографиях? — спрашиваю его.

— Без понятия, — беспечно фыркает Артём, — Наверное, какие-то родственники. Никогда старыми снимками не интересовался.

Да знаю я, чем он обычно интересовался. Приятели, девочки, развлечения…

— А фото твоей бабушки здесь есть?

Артём внимательно всматривается в размытые фотоснимки, пожимает плечами и предлагает:

— Если хочешь — могу её портрет показать.

— Хочу.

«Братец» повёл меня в следующую комнату, которая по своему убранству напоминала кабинет. Книжные шкафы, под завязку забитые потрёпанными томиками книг, пожелтевшими от времени подшивками газет и журналов. Посередине — массивный письменный стол с кучкой каких-то бумаг. Интересно, они от прежней хозяйки остались или Вадим Артемьевич время от времени сюда приезжает работать?

В простенке между окнами висел большой фотопортрет суровой седой женщины с крупными чертами лица в простой деревянной рамке.

— Вот это и есть Варвара Евграфовна, отцовская мать, — пояснил Артём. — Бывшая хозяйка этого дома.

«Хорошо её отфотошопили. Ни морщинки, ни прыщинки не осталось. И даже противную волосатую бородавку с носа убрали», — мелькнуло неожиданно у меня в голове. Стоп! При чём здесь вообще какая-то волосатая бородавка? Я эту мадам никогда в жизни не видел! Иди всё же видел?

Поворачиваюсь к Артёму:

— У неё бородавка на носу была?

«Братец» смотрит удивлённо, но всё же отвечает:

— Да. Я в детстве поэтому её и боялся. Она мне Бабу Ягу напоминала.

Я чуть не ляпнул: «И мне». Но во время остановился. Что же происходит? Тайник с ключом, знакомая незнакомка на портрете… Такое впечатление, что всё это я уже раньше видел. А потом почему-то забыл и сейчас заново вспоминаю. Мистика какая-то!

В себя пришёл от осторожного потряхивания за плечо и взволнованного голоса Артёма:

— Тебе плохо? Побледнел, как покойник!

Вот только не надо сейчас о покойниках вспоминать — мне и так хреново. Пардон, плохо. Побледнеешь тут, когда столько всего странного и необъяснимого происходит. Но разве могу я Артёму об этом сказать? Во-первых, переживания — это слишком личное, чтобы с кем-то ими делиться. А, во-вторых, сначала нужно самому в происходящем разобраться. Поэтому я со спокойной совестью солгал:

— Душно тут.

— Так пошли на улицу. Там Миша мангал установил, шашлыки готовить начинает. Помогать будешь?

Буду, конечно. Я на всё сейчас согласен, лишь бы ни о чём не думать. Иначе свихнусь.

К счастью, ничего необычного со мной больше не произошло. Если не считать очередной странностью чересчур мирное, на мой взгляд, поведение окружающих меня людей. Пока я помогал Мише нанизывать куски мяса на шампуры, Анжелика Валерьевна накрыла стол в беседке, а Вадим Артёмович вместе с Артёмом по-быстрому настругали каких-то салатиков. И всё так оперативно и дружненько, как будто заранее натренировались.

Артём между приготовлением салата и нарезкой хлеба улучил время, подошёл ко мне и шепнул на ухо:

— Про реинкарнацию слышал? Может, ты в прошлой жизни на этой даче был?

Что ж, какое-никакое, а объяснение произошедшему. Кто знает, может, действительно память прошлых жизней по какой-то непонятной причине пробудилась и со мной шутки шутит?

Застолье протекало мирно лишь до определённого момента. Как я и предполагал, показательное сюсюканье друг с другом длилось недолго. Стоило только Вадиму Артемьевичу в третий раз пригубить фляжку с коньяком, как Анжелика Валерьевна сразу вспомнила о какой-то мифической болезни, которую алкоголь может разом спровоцировать. И понеслось!

К их чести, при нас с Артёмом родители ссориться на этот раз не стали. Отправили прогуляться по окрестностям. Свежим воздухом подышать, природой полюбоваться. Мишу попросили за нами присмотреть, чтобы «дети чего не натворили». Интересно, что они подразумевали, говоря такое?

Мы ушли в самую дальнюю часть сада, присели на не расколотые чурки около невысокой поленницы дров. Миша с Артёмом курили, травили анекдоты. Они словно специально шумели, чтобы заглушить долетавшие время от времени даже сюда визгливое сопрано Анжелики Валерьевны и глухой бас Вадима Артёмовича.

— И часто они так ругаются? — не утерпев, спросил я напрямую Артёма.

А что такого? Я теперь тоже их семья, значит мне и не такое спрашивать можно.

— Да они вместе находиться долго не могут. Наверно, надоели друг другу за столько-то лет, — грустно ответил Артём.

Потом извлёк откуда-то из-за поленницы целую упаковку пива в банках. Видимо, успел раньше припрятать. Одну мне сунул. Пришлось глотнуть пару раз за компанию, хотя я пиво и не люблю. Да и вообще алкоголь не уважаю. Не хочу становиться рабом привычки, дурной — особенно.

Так и сидели мы втроём в неловкой тишине, прислушиваясь к затихающей перебранке родителей.

— Надо будет как-нибудь тебя напоить, — неожиданно поделился своими планами Артём. — У пьяных вся придурь сразу наружу вылазит. А ты непонятный какой-то. Мутный. Не поймёшь, что за фрукт такой.

Видимо, хмель ему всё же неслабо в голову ударил. Напоить? Ага, сейчас! Мечтать не вредно. Только я дважды на одни грабли не наступаю.

* * *

Вернулись обратно в город мы поздно вечером. Не знаю, как у остальных, а у меня после такого отдыха было только одно желание — наконец-то прилечь и отдохнуть по-настоящему. Поэтому в дороге я снова и задремал. Снилось мне что-то совсем странное: будто я совсем ещё маленький, играя в мяч, разбил большую хрустальную вазу с цветами. А злобная старуха с бородавкой на носу на меня из-за этого долго топала ногами и громко кричала совсем уж неприличные слова. Словом, чушь какая-то несусветная.

Не зря мне, видимо, тётя ещё в детстве говаривала, что нельзя спать на закате. Голова теперь раскалывается, глаза сами собой норовят снова закрыться, а спать хочется просто адски. Но расслабляться ещё рано: у меня ещё столько народу неохваченным осталось. С домработницей плюшки ел, с водителем шашлыки жарил. Остались ещё соседи. Пойду и с ними пообщаюсь. Может, ещё что полезное про свою новую семью узнаю.

Что же я всё-таки упустил, прокручивая в голове ничем не примечательные события прошедшего дня? Не зря же моя интуиция едва ли не вопит, заставляя снова и снова вспоминать мельчайшие подробности. Ведь было же что-то. Что-то важное. Но что?

Глава 5. Наш семейный выходной, только день совсем «не мой»

Артём

На огромном экране плазмы, занимающей почти четверть стены моей отнюдь не маленькой комнаты, мелькали кадры наикрутейших разборок хороших парней с плохими, а я, лениво развалившись на диване, упорно пытался вновь и вновь в мельчайших подробностях вспомнить прошедший день. На хрена мне это понадобилось? Почему-то казалось очень важным заново пережить и проанализировать совершенно, на первый взгляд, незначительные события так подло испорченного выходного. На который у меня, между прочим, были грандиозные планы.

Мы с Анечкой, моей девушкой, сначала в парке собирались погулять, а потом и к ней домой «на чаёк» заглянуть. А если её родителей, как и обещано, дома не будет, то вряд ли бы мы с ней чай или кофе пили. Однозначно нашли бы занятие поинтересней. И вот, когда я уже во всю предвкушал приятное и плодотворное времяпрепровождение в компании с симпатичной девушкой, меня взяли и внаглую обломали. Да ещё и кто? Собственный отец! Такой подставы я от него точно не ожидал.

День был безвозвратно испорчен ещё толком и не начавшись. А с чего всё началось? Естественно с моего нового «родственника». Вот кто бы сомневался. Да если бы не он, ничего бы этого и не было. Ни ночных криков и затянувшихся бессмысленных чайных посиделок, из-за которых я не выспался и прибывал с утра в амёбоподобном состоянии. Ни уж тем более этой идиотской и никому не нужной поездки. Я же не даун и сразу понял, с чего это вдруг отца так внезапно на природу потянуло. Да ещё и всех нас с собой на эту чёртову дачу поволок. На которую он, кстати, ездил не чаще, чем три раза в год. Думаю, он наивно надеялся, что непринуждённое общение в неформальной обстановке сразу же поможет приёмышу почувствовать себя к кругу нашей семьи своим. Ну, ну. Посмотрим.

Я уж все силы приложу, чтобы «братику» такое даже и в голову не пришло. Не люблю, когда в мои планы так беспардонно вторгаются с какой-то очередной глупостью. И пусть я без особого ущерба для здоровья могу перенести свидание на следующие выходные, сама мысль похерить моё законное свободное время ради мифической адаптации приёмыша ничего кроме раздражения и активного неприятия у меня не вызвала. Разве что возникло ещё жгучее желание любым доступным способом откосить от семейных дачных развлечений.

Мелькнула уже в который раз подленькая мыслишка, что неплохо бы рассказать родителям о ночных кошмарах Тимура. Может, хоть эта информация их отношение к нему изменит? Поймут, наконец-то, что ошиблись с выбором ребёнка и благоразумно вернут его обратно. Туда, откуда взяли. А то вдруг он психопат какой. Сегодня — по ночам кричит, а завтра пойдёт лунатить, возьмёт на кухне нож да и всех нас спящих во сне и прирежет. А что? Чем чёрт не шутит, пока ангелы в карты на желание играют.

Но какая-то глупая и бестолковая часть меня столь радикальному решению проблемы по имени «Тимур» решительно воспротивилась. Посчитала, что это слишком уж подло. Вот же блядь! И с каких это пор я таким порядочным стал? Никогда подобным не грешил. Всегда свои потребности и желания первостепенными считал, А каким способом добиться их воплощения меня мало волновало. Цель оправдывает средство, а мораль — для сирых и убогих.

Однако, немного подумав, я всё же допёр, что столь внезапно проснувшаяся совесть меня от глобальной ошибки уберегла. Кто сказал, что родители, узнав о ночных криках "юратиув", поступят именно так, как бы мне хотелось? Скорее всего они, вместо единственно верного решения, начнут жалеть бедного сиротку да по врачам таскать. Кто их, этих взрослых, знает.

Так что я лучше пока помолчу. Попридержу этот шикарный козырь до подходящей ситуации. Или хотя бы до той поры, пока у меня таких козырей достаточно много не наберётся. Потому что один проёб Тимура ещё можно расценить как случайность, а если их будет несколько, то это уже закономерность. А кому проблемный ребёнок нужен? Точно не моим родителям. Не такие уж они и альтруисты, как им хотелось бы выглядеть.

А интересно, что же такое «братику» приснилось, что он орал от ужаса? Конец света? Расчленёнка? Инопланетные монстры? Какие ещё варианты есть?

И странно, что родители его вопли не услышали. Ладно отец. Он мог «снотворное» принять. Но мать? Обычно она очень чутко спит. Чуть дверью где хлопнешь, так уже бежит выяснять, кто такой нехороший по ночам шарахается и хорошим людям спать мешает. С другой стороны — сегодня не услышали, так услышат завтра. Или через несколько дней. Сами. Что-то мне подсказывает, что подобное ещё не раз повторится. Вот тогда и поймут, что не нужен нам такой псих? И говорить ничего не придётся. Нужно только потерпеть да между делом поспособствовать, чтобы приблудышу почаще кошмары снились.

Я то ли читал, то ли просто где-то слышал, что подобное часто бывает у людей с тонкой душевной организацией. Смешно! Детдомовский пацан — и "тонкая душевная организация"! Но в если это всё же так, то мне же лучше. Потому что именно эту "тонкую душевную организацию" я Тимуру и намеревался подпортить да порасшатывать по мере возможности. А для этого такой кошмар наяву ему устроить! Это я могу. И начну, пожалуй, прямо сегодня. Чего тянуть, раз решил? Вот только самому бы не спалиться...

Но даже после принятия столь гениального и судьбоносного решения ехать всё равно никуда не хотелось. Совершенно. И я бы даже не постеснялся высказать всё, что думаю по поводу незапланированной поездки, если бы желание съездить на дачу не от отца исходило. А с ним мне ссориться сейчас совсем не с руки. Ведь именно от него зависело, сбудутся ли наши с Кешкой планы на ближайшие каникулы или нет.

Поэтому для вида ещё немного посопротивлявшись решению отца, я вместе со всеми погрузился в машину. И большую часть дороги развлекался тем, что переписывался с Кешкой вконтакте. Про «братика» ему рассказывал. И про то, что точно знал, и что само по ходу беседы как-то сочинялось. Не то, чтобы я сильно привирал, скорее чуток приукрасил. А всё почему? Разозлили меня расспросы Тимура о наших семейных традициях. Интересно ему, видите ли, как часто мы вместе собираемся да что делаем. Редко. Но ему-то какое дело до этого? Размечтался, похоже, "братец" уже вовсю о том, что если мы его приютили, так вот прям сразу же как родного приняли да полюбили. А вот шиш тебе!

Уловив краем глаза заинтересованный взгляд Тимура в свою сторону, а точнее в сторону экрана моего айфона, разворачиваюсь к нему лицом. Пусть пялится на меня сколько влезет, если ему так интересно. А с прочим — полный облом. В айфон в таком положении "братец" свой любопытный нос точно засунуть не сможет. Хоть ничего особо важного или просто интересного в нашей с Кешкой пустой болтовне в чате и не было, но я упорно продолжаю отворачивать мерцающий экран от любопытных глаз приёмыша. Ему в детстве никто не объяснил, что чужую переписку читать непорядочно? Хотя я что-то сильно сомневаюсь, что ему такое понятие вообще знакомо.

Желание сделать Тимуру хоть какую-нибудь гадость росло и крепло с каждой секундой. Если бы не присутствие родителей и водителя, я бы, наверное, не удержался и от души врезал по этой наглой любопытной харе чем-нибудь подходящим. Да хоть вот айфоном. Для такого дела и его не жалко. Хотя нет, лучше просто кулаком. Чтобы почувствовать, как затрещат под моими ударами хрящи его излишне правильного и аккуратного носа. Или как зубы крошатся. А с каким бы я удовольствием смотрел, как этот гадёныш кровавыми слезами умывается.

Но приходилось сдерживать себя, гасить накатывающее раздражение и злость да ещё и терпеть приёмыша рядом. Испытание, достойное мифических героев древности. Хотя и худа без добра не бывает. Присутствие Тимура не давало расслабиться и немного разгоняло скуку. Как ни крути, а кучу новых впечатлений и развлечений «братец» обеспечил. Наблюдать за тем, как приёмыш старательно вытягивает шею и неимоверно косит глаза, чтобы увидеть экран айфона было весело. Думает, что я ничего не вижу? Вот наивный!

Ещё смешнее стало, когда я сделал вид, что только сейчас его усилия заметил. Хотя последние минут пять с трудом уже смех сдерживал. Изобразил, как смог, возмущение и негодование, кулак исподтишка ему показал. «Братец» резко отшатнулся, отвернулся к окну и сделал вид, что он тут вообще не при чём. Просто рядом сидит. Только вот ухо, обращённое в мою сторону, немного порозовело. Стыдно, видать, стало, что на подглядывании его спалили.

В мою сторону Тимур больше не смотрел. Сидел и в окно пялился. Хотя, если честно, то там и смотреть-то не на что было. Чахлые берёзки да осинки, поля клочками втиснутые между «зелёных насаждений», просёлочные дороги, убегавшие прочь от трассы. Да ещё изредка автомобили мелькали. То нас обгоняли, но навстречу нам попадались. Скука смертная, короче. Какое-то время я ещё пытался себя развлечь, залипая в айфоне, но вскоре и это надоело. Кешка куда-то пропал, а с остальными друзьяшками чатится совсем не тянуло. Да и они сами особо инициативы не проявляли. Прилетело мне несколько традиционных приветственных смайлов, и всё. На этом всё наше общение и заглохло.

Вселенская скука немного отступила, когда сразу по приезду родители стали выяснять, кто же из них виноват, что ключ от дачи почему-то в городе остался. За поспешными сборами о нём просто забыли. Вот ведь юмористы. Нет, я, конечно, своих родителей люблю, но иногда они меня дико раздражают. Ведёт себя, как дети. Также глупо и бессмысленно. Какой смысл стоять перед закрытой дверью и друг на друга орать? От их истошных криков замок сам собой ведь не откроется.

Не знаю, как Тимур, а я ничуть не переживал о забытых в спешке ключах. Наоборот, всей душой надеялся, что родители, покричав для порядка друг на друга, разумно решат домой вернуться. Не на крыльце же, в самом деле, шашлыки они готовить собираются? И мангал, и всё прочее находилось на заднем дворе, единственный вход на который через заднюю дверь запертого дома. Правда, ещё туда можно через высокий кирпичный забор проникнуть. Только вот вряд ли мои уже немолодые мать с отцом через ограду перелезть надумают. Во-первых, не солидно. А, во-вторых, без посторонней помощи они с такой сложной задачей не справятся. Так что к обеду я скорее всего уже в городе буду и, возможно, ещё успею на свидание.

Но мои планы, в который уже раз на сегодня, медным тазом накрылись. И опять не без участия приёмыша. Заметив заворачивающего за угол дома Тимура, я, ни минуты не сомневаясь, устремился за ним следом. И не прогадал. Хоть душу немного отвёл.

Сначала этот приблудыш, взгромоздясь на кучу камней, просто в окно заглядывал. А потом и открыть попытался. Естественно, у него ничего не получилось. Но меня такое самоуправство взбесило аж до дрожи. И прежде, чем успел сообразить, что делаю, я взял и незаметно выбил пару камешков почти из-под ног Тимура. Куча гальки тут же поплыла, как маленькая лавина. «Братец» ожидаемо потерял равновесие и заскользил вместе с камнями.

Я, как в замедленной съёмке, наблюдал, а он беспорядочно махал руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, падал вниз. И вот тут только до меня дошло, что же я с большого ума чуть не натворил. Не сладил с глупой и внезапно вспыхнувшим гневом и чуть не покалечил человека. Пусть Тимур меня и раздражает жутко — не причина это, чтобы так бездумно и безответственно поступать. Хорошо ещё, что «братец», судя по его реакции, незначительными ушибами да лёгким испугом отделался.

А в следующее мгновение мне стало не только страшно, но и неимоверно стыдно. Приёмыш, вставая на ноги, заметно морщился от боли. Потёр колено, отряхнул ставшие ещё более дырявыми джинсы и, виновато улыбнувшись, доверительно пожаловался на свою прогрессирующую неуклюжесть. Он и не заметил, что это я его падение спровоцировал!

Пока я раздумывал покаяться ли мне в содеянном и попросить прощения или трусливо, но мудро промолчать, произошло нечто странное и необъяснимое. Рассеянно поглаживающий стену дома Тимур вдруг начал целенаправленно расковыривать ничем не примечательную щель между двумя кирпичами разного цвета. Первой моей мыслью было: «Наверное, слишком сильно я его головой о стену с утра приложил, вот у него крыша и поехала». А потом присмотрелся и заметил, что один из кирпичей сидит непрочно и под рукой Тимура заметно шатается. Это явно неспроста. Стал ему помогать, и в результате мы обнаружили тайник, в котором хранился запасной ключ от бабкиного дома.

Сказать, что я был дико удивлён — это не сказать ничего. Да я в тот момент просто окаменел и онемел от неожиданности. Так и стоял, как памятник собственной впечатлительности, а в голове крутилось: «Как? Откуда? Почему?»

Последующие настойчивые расспросы ошарашенного не меньше меня Тимура ничего не прояснили. «Само как-то вышло», — единственно вразумительное, что я от него услышал. Решил для себя на будущее на всякий случай рядом с ним держаться, вдруг «братец» ещё что-то подобное выкинет. Поэтому и бродил за ним хвостиком по всему дому. Смотрел, всё больше и больше раздражаясь, как Тимур осторожно поглаживал отполированное дерево старой мебели, как надолго замирал перед древними фотографиями в простых деревянных рамках, и про себя удивлялся: «Да что тут разглядывать! Ничего интересного нет. Одно старьё!»

Но, видимо, у Тимура совсем другое отношение к окружающей нас рухляди было. Иначе зачем он начал меня расспрашивать о незнакомцах, тарищихшисься с пожелтевших фото. Откуда такой странный интерес к прошлому в семнадцать лет? Только тут я ничем помочь ему не могу — никогда древностями не интересовался. Ему бы с мамой, а лучше с отцом об этом поговорить. Те, вполне возможно, и вспомнили бы что-нибудь интересненькое.

Чтобы избавиться от бессмысленных расспросов, предложил приёмышу посмотреть на портрет бабки Варвары. Стыдно вспоминать, но я её в детстве жутко боялся. Хотя и относилась она ко мне неплохо. Никогда не ругала за шалости, леденцами постоянно угощала. Только вот мой страх от этого меньше не становился. Уж очень колоритная старуха была. Вылитая Баба Яга. Особенно грозно выглядел её большой крючковатый нос с огромной волосатой бородавкой. Мне тогда казалось, что эта бородавка, как флюгер, неуклонно поворачивает нос в мою сторону, а ноздри нетерпеливо дрожат, вынюхивая, где же я прячусь. Дальнейшие картины жуткой расправы безграничное детское воображение рисовало в мельчайших подробностях: широкая деревянная лопата, пышущая жаром печь, куда меня вот-вот посадят и запекут, как курицу-гриль. И я, с истошными криками бежал под защиту мамы…

Вспоминая свои давние визиты с родителями в этот дом, казавшийся мне тогда не менее страшным, чем его владелица, я не сразу заметил, что с Тимуром происходит что-то неладное. Резко побледнев, он пристально смотрел в никуда расширившимися зрачками, «братец» судорожно вцепившись обеими руками в спинку любимого бабкиного кресла. Неужели я так красочно свои детские страхи расписывал, что он тоже проникся и испугался?

Не хватало мне ещё до полного счастья, чтобы приёмышу с моей подачи плохо стало. У него же явные проблемы с психикой. Вдруг он буйствовать начнёт или ещё что похуже? И я буду в этом виноват, хотя и ничего подобного не планировал. Одно дело — обдумывать, как «братцу» жизнь подпортить, и совсем другое — какой-нибудь ебучий приступ спровоцировать. От греха подальше скоренько уволок этого впечатлительного во двор, соблазнив приготовлением шашлыков. Опасался, правда, немного, а стоит ли ему что-то острое вообще в руки давать. Ведь тот же шампур, если вдуматься, весьма опасное оружие.

Но всё обошлось. Тимур на улице сразу успокоился и даже повеселел. Сразу начал помогать Михаилу замаринованные в остром соусе куски мяса на шампуры нанизывать, весело шутил и сам же первый смеялся над своими шутками. Глядя на эту идиллию, мне даже немного обидно стало. Меня-то Михаил никогда к шашлыкам и близко не подпускал, хотя я в такие моменты постоянно рядом крутился и предлагал свою помощь. «Мал ещё, — говорил он мне. — Вот подрастёшь немного, тогда и будешь помогать». А мне уже почти восемнадцать. Сколько ещё прикажете расти? До первой пенсии?

Чем этот приёмыш лучше меня? Всё внимание ему достаётся. Я, конечно, понимаю, что обижаться из-за такой ерунды как минимум глупо. Да и сам я, честно сказать, виноват, что ко мне так относятся. Сколько раз окружающих едва ли не прямым текстом посылал, когда им что-то от меня нужно было. Вот и результат.

Долго комплексовать и заниматься самокопанием не вышло. Пришлось помогать родителям всякую съестную мелочь нарезать да «поляну» накрывать. А когда мама объявила: «Кушать подано», то все глупости разом из головы напрочь вылетели. Но насладиться шашлыками в полной мере мне всё же не дали. Отец, по мнению матери, слишком уж на коньячок налегал, чем она и начала возмущаться. Отец что-то ответил, и закипела ссора. Словом, всё как всегда. Разве что в последнее время подобное происходит всё чаще и чаще.

Не желая слушать взаимные упреки родителей, я шустренько подорвался и свалил куда подальше. Сначала просто бесцельно бродил по дорожкам заросшего сада, пиная всё, что под ноги попадалось. Немного спустив пар и успокоившись, решил где-нибудь присесть в тенёчке и покурить. Говорят, это тоже успокаивает. Вот и проверим.

Берёзовые чурки, обнаруженные мною в самом дальнем от дома углу усадьбы, как нельзя лучше подходили для моих целей. Родители далеко, поэтому мне их не слышно будет. А если вдруг они неожиданно обо мне вспомнят и отправятся разыскать, то густо разросшиеся кусты на какое-то время укроют меня от внимательных родительских глаз. От сигареты избавиться успею. Не то, чтобы я так уж боялся их неодобрения, но зачем им лишний повод поругаться подкидывать? Или на душещипательные воспитательные беседы провоцировать? Толку от них всё равно никакого. Только лишняя нервотрёпка для всех.

Насладиться одиночеством мне толком не дали. Вскоре в мой закуток пришёл Михаил с переносной сумкой-холодильником и десятком шампуров с аппетитными поджаристыми кусочками мяса. Следом за ним, как нитка за иголкой, и «братик» притащился. Хотел было я его послать куда-нибудь, где меня нет, но при Михаиле затевать склоку как-то неудобно. Он — один из немногих, кого я действительно уважал. Спокойный, как удав, и уравновешенный, как айсберг, с непоколебимым чувством собственного достоинства. Михаил даже когда кучу разноцветных пакетов с мамиными покупками до машины нёс и то выглядел солидно и респектабельно. Поэтому пришлось сделать вид, что я безмерно рад видеть не только Михаила, но и приёмыша. И, широким жестом указав на чурки, предложить присесть и присоединиться к нашей трапезе.

Шашлыки мы втроём умяли быстро. В переносном холодильнике оказались кола, лимонад и пиво. Недолго раздумывая, выбрал последнее. Запотевшая жестяная банка приятно холодила пальцы, а вкус показался так просто божественным. Вот что значит отдых на природе. Тут сам бог велел расслабиться и хоть немного положительных эмоций урвать. Про запас, так сказать.

Тимуру тоже предложил глотнуть холодненького пивка. Я, может, временами и подлый, но уж никак не жадный. Только приёмыш мою доброту не оценил. Взял банку, но скорее для вида, чем для прямого использования. Несколько глотков за всё время сделал.

Наблюдая, как «братец» неохотно отхлёбывает пиво, подумал: «Надо приёмыша как-нибудь напоить. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Может, тогда и узнаю, с чего это вдруг его мои родители усыновили?» О том, как подобную авантюру провернуть, я пока не задумывался. Видно будет. Но после этой поистине гениальной мысли я окончательно расслабился, и остаток дня до нашего отъезда в город мне даже понравился. Сидишь, пивко попиваешь, болтаешь обо всём и ни о чём одновременно. А проблемы? Они подождут.

* * *

По возвращении в город моя подозрительность и негативное отношение к «братику» снова проснулись. И совсем не потому, что уж слишком услужлив и показательно послушен был Тимур всё это время. Явно неспроста. Нет, я впервые со всей чёткостью осознал, что его появление в первую очередь затронет именно мою привычную жизнь. И как она изменится, пока предсказать невозможно. Может, я и предвзято к приёмышу отношусь, но голову на отсечение даю, что с ним явно что-то не так. По ночам кричит, тайники находит. Что ещё? Кто знает.

Ещё меня не оставляло чувство, что за всеми сегодняшними переживаниями и треволнениями я упустил что-то очень важное. Не зря же моя интуиция едва ли не вопит, заставляя вновь и вновь вспоминать мельчайшие подробности нашего семейного выходного. Ведь было же что-то такое. Но что?

А то, что я про Анечку за весь день на даче так и ни разу и не вспомнил, так это вполне объяснимо. Не до этого мне было. Придётся мне теперь выкручиваться. Врать, что в попыхах айфон дома оставил, поэтому и не позвонил, и не предупредил. Поверит ли она? Почему-то сейчас меня это не особо волновало. Я пытался представить, как Тимура завтра в школе встретят. Это ему не моих доверчивых родителей облапошивать, белым и пушистым притворяясь. Там сразу становится понятно, что ты из себя представляешь.

Не зря мне сегодня с утра «Пункт назначения» вспомнился — первые неприятности меня уже настигли. И что с того, что в некоторых из них я сам виноват? Не появись этот гадёныш в моей жизни — ничего этого и не было бы!

Глава 6. Будни: школа и дом, друзья и враги.

Артём

Наш класс довольно своеобразный, но Тимур неожиданно быстро вписался в коллектив. Да кто бы сомневался! Я сразу заметил, что он с окружающими быстро общий язык находит. Талант у него такой, что ли? С нашей консьержкой вон сегодня c утра по имени-отчеству здоровался — интересно, кто-нибудь ещё во всём доме его знает? — а эта грымза ему мило улыбалась и Тимочкой называла. Я просто офигел, когда эту сцену увидел.

И с соседями «братец» за эти два дня со всеми перезнакомился. И когда только успел? Вроде всегда на виду был. Я за ним присматривал, а то мало ли что. Но видимо всё же недостаточно плотно следил. Успел «братишка» соседей за это время обаять. Ладно бы ещё бабушки— старушки, те таких «правильных мальчиков» как Тимур любят. Так ведь и остальные жильцы при встрече с Тимуром улыбаться начинают. Как будто счастливы его видеть безмерно. Даже Николай Палыч со второго этажа, который всю современную молодёжь люто ненавидит и при виде меня яростно плеваться начинает, вчера — я сам видел! — с «братцем» за руку здоровался и спрашивал, как он на новом месте обживается. Я прямо завис от удивления, как устаревший виндовс.

Так я и понял, что наш приёмыш — тварь чересчур общительная. И это вовсе не оскорбление, как бы грубо не звучало. Как любит повторять та же Гертруда Феоктистовна (так, оказывается, консьержку зовут!): «Все мы — твари божьи».

Вот только со мной у него что-то особо сблизиться не вышло. Я было раздулся от гордости за свою неподкупность. А потом засомневался. Может, Тимур со мной и не планировал отношения налаживать? С другими-то он нормально общается, а со мной — не пойми как. То улыбается, то зверем смотрит и рычит. Не понимаю я столь резких перепадов настроения. Чего он агрится-то?

Если до сих пор обижается, что я его головой об стену приложил, то счёт у нас «один» — «один». Мой заретушированный фингал против его шишки, которую никому вообще не видно. Про подстроенное на даче падение Тимур ведь не в курсе. Или дело тут вовсе не в наших с ним стычках, а в чём-то другом?

Про знакомство Тимура с классом, да и со школой вообще, можно долго рассказывать. Но оно того несомненно стоит. Очень уж эпично и зрелищно это происходило. Прямо как в кино. Я и представить себе не мог, что за несколько часов столько всего наворотить можно. Но «братишка», как оказалось, большой специалист влипать в разного рода неприятности.

* * *

Утром родители внезапно оказались очень заняты, и сомнительная честь сопровождать «братика» в первый раз в новый класс выпала мне. И вот тут оказалось, что учиться он будет со мной в одном мной классе. Этого ещё не хватало! У нас в школе целых три. Неужели родители не могли его в любой другой десятый записать?

Ах, это они специально, чтобы Тимуру проще было освоиться в новом коллективе! Понятненько. А мне об этом сообщить нужном не посчитали, да? Вот удружили, так удружили. "Братец" же теперь у меня все двадцать четыре часа перед глазами мельтешить будет. Да если бы от меня хоть что-то зависело, Тимур бы и к моей школе на пушечный выстрел не подошёл, не то что к моему классу. Хватит того, что я этого приёмыша дома терплю. Но раз я уже ничего изменить не могу, придётся пострадать немного. Надеюсь, Тимуру в нашем классе очень "понравится".

Получив на прощание кучу инструкций от родителей, мы отбыли к месту назначения. Не знаю почему, но мне в тот момент вдруг фильм «Пункт назначения» вспомнился. Все те пять частей, которые я смотрел, одновременно. Наверное, моё подсознание именно тогда неожиданно проснулось, поэтому и ассоциации такие ущербные пошли. Предчувствие так в кои-то веки попыталось меня неразумного предупредить:» Держись, дескать, от него подальше — целее будешь!» Но я ему не внял. И, как потом оказалось, зря!

В школу мы естественно опоздали. Да я и не стремился вовремя придти. Даже наоборот — пытался всеми доступными мне способами отсрочить сей «торжественный» момент. Не очень-то мне хотелось оказаться в центре внимания целой толпы скучающих от безделья оболтусов. А по опустевшим коридорам идти оказалось вполне комфортно. Ни единой души кругом, только портреты чем-то прославившихся выпускников школы равнодушно взирали на наше неспешное шествие.

Не знаю почему, но настроение у меня начало стремительно улучшаться. Обрадовался, наверное, что всё пока нормально идёт. Да до такой степени обрадовался, что даже на глупые шутки внезапно потянуло. Перед дверью класса чуть притормозил Тимура, удержав за плечо, прислушался. Литераторша вдохновенно о чём-то вещала, расхаживая по классу. Голос её то отдалялся, то приближался. То что надо!

Резко распахиваю дверь и вталкиваю не ожидавшего от меня такой подлянки «братика» в кабинет. Аккуратненько притворяю створку, оставив небольшую щёлку, и припадаю к ней ухом. За дверью сначала изумлённая тишина, потом дикий ржач. Что-что, а повеселиться мои одноклассники любят, только повод дай.

Эх, жаль не вижу я, что в кабинете происходит и оценить результат своей шутки не могу. Открою дверь пошире — сразу учительница спалит и потащит к директору. МарьИванна тупых шуток не любит. А мне интересно: успел Тимур затормозить или прямо в объятия к нашей классной влетел? Она, по моим расчётам, как раз к двери направлялась. По звукам же, доносящимся из кабинета, сложно понять, что там происходит. Но вот, наконец, смех утих, и Тимур заговорил:

— Извините за опоздание, я Тимур Шувалов, новенький. Кабинет долго не мог найти. Ещё и о порог запнулся.

Врёт, как пишет! Кабинет он искал! Да я его до самой двери довёл. И не запнулся, а… Хорошо, пусть все считают, что «братец"запнулся. Я-то истинную причину его столь яркого и «торжественного» явления классу знаю. Но, пожалуй, промолчу. После «признания» приёмыша признаваться в авторстве этой неудачной шутки себе дороже. Хотя идея была отличная. Народ вон в классе заценил — ржали, как кони.

МарьИванна, успокоенная вполне правдоподобными объяснениями Тимура, опять что-то невнятно забубнила.

Всё, кина не будет. Выкрутился, гадёныш! Такую шутку испортил! Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. Выждав какое-то время, я решительно открываю дверь и вхожу в класс.

Вхожу, чтобы в очередной раз убедиться, что справедливости не существует. Её просто выдумали, чтобы разных лохов дурачить. Тимура, как мне потом Кешка шепнул, только за внешний вид немного попеняли. Его крест в ухе наша классная тоже не оценила. А про опоздание и то, что он её едва с ног не сбил — ни слова не прозвучало. Мне же по полной программе досталось.

Минут десять пришлось выслушивать нытьё классной о необходимости всегда быть пунктуальным. Стою, понурив голову, изображаю искреннее раскаяние и думаю: «И зачем столько времени об одном и том же твердить? Неужели МарьИванна надеется, что количество её пустословия прямиком в положительные качества моей личности трансформируется?» А после мне ещё минут пять перед ней извиняться пришлось. И клятвенно обещать, что подобного больше никогда не повторится. Никогда-никогда! И поэтому отцу звонить не нужно!

Не то, чтобы я её звонка боялся, нет. Отец меня особо и не наказывал никогда. Не считать же наказанием лишение карманных денег да запрет гулять на улице. Просто в таких делах лучше лишний раз не нарываться. «Не буди лихо, пока тихо», — как та же МарьИванна говорит. Мало ли какие мои давно забытые грешки могут на белый свет случайно выплыть, если отца всё-таки в школу вызовут. А оно мне надо?

Пока я занимаюсь медитацией и самокопанием, МарьИванна, устав от нотаций, наконец-то отправляет меня на место и продолжает урок. Но вникнуть в смысл её объяснений я так и не смог. Сидевшие впереди и сзади меня девчонки — Кристина, Роза, Дарья и Альбина — принимаются очень активно начинают выпытывать о Тимуре. Кто он, да что он. Фамилия-то у нас одинаковая (и когда только поменять успели?), так что даже ежу понятно, что мы родня.

Говорю им, как с родителями условились: «Дальний родственник, бедный сиротинушка из какой-то там Тьмутаракани. Остался совсем один — не бросать же родную кровь». Девчонки охают и ахают, уточняют какие-то нелепые подробности, а меня всё больше и больше раздражает происходящее.

— Не очень-то он на сиротинушку похож, — удивляется шёпотом Кристина.

Ну да, если нас сравнивать, то это, скорее, я со своим стилем «что первым из шкафа выпало — то и надел» на сиротку больше смахиваю. Сколько бы мама ни пыталась научить меня стильно одеваться — всё бесполезно. Я как считал, что одежда должна быть в первую очередь удобной, так и по сей день считаю. В этом мы с отцом солидарны — он тоже в одежде комфорт ценит. И все многочисленные попытки мамы сделать из меня икону стиля местного масштаба в самом зародыше пресекает: «Он парень, а не жеманное нечто среднего пола».

Вот так и хожу по сей день совсем не модным. Зато нормальным выгляжу, а не как Тимур, непонятно что. Он-то с удовольствием подобранную мамой одежду носит. Всякие там супер дизайнерские джинсы, которые и одевать-то страшно, вдруг они прямо на тебе и развалятся, рубашки кислотной расцветки да джемпирочки в стиле унисекс. Вон даже в школу Тимур не форменном костюме пришёл, а в очередном новомодном дранье. Хорошо ещё, что более скромный вариант выбрал. Я б такое ни в жизнь на себя не одел, а Тимур с мамой, похоже, в этих модных трендах на одной волне оказались.

Кстати, мама единственная, кому его дурацкий крест в ухе понравился. «Это так стильно!» — восторгается постоянно она. А откуда у детдомовского пацана хоть какое-то представление о стиле и моде? Что-то я сомневаюсь, что Тимур в детдоме модные журналы изучал или показы мод по телеку смотрел. Темнит «братец» что-то.

Чего я совсем не понимаю, так это с какой целью родителям понадобилось скрывать, что Тимур приёмный? Отец такой повод попиариться профукал. Приёмыша побоялся травмировать? так он же не дитё малое, чтобы из-за подобного комплексовать. Да скорее я у себя кучу комплексов обнаружу, чем «братик» смущаться из-за такой малости начнёт.

Девчонки ещё долго мучили меня расспросами, но я молчал, как партизан на допросе. Когда же их бесконечная трескотня совсем достала, сердито посоветовал им заткнуться и не мешать мне слушать учителя (ага, для разнообразия вдруг поучиться сильно захотелось!), а своими тупыми вопросами самого Тимура и донимать. Уж он-то такому вниманию, наверняка, рад будет.

Едва они от меня отстали, как Кешку, сидевшего со мной на гуманитарных предметах за одной партой, внезапно на общение потянуло. С ним бы я, может, и поболтал, да только вот тему разговора он неудачную выбрал. Тоже стал какие-то ущербные вопросы про приемыша задавать. Я, вконец обозлённый, не выдержал и довольно громко поинтересовался:

— Откуда такой повышенный интерес к моему родственнику? Или ты ориентацию успел сменить?

От возмущения Кешка онемел, и только рот открывал, как выброшенная на сушу рыба, а народ с ближних парт начал заинтересованно прислушались. Ещё бы, такая тема интересная.

Не зря умные люди когда-то заметили, что лучшее средство защиты — нападение. Как избавление от надоевших расспросов оно тоже сработало. Да ещё как! Друг, отойдя от шока, долго плевался и оправдывался. Свой интерес объяснил обычным человеческим любопытством.

Одноклассники, разочарованные, что каминг-аута так и не произошло (они что, действительно от Кешки подобного признания ждали?), отвернулись и занялись своими делами. А девчонки начали едва ли не в полный голос приёмыша обсуждать.

— Он такой душка, — мечтательно вздыхает наша любвеобильная Роза.

— Да, лицо такое выразительное, — соглашается более спокойная и рассудительная Даша.

Кристина тоже что-то такое же умильно-дебильное нашёптывает на ушко Альбине, а та пристально разглядывает «братика».

Почему это интересно они все вдруг решили, что у Тимура лицо «такое выразительное?» Нос, рот, пара глаз — всё как у всех. Глаза, правда, необычные для блондина: тёмно-карие, почти чёрные. Нос прямой, с небольшой горбинкой. Губы тонкие, упрямо сжатые. Что-то не похоже, что всеобщее внимание приёмышу удовольствие доставляет. Мне бы тоже не понравилось, если бы на меня все так беспардонно глазели. И ничего выразительного в его лице нет. Обычное такое лицо.

Сообразив, что пытаюсь оценить внешность парня (ПАРНЯ, чтоб его!), чуть не заорал от злости. Над Кешкой только что прикалывался, а сам туда же. Отвернулся поспешно и стал наблюдать за одноклассниками. Нездоровое оживление так и витало в воздухе. Не понимаю! Ладно, девчонки. Их столь явный интерес к «братику» можно списать на то самое пресловутое женское любопытство. Есть такое заболевание у самой прекрасной половины человечества, которое лечению не поддаётся. Вот хоть мою Анечку взять, например. Она всегда в курсе всех школьных новостей. Да Анечка даже своими любимыми суши готова пожертвовать ради возможности об окружающих посплетничать.

Так, а почему это МОЯ девушка на «братика» с таким интересом поглядывает, с каким ни на одну фирменную шмотку никогда не смотрела? Такое явное внимание с её стороны не ко мне, а к совершенно постороннему парню, как минимум настораживает. Я бы в тот момент не слабо так себя накрутил и взбесился, если бы не заметил, что сам «братец» спокойно сидит и смотрит в окно. Ни на неё, ни на других девчонок никакого внимания не обращает. Это немного успокаивает.

А вообще, зря его МарьИванна у окошка посадила, ох, зря. На уроке учителей надо внимательно слушать, а не в окна глазеть. И что он там такое интересное увидел? Я даже шею вытянул, пытаясь разглядеть, на что Тимур так пристально уставился. Часть школьной стены да кривое старое дерево. На что там смотреть? Не понимаю… Только «братец» пялился в это дурацкое окно до самого звонка.

На перемене девчонки сразу к Тимуру знакомиться всем скопом кинулись. Облепили его, как мухи варенье. Вполне понятно и ожидаемо. Пока парни просто у новенькому присматриваются, девчата сходу «на абордаж» пошли. Разные вопросики со всех сторон сразу посыпались: кто, откуда, зачем и почему.

Где раньше учился? Чем увлекается? Есть у него девушка или нет? И тому подобная ерунда. А больше всех, почему-то, моя Анечка старалась. Она Тимуру так явно глазки строила, забив на статус моей девушки, что одноклассники на меня даже коситься начали. Любопытно им, как я на это безобразие отреагирую. Пришлось срочно принять меры, чтобы совсем лицо не потерять. Подойти к Тимуру и грозно спросить:

— К моей девушке клеишься?

Понимаю, что Тимур в сложившейся ситуации меньше всего не виноват. Но не с блондинкой же Анечкой мне разборки устраивать? Девушек обижать — это себя не уважать. А так и ожидание окружающих оправдал, и своё застолбил. Надеюсь, у Тимура хватит ума мою игру поддержать.

«Братец» глянул на меня вскользь, словно я что-то совсем незначительное и не заслуживающее его внимания, потом пристально и оценивающе на Анечку. Так посмотрел, будто сразу на органы разбирает и их качество оценивает — стоят ли они, чтобы их сохранить, или лучше сразу все скопом на помойку выкинуть? Чтобы время и ресурсы зря не переводить.

Я, честно говоря, не хотел бы, чтоб на меня кто-то вот так смотрел. А Анечка— блондинкО полная. То ли совсем наивная, то ли запредельно самоуверенная, то ли слишком толстокожая. Приосанилась, разулыбалась, локон на пальчик накручивает. И с томным придыханием у Тимура спрашивает:

— Я тебе нравлюсь?

Я чуть в осадок не выпал, когда это услышал. Что происходит? Неужели МОЯ девушка нас стравить пытается? Вот же стерва! Да кем она себя возомнила? Амплуа роковой красотки решила примерить? Или героиней из рыцарских романов себя вообразила? Ну, ну. Мечтать не вредно.

Пока я нужные слова подбирал, чтобы зарвавшуюся красотку на место поставить, Тимур себя долгими раздумьями не утруждал. Смерил взглядом с головы до ног, поморщился и выдал:

— Ничего так. Под пиво покатит.

И почему я не художник? Выражение лица Анечки в тот момент, как минимум, кисти да Винчи достойно было. Или другого какого гения. А если взглядом можно было убить — Тимур с жизнью распрощался бы мгновенно. А на дикий ржач одноклассников к нам в кабинет стали проходившие мимо заглядывать. Вот так «братик», вот так припечатал. Зачёт! Но врага этот придурок себе однозначно нажил. Ни одна девушка, особенно считающая себя невзъебенно привлекательной и соблазнительной, такого никогда и никому не простит!

Так что готовься, Тимурчик, пиздюли после уроков огребать. У Анечки старший брат в одиннадцатом учится, и именно с ним она всеми своими девичьими обидами делиться. Жалуется, короче. А тот потом по школе, как взбесившийся Халк, носится и обидчикам любимой сестрёнки морды бьёт. Тимур об этой милой семейной традиции не знает, так что какой сюрприз его ожидает!

«Братца» мне даже немного жалко стало. Совсем чуть-чуть. Наверно, из мужской солидарности. Всё же знатно он Аньку осадил. А то считает себя невесть кем. Тоже мне, цаца! Давно пора было её на землю с небес спустить, да никто не решался, про брата и его кулаки помнили. И на кой-она мне, вообще, сдалась? Нет, экстерьер у Анечки, конечно, шикарный. Но вот характер — полное дерьмо. А в жизни, как и в математике, плюс с минусом в сумме ноль дают.

Так что найдутся девушки и получше этой Ани. Вон, хоть Даша. Умница, красавица, отличница. И пусть на счёт красавицы я немного преувеличил, но очень даже симпатичная. А главное — она давно уже на меня заинтересованно поглядывает.

Так, стоп! А ведь Даша тоже на «братика» вместе со всеми пялилась. Прав был Кешка: все наши одноклассницы — курицы безмозговые. Стоило им новое лицо (так и тянет сказать — рожу) увидеть, так сразу на остальных парней сразу ноль внимания, фунт презрения. Не достойны, дескать, вы нашего высочайшего внимания. Думаю, стоит к девушкам из параллельных классов присмотреться. Или вообще из одиннадцатого. Надеюсь, хоть одна адекватная девушка из такого количества претенденток да найдётся?

Почему я симпотяжек из других школ и прочих учебных заведений не рассматриваю в качестве своей потенциальной девушки? Да потому что не верю в чувства на расстоянии. С глаз долой — из сердца вон. Вот и всё любовь.

Следующие два урока у нас прошли относительно спокойно. Хотя повышенное внимание к Тимуру, как со стороны одноклассников, так и со стороны учителей, невооружённым глазом прослеживалось. Но открыто свой интерес никто не демонстрировал. Не было больше таких навязчивых расспросов, как в самом начале. Но напряжение так и витало в воздухе. Может, я просто перенервничал, вот и мерещилось всякое. А, может, просто впервые обратил внимание на такие мелочи, как переглядывание да перешёптывание.

Слух о предстоящей мести — это я о брате Анечки — каким-то неведомым образом вышел за пределы нашего класса и разнёсся по школе. Сарафанное радио сработало, как любит говорить наша домработница, тётя Даша. Иначе как объяснить наличие постоянно толпящихся у дверей кабинета каких-то левых чуваков и чувих из других классов? Они с любопытством заглядывали в дверь и существенно мешали передвижению. Сам лично несколько особо наглых восьмиклашек шуганул, чтобы не мешали в класс зайти. Это когда мы с Кешкой пару раз за школу покурить бегали.

Четвёртым уроком была физкультура, и нас объединили с одиннадцатым «Б». С тем самым одиннадцатым, где брат Анечки учится. У них кто-то из учителей заболел неожиданно. Ох, бля, что-то сейчас да будет!

Вначале всё было вполне пристойно. Вадим — брат Ани — никаких противоправных действий не предпринимал, только поглядывал очень недобро. Хотя когда он на кого-то по-доброму смотрел? В детском саду, разве что. И то сомнительно. Тимур, по видимому, за сегодня уже к разного рода взглядам настолько привык, что ещё один недоброжелательный просто не заметил.

Я совсем уже было подумал, что красавица наша ещё брату поплакаться не успела, как очередной мяч, метко пущенный сильной рукой, прилетел Тимуру прямо по затылку.

На первый взгляд — ничего особенного. В волейбол ведь играем, мало ли кто и куда мяч случайно забросить может. Но и вскоре всем присутствующим на площадке, и самому Тимуру, стало понятно, что этот промах далеко не случаен. Не сложно было догадаться, поскольку все мячи, летевшие от Вадима, были направлены на одну определённую цель.

— Что за мудак? — цепко ухватив мне за плечо во время смены мест и кивнув в сторону Вадима, раздражённо поинтересовался «братец».

— А это старший брат той красули, которую ты под пиво употребить хотел, — опередил меня с ответом подскочивший откуда-то с боку Кешка.

Хоть мы и дружим с Кешкой едва ли не с самого рождения, но иногда он просто невыносим бывает. Одна привычка вечно вперёд лезть чего стоит. У меня же спросили — мне и отвечать. Но раз всё важное уже сказано, я молча кивнул, подтверждая слова друга.

Тимур посмотрел на меня вскользь, повернулся в сторону Вадима и оценивающе оглядел его с ног до головы. Так же придирчиво, как Анечку утром разглядывал. Только вот Вадим — не уверенная в своей неотразимости девушка, на которую как не смотри, а той всё кажется, что ею любуются. Он сразу этот оценивающий взгляд заметил, всё понял и буквально взбесился. И попёр вперёд, как мощный тяжёлый танк, раскидывая пытавшихся остановить его одноклассников.

Наш физрук Василий Валерьевич, или просто В.В., в тот момент находился в другом конце зала, где зубоскалил с разминающимися девчатами. Он молодой, второй год только после университета работает. Все старшеклассницы на него заинтересованно поглядывают, а он с ними только балагурит да шутит. Не знаю уж почему, но девушки все без исключения уверены, что В.В. в кого-то из них тайно влюблён. И всё пытаются вычислить в кого. А физрук просто от скуки разговорами развлекается — не дурак же он с малолетками связываться. Тем более, что у него девушка есть.

Я это доподлинно знаю, потому что Василий Валерьевич — мамин младший брат, мой родной дядя. Когда-то, в детстве, мне было странно называть дядей человека, который всего на семь (или восемь?) лет старше. «Дядя должен быть пожилым, с усами и бородой, с курительной трубкой и тростью,» — думал я. Как же давно это было! как будто в другой жизни.

Не скажу, что я часто с дядей общаюсь, но кое-что о его личной жизни от мамы знаю. Наше родство мы по взаимной договорённости скрываем. Я даже Кешке ничего не сказал, хотя и доверяю ему как себе.

Начало заварушки В.В. пропустил, и к тому времени, как добежал до «поля боя», Вадим уже снёс несколько своих одноклассников. Знатная такая куча-мала вышла. А Тимур между делом, улучив момент, хорошенько приложил его мячом по морде — отомстить решил, значится. В.В. рявкнул — куча распалась. А Анечкиного брата он за дверь выгнал. Пока тот шёл на выход, Тимур успел ляпнул: «Руки кривые, а мозги гладкие. Кому природа мать, а кому и мачеха».

Вадим дёрнулся, но в драку кидаться при учителе не рискнул. Тимур, сам того не зная, случайно по самому больному попал. У Вадима действительно мачеха. Они с Анечкой только по отцу родные. Я в тот момент чуть в стороне от всех стоял и прекрасно слышал, как Вадим зубами в бессильной злобе скрипел, когда мимо меня проходил. Смотрю на Тимура осуждающе. Вот зачем, дебил, нарывается? Вадим же такого унижения «братику» не забудет и при случае из него шикарную отбивную сделает!

Продолжение противостояния Тимура с Вадимом долго ждать не пришлось. На шестом уроке, когда у нас шла физика, в приоткрытую дверь кабинета заглянула школьная техничка тётя Глаша и трубным басом возвестила:

— Шувалов! К директору!

— Какой из них? — закономерно поинтересовалась физичка.

— У вас их клонируют, что ли? Я-то почём знаю? Сказали Шувалова кликнуть из десятого «А». А сколько их тут учится, и кто из них директору нужен — никто не говорил! — справедливо возмутилась техничка.

Одноклассники, с появлением тёти Глаши притихшие и прислушивающиеся к разговору, заметно оживились, предчувствуя развлечение.

— А пусть вдвоём идут! — не выдержав, советует Кешка.

— Уж директор-то разберётся, кто ему из клонов нужен, — подхватывает балагур и хохмач Митя.

В классе — сдержанное хихиканье. Физичка досадливо морщится. Свой предмет она искренне любит, а тут — такой балаган.

— Это, наверное, меня вызывают, — встаёт Тимур. — Можно?

— Да иди уже! — машет физичка.

Тимур ушёл, а через пару минут меня как током дёрнуло: у одиннадцатого «Б» физкультура стояла в расписании последней. А раз её сдвинули из-за заболевшей химички, то уроки у Вадима уже закончились. А ушёл он домой или «братика» где-то за углом поджидает — неизвестно.

Отпрашиваюсь выйти и — бегом за Тимуром. Что мной в тот момент двигало: желание убедиться, что с ним всё в порядке или банальное любопытство — я и сам не знаю. Успел во время. Фигура Тимура мелькнула в конце коридора, а когда я добежал до поворота — шоу как раз начиналось. Вадим, противненько усмехаясь, подпирал стену у выхода на лестницу, всем своим видом как бы говоря: «Мимо меня только через мой труп». Двое его приятелей медленно двигались навстречу Тимуру, а третий обходил сзади, перегораживая путь к отступлению.

Четверо на одного. Нехилый такой расклад получается. Вот и думай, как тут поступить. С одной стороны — всё это не моё дело. Тимур сам напросился. Хоть по документам он мне и родственник, а на деле — хер с горы. А с другой стороны: его сейчас вчетвером мутузить будут, а я — стой и смотри? И кто я после этого буду?

Мои моральные терзания недолго длились. Никто не собирался давать мне время на раздумья. Вадим и те двое резво обступили Тимура, а четвёртый, тот, что сзади заходил, с противной улыбочкой направился ко мне. Вот и славно! И никакого спора с собственной совестью (она, как оказалось, у меня всё же есть). Всё само встало на свои места и определилось. И как мне поступить, и что делать.

Пока приятели Вадима удерживали Тимура, а сам Вадим прицельно бил его в живот, мы с моим противником обменялись парой ударов. Драться он явно не хотел, но от коллектива отрываться, видно, не рискнул. Поэтому у меня хватало времени и от ударов отмахиваться и за «братиком» наблюдать. Тимур как-то исхитрился и пнул Вадима в колено. Пока тот шипел от боли и матерился, державшие Тимура его тоже решили кулаками поработать. Заскучали, наверное. Держать и одновременно бить, по-видимому, было неудобно, поэтому Тимура отпустили, понадеявшись на численное превосходство.

Воспользовавшись тем, что мой оппонент отвлекся на происходящее, толкнул его со всей дури на стоявшего ближе к нам верзилу. Они столкнулись и, потеряв равновесие, вцепились друг в друга, как утопающие в спасательный круг. И на какое-то время из драки выбыли. А второму своему противнику Тимур тем временем в челюсть заехал.

Я сильно струхнул, честно говоря, когда в руке у восстановившего равновесия верзилы нож увидел. Соратники его тоже испугались и попытались остановить, но лишь на словах. Оно и понятно: кому охота случайно на лезвие напороться? Я уже приготовился к худшему: лужам крови и выпавшим кишкам. Так ведь обычно результаты поножовщины в боевиках показывают. Но «братик» как-то по-хитрому перехватил руку нападавшего, ударил её несколько раз о стену, и нож выпал.

Резко оттолкнув его ногой, Тимур занялся вплотную любителем острых предметов. После удара в живот тому явно поплохело и стало совсем не до драки. Так ему, суке, и надо. Мало того, что Тимура втроём метелили, да еще метили куда побольнее, так этот придурок ещё и за складник схватился. Ему мама в детстве не говорила, что с острыми предметами играть опасно?

— Бежим! — резво Тимур подлетел ко мне, схватил за руку и потащил по коридору в обратную сторону. — Где тут у вас туалет?

— Запоздалая реакция на стресс? Боишься не успеть? — попытался пошутить я, с трудом двигая непослушными разбитыми губами.

А у самого внутри до сих пор всё потряхивает. Как представлю, что этот дебил мог с ножом натворить, так сердце до сих пор где-то в районе пяток прячется.

— Придурок! — шипит «братец». — Надо в порядок себя привести, пока нас таких красивых кто-нибудь не увидел. Не забыл ещё — кого-то из нас директор всё ещё ждёт.

Сказано — сделано. Благо туалет совсем рядом находился, только в другую сторону от лестницы повернуть надо было. Умывшись и поправив друг другу одежду, мы отправились к директору. Не скажу, что нам все следы драки удалось уничтожить, но мы хотя бы старались.

На этот раз дошли без приключений. Да и что с нами в родной школе ещё могло случиться?

Своя рубашка всегда ближе к телу. И жизнь свою каждый, как ни крути, выше, чем чужую оценивает. Есть, конечно, исключения. Разные героические личности, которые ради спасения абсолютно левых для них людей жизнью рискуют, а то и гибнут. Но это, скорее, исключение из правил, чем само правило.

Глава 7. Будни: школа и дом, друзья и враги — 2.

Тимур

Как чувствует себя мышь, волею случая оказавшаяся в одном помещении с пока ещё сытыми, но очень любопытными и игривыми котами? Хреново! И даже извиняться на этот раз за ругань не буду — чистая правда ведь. Первый день в новой школе я себя этим мышонком и чувствовал. Съесть меня, правда, в начале никто не пытался. А в остальном — разница небольшая. Кто просто молча пялится, кто знакомиться настырно лезет, а кто, как красотка Аня, голыми руками готов придушить, если б волю дали.

А когда меня, спешащего к директору, в пустом коридоре четверо встретили, такое стойкое ощущение дежавю появилось, словно из детдома и не уезжал никуда. Те же нравы и те же правила. Сбиваются в стаи и живут по принципу: «Кто сильнее — тот и прав». А толпа всегда сильнее отдельной личности. Кто бы он ни был, хоть сам Валуев.

Только отступать в такой ситуации — последнее дело. Стоит хоть раз перед подобными отморозками слабину показать — и будут чморить тебя до бесконечности. Поэтому я, отбросив сомнения, упрямо шагнул вперёд, готовый получить по полной программе. Ведь не конфетками они меня здесь вчетвером угощать собрались?

Неожиданное появление Артёма меня не только порадовало, но и откровенно удивило. Не ожидал от него, честно говоря, не то что добровольной помощи, но и простого человеческого участия. Думал, что «братец» меня если не откровенно ненавидит, то, как минимум, недолюбливает. Но не случайно же он в такой момент рядом оказался. Значит, предполагал «братец», что подобная ситуация возникнуть может. И следом за мной пошел. Зачем? Беспокоился и решил убедиться, что я живым и здоровым до директора доберусь? Или ему просто по нужде выйти приспичило?

Но какие бы намерения Артёмом не двигали, встревать в чужую драку ему явно не хотелось. Было так забавно наблюдать, как душевные терзания преображали его лицо. На нём, как в открытой книге, можно было все чувства, мучавшие Артёма в тот момент, прочесть: злорадство, сожаление, растерянность, злость. А ещё — сомнения по поводу его дальнейших действий. Я в тот момент даже пожалел Артёма немного. Выбор всегда трудно сделать. Даже, если это выбор между чаем и кофе за завтраком.

Отвлёкшись на своих оппонентов из-за довольно болезненного удара в живот, я не смог уловить причину, заставившую Артёма всё же ввязаться в драку. Нет, я отнюдь не против помощи. Наоборот, всей душой только "за". Но привычка во всём видеть подвох настоятельно требовала разобраться в ситуации и выяснить истинную причину столь опрометчивого поступка "братца". Не верю, я что Артем вдруг неожиданно, ни с того ни с сего, ко мне добрыми чувствами проникся. Ох, не верю. Надо будет потом на досуге обдумать причины его столь непонятного деяния. Или взять и прямо спросить. Вдруг да честно ответит. Стремления вводить в заблуждение или тупо обманывать я за ним пока не замечал.

Да, обдумать мне многое стоит. А вот прямо сейчас мне совсем не до размышлений. Сложно выстраивать логические цепочки и создавать какие-то теории, когда тебя бьют. И бьют в полную силу. Медлить дальше нельзя, а то мне не только по животу и рёбрам настучат, но и фейс подпортят. Не хотелось бы фингалами светить. В отличие от Артёма тональником не привык мазаться. Значит, пора действовать.

Со всей дури пинаю по колену придурка, метившего мне кулаком в лицу. Как его кто-то из одноклассников на физре называл? Вадим, кажется. Как он запрыгал! Знаю, что больно. На то и расчёт. Или этот мудак рассчитывал, что я смирно стоять буду и беспрекословно бить себя позволю? А, может, ещё и самому себя пару раз вдарить, чтоб не перенапрягались болезные? Мечтать не вредно!

Только вот привык я сдаваться на милость победителя. Ибо если ты проиграешь, то никакой милость уж точно не дождёшься. Право сильного — неписанный закон не только волчьей стаи, но и человечьей. А эти ублюдки, которые вчетвером меня одного подловить хотели, они и есть самая настоящая стая. Которая куда опаснее, чем волчья. Волки-то только ради еды убивают, а люди — ради забавы.

Держались мы с Артёмом во время драки достойно. Как ни крути, а силы-то изначально не равны были. Их вдвое больше. Но численное превосходство ещё не гарантирует безусловную победу. Так и в нашем случае. Нападавшие расслабились, уверенные в благоприятном для них исходе драки, поэтому и потеряли бдительность. Это и позволило нам несколько раз прицельно попасть по особо уязвимым и чувствительным местам тел противников.

Убедившись с нашей боеспособности, драчуны сильно на рожон уже не пёрли. Глядишь, ещё немного, и разошлись бы в разные стороны, напоследок обложив супротивников трёхэтажным матом. Побитые, но втайне довольные собой, друг другом и всем окружающим миром. Давно заметил, что хорошая драка необычайно бодрит и поднимает настроение. Наверное, это наша генная память так работает. Первобытные предки, по-видимому, не только мамонтов толпой забивали, но и между собой периодически первоклассные махачи устраивали, выясняя, кто из них круче. Интересно вот только насколько честно у них поединки проходили? Потомки-то давно уже забыли, что такое честная драка.

Вот и сейчас один из придурков, отчаявшись победить, вытащил откуда-то нож. Артём аж белее стены стал. Странно, на труса он не похож. А тут такая явная реакция. Неужели за меня испугался?

Не буду врать, что мне ни капельки не было страшно. Было, и ещё как. И жить вдруг так резко чёртовски захотелось, впервые за последние полгода. Хорошо, что в момент наивысшей опасности я один полезный приёмчик вспомнил, которому меня в своё время детдомовский сторож дядя Ваня научил. Это к моменту нашего с ним знакомства он уже почти полностью спившийся был. А в молодости в каких-то секретных войсках специального назначения служил. И много чего полезного с того времени ещё помнил. Меня он среди детдомовской братии всегда почему-то выделял. За жизнь поговорить со мной любил да приёмы разные по трезвянке показывал. Парочке из них даже целенаправленно обучил. Всё говорил, что мужик в любой ситуации за себя постоять должен, и наука его мне когда-нибудь обязательно пригодится.

Вот и пригодилась. Второй раз уже. При обстоятельствах почти идентичных. Только тогда никакого Артёма рядом не было, пришлось одному крутиться. Поэтому и от ножа в прошлый раз не уберёгся. Хорошо, что лезвие по ребру скользнуло, и кроме небольшого шрама, который не очень-то в глаза и бросается, последствий не осталось. Но ножи, а точнее, хватающихся за них субъектов, я с той поры люто ненавидел.

Придурок, так неосмотрительно решивший поиграться с ножиком, выл белугой, бережно баюкая повреждённую руку. Я же, воспользовавшись моментом, крепко вцепился в Артёма и потянул его за собой. Куда-нибудь подальше от места побоища. Второй раунд мне начинать совсем не хотелось. А кто знает, что выкинут временно поверженные противники, когда чуток оклемаются. Вдруг у них ещё какие-то сюрпризы кроме ножа при себе имеются? Кто знает. Проверить своё предположение на деле мне что-то совсем не хотелось.

Мы и так пострадали изрядно. У меня бок ощутимо побаливал, у Артёма рука как-то странно висит, словно и не его родная рука, а чужеродный имплант или протез. Вывих или просто сильный ушиб. Пришлось на минутку остановиться и методично ощупать ему плечо и руку, попутно выспрашивая, где и как сильно болит. Решил, что на вывих вроде не похоже. Не то, чтобы я хорошо в травмах разбирался, но прекрасно помню свои ощущения, когда левую руку в плече вывихнул, прыгая со второго этажа. Смешно тогда вышло: приземлился на ноги, а вывихнул плечо.

Успокоив себя, что у Артёма просто ушиб, потащил его дальше. Ушиб — это не столь страшно, как могло быть. Поболит и пройдёт. Окажись у него что посерьёзней — я бы себя виноватым чувствовал. А мне оно надо? Не люблю чувствовать себя ни виноватым, ни кому-то чем-то обязанным.

Торопился уйти я ещё и потому, что совсем не хотел оказаться застуканным на месте преступления кем-то из взрослых. Хоть и не мы с Артёмом эту драку начали, но оправдаться в подобной ситуации — дело почти безнадёжное. И бесполезное. Попробуй докажи, что ты прав. Это только на словах у нас презумпция невиновности, на деле чаще всего совсем наоборот бывает. И прав оказывается не тот, кто действительно прав, а у кого больше полезных знакомств, денег или прав.

* * *

К директору вызывали, конечно же, меня. Да я и не сильно сомневался. Из-за разборок в спортзале, как оказалось. Артёма, как лицо к моим бесчинствам абсолютно непричастное, хотели отправить обратно на урок. Но он уходить не захотел, мотивируя своё странное поведение тем, что по поручению родителей за мной в первый день в школе присматривать должен. Стало быть, он за меня отвечает и поэтому должен быть в курсе всего происходящего.

Вот только мне что-то слабо в сознательность Артёма верится. Скорее всего, ему просто на физику возвращаться неохота. Скукотища там неимоверная, а тут такой повод на законных основаниях остаток урок прогулять подвернулся.

— Плохо присматриваешь, Шувалов, — ядовито констатировал директор. — Брат твой в первый же день в драку на физкультуры ввязался.

Я было хотел возразить, что никакой Артём мне не брат, да и драки на физкультуре, как таковой, не было. Так, детские разборки на уровне дворовой песочницы. Мячиком друг в друга покидались, и всё. Но благоразумие взяло верх над врожденной строптивостью, и я решил всё же промолчать и посмотреть, что же дальше будет. Зачем сразу в бутылку лезть и конфликт раздувать? Считает директор, что удар мячом в игре — драка, так пусть себе считает. Не мне его разубеждать.

А вот Артём, по-видимому, никакого конфликта не боялся, поэтому сразу же возмущаться начал:

— Да какая драка? Пару раз мячом друг другу зафигачили. Да и то чисто случайно.

Положим, далеко не случайно. И Вадим, и я действовали вполне осознанно и мяч швыряли вполне целенаправленно. Директору, правда, об этом знать совсем не обязательно. Только вот мне непонятно, что это прямо сейчас на моих глазах происходит? Это Артём за меня заступается? Держите меня семеро, да покрепче. А то я себя как-то странно чувствовать начинаю. То ли заржать хочется, то ли по самому себе морде съездить.

Я об Артёме не слишком хорошего мнения был. Считал его избалованным, хамоватым и недалёким. А он и в драке мне помог, и сейчас перед директором защищает. Прямо как настоящего брата. Если уж объективно оценивать, то единственное плохое, что он мне за всё это время сделал, так это «пидором» обозвал. Все остальное — просто в ответ на какие-то действия с моей стороны было.

Так, может, всё не так уж и плохо, как мне вначале показалось, и Артём — вполне нормальный пацан?

— Шувалов, что за выражения! — возмутился директор.

Но Артёма так просто смутить не удалось:

— Да нормальные у меня выражения, Борис Игнатьевич. Всегда так говорю.

Директор помолчал, потом принял решение:

— Ладно, будем считать, что на уроке физкультуры лёгкое недоразумение во время игры возникло.

— Конечно, недоразумение, — соглашаясь, кивнул Артём.

Я, заметив изучающий взгляд Бориса Игнатьевича, усиленно закивал тоже. Недоразумение, как есть недоразумение!

— А семь минут назад в коридоре тогда что было? — и директор на экран монитора, на котором с десяток изображений видно, показывает. — Тоже чисто случайно встретились, чтобы пинками да тумаками обменялись? Или у молодёжи так теперь приветствовать друг друга принято?

Артём машинально открыл рот, чтобы возразить, но замер на полуслове. Видимо, смысл сказанного директором до него только сейчас дошёл. А я себя в тот момент таким идиотом почувствовал. Вот надо же было так бездарно проколоться! Об устранении следов драки с наших лиц и одежды я позаботился, а о том, что камерах видеонаблюдения в школе везде понатыканы, даже и не вспомнил. Привык в детдоме, что подобные игрушки больше для вида висят. А здесь всё совсем по-другому.

А надо было подобный поворот предвидеть. Ох, надо было! Ведь камер сейчас разве что только в туалетах и нет. И то это ещё не факт. Может, и там их тоже установили, только очень хорошо замаскировали. Я же ещё не проверял. Надо будет на досуге заняться. А то мало ли что. Вдруг какие-то извращенцы сидят себе да наблюдают, что детвора у писсуаров делает... И как теперь мы выкручиваться будем?

Но Артёма даже наличие видео доказательств ненадолго смутило:

— С нашей стороны — чистая самооборона, Борис Игнатьевич. Вы же сами видели, как всё было.

Директор с точкой зрения Артёма оказался категорически не согласен:

— Хороша у вас самооборона! Вот он, — и кивок в мою сторону, — одиннадцатикласснику Лиснянскому руку сломал. И всё это посреди бела дня в стенах школы происходило. А если бы они на улице встретились, тогда что? Убил бы?

Ну и убил бы, если бы у меня другого выхода не было. Мне не привыкать. Своя рубашка, как дядя Ваня говорил, всегда ближе к телу. И жизнь свою каждый, как ни крути, всегда выше, чем чужую оценивает. Есть, конечно, и из этого правила исключения. Разные героические личности, которые ради спасения абсолютно посторонних людей жизнью рискуют, а то и гибнут. Но, как кто-то из умных и известных заметил, исключения только подтверждают правило. А что касается этого Лисянского и его сломанной руки, так тот придурок сам виноват. Нечего ко мне лезть было. Тем более, с ножом. Так что сам полез — сам и огрёб. Всё честно и справедливо.

— Борис Игнатьевич, да вы сравните этого бугая Лиснянского и нашего Тимура! — продолжал доказывать очевидное братец. — Да и про нож тоже не забывайте. Кто из них кого, по-вашему, мог реально убить?

Директор посмотрел на меня оценивающе, потом ненадолго задумывается. Видно, по совету Артёма, пострадавшего вспоминает да меня с ним сравнивает. И сравнение это, как тут не крути, явно не в пользу последнего выходит. Он всяко здоровее меня выглядит. Только вот не стоит людей по внешности оценивать. Внешность — она обманчива. К счастью, Борис Игнатьевич эту простую истину в тот момент не вспомнил. А то неизвестно ещё, как бы разговор дальше пошёл. Неизвестно ещё, как бы дальше в таком случае разговор пошёл. А так Борис Игнатьевич повздыхал тяжело, нахмурился и лысину устало почёсал. Видимо, для себя уже что-то решил, но вслух сказать нам пока не торопился.

Потом опять меня пристально разглядывать принялся. А я что? Я — ничего! Я — само смирение и послушание во плоти. Даже на «нашего Тимура» на этот раз никак не отреагировал. Ни внешне, ни внутренне. Привыкаю, видимо. Всё так же молчу, смущенно опускаю глазки и принимаю самый раскаявшийся вид, на который только способен. Да, да, я раскаиваюсь. Очень сильно раскаиваюсь, что мало врезал тому идиоту. Надо было ещё и вторую руку ему сломать, чтобы навсегда запомнил и больше никогда в жизни за нож не хватался.

— По поводу ножа с Лисянским особый разговор будет, — сообщил наконец своё решение директор. — И с его родителями тоже. А вы двое постарайтесь больше ни в какие драки в ближайшее время не влазить. Обещаете?

— Обещаем! — послушно ответили мы с Артёмом едва ли не хором.

Я бы в тот момент на что угодно подписался, лишь бы от меня отстали. Потому что дико устал и от новой школы, и от этой бессмысленной беседы. Отвык, видно, от столь пристального внимания со стороны окружающих к моей скромной персоне, как есть отвык.

— Идите на урок, — отпустил нас, наконец-то, директор.

Мы быстренько, пока он не передумал, подскочили и ринулись в выходу. Так резво, что я едва успел в паре шагов от двери притормозить и Артёма вперёд пропустить. Не дело это — перед директором в дверях, как два барана, толкаться. Так что пусть братец первым выходит — заслужил. Так рьяно меня перед директором защищал, что я почти поверил в его хорошее ко мне отношение.

И уже аккуратно прикрывая дверь директорского кабинета, я услышал, как Борис Игнатьевич сокрушённо бормочет себе под нос: «Мало мне одного Шувалова в этой школе было». К чему бы это?

* * *

Этот сумасшедший день закончился тихо, почти по-семейному. Домой со школы мы вернулись уже под вечер, поскольку после уроков нам ещё и на консультацию по математике пришлось остаться. Родителей, к счастью для нас, дома не оказалось. Иначе пришлось бы долго объяснять, откуда у нас ссадины и царапины. А так, глядишь, до завтра они подживут и уже не так заметны будут.

Первым делом мы с Артемом, не сговариваясь, отправились на кухню. На столе лежала записка от Дарьи Наумовны с объяснением причины её отсутствия и указанием, где находится приготовленный для нас ужин. Есть совсем не хотелось, а вот холодненькое пиво пошло на ура. Делаешь глоток, прикладываешь холодную бутылку к ушибу. И так хорошо!

Уж на что я пиво не люблю, да и вообще алкоголь избегать стараюсь, и то не заметил, как пару бутылок приговорил. Сковывавшее меня в последние дни напряжение отступило, и я, впервые за последний год, почувствовал себя абсолютно спокойным и свободным. Обманчивое состояние. Но хоть иногда-то расслабиться нужно.

Выпитое постепенно развязывало языки. И мы, глупо похихикав над «героическим» видом друг друга, как-то постепенно разговорились. В начале болтали ни о чём: какое пиво лучше — светлое или темное, что лучше идёт к пиву: таранька или кириешки. Да и о чём ещё, если подумать, нам было говорить? Слишком мало мы знакомы, слишком много между нами неясностей и недоговорок.

Мало-помалу алкоголь брал разум и тело по свой контроль, мысли ворочались медленней, а речь становилась всё более отрывистой и сумбурной. Забавно было отслеживать подобные изменения в своём организме. А ещё забавней — наблюдать за опьяневшим Артёмом. Как он пытается взять кириешки и раз за разом промахивается.

Я так увлёкся этим немудреным занятием, что напрочь прослушал, о чём же таком важном на этот раз вещал мне Артём. Очнулся, когда он моим столь явным игнором возмущаться громко начал:

— Ты где это витаешь? Я тут перед ним душу, можно сказать, изливаю. А он — даже не слушает! А я из-за тебя, между прочим, сегодня пострадал!

— А кто тебя просил в чужую драку лезть? — начал заводиться я в ответ на совершенно необоснованную претензию.

Знаю, что веду себя сейчас, как тварь неблагодарная. Но не люблю, когда меня чем-то попрекать начинают. Я же его не просил, не заставлял. Он сам решил помочь. Добровольно! Чего же тогда теперь мне предъявы кидает?

— Да я и не собирался ни с кем драться. Само как-то так вышло, — немного успокоившись, сознался Артём.

Честный, но дурной. Другой бы об этом точно умолчал. Скорее, наоборот, стал бы доказывать, что с самого начала защитить меня планировал. А этот взял и сознался. Уважаю. Но непонятная досада на новоявленного родственника, даже после его чистосердечного признания, уходить не спешила.

— Ко мне тогда какие претензии? — продолжал возмущаться я.

— Да ты сам — одна сплошная претензия! — теперь уже и Артём злиться начал. Он даже не говорил, а раздражённо шипел: — За день столько всего наворотить успел, что другой и за год не сможет!

Разругаться с Артёмом вдрызг в мои планы не входило. Поэтому я поспешно дал задний ход и, решительно пригасив рвущуюся на волю раздражение, ответил ему почти виновато:

— Так я же не специально! Оно само как-то так вышло.

Удивительно, но я почти слово в слово повторил сказанную Артёмом чуть раньше фразу.

— Конечно само, как иначе, — немного сбавил обороты и Артём. — А если бы я с урока не сообразил отпроситься? Мог бы ты сейчас не здесь сидеть, а в больничке с колюще-режущими отдыхать.

— Мог. Но обошлось же, — беспечно отмахнулся я.

— К счастью.

Артём вроде бы совсем успокоился. Сидел расслабленно, чуть покачиваясь на стуле. Самое время спросить его о том, что меня действительно интересовало:

— А ты почему в драку всё же вмешался?

— Подло это, когда всей кодлой одного мутузят, — поморщившись, ответил Артём. — Да и Вадима и его прихвостней всегда не любил. Дебилы ещё те.

— Типа: враг моего врага и тому подобное, — понимающе усмехнулся я.

— Ага, вроде того, — кивает братец и живо интересуется. — А покажешь мне тот приёмчик, которым Лиснянского вырубил?

— Покажу, жалко что ли. Тем более, что ты из-за меня действительно пострадал. И с девушкой своей расстался. Хоть какая-то компенсация будет.

— Да ну её, эту Аню, — огорчённым Артём почему-то совсем не выглядит. — Достала уже со своими закидонами! Давно надо было её послать.

— Так чего тогда раньше не бросил? — искренне интересуюсь я.

Мне действительно непонятны подобные недоотношения. Если человек тебе хоть в чём-то неприятен — зачем тогда с ней встречаться. Ради статуса, что ли?

— Она красивая, — мечтательно протянул братец.

— Да ну? И как я этого не заметил?

— Красивая. Я б с ней с удовольствием покувыркался. Но не вышло — характер у неё дерьмовый. Всё ей не так. Я даже рад, что мы расстались так стремительно и без скандалов. Не люблю их. Вот раньше и думал: само как-то рассосётся, и она от меня со временем отвалит.

— Крови насосётся, как пиявка, и отвалит? — фыркаю я. — Вот наивный! Твоя Аня — та ещё пиранья. Если вцепится, то не скоро отпустит.

— Прямо в рифму вышло: Аня — пиранья, — улыбается Артём.

— Ну и что?

— Да ничего. Просто я почему-то всегда на созвучные слова внимание обращаю, — смущённо поясняет братец.

— Поэт, бля! — хмыкаю я.

— Ты же матом не выражаешься! — наигранно изумился Артём.

— Если я исключительно матом постоянно не разговариваю, как некоторые, то это совсем не значит, что я ни слова на русском-матерном не знаю, — пытаюсь я объяснить свою позицию по поводу использования ругательств.

Но Артёма, как оказалось, совсем не это интересовало:

— И много ты их знаешь?

— Достаточно.

— А спорим, что я больше!

— Было бы о чём спорить, — попытался увильнуть я от бессмысленного спора.

Но куда там! Артём под действием алкоголя оказался таким приставучим и упрямым. Канючил, не переставая, как капризный ребёнок:

— Ну давай, проверим!

— Детский сад какой-то, — начал снова злиться я, — Сегодня о том, кто матюков больше знает поспорим, а завтра о чём?

— Ну, может, у кого член больше?

Похоже, Артёма от пары бутылок пива нехило так развезло. Вряд ли бы на трезвую голову он такую глупость бы ляпнул. Только и я на тот момент уже не сильно адекватный был, поэтому интересно вдруг стало. Неужели у него с размером какие-то проблемы? А на первый взгляд и не скажешь. Выглядит вполне здоровым, да и девушка у него вон совсем недавно ещё была.

Пытаюсь сосредоточить уплывающий непонятно куда взгляд на предполагаемой проблемной зоне братца. Чтобы оценить величину его комплексов. Заметив мои усилия, Артём искренне возмущается:

— Ты это куда сейчас пялишься?

Нет, это не детский сад, это уже клиника! Причём не абы какая, а специализированная. Для особо буйных психов. Сам предлагает — сам же потом и возмущается. Никогда больше с этим неадекватным пить не буду!

Нет, я вовсе не настолько расчётливая сволочь, как кому-то с первого взгляда могло показаться. Но кто заранее знает, как жизнь повернётся и что в будущем мне может пригодиться?

Глава 8. Первые итоги и новые испытания.

Тимур

Первая неделя моей новой жизни пролетела стремительно, как несущийся по дорожному серпантину тяжело груженый автомобиль с напрочь испорченными тормозами. Так же быстро, непредсказуемо, необратимо и неотвратимо было всё происходящее в это время со мной. Казалось бы, только вчера я переступил порог этого непонятного дома, а уже целых восемь дней с того момента прошло. За это время столько разного рода событий произошло, столько новых лиц передо мной промелькнуло. Про собственные впечатления пока промолчу, поскольку не определился до конца, как к случившемуся относится. Да и к своей новой семье тоже. Так что думаю, пора мне хоть какие-то предварительные итоги подвести. Хотя бы для самого себя.

Мда, прозвучало так, словно я отчёт о проделанной работе перед кем-то важным делать собираюсь. Отчасти это так и есть, ведь самый сложный диалог, который нам всю жизнь приходится вести — это разговор с самим собой. Тут уж не выкрутишься и не обманешь. Да и глупо обманывать самого себя. Так что приходится честно сознаваться порой в столь неприятных вещах, о которых в остальное время и вспоминать-то не хочется.

Самым тяжёлым для меня, естественно, первый день в новой школе оказался. Да кто бы в этом сомневался! Быть новеньким всегда и везде сложно. Дальше намного легче стало. Или мне так просто показалось? Вполне возможно. Поскольку тот, первый день, буквально перенасыщенным разного рода событиями и происшествиями выдался, то и все последующие школьные будни в сравнении с ним показались несколько пресными, серыми и весьма однообразными. Всё ведь в сравнении познаётся.

Нет, скучно мне совсем не было. Поскольку времени на поскучать у меня просто не оставалось. Уроки, подготовка к которым занимала немало времени, ведь за последние полгода я основательно отстал от школьной программы. Едва ли не ежедневные «прогулки» с Анжеликой Валерьевной то по каким-то стрёмным бутикам под видом обновления моего гардероба, то по всяким там СПА и прочим салонам. Да и на общение как с одноклассниками, так и с домашними тоже немало сил и времени уходило. А из-за того, что мне часто приходилось скрывать своё истинное отношение к происходящему, я дико уставал и засыпал мгновенно, едва положив голову на подушку.

Но разве могли обычные каждодневные дела сравниться по накалу страстей с теми, пережитыми в первый день эпизодами? Нет! Драка, беседа с директором, дегустация пива на пару с Артёмом. Это самое незабываемое. А ведь были и другие, менее яркие, но не менее важные в плане моей социализации в новом окружении моменты. Ведь первое впечатление — оно самое запоминающееся. Покажешь себя перед одноклассниками покорным чмошником или тупым задротом, так потом хоть из кожи лезь, а мнение о себе изменить не получится. Или изменишь, но с такими чудовищными усилиями, что лучше сразу никаких ошибок при знакомстве с новым коллективом не допускать. Слишком дорого твой малейший просчёт может обойтись и тебе, и окружающим тебя.

* * *

Голова у меня после пивных посиделок с Артёмом на следующий день с утра дико болела. Да что там болела! Прямо на части раскалывалась и грозила напрочь отвалиться, если её хозяин, то есть я, срочно что-либо не предпримет. Подозреваю, что у Артёма те же самые проблемы были. Он вообще больше нежить из так любимых американцами фильмов про зомби апокалипсис напоминал, чем живого человека. Серое землистое лицо и тёмные круги под глазами ещё никого не украшали.

На себя посмотреть в зеркало я так и не отважился. Достаточно того что самочувствие отвратительное. Анжелика Валерьевна, завидя наши страдальческие морды и бесконечное поглощение холодной минералки, скорбно повздыхала, явно осуждая наше столь безответственное поведение. Или столь пренебрежительное отношение к своим ещё неокрепшим растущим организмам. Затем молча выдала каждому из нас по большой белой таблетке. Которые, сердито шипя, словно тоже осуждая нас, быстро растворились в высоких бокалах с водой, тут же жадно выпитой нами. Сушняк на какое-то время отступил. Головная боль чудесным образом прошла. И мозг сразу же активно заработал.

Первая здравая мысль, пришедшая в мою настрадавшуюся голову, была вполне очевидной, но явно запоздалой. «Вот на фига я так вчера напился?» — крутилось в голове. Как говорится: умная мысля всегда приходит опосля. Оставалось только утешиться другой, испытанной не однажды на деле истиной: всё что не делается — к лучшему. Так оно и было. Головная боль изрядно помучила, зато с Артёмом взаимоотношения улучшились. В наше время вместе пиво попить — это как в старые времена пуд соли вместе съесть. Сближает необыкновенно.

В школе на следующий день после драки нас с Артёмом встретили как героев. О произошедшем накануне удивительно быстро стало известно всем кому надо и кому не надо. И откуда только узнали? Вряд ли наши противники своими впечатлениями поделились, ибо хвастаться им было нечем. Но окружающие пересказывали друг другу случившееся с такими подробностями, что мы с Артёмом только диву давались. Богатая фантазия у наших одноклассников оказалась, очень богатая.

Одни, взахлёб повествуя о драке, утверждали, будто бы нападавших было пятеро. Вторые доказывали: «Нет, семеро!». Третьи клятвенно божились, что Вадим привёл с собой всех парней из их одиннадцатого «Б». А кто-то вообще взахлёб рассказывал, как я одной левой играючи всех противников раскидал, и Лиснянский — тот верзила с ножом — ползал на коленях и, горько плача, униженно умолял меня его идиота простить и с миром отпустить. Были, конечно, и те, кто в мои подвиги принципиально совсем не верил и приписывал все героические деяния исключительно одному Артёму.

Того неимоверно бесили эти нелепые слухи, и он всё порывался рассказать окружающим, как же всё на самом деле было. Я еле-еле его остановил. Не знаю, удалось ли мне донести до Артёма, что разубеждать упёртых идиотов бесполезно. В таких случаях что ни говори — всё равно не поверят. Ведь если кто-то себе что-то там напридумывал и сам поверил в это, то переубедить такого человека неимоверно сложно. Да практически невозможно. Так зачем же тогда нервы и себе, и другим зря трепать?

Артём немного подуспокоился, но всё равно шипел, как вздыбленная на хвосте кобра. Только что ядом не плевался, а так один в один. Хоть и знаю я, что кобры не шипят, а погремушкой на хвосте гремят да любопытных этим звуком предупреждают, чтобы держались подальше, но сравнение такое как-то само возникло. Наверное, это подсознание так моё отношение к братцу трансформировало в подходящий по смыслу образ.

Слух о сломанной руке, как я и предполагал, оказался сильно преувеличен. У того верзилы Лисянского, любителя колющего и режущего, оказался вовсе не перелом, а банальный вывих. Ничего страшного. Поболит и перестанет. Зато на будущее ему наука будет.

Историю появления сей травмы у Лисянского благополучно замяли. С какой стороны на произошедшее не смотри, а схватившийся за нож парень сам виноват. Поэтому и конфликт раздувать никому не хотелось: ни папаше этого оболтуса, который оказался какой-то местной шишкой, ни администрации нашей любимой школы. Чего-то подобного я и ожидал, так что такое положение вещей меня вполне устроило.

А вот Артём, внезапно проникшийся этой, по его словам, вселенской несправедливостью, долго и заковыристо матюгался. Этот великовозрастный балбес всё ещё верил в доброе, вечное, светлое. В справедливость, наконец. И её вопиющее нарушение он воспринял как личное оскорбление. Наивный! Хотя откуда ему-то, ни в чём и никогда себе не отказывающему, знать, что такое — настоящая несправедливость? Ну ничего, вся жизнь впереди, ещё успеет понять, что для большинства окружающих нас людей несправедливость — это норма жизни.

Вадим со своими подпевалами мне на глаза за всю неделю ни разу не попадался. То ли случайно так вышло, то ли целенаправленно избегал. Но я не расслаблялся и на всякий случай предусмотрительно старался держаться на переменах рядом с кем-то из одноклассников. Благо их у меня ни много ни мало, а целых пятнадцать штук. Это если Артёма не считать.

И каждый со своими прибамбасами и тараканами. Так увлекательно было наблюдать, запоминать, выискивать недостатки и тайные пристрастия очередной «жертвы», привлекший к себе моё внимание. А потом подбирать к каждому свой ключик, чтобы при случае использовать полученные знания на пользу себе любимому. Для меня подобное занятие не менее интересно, чем для других разгадывание кроссвордов или решение головоломок.

Нет, я вовсе не настолько расчётливая сволочь, как кому-то со стороны может показаться. Я просто предусмотрительный. Кто может заранее знать, как жизнь повернётся и что в будущем может пригодиться? Вот поэтому-то я каждую свободную минуту в школе посвящал усиленному общению с одноклассниками. Социализировался и наблюдал. Замечал, подмечал и запоминал. Это совсем не сложно, если знать как и куда смотреть. И на что в первую очередь стоит обращать внимание. Эмоции, жесты, мимика — всё это может столько в себе интересного таить. Прятать самое сокровенное от окружающих люди всегда изо всех сил старались и стараются. Но для этого одного желания мало, практика тоже нужна. Серьёзная. А откуда такая у благополучных домашних детишек? Им же ещё ни разу не приходилось попадать в ситуации, когда от умения притворяться и лицо «держать» зачастую твоя жизнь зависит. Если ни жизнь, то благополучие, как минимум.

Так, присмотревшись повнимательнее к нашей роковой блондинке Анечке, я понял, что за гламурным фасадом стервозной красотки прячется маленькая неуверенная в себе девочка, для которой нравиться всем без исключения окружающим — это смысл жизни. Она без всеобщего внимания и поклонения, как наркоман со стажем без дозы.

А с чего всё началось? Судя по рассказам очевидцев, одноклассников то бишь, с раннего детства. Слепо любящие родители твердили малышке без остановки: «Анечка у нас самая красивая! Анечка — самая умная! Анечка — самая талантливая!» И ещё кучу разных глупостей про самую-самую. Такое многие родители своим малолетним чадам говорят. И уже значительно подросшим детям — тоже. Но мы, вырастая, постепенно начинаем осознавать, насколько родительское восприятие далеко от объективного. Но, к сожалению, не все это во время понимают.

Вот и у Анечки те слова родителей не только в голове намертво застряли, но и стали руководством к действию. Да ещё и её предки по-прежнему видели дочь сквозь призму слепого обожания, что сильно искажало им реальную картину. Весьма слабенькие способности, демонстрируемые Анечкой в учёбе и спорте, казались родителям непревзойденными талантами, а её, к слову сказать, многочисленные недостатки — милыми индивидуальными особенностями. Они свято продолжали верить, что их девочка действительно во всём «самая-самая».

Понять их, конечно, можно. Кому из родителей не хотелось бы видеть своего дитятку талантливым да особенным? Но Анечку хотели видеть лучшей буквально во всём. Только вот ни Леонардо да Винчи, но Ломоносова из неё не получилось. Оно и понятно: не может один и тот же человек быть и самым красивым, и самым умным, да ещё и самым талантливым во всех областях жизни. В науке, в спорте, в искусстве. Просто не может. Гении лишь раз в столетие рождаются, и Анечка наша там даже и рядом в очереди не стояла.

В итоге у девушки куча комплексов в прошлом и полное разочарование в себе в настоящем. Пыжится она, пыжится, пытаясь себе и окружающим что-то доказать. А не получается! Отсюда и повышенная обидчивость, постоянные истерики и жалобы брату по поводу и без. Вадим, похоже, искренне младшую сестру любит и готов бить за неё морды всем и каждому. Не удивлюсь, если у него эта чрезмерная агрессивность тоже родом из детства. Совсем не удивлюсь.

Причину столь неадекватных поступков младших представителей этого «милого» семейства я вроде бы понял. Но понять — не значит простить. Мстить я, конечно, не собирался. Глупо это да и бессмысленно. Но на будущее решил держаться от брата с сестрой подальше. Насколько это будет возможным. Мы же с этой несчастной в одном классе учимся, так что хоть иногда, но общаться нам всё же придётся. Почему-то я нисколечко не переживал о том, что Анечка, в отличие от довольно миролюбивого меня, затаит злобу и станет раз за разом на меня своего брата натравливать. Не настолько она глупа, чтобы не понять, кому из нас в итоге хуже будет. И что лучше худой мир, чем открытое противостояние. По крайней мере я очень на это надеялся. Но если я Анечку всё же переоценил — тоже не смертельно. Разберёмся!

Можно было, конечно, попытаться всё исправить. Помириться и с Анечкой, и с Вадимом. Не думаю, что это оказалось слишком сложным. Словечко там, улыбка здесь, напускное внимание и неприкрытое сочувствие. Располагать людей к себе я давно научился. Да только зачем? Друзьями мы с ними вряд ли станем. Слишком уж необдуманно я ляпнул нечто нелицеприятное о внешности девушки перед всем классом. Такое не забывается. И слишком много разговоров о позорном поражении Вадима в драке. Он их долго ещё помнить будет.

Да и зачем мне лишние заморочки? Ни Анечка, ни Вадим мне совершенно неинтересны. Они — как отработанный материал — сослужили свою службу, да и ладно. А больше ни на что не годны. Будем общаться время от времени на уровне просто знакомых, когда здороваешься через раз, а прощаешься ещё реже. К большему я и не стремился. Благо остальные одноклассники относились ко мне вполне терпимо. Временами даже доброжелательно.

Особенно девушки, которых в классе, кроме упомянутой уже Анечки, оказалось пятеро: Даша, Кристина, Роза, Вика и Альбина. Очень разные внешне, каждая со своими привычками и интересами. Причём между собой эта пятёрка весьма тесно общалась. Можно даже сказать, что они дружили. Это если бы я верил в женскую дружбу, да и в дружбу вообще. Весь мой небогатый, но очень разнообразный жизненный опыт прямо вопил об обратном.

Сталкивался я в детдоме с такими друзьями-подружками, которые на словах не разлей вода, а на деле за пачку жвачки ла пару сигарет друг друга с потрохами продадут и даже не задумаются. Так что вопрос по поводу дружбы в этом маленьком девичьем коллективчике пока оставим открытым. Зачем делать поспешные выводы? Поживём — увидим.

С парнями — одноклассниками мне особо близко контактировать пока не пришлось. Так, на уровне «привет — пока» всё больше общались. Поэтому и определённого мнения я о них ещё не составил. Но кое-какие наблюдения у меня всё же были. Вот, например, вечный прилипала Артёма — Иннокентий. Личность странная и непонятная. На первый взгляд он вроде бы весь, как на ладони. Весёлый, добродушный, услужливый. И ко мне, судя по всему, неплохо относится. По крайней мере он всегда первым из класса на мои вопросы отвечает. Даже на те, что совсем не ему адресованы. Но что-то меня в нём упорно настораживало. Какое-то иррациональное чувство опасности у меня вдруг возникает, когда он рядом находится. Странное ощущение. Надо будет присмотреться к этому Кеше-Иннокентию повнимательнее. На всякий пожарный случай.

Самыми интересными и загадочными из прочих одноклассников мне показались двое: остряк-самоучка Митя Вяземский и очкастый заучка Вова Прудников, презираемый в классе в той же мере, в какой все обожали Митюя. Почему я на них внимание обратил?

Во-первых, слишком уж типичных персонажей они изображали. Эти большие круглые очки и судорожно прижатые к груди учебники у Вовочки, и постоянные — к месту и не к месту — плоские шуточки Митяя (так его чаще всего называли одноклассники) меня сразу насторажили. Не бывает столь однозначных персонажей в реальной жизни. Не бывает и всё! Это только в детских сказках злодей — всегда злодей, а добрый молодец исключительно добрые поступки совершает. В жизни же всё так запутано, и кто хороший, а кто плохой без бутылки, как любил говаривать приютский сторож дядя Ваня, ни за что не разберёшь. Значит, эти двое притворяются. Талантливо притворяются, к слову сказать. Не хуже меня. Только вот зачем?

Во-вторых, я совершенно случайно пару раз стал свидетелем того, как они между собой очень мирно и непринуждённо общались. Более того, болтали взахлёб, как хорошие приятели или как лучшие друзья. Без подколов, издёвок и прочих показательных атрибутов взаимного неприятия, которое они обычно на публике столь активно демонстрировали. Будь Митя и Вова действительно теми, кого так упорно из себя изображали, им и говорить-то о чем было, не то что так увлечённо что-то уединённо обсуждать.

Не моё это дело, конечно, но проклятое любопытство настоятельно требовало незамедлительно чужую тайну разгадать. Почему парни шифруются? Не просто же так, из спортивного интереса. Наверняка есть какая-то важная причина. Надо будет как-нибудь целенаправленно за ними понаблюдать.

Жаль немного, что со всеми одноклассниками я за прошедшую неделю на должном уровне пообщаться не успел. На это много времени нужно, а откуда оно у меня в школе? Туда вообще-то учиться ходят, а не за жизнь трепаться. Большинство по крайней мере.

Непосредственно с учёбой у меня особых проблем пока не было. Не скажу, что я весь из себя такой гений, но с логикой всегда дружил, и память меня никогда ещё не подводила. Тем более что все домашние задания я исправно выполнял, поэтому в отличие от некоторых внимал речам учителей на уроках вполне осознанно.

Но демонстрировать полученные знания не я стремился. Нетерпеливо прыгать за партой, судорожно тряся рукой, словно пытаешься сбросить с неё вцепившуюся в плоть ядовитую змею, — и всё это только ради того, чтобы тебя на уроке спросили, пятёрку поставили да перед всеми похвалили? Нет, это не по мне. Да и не любят таких выскочек в классе обычно. Так зачем же мне тогда лишние проблемы себе наживать? Претензий особых у учителей в мой адрес нет — и ладно.

Подводя первые итоги, можно смело сказать, что у меня пока всё хорошо складывается. Родители поучениями да нравоучениями особо не доставали. С Артёмом мы, похоже, общий язык нашли. По крайней мере, стычек у нас с ним больше не было. Со временем, вполне возможно, даже подружиться сможем. Чем чёрт не шутит. Посмотрим, короче.

* * *

От дальнейших размышлений о насущном и вечном меня отвлёк возмущённый донельзя голос Артёма, злобным привидением возникшего в дверях моей комнаты:

— И долго ты тут ещё прохлаждаться собираешься? Мы давно уже в собрались. Одного тебя только ждём!

И рассерженный братец, от души хлопнув дверью, удалился.

Вот так всегда! Только настроишься на минорный лад да о смысле жизни задумаешься, как тебя по всяким пустякам дёргать начинают. Хотя если уж совсем честно, не такие уж это и пустяки. Мне сегодня предстояло впервые «выйти в свет». Родители были приглашены на какое-то очень важное мероприятие по поводу не то юбилея города, не то юбилея нашего мэра (я особо и не вникал). И нас с Артемом с собой брали. Традиция у них, оказывается, такая: на подобные «гулянки» всей семьёй являться. Исключение составляли лишь неразумные младенцы да разваливающиеся от древности старики. Поэтому-то все домашние: и родители, и даже Артём — жутко нервничали. Боялись, по-видимому, что я их опозорю.

Внимательно оглядев своё отражение в зеркале, я ядовито усмехнулся. Если родители так бояться скандала, то зачем же тогда мне Анжелика Валерьевна столь вызывающий наряд подготовила? Особенно в сравнении с Артёмом и Вадимом Артемьевичем, одетыми в строгие классические костюмы.

Выбор, стоящий передо мной, был очевиден. Либо я прямо сейчас взбунтуюсь и выскажу всё, что думаю по поводу своего наряда, тем самым обидев Анжелику Валерьевну. Старалась же дамочка. Либо сделаю вид, что всё просто замечательно, и мужественно весь вечер терплю чужие косые взгляды да язвительные шепотки в свою сторону. А они определённо будут.

Так что же мне выбрать?

Здраво рассудив, что в каком бы прикиде я не появился на банкете — хоть в костюме-тройке, хоть в одних розовых стрингах — пристального внимания со стороны праздной публики мне в любом случае не избежать, решил свой теперешний наряд потерпеть. Новое лицо всегда к себе повышенное внимание привлекает, а уж среди того замкнутого мирка «небожителей», с которым мне предстоит скоро познакомиться, тем более. Ио какие бы «монстры» не водились среди «отцов города», их жён и детишек — не съедят же они меня на самом деле?

Взглянув ещё раз на часы, я заставил себя поторопиться. А то не ровен час действительно из-за меня к началу этого светского раунда опоздаем. Накинул приготовленную заранее куртку, поспешно покинул квартиру и, перепрыгивая через ступеньку, устремился вниз по лестнице.

Судя по нервно постукивающим по блестящему клатчу пальцам Анжелики Валерьевне и резко затушенной сигаре Вадима Артемьевича, меня уже действительно заждались. Но когда я сел в машину, меня никто и словом не упрекнул. Приятно иметь дело с воспитанными людьми, что там не говори. Лишь Артём как-то искоса глянул, словно взглядом попытался высказать всё, что он обо мне думает. Но это же Артём, что с него взять.

До здания администрации города, в просторечии «Белого дома», добирались мы недолго. Вполне бы могли и не торопится, поскольку от нашего дома до него практически рукой подать. Хотя, возможно, здесь просто принято появляться загодя и шататься по прилегающей территории и фойе, разглядывая гостей и их украшения? Точнее, на гостьях. Наша Анжелика Валерьевна, по сравнению с другими дамами, унизанными разного размера и формы блестящими камешками, выглядела почти скромно. Но несомненно очень элегантно.

Пристальное внимание к своей «скромной» персоне я ощутил ещё на подходе к банкетному залу, где должно и было проходить празднование чего-то. Настолько неприкрытое и навязчивое, что я прямо Наташей Ростовой на её первом балу себя почувствовал. С той лишь разницей, что мне в отличие от недалёкой и наивной героини Толстого на мнение окружающих абсолютно фиолетово. Абсолютно начхать на их слегка приглушённые шепотки и красноречивые взгляды. Пусть себе развлекаются.

Сейчас я, как никогда, ненавидел свою совсем нетипичную внешность. И столь навязчивое стремление Анжелики Валерьевны к прекрасному. Но если не можешь повернуть ситуацию в свою пользу, то доведи её до полнейшего абсурда, чем я сейчас успешно и занимался. Хотели меня полезным людям показать? Получите и распишитесь!

И если прекрасная половина человечества поглядывала на меня с любопытством, а кто-то и вполне доброжелательно, то вот менее прекрасная… Большая часть присутствующих мужчин и парней, наверняка, в предвкушении сейчас мысленно облизывались. Кто-то (наверняка!) разные скаблезности с моим участием во всю уже себе представляя (да знаю я, какие они все образцовые мужья и отцы, но так же прекрасно осведомлен о том, что за приличным фасадом чаще всего такие демоны обитают — не дай боже раздразнить!), а кто-то в предвкушении того момента, когда можно будет «перевоспитать» зарвавшегося новичка в моём лице. Ну, бог в помощь!

Войдя следом за родителями м Артёмом в гостеприимно распахнутые двери, я огляделся. Зал был украшен гирляндами воздушных шаров и живых цветов, прямо как на голливудских свадьбах. Бросилась в глаза выложенная из мелких золотистых шариков цифра 60. Значит, юбилей всё-таки не у города, а у его мэра. Это вон тот невысокий лысый дядечка с пивным животиком, я не ошибаюсь. Тёте моей сегодня бы тоже столько исполнилось, если бы она до этого дня дожила…

Вспомнил — и сразу как-то пасмурно и на душе, и кругом стало. И никакие изыски оформления и псевдопраздничная атмосфера так и не смогли на протяжении всего мероприятия поднять мне враз упавшее настроение. Поэтому когда некоторые безмозговые личности упорно стали на "профилактическую беседу" напрашиваться, я даже обрадовался. Такой прекрасный повод пар спустить! Причём безнаказанно практически, ибо морды бить и руки ломать я в этот раз не собирался.

Не тот это уровень. Слишком просто. Да и глупо так явно и себя, и семью подставлять. Нужно привыкать считаться не только со своими желаниями, но и с их последствиями для близких тебе людей.

И я понимаю, что время шуток прошло. Наступил момент истины, когда приходится выбирать кто с кем и против кого. Хотя этого вечного вопроса передо мной сейчас как бы и не стоит. Сегодня я в любом случае на стороне Тимура…

Глава 9. Юбилей, парад гостей, куча прочих гадостей

Артём

Кто бы знал, как я ненавижу пятницы! Это для нормальных людей пятница — конец рабочей/учебной недели, символ вседозволенности и хотя бы временного освобождения от разного рода принудиловок. Для меня же пятница — день полной непредсказуемости. То родители с собой непонятно куда и зачем тащат, то я вдруг неожиданно узнаю, что у меня непонятно с чего брат появился. Зашибись!

Впрочем, новость о появлении брата меня куда меньше взволновала, чем обычно известия от родителей о предстоящем пати с ними и их полезными знакомыми. Да и ужиться с Тимуром оказалось несложно. Мои главные принципы он быстро усвоил: вещи мои не трогал и лезть в душу ко мне не собирался. Его ни то, ни другое изначально не интересовало.

Единственное, что меня временами раздражало, так это его бесконечные вопросы-расспросы. Но за неделю я почти привык и даже уже почти не раздражался по этому поводу. А что сегодня у нас пятница, и снова намечался очередной «великосветский» приём по случаю юбилея мэра, меня неимоверно раздрожало и бесило.

Потому что хошь, не хошь, а идти туда мне придётся. И не только мне. Вся наша дружная и теперь уже большая семья присутствовать там, как высказался накануне отец, просто обязана. Потому что это именно тот случай, когда отказаться ну никак нельзя.

Да ебал я в рот эти замшелые тусовки! Мало того, что вести себя на них нужно непременно пай мальчиком, так ещё всякие там малолетние идиоты, с какого-то перепугу вдруг возомнившие себя «сливками общества», обязательно до тебя доебутся, и последнее настроение напрочь испортят.

Не сложились у меня как-то отношения с этой «золотой» молодёжью, совсем не сложились. Да я и не старался особо. К таким подстраиваться — себя не уважать. Не то чтобы я столь высокоморальный мэн, но тут действительно как раз тот случай, когда чтобы тебя признали и в свой круг приняли, пришлось бы на самое дно опуститься да ещё и в дерьме измазаться.

Хорошо, что отец в своё время не повёлся на уговоры мамы и не отправил меня в какой-нибудь элитный лицей или гимназию. Я бы там со всеми быстро пересрался. А наша школка хоть и самая обычная, но народ в нашем классе подобрался не самый плохой. Можно даже сказать, хороший.

Я привычно облачился в деловой костюм. И малость охуел, увидев, что Тимура мама опять нарядила в непойми что. Светлые «рваные» джинсы, свитерок какой-то дурацкий со стразиками. Да ещё и глаза опять ему подвела. Сам процесс этого я не видел, но вряд ли братец сам бы до такого додумался. Он же так не любит, когда его за пидора принимают. Да и рисующим перед зеркалом самому себе стрелки я Тимура что-то слабо представляю. Стало быть его зашкварный внешний вид — целиком и полностью мамина инициатива.

Не знал бы я свою маму так хорошо, как успел изучить за семнадцать лет (минус тот неосознанный период, когда я не за людьми наблюдал, а рефлекторно от жизни разные плюшки получал), обязательно подумал бы, что она Тимура за что-то люто ненавидит. Из-за тех пидорских одёжек, что она постоянно (ага, в течение недели уже! и как только не надоест?) ему покупает. Только мама действительно как лучше сделать старается. И свято верит, что с её неоценимой помощью братик стал выглядеть просто шикарно.

Может оно и так, поскольку против очевидного спорить сложно. Только вряд ли его супер моднявый прикид на приёме у мэра оценят. Что старичьё, что малолетнее дурачьё. А значит — жди беды. И размер предстоящего горя-злосчастья тут только от терпения и выдержки Тимура зависит. Знаю я, как он конфликты привык решать. Кулаком в глаз — и все дела. Не думаю, что на приёме он так открыто в драку кинется, но что обязательно обидчиков как-то «накажет» — это к гадалке не ходи.

Я перехватил страдальческий взгляд братика, которым он на себя в зеркало искоса посматривал, и злорадно показал ему средний палец. Нет, я совсем не злопамятный (местами), но с удовольствием понаблюдаю, как он из этой неприятной и очень непростой ситуации выкрутится. Пойдёт на приём у мэра, разряженный, как чмонька какая-то, или всё же наберётся смелости сказать маме, что она с его нарядом малость переборщила. Ладно, совсем не малость.

Тимур так ничего не сказал, смолчал малодушно. Я бы даже посчитал его трусом, если бы не его гордо вскинутая голова и идеально прямая спина, когда мы по ступеням к двери Белого дома поднимались. Ведь даже глухой на оба уха услышал бы, как толпившаяся и курившая на крыльце молодёжь, посмеиваясь, громко перешёптывается. Обсуждают, гады. Всех нас, но Тимуру естественно львиная доля внимания перепадает.

Внешность у братика и так слишком яркая. Странная смесь восточного с нордическим. А благодаря стараниям мамы он теперь сразу в глаза бросается. Одежда, стрелки эти злополучные, да и весь облик Тимура так и кричал: «Да чихать я на вас всех хотел!» Или ещё что похуже.

Смотрю на него искоса и понимаю, что не случайно при первой встрече его милашкой и прочими малоприятными словами обозвал. как можно так быстро меняться, внешне оставаясь таким же? Вот только минуту назад он выглядел почти нормально. Если на внешние атрибуты внимания не обращать, конечно. А сейчас братик что-то с собой такое сделал, что сразу как-то неуловимо изменился, и как никогда стал действительно похож на «сладкого мальчика». Эта ленивая томность движений, эта расслабленно-вызывающая улыбка. Эдакая ожившая мечта извращенца-педофила. Надеюсь, что таких здесь сегодня не будет, а то проблем действительно не оберёшься потом.

Привыкли окружающие судить о книге только по обложке. Чем ярче, тем и книга интересней. Так и здесь. Стоит лишь заглянуть Тимуру в глаза, как понимаешь, что всё это томное и небрежное в его облике не более, чем маска. Потому что это глаза у него отнюдь не жертвенной овечки, а озлобленного хищника, нацелившегося на жертву. А жертв тут с избытком.

Один несомненный плюс — суки этой Лиснянского сегодня здесь нет. Ручонку, похоже, до сих пор баюкает да оплакивает. Вовремя Тимур её ему повредил, ох вовремя. Меньше проблем нам будет. Хотя вон на горизонте папаша того недоумка нарисовался — не сотрёшь. И к нам похоже как раз направляется. Что-то сейчас начнётся!

— Вадим Артемьевич, Анжелика Валерьевна, — склонил голову в вежливом приветствии Лисянский-старший, подойдя ближе. — А это ваше младшее поколение? — продолжал он, с любопытством поглядывая на нас с Тимуром. — Кто из вас моему болвану в понедельник мозги вправил?

Отец укоризненно на меня посмотрел. Он же не в курсе произошедшего, а за Тимуром я как старший должен был «приглядывать». Ага, приглядишь за ним, как же. Отец теперь, наверняка, ругаться будет. А я этого не выношу. Лучше бы он меня бил, чем словами мозги выносил. Но отец рукоприкладством принципиально не занимается. Так что ждёт меня в ближайшее время приглашение к нему в кабинет и беседа душеспасительная. Шучу. Смешного-то ничего в этом не будет.

Поэтому я не столько ради справедливости, а скорее чтобы отвести от себя хоть частично будущий гнев отца, недолго думая, кивнул в сторону Тимура:

— Он.

— Я, — спокойно подтвердил Тимур.

Лисянский с любопытством оглядел братика. Уверен, что от его пристального внимания не укрылись ни едва заметная усмешка на губах Тимура, ни его острый жёсткий взгляд.

— Далеко пойдёшь, если никто не остановит, — резюмировал мужчина, протягивая Тимуру руку для пожатия. — А за науку для моего балбеса спасибо. Давно ему пора понять, что отцовская должность ни ума не добавит, ни от проблем в будущем не избавит.

Лисянский отошёл, а на его место уже спешил следующий знакомец отца. Я приветливо улыбался и кивал, как китайский болванчик, но в разговор не вникал. Потому что чувствовал себя сейчас если не предателем, то, как минимум, подлым трусом. «Своих не сдаём», — часто повторял отец. А я эту заповедь сейчас нарушил. Из-за банального опасения отгрести от отца. Поэтому и косой взгляд папаши, которым он меня одарил в процессе расшаркивания со следующим подошедшим к нам мужиком, немного нервировал. Сейчас-то он вряд ли что мне скажет, а вот дома!

— И когда это ты с сыном заместителя мэра подраться успел? — повернулся отец к Тимуру, когда его неизвестный мне собеседник отошёл.

— Да в первый же день в школе, — спокойно ответил Тимур.

Вот завидую я его непробиваемости и отбитости. Ни Лисянского-старшего ни испугался, ни отца ни капли не боится. А я вот побаиваюсь.

— А Артём куда смотрел? — и снова обвинительный кивок в мою сторону.

— А Артём рядом был и помогал, — в тон ему ответил братец. — Нас же их четверо подкараулило.

Взгляд отца из осуждающего постепенно менялся если ни на гордый, то на что-то близко к тому. Похоже, неприятных разговоров пока не будет.

— Вот и дальше держитесь вместе, — нравоучительно продолжал отец. — Вместе вам никакие враги не страшны будут.

Да ладно! Осталось только стать в соответствующую позу и прокричать: «Один за всех! И все за одного!» А то мы такие дебилы, и сами не понимает, что нам лучше.

— Ты чему это детей учишь? — негромко возмутилась мама.

— Умению вести себя в сложной ситуации, — ответил отец. — Хотя Тимур, наверняка, и сам с таким сталкивался.

Тимур кивнул, соглашаясь. Но то, как он из-под ресниц колко глянул на отца, и как резко заходили желваки на его лице мне совсем не понравились. Братик не то чтобы не оценил признание его жизненного опыта отцом, он явно разозлился. Для меня это было немного дико. Привык я к мнению отца прислушиваться, хоть и отзываюсь о нём за глаза часто пренебрежительно. Так это я чтобы себя в глазах окружающих не уронить. Для поддержания образа, так сказать.

* * *

Время тянулось непозволительно медленно. Такое впечатление, что минуты каким-то волшебным способом в часы превращались, а часы — в дни. Наблюдать за гостями мне уже надоело, а больше делать здесь было нечего. Мы же сюда не обжираться пришли в конце концов. Пусть столы и ломились от всяких там деликатесов, большинство из представленных блюд я даже и пробовать не стал. Из алкогольных же напитков нам с Тимуром только шампанское и налили. А его ни я, ни он не уважали.

Кроме ничегонеделания меня угнетали ещё нехорошие предчувствия. Я уже заранее настроился на разного рода неприятности, а тут подозрительно тихо. Лиснянский-старший, который за покалеченного сына должен был жопу рвать, просто поздороваться подошёл. Прочие малоприятные личности пока тоже никакой активности не проявили.

А тут ещё Тимуру вдруг выйти приспичило. Это у него нервное, что ли? И он, естественно, меня с собой за компанию позвал. «На всякий пожарный случай».

— Да лень мне вставать и тащиться куда-то, — попытался отговориться.

И почти ведь не соврал ни разу. Двигаться мне действительно совсем не хотелось. А тут надо из-за стола вылазить, куда-то там тащиться. Столько ненужных мне действий. Да и на неприятности нарываться что-то совсем не тянет. А моя интуиция прямо об этом и вопит. Может, братик всё же один справиться?

— Вадим Артемьевич говорил нам вместе держаться, — напомнил мне очевидное Тимур.

И не поспоришь же. Действительно, говорил. Не уверен, правда, что совет отца к совместному посещению туалета относился, но факт всё равно фактом остаётся. Так что я нехотя встал и пошёл следом за братиком. Дожил, называется! Так скоро мне придётся Тимура везде с собой за ручку водить? Вот всю жизнь прямо только об этом и мечтал!

Я как жопой чуял надвигающиеся неприятности. И интуиция на этот раз не подвела. Сделав свои дела и помыв руки, мы уже было собрались возвращаться, так дверь туалета резко распахнулась и впустила компашку, с которой я бы предпочёл лишний раз не пересекаться.

Вот почему всякая поебота обычно традиционно в туалете происходит? Нет, не всегда конечно. Разные закоулки и тупики для этого тоже подходят. Но туалет в этом списке прямо-таки лидирует.

Я ещё как заранее что-то чувствовал, поэтому и идти никуда не хотел. Но и Тимура одного оставлять тоже неправильно было. Раз он даже в школе «приключения» найти умудрился, то тут и подавно. Так что теперь получите и распишитесь.

— А вот и наши милые девчушки! — обрадованно воскликнул Стасик.

То слово, которое так и хотелось срифмовать с его именем, ему полностью соответствовало. Не по ориентации, так по сути. Сука ещё та. Когда меня впервые в десятилетнем возрасте"в общество» вывели, этот шкодливый молокосос организовал моё «крещение». Стоит ли говорить, что окрестили меня насильно, макнув головой в унитаз. Успокаивая и уверяя при этом, что все они это прошли. И ничего, все живы и здоровы. Мне в общем-то их купальные предпочтения без разницы, может кому-то из них и нравится, когда его голову суют в ёмкость, которую для этого не предназначена, и люди обычно её по другому используют, но не мне. Поэтому и общаться с ними с той поры по возможности избегаю.

— Скучают тут без нас, бедняжки, — подхватил Никитос. — Надо их развеселить!

Этот ничуть не лучше Стасика. Дополняют друг друга идеально. Как говорится, скажи мне, кто твой друг… И всё остальное, что там далее по списку.

— Развеселите друг друга. Наверняка предпочитаемые извращения уже давно выучили, — удивительно спокойно сказал Тимур.

Ну вот опять он нарывается! Такое впечатление, что или бессмертный совсем, или совсем ничего не боится. А я вот боюсь. Кто знает, что этим идиотам в голову придти может? Явно же ничего хорошего для нас.

— А мальчик-то борзый! — включился в разговор и третий, незнакомый мне парень. Но если он с такими отморозками общается, то вряд ли окажется лучше остальных.

— О, я уже не девочка, а мальчик! Какой стремительный карьерный рост! — издевательски протянул Тимур.

— А вот это, пожалуй, и стоит проверить, — усмехнулся в ответ Стасик. — Да и Артёмку за компанию тоже. А то вдруг мы о нём чего-то интересного ещё не знаем?

И вся троица синхронно, как единый организм, медленно двинулась к нам.

Если бы не появление Лиснянского-старшего, которому именно в этот момент приспичило посетить туалет, не знаю даже чем бы это всё закончилось. Вряд ли, конечно, дело дошло до того, чем нас так рьяно пугали. Но и угрозами тут явно дело бы не ограничилось. А так зашёл в помещение взрослый дядечка, посмотрел на нас снисходительно, поинтересовался между делом:

— Развлекаетесь, молодёжь?

Стасик с компанией как-то разом подуспокоились, отошли на приличное расстояние. А Тимур, не будь дурак, схватил меня за запястье и потащил прочь. Сам бы я ещё какое-то время позависал, не сразу въехав в ситуацию, а он сразу быстренько так сориентировался. Только вот почему он сразу не просекает, когда что дело жареным пахнуть начинает? Или он специально всё до критической отметки доводит? Экстремал хренов!

Всё это я и не преминул братику высказать, как только мы отошли на достаточное расстояние. Тимур посмотрел на меня, как на умственно отсталого, и спокойно спросил:

— А ты думаешь, если бы мы испуганно глазками хлопали и смиренно молчали, они бы цепляться к нам не стали?

Да откуда я знаю? В чужую голову не залезешь, к сожалению.

— Это так не работает, — продолжал братик. — Они бы всё равно пристали. Нашли бы к чему придраться в любом случае.

Не спорю, но внаглую-то нарываться зачем?

— А если бы Лиснянский так удачно не зашёл? — решил поинтересоваться. А то вдруг у него какой-то охуенный план был именно на такой вот случай, а мы ему всё-всё взяли да испортили. — Тогда бы что?

Тимур равнодушно пожал плечами:

— Не Лиснянский так кто-нибудь другой появился. Да и не стали бы они ничего особо страшного делать. Не в таком месте. Вот где-то в тёмном переулке я бы может и не рискнул их так провоцировать. А здесь нам ничего страшного не грозило.

Интересно, а что братец под «ничего особо страшного» подразумевает? Мне почему-то кажется, что у нас об этом совсем разные представления.

* * *

Как оказалось, один охрененный план всё же у Тимура был. Я сначала было не понял, зачем от меня потащил в малый зал, где собственно и располагался длинный стол, который наша «золотая молодёжь» ещё в самом начале банкета аккупировала. Из представителей младшего поколения только мы с Тимуром да ещё несколько девчонок с родителями сидели. Сейчас за эти столом почему-то никого не было. Впрочем, почему-то как раз понятно. Кто покурить вышел, кто в туалет…

— Постой на стрёме, — сказал Тимур, даже не допуская с моей стороны каких-то возражения. — Я кое-кому сейчас такое веселье обеспечу.

И достал из карманов джинс какие-то порошки в яркой упаковке.

— Это что? — тут же забеспокоился я.

— Слабительное. Слабенькое совсем.

Не то чтобы я был против, но кой-какие опасения у меня всё же возникли. Поэтому я и поинтересовался у Тимура:

— А мы не спалимся?

— Как? Видеокамер здесь нет, я проверил.

Какой он оказывается продуманный. И наличие видеокамер проверил, и порошочки вот эти на всякий случай с собой прихватил. Наверняка, дома в аптечке пошарился. Он заранее что-то такое и планировал? Если да — можно только поаплодировать его интуиции. Я вот до такого никогда бы не додумался. Но сомнения у меня всё же оставались:

— А если кому-то плохо станет, и решат расследование провести?

— Вот бы каждый раз, когда у кого-то живот скрутило, расследование проводили! — насмешливо хмыкает Тимур.

— Тут не каждый, тут как раз особый случай, — не могу я с ним никак согласиться.

— И чем же он такой особенный? Что здесь разных жлобов да мажоров дохрена?

Ругается братик. Разозлили его эти гандоны совсем не по-детски.

— Хотя бы.

— Господи! Да даже если у всех «пострадавших» анализы потом возьмут, то в худшем случае только следы очень щадящего слабительного обнаружат. И всё!

Если бы всё так просто было. Но надеюсь, хоть на этот раз пронесет, и нас никто на месте преступления не поймает.

— До последнего сомневался, что ты мне поможешь, — Тимур смотрит непривычно серьёзно, даже вызывающе.

И я понимаю, что время шуток прошло. Наступил момент истины, когда приходится выбирать кто с кем и против кого. Хотя этого вечного вопроса передо мной сейчас как бы и не стоит. Сегодня я в любом случае на стороне Тимура. Во-первых, он всё-таки свой. А во-вторых, кое-кто действительно зарвался. Наказать совсем не помешает.

— Я-то понятно почему. А чем они тебе не угодили? — поинтересовался Тимур, закончив своё «чёрное дело». Странно это звучит в сочетании с кристально белым порошочком, который, к слову сказать, в бутылке с шампанским растворился вгновенно.

— Встретили они меня первый раз очень «дружелюбно», — и я снова, как тогда, переживаю то чувство абсолютной беспомощности, когда всё внутри требует от тебя решительных действий по наказанию обидчиков, а разум настырно твердит: «Нельзя!»

Как мне тогда хотелось впиться пальцами в чью-то (а почему чью-то? конкретно могу несколько имён назвать!) тонкую шейку и давить, давить. До тех пор, пока задыхаться не начнёт! А потом ещё и ещё. Но нельзя! За членовредительство никто бы меня по головке не погладил.

Я и сейчас стремаюсь последствий «наказательной» шутки Тимура. Понимаю его, и даже немного завидую его решимости и непоколебимости эту шваль наказать. Но за последствия откровенно побаиваюсь.

Кто бы мог подумать, что слабительное в шампанском в сочетании с морепродуктами такой быстрый послабляющий эффект даст? По-моему, даже Тимур такого не ожидал. То один, то другой «пострадавший» аккуратно выбирались из-за стола и отбывали в неизвестном направлении. Хотя почему в неизвестном? В очень даже ожидаемом. Наверняка в туалете мест скоро на всех не хватит.

«Надо запомнить на будущее да ещё и детям своим в назидание передать — никогда и ничего не брать из рук Тимура, если перед этим ему что-то плохое сделал. Оскорбил там, или ещё что», — так думаю я. И тут же совершенно бездумно беру из рук братика бокал с подозрительным коктейлем. И пью. Да, жизнь меня совсем ничему не учит! И только отодвинув третий пустой стакан, я наконец-то соображаю: «А я ведь ему тоже немало плохого сделал! Что мешает ему и мне что-нибудь интересненькое подсыпать?»

Тимур, заметив мою странную реакцию, усмехается:

— Не ссы! Я в коктейли ничего не добавлял!

Неужели он догадался, о чём я тут только что подумал? Вот у человека интуиция развита. Или просто жизненный опыт побогаче моего?

Последствий своей «шутки» Тимур, по-видимому, всё же опасался. Иначе почему, когда обеспокоенные родители пострадавших недорослей засуетились и стали названивать незнамо кому (врачам, наверное?), он, вежливо отпросившись у матери с отцом свежим воздухом подышать (а то здесь что-то душно, ага!), целеустремлённо потащил меня практически по всем подсобным помещениям и вывел через чёрный ход на улицу.

— Боишься? — злорадно усмехаясь, спрашиваю я.

Не то чтобы я сам в этот момент ничего не боялся, только идиоты страха не ведают. Но всегда приятно, когда кто-то с тобой на одной волне находится. Пусть даже это просто страх перед будущим наказанием. Ничего же плохого с теми высокомерными придурками не случится, да?

— Опасаюсь, — покладисто кивает головой Тимур. — От случайностей никто не застрахован.

Появление всем знакомых машин с красными крестами и людей с разноцветными чемоданчиками заставило нас нехило так понервничать. Неужели Тимур перестарался, и дело принимает дурной оборот. Неужели пострадавшим так плохо, раз такая куча врачей прибыла?

Я нервно схватился за сигарету, а Тимур выругался шепотом и решил отправился на разведку. Я было собрался пойти с ним, но братец меня остановил. Сказал, что он один будет не так в глаза бросаться. А ещё он с людьми быстрее общий язык находит. Что ж, как неприятно осознавать, но это действительно так.

Стою, смолю сигарету за сигаретой, а Тимур всё не возвращался. И какие глупости мне только за это время в голову не приходили. Может, его уже раскрыли и сейчас там с пристрастием допрашивают? Или братик, благодаря своей «везучести» на кого-то враждебно настроенного наткнулся? Нет, надо было всё же мне с ним пойти. Пусть оно и не так скрытно, зато в разы надёжнее.

Словом, к тому времени, когда Тимур вернулся, я себя уже так накрутил, что прибить его был готов.

— Что нового? — интересуюсь я, нервно кроша сигарету, когда братик наконец-то возвратился.

Тимур удивлённо посмотрел на мои заметно дрожащие руки и укоризненно покачал головой. Хорошо, что комментировать мою слабость никак не стал, а то бы я его точно вдарил. От всей души да со всей силы.

Волновался я за него, а что тут такого? Всё-таки не чужие люди, как там не крути.

— Медики этих засранцев осмотрели. Я с одним из них пообщался. Вроде бы грешат на несвежие устрицы, — ответил наконец-то братик на мой вопрос.

Облегчение, испытанное мной в тот момент, можно было разве что сравнить с тем, что испытывает человек после недельного запора, освободив наконец-то кишечник. Грубо, зато точно. И наплевать, что такого в жизни не бывает, я именно так себя сейчас чувствовал.

Тимур, пока по Белому дому в одиночку лазил, не только с медиком успел пообщаться, но и с обслугой. И столько пикантных подробностей ему про наших неприятелей понарассказывали, что я почувствовал себя полностью этой наконец-то свершившейся местью удовлетворённым.

Мы с Тимуром понимающе переглянулись и одновременно искренне расхохотались. Облегчённо и во весь голос. А кого нам тут стесняться? Одни мы тут, потому что все сейчас в помещении около пострадавших крутятся. Поэтому и веселились от всей души, представляя в лицах, как реагировали наши враги на свою неожиданную телесную слабость, и перебивая друг друга отрывистыми фразами: "А представляешь... А если... Да поделом им!"

У меня от этого веселья даже живот заболел, а Тимур так вообще от смеха едва ли не пополам согнулся. Пытаясь распрямиться, братик на миг потерял равновесие и неловко ткнулся лбом мне в плечо. Я совершенно машинально придержал его, чтобы не упал. Казалось бы ничего особенного, просто помощь ближнему. Но осознав, что со стороны наша поза скорее страстные объятья напоминает, чем дружескую поддержку, я резко отшатнулся. Да так, что Тимур вынужден был опять за стену хвататься, чтобы на ногах удержаться.

А потом он взглянул на меня и обидно так заржал. Треснуть его посильнее, что ли? Чтобы не бесил меня своими странными реакциями.

— У тебя сейчас такое ошарашенное выражение лица, — отсмеявшись, сказал Тимур. — Как у нашей старшей воспитательницы Зинаиды Михайловны было, когда та свои розовые панталоны на флагштоке на спортплощадке увидела.

Смысл его фразы не сразу до меня доходит. Но потом понимаю, что смеялся Тимур не столько надо мной, сколько над своими воспоминаниями. И сразу успокаиваюсь.

— Так вот вы как в детдоме развлекались! — усмехаюсь вполне доброжелательно и искренне.

— Ага, развлекались. — Тимур сразу закаменел лицом, словно вспомнил ну что-то уж очень неприятное. — Четыре года из жизни как не было.

— Всё так плохо? — спрашиваю осторожно, опасаясь, что Тимур снова закроется и замолчит или вообще меня куда подальше пошлёт.

— Когда как, — пожимает плечами и смотрит в сторону. — Вначале-то всё просто и ясно было, а уж потом…

Как бы мне не хотелось услышать продолжение, выспрашивать что же с ним было такого дальше я не решился. Не хочет человек вспоминать прошлое — не надо. Мало ли что с ним в детдоме могло случиться? Там явно не курорт. Может, любимую игрушку сломали или совочек в песочнице отобрали?

* * *

Больше ничего интересного в тот вечер не происходило. По крайней мере для нас с Тимуром. Наши родители, обеспокоенные происходящем, вскорости отправили нас с водителем домой, а сами остались на банкете. Зачем? А то из любопытства, то ли из чувства долга. Кто этих взрослых поймёт? Они всегда себе на уме. Мне было немного обидно, что из-за их ничем не обоснованного беспокойства, мы с Тимуром самое интересное в пропустили и узнали об этом только потом, из сплетен обывателей.

Пострадавших от «несвежих устриц» (либо от неизвестной инфекции, как предположил кто-то из докторов) транспортировали в инфекционное отделение со всеми предосторожностями и почестями. Врачи и санитары в специальных защитных комбинизонах, наряды полиции, оцепившие близлежащую территорию и, что самое приятное, — специальные носилки с прозрачным «домиком» сверху, на которых и выносили заболевших.

А мы всё это чудесное зрелище пропустили! То видео, которое Тимуру минут через сорок скинул на телефон наш водитель Миша, совсем не передавало величие момента. Снимал он, похоже, из-под куртки, не желая быть застигнутым на месте преступления, поэтому качество съёмки было ужасным. Но я остался доволен, Тимур, по-видимому, тоже.

Прошедший день можно было назвать удачным, если бы не случайно подслушанный ночью разговор родителей. Честно, случайно вышло. Встал часа в два ночи отлить. Дело-то обычное. Потом мне чего-нибудь холодненького попить захотелось. Вот и поплёлся на кухню. А там, несмотря на столь позднее время, свет горит, и родители что-то обсуждают.

Подслушивать я не собирался. Но дверь была немного приоткрыта, поэтому несколько фраз до меня долетело.

— Надеюсь, мы не совершили ошибку, взяв к себе Тимура, — устало сомневалась мама. — Не слишком ли он взрослый для усыновления? Человек в шестнадцать лет уже полностью сложившаяся личность. Такого уже не перевоспитаешь.

— Тим хороший мальчик. Лизонька его, как родного, любила, — успокаивал её отец. — У нас ему лучше, чем в детском доме будет.

— Да, ты, как всегда, прав. В память о Лизе надо помочь ребёнку. Надеюсь, они с Артемом подружатся.

— Конечно подружатся. Что им делить-то?

Ты не поверишь, папа, но очень многое. Только внимание родителей, к сожалению, сюда не относится. Давно уже осознал, что в вашей жизни есть куда более важные вещи, чем я. И переживать по этому поводу тоже давно перестал. Только временами вдруг пиздец как обидно становится. Зачем заводить ребёнка (прям как будто о зверюшке какой речь), если он в вашу систему ценностей не вписывается? Хотя спасибо, что хоть на свет произвели.

Я поспешил незаметно удалиться. Не хватало ещё, чтобы меня на подслушивании поймали!

А разговорчик этот на размышления наводит. Кто такая это Лизонька? Мать Тимура? Вряд ли. Тогда не было бы уточнения, что любила, как родного. И почему отец так ласково незнакомую женщину называл? Лизонька… Или они всё же были знакомы?

Сколько вопросов и ни одного вразумительного ответа на них. Хотя, я кажется догадываюсь, у кого интересующие меня подробности уточнить можно. Главное — не забыть завтра у Тимура спросить об этой Лизоньке. Наверняка он знает, кто это. А сейчас — спать!

В самом начале, когда я только в этой семье оказался, меня эти одинокие утренние часы изрядно напрягали. Не знаешь, чем себя любимого занять и развлечь, пока все домашние наконец-то не проснуться. Потому что кто его знает, что мне можно делать, а что нельзя. Спрашивать было как-то глупо, а инструкцию по правилам поведения в этом доме мне никто не выдал. А потом до меня дошло, что раннее утро — прекрасное время, чтобы о жизни своей подумать. Куда всё катится, и чем оно закончится может.

Глава 10. Утро добрым не бывает, тут ничего не помогает

Тимур

«Утро добрым не бывает, и кофе слабо помогает», — так думал я, восседая на столь популярном в последнее время подоконнике в кухне в половине шестого утра и прихлёбывая горячий ароматный кофе. Не люблю я его особо, но почему-то сегодня мне захотелось начать утро именно с кофе, как всякому нормальному человеку. Такая вот неожиданная блажь на меня напала.

Странно это, конечно, но не настолько, чтобы на этом надолго зацикливаться. Захотелось и захотелось, с кем не бывает? Может, это у меня уже возрастные изменения в организме начинаются? Говорят же, что с возрастом вкусовые пристрастия у человека меняются. Надеюсь, что последнее только кофе да прочих мелочей касается. Не хотелось бы так радикально поменяться, что и сам себя потом не узнаю.

Вот так я сидел себе совершенно беззаботно да остывающий кофе не спеша потягивал, лениво думая обо всём, что только в голову взбредёт. Лезла же туда всякая бессмысленная ерунда. Наши с Артёмом вчерашние приключения оказались той последней каплей, которая пробила основательную брешь в панцире моей постоянной напускной невозмутимости, и всё накопившееся нервное напряжение выплеснулось под конец банкета в неуёмном веселье и неожиданных обнимашках с оказавшимся вовсе не таким уж и противным братцем.

И пусть это вышло совершенно спонтанно и неосознанно, но в будущем подобное не контролированное поведение вполне могло стать не хилой такой проблемой для всех. Не хватало мне ещё с Артёмом для полного счастья взять и замутить. Это запредельно глупое и совершенно лишнее. Поэтому я и старался ни о чём серьёзном пока не думать. А просто наслаждался ласковым солнышком да абсолютным ничегонеделанием. И тишиной.

Тишина в квартире действительно была почти абсолютная. Бесшумно работавшие электроприборы создавали полной сюрреалистичности происходящего. Такое впечатление, что я всё ещё сплю, и происходящее мне только снится. Вот так люди с ума и сходят. В самом начале, когда я только в этой семье оказался, меня эти одинокие утренние часы изрядно напрягали. Не знаешь, чем себя любимого занять и развлечь, пока все домашние наконец-то не проснуться. Потому что кто его знает, что мне можно делать, а что нельзя. Спрашивать было как-то глупо, а инструкцию по правилам поведения в этом доме мне никто не выдал. А потом до меня дошло, что раннее утро — прекрасное время, чтобы о жизни своей подумать. Куда всё катится, и чем оно закончится может.

Все спят, никто тебе не мешает, глупыми вопросами и наставлениями не отвлекает. Красота, одним словом. Вот как сейчас. И даже кактусы нисколько не мешают расслабляться и в себе разбираться, даже наоборот создают соответствующую атмосферу. Напоминают, что в жизни часто всё совсем не то, чем на первый взгляд кажется. Выглядевший милым и «пушистым» человек может такой мразью оказаться. Из личного опыта знаю. И вчерашний злосчастный вечер это в очередной раз подтвердил. Детки местных чиновников и недоалегархов, красивые и лощёные, оказались теми ещё мерзкими тварями. Стоит ли этому вообще удивляться?

С самого начало на юбилее мэра всё пошло совсем не так, как я себе представлял. Эти цифры из трогательных шариков напомнили о том, что я старался забыть. Глупо спустя столько лет винить себя в эгоизме и невнимательности, думать о том, что веди я себя с тётей более разумно и ответственно, она, вполне возможно, и прожила бы ещё несколько лет. И только всё нарастающая злость помогла мне тогда не скатится в чёрную меланхолию и разрыдаться в уголку. Да, ни разу не смешная шутка. Только это и не шутка вовсе. Именно злость помогла относительно безболезненно выдержать это насквозь фальшивое мероприятие и стимулировала меня на «благие свершения». Да так, что я в какой-то момент даже кайф от всего происходящего ловить начал.

Не зря я же заранее к этому выходу в свет готовиться начал. Я же такой предусмотрительный и продуманный. Это для братца банкет полным сюрпризом оказался, а мне Анжелика Валерьевна о нём сообщила ещё когда по магазинам с собой таскала. Я и расстарался: выведал всё что можно (да и нельзя тоже) о личности туда приглашённых. Особо семейным положением и родственными связями интересовался. Если правильно вопросы задавать — столько всего полезного узнать можно.

Главное, чтобы твой жгучий интерес очевиден для собеседника не стал. Поэтому только вскользь, осторожненько, как бы случайно спрашиваешь то одно, то другое. Больше мелочами интересуешься. О людях, занимающих в обществе особое положение, все поболтать любят. Достоверных фактов я, конечно, очень мало узнал. Зато слухов разных столько наслушался. А умеючи и из слухов зёрна истины извлечь можно.

Что меня на банкете ожидать может, я в общих чертах себе представлял. И прекрасно понимал, что там на одной наглости далеко не уедешь. Поэтому несколько дней подряд лихорадочно прокручивал в своём воображении возможные ситуации, пытаясь найти идеальный выход их каждой. Наверное, если бы не моё неприятие в целом людских страданий и жестокости, из меня вполне бы мог получиться новый преступный гений, типа профессора Мориарти или кого-то не менее хитроумного. Меня бы уж точно ни один Шерлок Холмс не поймал.

Ничего запредельно страшного на банкете со мной не произошло. Папочка придурка Лиснянского подходил пообщаться. Вполне ожидаемо. Суровый мужик. И хитроумный, в отличие от своего недалёкого сыночка. Местные затормозившие в развитии подрастающие идиоты в туалете нас с Артёмом припугнуть пытались. Тоже ожидаемо. Вряд ли они дальше угроз зашли, разве бы только попытались. Туалет в Белом доме — не то место, где расправу учинить безнаказанно можно. Но в профилактических целях решил их немного наказать. Если не меня, то Артёма-то они точно напугали. Так что небольшая встряска в виде жидкого стула им совсем не повредит.

Вполне возможно, что я немного с «дозой» перестарался. Действие слабительного, смешанного с алкоголем, наступило мгновенно, и спешно покидающие застолье перепуганные великовозрастные детишки вызвали поначалу нездоровый ажиотаж. Потом, правда, родители подсуетились и медиков вызвали. Так что всё в итоге нормально закончилось и ничего страшного не произошло. Полежат страдальцы в больничке, организмы свои излишествами нехорошими ослабленные в порядок приведут да спесь свою немного подрастеряют. Сплошная польза для всех, особенно для окружающих. Отдохнут те от их дерьма в прямом и переносном смысле хотя бы временно.

Я расслабленно потянулся, улыбаясь своим совсем недобрым мыслям. А кто сказал, что я добрый? Я — справедливый. Что заслужили, то и получили. Можно было и ещё что-нибудь приятное для этих выродков придумать, но мне элементарно лень. Им и так как минимум в больничке теперь отдыхать. Жаль, что нельзя даже намекнуть, за что им такое удовольствие, и кто к этому руку приложил.

Слабый хлопок двери возвестил, что Артём наконец-то соизволил проснуться. Мог бы и дальше подушку давить, мне так-то и одному совсем неплохо. По крайней мере намного проще и спокойнее.

Смотрю я на вползающего на кухню Артёма. Именно вползающего, а не входящего. Да ещё и осторожно за стенку держащегося. Волосы у братца во все стороны торчат, под глазами глубокие тени залегли. Мда, краше только в гроб кладут.

А всё потому, что спать меньше надо. Понимаю, что сегодня — заслуженные выходные. Понимаю, что он тоже кучу сил и нервов за неделю потратил, поэтому без полноценного отдыха ему просто никак не обойтись было. Но я-то же уже часа полтора как проснулся, а неделя у меня не менее тяжёлая была. Хотя я к стрессам более привычен, наверно этим наше столь разное сейчас состояние объясняется.

Мне на мгновение даже жалко братца стало, поэтому я и решил за ним чуток поухаживать. Заварил свежий чай, тарелку с бутербродами ближе к нему пододвинул. Чем богаты — тем и рады угостить.

Разносолов на столе не было, поскольку по субботам домработница наша выходная. Обед и ужин она заранее готовит, разогреть его потом в микроволновке — пара минут. А завтрак по выходным вообще смысла нет готовить. Ибо он просто не нужен — спят все домашние почти до обеда.

Спят все кроме меня. Я-то привык рано вставать и привычку эту менять пока не собирался. Поэтому тётя Даша предлагала поначалу для меня одного завтрак готовить, но я благородно отказался. Что я себе пару бутеров настрогать не в состоянии?

В принципе я бы мог и подогреть для Артёма что-нибудь из готового. Я даже сам пару-тройку блюд вполне сносно приготовить могу, только вот зачем? Мне и так хорошо, а братец обойдётся. Если что — он и сам с руками-ногами. Наверняка его родители не первый раз дома оставляют.

Вадим Артемьевич и Анжелика Валерьевна ещё вчера после банкета на турбазу уехали. Когда именно я не знал, нашёл с утра на холодильнике записку, в которой объясняли своё отсутствие и обещали к вечеру вернуться. У них там что-то грандиозное намечалось. То ли корпоратив, то ли опять чей-то юбилей. Я, если честно, в их пояснения особо не вникал. Уехали да и уехали. Что такого-то? Мы с Артёмом давно уже не маленькие. Да и оставались мы не одни-одинёшеньки, а на попечении почти целого штата прислуги, которой почему-то не видно и не слышно. Видимо, все своими неотложными делами заняты.

Артём лениво всухомятку жевал бутерброд, а к чаю он так и не притронулся. Такое впечатление, что братец до сих пор прямо на ходу спит. А ведь вчера сразу после нашего возвращения с дня рождения мэра он спать отправился. Чем меня, кстати сказать, несказанно удивил: обычно-то братец за полночь спать ложится. И то не факт. Видел пару раз я посреди ночи у него свет из-под двери пробивающийся. Чем он по ночам занимается — я не знал и знать не хотел. Своих проблем хватает. Но вчера я отступил от своего правила и даже поинтересовался не заболел ли он случаем. Оказалось, что нет.

— Устал почему-то очень сильно. Ничего не хочется. Только спать со страшной силой хочу, — объяснил равнодушно как-то Артём и ушёл в свою комнату.

А теперь он совершенно сонный тут сидит и делает вид, что завтракает. Зачем так себя мучить? Не хочет есть — на надо. Я совсем не обижусь. Мне же больше достанется. Никогда не понимал странное желание окружающих насильно потчевать человека, когда у того аппетит напрочь отсутствует. Поэтому и к Артемову нежеланию нормально позавтракать я отнёсся равнодушно. Захочет — поест. Немаленький.

И тут Артём вдруг резко оживился, вскинул на меня вполне осмысленный взгляд и задумчиво так произнёс, немного растягивая гласные звуки:

— Я тут кое-что вспомнил.

Разговаривать с утра мне совсем не хотелось. Я хоть и встаю на выходных по привычке ни свет ни заря, но в нормальное активное состояние только к обеду прихожу. Да как-то мне не верилось, что Артём что-то действительно важное ни с того, ни с сего вспомнил. Так не бывает. Но поскольку братец требовательно на меня смотрел, пришлось изобразить хоть какой-то интерес.

— Что? — лениво спросил я.

— Сначала я кое о чем тебя спрошу. Можно?

— Валяй, — благосклонно кивнул я.

— А кто такая Лизонька?

Вопрос Артёма меня поначалу откровенно озадачил…

И тут как будто что-то в мозгу у меня щёлкнуло, и все кусочки странного и невероятного пазла, которые до этого момента ускользали от моего вечно рассеянного внимания, промелькнули перед глазами и встали на свои места. А судя по полностью охуевшему лицу Тимура, у него тоже что-то подобное в голове сложилось. Мы ошалело смотрим друг на друга, но никто из нас не решается заговорить первым.

Глава 12. Неожиданные открытия.

Артём

Самое ужасное для меня в выходной день — это проснуться с утра намного раньше, чем рассчитывал. Вот почему вечно такая ерунда происходит? Вчера же думал: «Наконец-то выходной! Отосплюсь как следует». Так нет же! И вроде бы ничего не мешало мне спать хоть до самого обеда. В школу идти ведь сегодня не надо. Спешить тоже никуда особо не надо. Короче, спи не хочу!

Ан нет, по закону подлости проснулся я ни с того, ни с сего раным-ранёшенько. За окном ещё даже не рассвело как следует. И заснуть снова уже не получилось. Долго лежал, как дебил, с боку на бок ворочался, а сна ни в одном глазу. Пришлось вставать.

А что ещё оставалось делать в такой ситуации? Бока продолжать отслеживать? Ну уж нет!

Сполз с кровати, медленно натянул привычную домашнюю одежду. Самочувствие просто ужасное. Не выспался совсем, поэтому и чувствую сейчас себя свежеподнятым трупом. Хм, живым трупом? Это зомби, что ли? А что, похоже: глаза толком не открываются, руки — ноги еле двигаются. И прочие части тела тоже особо работать пока не хотят. Голова так точно ничего не соображает. Как будто в мозгу, как в компьютере, оперативной памяти не хватает. Вот и виснет всё, подтормаживает, нужные «файлы» не открываются.

Кажется я теперь понимаю, почему в американских ужастиках для зомби человеческие мозги — деликатес. Свои-то не фурычат. Совсем как у меня сейчас. Эх, где бы мне сейчас парочку свеженьких мозгов раздобыть? Шучу, конечно. Но в каждой шутке есть свой здравый смысл. Пойти, что ли, Тимуру мозг повыносить? А что? Отомщу! Он мне в первую же ночь, как здесь появился своими криками спать не давал, а я его с утречка разбужу. Пусть оценит мою доброту — много спать вредно.

Медленно, «скрипя и покряхтывая», как древний старец, перемещаюсь к двери. Вот организм-то, сука какая! Сам просыпаться не желает, а мне поспать всласть не дал. Я бы ещё мог понять его совершенно предательскую инициативу с ранним подъёмом, если бы для моего пробуждения какая-то достойная причина была. Отлить там нужно было, перекусить вдруг резко захотелось. Или ещё что-то не менее важное. Так же нет! Просто проснулся, без всякой видимой на то причины.

Говорят: «Людям не спится, когда у них совесть нечиста». У меня же она кристально чистая. Ни одного пятнышка. В последнее время только исключительно добрые поступки совершал. Аж самому иной раз противно. Да за одно только общение с «братиком» мне давно уже нимб пора выдать и белоснежные ангельские крылышки прицепить. Заслужил, как есть заслужил.

Размышляя о подобной совершенно бессмысленной чепухе, вышел из своей комнаты и заторможенно, как обалдевший от яркого света мотылёк, пополз на огонёк. То есть на кухню. Давно заметил, что кухня — самое популярное место в нашей квартире. И вовсе не потому, что Дарья Наумовна божественно готовит, и у неё всегда можно выпросить что-то вкусненькое. Нет. Даже в её отсутствие как на кухню не заглянешь, хоть посреди ночи, всегда там кто-нибудь обитается. И далеко не всегда присутствующий едой занят.

Но сейчас кухню использовали по её прямому назначению — там довольный жизнью Тимур сидел и бутерброды с колбасой и сыром наворачивал. И как только в такую рань в него вообще еда лезет? Я обычно с утра ни кусочка в себя затолкать не могу — есть вообще не хочу. Вот ни капельки. Разве что свежесваренный натуральный кофе с трудом в себя вливаю, чтобы хоть чуток проснуться. Да и то не всегда. А этот обжора с таким аппетитом бутеры трескает, что и мне чего-нибудь пожевать сразу захотелось.

Я даже руку к тарелке с бутербродами протянул, опасаясь, что мне хавчика не достанется. Не пожадничал братец, поделился. От сердца, можно сказать, оторвал. С таким неприкрытым сожалением он, прощаясь с пододвигаемой ко мне тарелкой, на оставшиеся ломти батона с колбасой поглядывал, что я уже отказаться было хотел. Но неожиданно проснувшийся желудок затребовал своё. А кто я такой, чтобы со своим сверх меры избалованным организмом спорить?

Только подумал о том, что в сухомятку жевать придётся, как Тимур мне горячую кружку с кофе в руки сунул. Какой же он с утра заботливый! Не иначе опять кошмары «братику» снились. Он после такого задумчивый и почти мирный становится. Мне жутко интересно, что же такое ужасное ему время от времени снится, но спросить об этом не рискую. Не настолько у нас «дружеские» отношения, чтобы вот так беспардонно в душу лезть.

Смотрю на Тимура и удивляюсь. Как он быстро образы меняет. В школе он — один, вчера был совершенно другой, а сейчас — третий, домашний. Расслабленный, разлохмаченный и совершенно на первый взгляд открытый. А так ли это на самом деле?

Жую машинально колбасу, лениво наблюдаю за Тимуром. Нет, вот чего это он с утра пораньше такой добрый и жизнью довольный? Произошло что-то приятное или просто первому лучу солнца радуется? Есть же такие ненормальные, которых ещё жаворонками называют. Может, он из них?

Я вот стопроцентный сова. Рано вставать для меня всегда тяжёлым испытанием было. Мама тоже поспать любит. Да и отец, насколько я знаю, совсем не любитель ранних подъёмов. Просто его жизнь заставила свои биологические часы под рабочий график перевести.

Вспомнил о родителях, и тут же их невольно подслушанный ночной разговор в памяти всплыл. Я ведь после той ночи поначалу всё не решался спросить у Тимура об услышанном. Как будто чуял, что не моё это дело. А сейчас вот опять вдруг так интересно стало, что сдержаться и не вывалить всё разом на Тимура удалось с трудом.

Кто же та Лизонька, которая любила мальчика (это же о Тимуре речь шла, я прав?), как родного? Тим как-то говорил, что до детдома с тётей жил. Может, Лизонька — это она? Тогда почему отец так ласково незнакомую женщину называл? Или они всё же были когда-то знакомы? Мир-то так тесен.

А может, мне это всё просто приснилось? Бывает же такое. Вот в детстве мне как-то сон приснился о том, что отцу кто-то из друзей чудесного щенка хаски подарил. А папа его мне отдал. Так я щенку во сне и кличку придумал, и играл с ним, и гулял, и кормил. Когда проснулся, долго не мог поверить, что это просто сон. И везде искал своего Макса. Печальная история, да?

Вот и сейчас у меня такое же чувство сомнения в реальности происходящего возникло. Наверное, поэтому я и не спешил с Тимуром о подслушанном поговорить, что и сам не уверен на сто процентов в реальности тогда мною услышанного. Но, чтобы удостовериться окончательно, поехала ли моя крыша или ещё нет, решаю вот прямо сейчас и узнать всё.

И неспешно начинаю разговор:

— Я тут вспомнил кое-что любопытное.

— Что? — безмятежно отзывается Тимур, лениво поворачивая ко мне голову.

До этого «братец» в окно пялился. У него окна — фетиш такой, что ли? В школе, как не посмотрю, вечно в окно таращится, дома тоже частенько на этот бездушный пластик залипает. Было бы там хоть что-то интересное, так нет же. Либо грязно-серая стена соседнего дома, либо чахлые полуоблетевшие деревца. Вот на что, скажите, здесь смотреть вообще?

— Кто такая Лизонька? — спрашиваю сразу, без раздумий.

Тимур удивлённо хлопает глазами. Вижу, что он не притворяется, а на самом деле удивлён и даже озадачен. Отвечает почти сразу, без раздумий:

— Без понятия!

— Ты точно никакой Лизоньки не знаешь? — решая всё же уточнить я.

Тимур засомневался, задумчиво теребит то самое злополучное ухо с крестом, которое всем окружающим покоя не даёт.

— Да вроде нет.

— Подумай лучше. — настаиваю я.

— А с чего вообще у тебя этот вопрос возник? — в свою очередь начинает допытываться «братец». — И почему это ты вообще решил, что я должен какую-то там Лизоньку знать?

Приходится объяснять:

— Да я в прошлую субботу разговор родителей случайно подслушал.

Говорить ему или нет, что вполне возможно мне всё это просто приснилось? Нет, не буду.

— Подслушал? — ехидненько так переспрашивает Тимур.

— Да не хотел я! — сразу же начал оправдываться, хотя вначале даже не собирался. — Пошёл ночью попить, а они на кухне разговаривали. Хотел сразу уйти, но услышал, что про нас с тобой говорят. Вот и решил послушать.

— И что говорили? — заинтересовался Тимур.

— Мама всё сомневалась: правильно ли они поступили, что тебя взяли. А отец… Он-то как раз и сказал, что какая-то Лизонька любила тебя как родного.

Вижу усиленную работу мысли на лице у братика. Такое впечатление, что давно несмазанные колёсики и шестеренки сначала медленно, со скрипом, потом всё быстрее и быстрее закрутились, разгоняя сложный механизм мозга Тимура. Надо же, а я думал, что он быстрее соображает. Обычно так и бывает. Только видимо школьные задачки от житейских ситуаций настолько далеки, что сознание с неимоверным трудом перестраивается. Полюбовавшись на озадаченного «братца», продолжаю рассказ:

— Потом мать сказала, что в память о Лизоньке нужно помочь ребёнку. Так вспомнил, кто она?

Тимур, немного помолчав, сказал задумчиво:

— Думаю, Лизонька — это моя тётя. Её Елизаветой Артёмовной звали.

И тут как будто что-то в мозгу у меня щёлкнуло, и все кусочки странного и невероятного пазла, которые до этого момента ускользали от моего вечно рассеянного внимания, промелькнули перед глазами и встали на свои места. А судя по полностью охуевшему лицу Тимура, у него тоже что-то подобное в голове сложилось. Мы ошалело смотрим друг на друга, но никто из нас не решается заговорить первым. Подумать только: возможно, мы действительно братья. Сводные, но всё же.

Наконец я не выдерживаю:

— Ты о том же подумал, о чём и я?

Предполагаемый брат откликается сразу:

— Откуда я знаю, что ты там себе напридумывал?

Что ж, раз не хочет говорить сразу прямо, зайдём издалека.

— Вот смотри: у моего отца отчество Артемьевич, у твоей тёти — Артемьевна…

— Думаешь, это неспроста? — перебивает меня нетерпеливо.

— Так вывод такой сам собой напрашивается. Ещё вспомни про то, как ты ключ нашёл. И про бородавку на носу у бабки откуда-то знал. Разве не очевидно?

Молчание. Густое, тяжёлое и вполне осязаемое. Кажется, что эту напряжённую тишину ножом, как хлеб, можно нарезать. Хорошо, что длилось недолго, иначе бы я точно не выдержал и сделал что-то, чем уж точно потом гордиться не мог. Тимур всё же отмер, и последовал прямой, но неожиданный вопрос:

— Ты знаешь, где твой отец разные важные документы хранит?

Вот так прямо сразу и быка за рога? С другой стороны я его вполне понимал и даже местами поддерживал. Чего гадать на кофейной гуще, перекладывая из пустого в порожнее? У родителей не спросишь. Как такое вообще представить можно? Вот подхожу я, например, к отцу или к матери и так прямо в лоб спрашиваю: «А правда, что Тимур мне сводный брат?» Бр-р-р! Такое даже представить невозможно. Язык не повернётся. А если наши С Тимуром домыслы — просто бред сумасшедшего, и всё это просто совпадение? Странное, необъяснимое, но совпадение. Да и не факт, что даже набравшись наглости и задав правильный вопрос, можно правдивые ответы получить. Далеко не факт.

Так что тут Тимур целиком и полностью прав. Проще самим в документах пошариться и точно во всём убедиться. Про моральную сторону этого поступка стараюсь не задумываться. Сейчас важнее в наши догадки либо подтвердить, либо опровергнуть. А что потом — после думать будем.

— В сейфе, где же ещё, — отвечаю на вопрос предполагаемого брата.

— Код знаешь? — продолжает допрос Тимур.

Тут я снова задумался. Признаться или нет? Код знать я вроде бы как и не должен был, но тем не менее знал. Случайно увидел, когда в прошлом месяце за чем-то в кабинет к отцу зашёл. Он как раз сейф открывал. Ну я комбинацию цифр машинально и запомнил. Без всякой задней мысли, совершенно случайно. Что-то в последнее время слишком много разных случайностей в моей жизни происходит.

Решаю всё же сознаться — для общего же дела:

— Знаю.

— Тогда пошли, — решительно вскакивает Тимур.

— Куда пошли? — не тороплюсь вставать я из-за стола. — Кабинет у отца всегда на три замка заперт.

Да разве такая малость могла остановить решившегося на преступные действия Тимура? Его сейчас никакая сила уже не остановила бы.

— Замки-то как раз не проблема. Идём!

Действительно, замки для Тимура проблемой не оказались. Он их маминой шпилькой открыл. Не сразу конечно, но довольно быстро. По крайней мере я за то время, что предполагаемый братец с замками возился, запаниковать и передумать не успел. Интересно вот: где Тимур так научился шпилькой орудовать?

С сейфом тоже всё удачно вышло. Код, который я случайно запомнил, подошёл. В сейфе много бумаг было. И просто так стопочками лежали, и в разноцветных папках хранились. Вот что, скажите, в этой бумажно-бюрократической свалке Тимур хотел найти? Не надеясь на быстрый результат, я, тем не менее, послушно помог перетащить все бумаги на девственно чистый письменный стол.

Сначала решили перебрать не спрятанное в папки. Я лениво перекладывал бумажки даже не особо вникая в написанное. А вот Тимур оказался куда наблюдательнее.

— Кажется нашёл, — неуверенно прозвучал его голос минут через десять.

Действительно нашёл. Обычный с виду лист бумаги с напечатанными разными шрифтами буковками. В левом верхнем углу надпись: «Медико-генетический центр». Потом какое-то заковыристое название, которое с первого раза и прочесть сложно, а ниже адрес: улица, номер дома, телефон и ещё какие-то буковки, совсем мелкие. Из-за плеча Тимура толком и не разглядишь. Ещё ниже, посередине листа: «Результаты анализа ДНК».

Тяну шею, и вижу ниже таблицу из трёх колонок. В первой — шестизначный номер анализа, во второй написано: «Ребёнок: Шувалов Тимур», а в третьей — «Предполагаемый отец — Шувалов Вадим Артемьевич». Ниже ещё колонки каких-то непонятных цифр. А под таблицей вывод: «Вероятность отцовства — 99, 9999999».

Остальной текст я даже и читать не стал. И так всё понятно. Обратил внимание только на дату. Сделан тест почти пятнадцать лет назад. Тимуру тогда, если грубо прикинуть, где-то год всего был. Значит, всё это время отец знал, что у него где-то ещё один сын растёт? Да что я туплю! Естественно знал. И не где-то, а у его родной сестры. Теперь понятно, почему они на моей памяти и не общались. И я свою тётю даже не знал. Шифровался отец. Боялся, что в один прекрасный день всё тайное станет явным. Так зачем рисковать, и сестру со своей семьёй знакомить?

Тимур бледный как стена. Я обалдевший вконец. Вот и сбылась мечта идиота. Моя наивная детская мечта о младшем братике. Никогда не думал, что подобная «Санта-Барбара» и в реальной жизни случается. Теперь вот знаю.

Какие ещё сюрпризы нас ждут, папочка?

Смотрю, а Тимур не только лежащие аккуратной стопкой бумаги разворошил, но и в папках копаться начал. Спрашиваю:

— Зачем по папкам шаришься? Там скорее всего всякие договора и акты с его бизнесом связанные. Ничего интересного!

Тимур вздрагивает и пытается засунуть документ, который перед этим изучал, обратно в папку. А меня как-то резко любопытство обуяло. Захотелось узнать, что же он там так пристально разглядывал. Выхватываю у него из рук бумажку и начинаю её рассматривать. Документ внешне немного похож на тот, что отцовство моего папаши в отношении Тимура установил. Только дата — начало этого года, и вместо имени Тимура — моё. Непонятные буковки, циферки. И внизу вполне однозначный вывод: «Основываясь на результатах, полученных при анализе нижеуказанных 20 генетических систем (локусов), биологическое отцовство Шувалова Вадима Артемьевича в отношении Шувалова Артёма должно быть полностью исключено, так как у них общими являются только 10 из 19 информативных локусов». Были ещё какие-то пояснения, но дальше я читать даже не стал. И так всё ясно.

Так ОН — не мой отец?! Сюрприз удался…

--------

Конец первой части

Вторую часть начну выкладывать с 1 мая.