Дезертир (джен)

— Мы выступаем на штурм через четверо суток, ночью, — объявила верховная смотрительница Аренор два дня назад, когда раздосадованные Палачи и их лидер ушли из лагеря Соколов ни с чем. — Подкрепление успеет прийти к этому времени, и нам не нужны союзы с отпрысками темных рас, чтобы разобраться с нежитью...

Джонас Марек тогда оглянулся по сторонам, чтобы проверить, один ли он все верно расслышал. Он знал не хуже любого своего соратника, что их силы слишком малы, и что все предыдущие попытки отбить крепость были бесполезными. Но остальные Железные Соколы если и имели возражения, то не подавали вида — большинство даже кивало, соглашаясь.

Безумие. Это сущее безумие.

Даже Кирой, заместитель Аренор, не разделил его мнения:

— Да, я тоже считаю, что в нашем положении было бы разумнее согласиться на союз с Палачами. Но это решает верховная смотрительница, и наш долг — подчиниться ее решению, если его нельзя изменить.

— Проклятье, мы же все погибнем при этой атаке!

— Значит, мы погибнем с честью.

После этого Джонас окончательно убедился, что здравого смысла здесь не осталось ни у кого. Наверное, он и сам лишился разума — как иначе объяснить то, что этой же ночью Соколы недосчитались одного из своих собратьев, а Джонас Марек стал дезертиром?

Бежать было некуда — в большом мире его, покинувшего свой долг, не ждало ничего, кроме суда, да и попытка выбраться из кишащего немертвяками каньона в одиночку — верное самоубийство. Можно было бы пойти к наемникам, но зачем он им? Тому, кто бросил своих товарищей, нет веры. Может, этот сэр Катрас Вир’Тарт даже передаст его назад Соколам, чтобы еще раз попытаться убедить их в чистоте своих намерений.

Он умрет в пустыне в любом случае — либо до него доберется нежить или дикие звери, либо Соколы наконец найдут беглеца. Но Джонас все равно знал — лучше умереть так, по своей глупости, а не по чужой, и покорно брести навстречу бессмысленной гибели, как баран на бойне, не хотел. Хотя предательский голос на краю сознания без умолку увещевал вернуться, пока не поздно — может быть, верховная смотрительница не казнит его, а лишь бросит в темницу; может быть, он уцелеет при штурме и будет жить, жить (в двадцать два года так не верится в собственную смерть!) и эта жизнь снова станет простой и понятной, без изматывающей неопределенности...

Но в глубине души Джонас все-таки не жалел ни о чем. Став учеником в ордене Железных Соколов в шесть лет, он не мог вспомнить ни единого дня, который провел по собственной воле, так, как захочется. Казалось, на свободе даже звезды светили ярче; кутаясь в оранжевый плащ от пронизывающего ночного холода, Джонас смотрел на них и думал, что за это зрелище можно заплатить, пожалуй, даже смертью.

Все изменилось в один миг, когда в его убежище появилась та женщина. Сначала Джонас подумал, что верховная смотрительница все-таки выделила людей на поиски дезертира, но это оказалось не так.

— Нет, я с Палачами, — сказала она. — Катрас хочет тебя видеть, ему пригодится твоя помощь при штурме крепости. У меня тоже есть армия, и я помогу...

Идя за ней по пустыне, Джонас еле удерживался от того, чтоб не ущипнуть себя за руку — уж не сон ли это?

Но лагерь наемников он, пожалуй, даже во сне вообразить не смог бы. Джонас уже видел Палачей раньше, но все равно не мог не поразиться, как причудливо смешались здесь почти все народы Эо. Двое орков играли в кости со светлым эльфом, человеческая женщина — судя по смуглой коже и сильному акценту, эмпирийка, — лениво переругивалась с гномом, точащим огромный топор... Мелькнула даже пара темных эльфов, сородичей командира.

Его провели к большому шатру в центре лагеря, очень напоминавшему тот, где жила верховная смотрительница (Джонас отметил про себя эту своеобразную иронию). Откинув занавесь, он задержал дыхание, как перед прыжком в воду, и скользнул внутрь.

Катрас Вир’Тарт вскинул голову, оторвавшись от изучения карты, развернутой прямо на застланном коврами полу — похоже, он действительно ждал посетителя:

— Добро пожаловать в лагерь Палачей, юный Сокол.

— Джонас, — «юный Сокол» провел языком по пересохшим от жары губам. — Меня зовут Джонас Марек.

— Приятно познакомиться, Джонас Марек. Мое имя ты знаешь, надо полагать, — я уже имел честь представиться на переговорах.

— Да, сэр Катрас.

— Просто «Катрас», — махнул он рукой. — «Сэров» оставь для ваших доблестных рыцарей, я уж точно не из их числа. Садись, в ногах правды нет. Хотя я никогда не понимал эту людскую поговорку...

Джонас сел на ковер, скрестив ноги. Катрас не торопился заговорить и жестом указал на поднос с едой, но, несмотря на двухдневную голодовку, Джонаса мутило при одной мысли о пище. К вину он тоже не притронулся — еще не хватало захмелеть, — и ограничился водой.

— Итак, Джонас, — наконец начал Катрас. — За то время, что ты скитался в пустыне, кое-что изменилось. Мы обзавелись новыми союзниками — отчасти ты с ними уже познакомился. А поскольку леди Аренор, увы, не пересмотрела своих взглядов на сотрудничество с темными народами, придется обойтись без помощи Соколов и выгнать нежить из вашей крепости самим. И тут ты можешь нам пригодиться.

— В чем именно?

— Не беспокойся, ничего противозаконного мы не планируем, — Катрас смерил его проницательным взглядом, уловив сомнения. — Только заберем шлем и еще какую-то безделушку Создателей для Тахар, а крепость со всем содержимым вернется Соколам — как я и предлагал. Кто же виноват, что вашей командующей гордыня заменила здравый смысл? Но мы сделаем грязную работу за нее.

— Звучит разумно, — Джонас немного расслабился. Он сам думал примерно так же.

— Набросай-ка мне примерный план крепости, — Катрас протянул ему лист бумаги и тонко заточенный уголек, которые Джонас, чуть помедлив, принял.

Конечно, это было предательством — но что делать, если ни у кого больше не нашлось ни капли благоразумия? Вполне возможно, так он спасет всех. Решившись, Джонас провел первую линию. Катрас следил за ним, то и дело задавая вопросы:

— Скажи мне, сколько ваших осталось в крепости и где они держат оборону... Как ты думаешь, как долго они еще смогут продержаться?

Или же:

— Есть ли слабые места в стенах? Можно ли пробраться в тыл и ударить по нежити оттуда?..

Наконец план был закончен, и Катрас удовлетворенно кивнул:

— Отличная работа, Джонас Марек. Я был прав — ты действительно можешь нам пригодиться.

— Та женщина, которая нашла меня, передала, что вы примете меня к себе.

— Тахар? Да, я ей это сказал и от своих слов не отказываюсь. Хорошие бойцы всегда в цене — а в том, что ты хороший боец, сомневаться не приходится.

— И... вас не смущает, что я дезертир?

— Меня? — Катрас расхохотался, будто услышал остроумную шутку. — Мальчик, три четверти Палачей — дезертиры, в том числе и я сам! Никого не волнует твое прошлое, пока ты славно дерешься и не трусишь в битве. И не мне тебя судить — на твоем месте я сделал бы то же самое, разве что чуть раньше, и пошел бы к нам сразу, не заставляя Тахар тратить время на поиски.

Резко посерьезнев, он продолжил:

— Я считаю, что у каждого должно быть право выбирать свою дорогу самому. Другой вопрос, что любой выбор имеет последствия, и не всегда приятные. Но тут уж ничего не поделать — это жизнь.

— И какие же неприятные последствия могут быть, если я выберу вас?

— Знаешь что, Джонас Марек? — ответил вопросом на вопрос Катрас. — Тебе говорили, что все наемники, а в особенности Палачи — бесчестные подонки, которые продадут даже родную мать тому, кто больше заплатит.

— Да, и я...

— Так вот, это чистая правда.

Матери Джонас не видел уже много лет и почти не помнил ее лица, только тонкий, чуть дрожащий, почерк редких писем.

А что напишет ей верховная смотрительница? То, что ее сын бесславно дезертировал и должен быть убит на месте? Или что он погиб в бою, выполняя этот безумный приказ?

— Лучше быть бесчестным, но живым подонком, чем мертвым героем.

— Полностью с тобой согласен, — кивнул Катрас. — Но раз уж мы заговорили о выборе... Что ж, если есть желание — никогда не поздно вернуться в любящие объятия леди Аренор и подставить шею под ее меч.

Вернуться. Ему вспоминались братья и сестры по ордену, бок о бок с которыми он сражался каждый день, с которыми нес дозоры; сэр Эмери, его наставник, заменивший отца; Кирой, друг детства, что однажды вытащил его из боя, тяжелораненого, на своих плечах. Даже Аренор, еще не ставшая верховной смотрительницей; теперь-то он понимал — она была совсем молодой женщиной, но шестилетний Джонас считал ее ужасно взрослой и внушительной... Кирой ходил за ней повсюду, словно тень, и когда они выросли, ничего не изменилось. Но все это уже в прошлом.

Если раньше оставался шанс, что Аренор не убьет его, то теперь обратного пути не было; не после того, как он передал Катрасу этот план. Но Джонас сделал свой выбор — на самом деле еще тогда, когда последовал за Тахар, — и настало время принять последствия.

— Нет, — тихо, но твердо ответил он.

— Тогда теперь ты — один из нас. Можешь идти; отыщи моего заместителя, он уладит все остальное.

— Спасибо... командир Катрас, — эти слова дались ему легче, чем он ожидал.

— И скажи там, чтоб тебе нашли какую-нибудь более подходящую одежду, — донесся голос Катраса уже в спину Джонасу, выходящему из шатра. — Оранжевый тебе совершенно не к лицу.