Снежинка на Рождество (джен)

Вся эта канитель началась, когда Джаггер с сестрёнкой как раз торопились в школу, вернее, в летний лагерь, организованный в здании школы на время каникул, и, как водится, ужасно опаздывали.

— Джаггер, знаешь что?.. — позвала Айлин, когда они бодрой рысью спешили на остановку.

— Погоди, детка, кажется, это наш, — из-за угла как раз выворачивал автобус, и до остановки ему было гораздо ближе, чем им. — Бежим!

Держась за руки, они припустили что было духу, на бегу Джаггер лихорадочно размахивал свободной рукой, подавая сигналы водителю: дождись нас, не уезжай!

— Спасибо, командир, — благодарно выдохнул он, вваливаясь вслед за сестрёнкой в салон. Уф, успели.

— А ты знал, что я бегаю лучше почти всех в нашем классе? — похвасталась Айлин, пока брат рылся в карманах в поисках монеток для платёжного автомата. — Наверно, это потому что ты меня тренируешь ещё с детского сада. Ну, мы же вечно бегаем наперегонки с автобусами!

От такого заявления Джаггер невольно расхохотался:

— Да ладно!

— Точно, — покивала малышка и добавила с ноткой печали: — А вот с Мальвиной мы никогда за автобусами не гоняемся. И с Хуаном тоже...

— Это потому что они не такие раздолбаи, как твой брат, — подмигнул он, — и выходят из дома вовремя. Но я обязательно исправлюсь. Когда-нибудь... Гляди, там есть места, давай сядем.

Они прошли в салон.

— Но ты не дослушал, что я хотела сказать, — вспомнила Айлин, потянув брата за футболку.

— Что такое, детка?

— У нас в школе, ну, то есть в лагере будет концерт. Предрождественский. И все желающие могут выступить.

— М-м, интересно. А ты хочешь?

— Не знаю, — Айлин повела плечиком. — Наверное, я хотела бы, только... Учительница сказала, что посмотреть могут прийти родители... А мне ведь некого звать, а перед чужими петь совсем не хочется.

— Эй, почему это некого? Раз можно родным, значит я тоже приду. Ты ведь не против петь для меня?

— Но ты же, наверно, будешь работать? Ты в последнее время всё время работаешь.

— Когда будет ваш концерт? Через месяц? Ты сказала "предрождественский".

— Да, двадцать третьего.

— Значит так, я сегодня же поговорю со своим шефом и попрошу на этот день выходной. Вот и всё.

— А тебя отпустят? — на личике Айлин надежда боролась с сомнениями.

— Наверняка, — кивнул он, выражая больше уверенности, чем чувствовал. — А если нет... Тогда я попрошу Хуанчи сломать мне ногу и отправлюсь на законный больничный! И всё равно приду тебя послушать.

— Как же ты придёшь, глупенький? — засмеялась Айлин. — Со сломанной ногой! И вообще, я не хочу, чтобы ты что-то себе ломал. И Хуан, наверняка, тоже. Он на такое не согласится.

— Ладно, — Джаггер рассмеялся тоже. — Постараемся обойтись без крайних мер. Но я приду, обещаю... Ой, наша остановка! Бежим!

 

Через пару дней история получила продолжение.

— Я решила, что всё-таки буду выступать, — сообщила Айлин, когда они снова ехали в школу.

— Здорово! — искренне обрадовался Джаггер.

— Мальвина согласилась порепетировать со мной. Сказала, что подыграет на гитаре. Мы уже и песню с ней выбрали!

— А вы молодцы, время зря не теряете.

— Вот только... — малышка замялась, нерешительно глядя на брата. — Учительница говорит, что поскольку это праздник, то каждый одевается, как хочет. Можно даже в героя мультика, или ещё во что-нибудь...

— И? — Джаггер вопросительно приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Ну, я бы хотела быть снежинкой.

— Серьёзно? Но почему? В смысле, ты, конечно, можешь быть кем захочешь, но... Откуда в Буэнос-Айресе снег? Да ещё летом! Помнишь, какое пекло было на прошлое Рождество?

— Вот именно поэтому, — с важным видом пояснила Айлин, — нам и нужны снежинки! Можно?

— Ну, конечно! Почему ты спрашиваешь?

— Ну, ты ведь раньше расстраивался, когда мне нужны были новые ботинки в школу, и ещё всякое... — призналась Айлин. — И ты думал, я не знаю, но я слышала, как ты жаловался Хуану, что денег не хватает и у нас всё плохо. Так что если нам не хватает на платье снежинки, ты скажи — я не обижусь.

— Эй, ну что ты, — Джаггер бережно потрепал малышку по волосам. — Так было раньше, а теперь у меня новая работа, и всё хорошо. Я обещаю, у тебя будет самое красивое платье снежинки, договорились?

Личико Айлин расцвело улыбкой:

— Договорились.

 

А дальше время полетело вскачь: работа, дом, работа, отнести вещи в прачечную, сгонять за продуктами, да ещё обучающие курсы, на которые его в принудительном порядке отправил шеф, — и с наступлением лета Джаггер и вовсе перестал понимать, на каком он свете.

Лифт снова не работал, так что к тому моменту, как Джаггер вскарабкался на свой шестой этаж, настроение успело скатиться до отметки "отвратно". Однако пока он возился с ключами, то уловил доносившийся из-за двери голос лучшего друга. Хуанчи говорил нарочито громко, словно обращаясь к кому-то в другой комнате, слов было не разобрать, но по интонации было слышно, что тот смеется. И паршивый денёк отчего-то перестал казаться таковым, и входя в квартиру, Джаггер, сам того не замечая, уже улыбался до ушей.

Чтобы охватить крошечную гостиную, служившую ему так же спальней, хватило и одного взгляда. Кроме Хуанчи, там находилась лишь его невеста Люпе, сидящая у него на коленях. Привычка занимать вдвоём один стул возникла у них когда-то из-за нехватки мебели, да так и осталась.

— Здорово, бродер! Привет, Лю!

— Привет-привет!

— Надеюсь, я не помешал? — Джаггер картинно поиграл бровями.

— Не будь грубияном, — пожурила его Люпе, звонко чмокнув в щёку. — Как день прошёл?

Джаггер повалился на кровать, жестом, исполненным драматизма, раскинул в стороны руки. Он чувствовал, как его растревоженную за день душу наконец заполняют покой и умиротворение. Пусть внешний мир пачками подбрасывал ему неприятные сюрпризы, но здесь он дома, с семьёй. Эти люди — его убежище от любых невзгод, как и он — их.

— Всё, я умер-р-р, — отвечая так, Джагер одновременно пытался скинуть с ноги кроссовок, подцепив его носком другой ноги за пятку. Из-за тугой шнуровки кроссовок уступил не сразу, чем и вызвал недовольный рык хозяина.

Наконец кроссовок поддался и слетел с ноги, описал в воздухе дугу, ударился о стену и шлёпнулся на пол. Приподнявшись на локтях, Джаггер проследил его полет взглядом, а после уронил голову на подушку, как бы говоря "ну и пусть валяется там, я сейчас слишком обессилен, чтобы беспокоиться о пустяках, вроде разбросанной обуви".

— А дома как дела? — в свою очередь поинтересовался он. — Порядок?

Спросил просто для проформы, ничуть не сомневаясь, что дома-то всё под контролем. Ещё бы! Ведь здесь Хуанчи, а он — твердыня. В вопросах незначительных Джаггер доверял ему, как самому себе, ну а в жизненно важных — гораздо больше.

— В полном, — успокоил его друг и рассмеялся. — Не считая того, — тут он снова неестественно повысил голос, — что сеньорита торчит в ванной вот уже полчаса! Имей совесть, че!

Все благодушие и расслабленность Джаггера как ветром сдуло. Он резко вскинулся, садясь на кровати:

— Айлин ещё не спит? В такое время?!

— Че, бродер! — обиделся Хуан. — За кого ты меня принимаешь? Мелкая давно накормлена и уложена. Зубы почищены.

Успокоенный по главному вопросу, Джаггер снова рухнул на постель, но тут же нахмурился:

— А-а? — с вопросительной интонацией протянул он, махнув рукой в направлении ванной.

— У Мальвины скоро свидание. Прихорашивается, — пояснила Люпе. Потом вгляделась в Джаггера долгим понимающим взглядом:

— Ты тревожишься за Айлин, верно?

Он вздохнул. Протянув руку, Люпе тихонько погладила его по щеке. Ее ладонь была мягкой, а прикосновение бережным, и Джаггер, невольно зажмурился, как кот, и, едва не мурча, подался щекой навстречу ее руке. — Я не буду говорить тебе: "Не тревожься". Не стану указывать, что тебе чувствовать, а что нет. Я просто прошу мне поверить, Джаггер. Нам. Ведь не ты один её любишь, мы тоже. И мы тренируемся быть родителями, так что ведем себя очень-очень ответственно.

— Знаю, Лю, — отозвался Джаггер, открывая глаза. — Конечно я вам верю.

— Ты тренируешься, — внезапно выдал Хуан, порядком озадачив этим заявлением остальных двоих.

— Что, прости?

— Ты сказала: "мы тренируемся". Ты тренируешься, а я давным-давно уже профи!

— В самом деле? — приподняла брови Люпе.

— Ещё бы! Знаешь, как давно мы уже дружим с этим типом? — слова сопровождал кивок в сторону раскинувшегося на кровати "типа", который, не прекращая счастливо лыбиться, и ответил на вопрос.

— Шестнадцать лет, сеньор!

— Шестнадцать лет! — подтвердил Хуан. — Поверить не могу, что прежде не говорил тебе об этом, — он нахмурился, досадуя на себя за такую оплошность. — Да нет! Ведь говорил же?

Лицо Люпе приняло сложное выражение:

— Ну, возможно, ты упоминал об этом раз или два... Или двести два! Конечно, я знаю об этом!

— Так что когда малявка родилась, я нянчился с ней ничуть не меньше Джаггера. Я и подгузники, бывало, ей менял, и вообще... — он внезапно оборвал фразу и, схватив валявшуюся на столе мягкую игрушку, запустил ею в дверь ванной.

— Че! В этом доме ванная одна, не будь эгоисткой! Что подумает твой парень, когда придёт и узнает, что ты торчишь там уже больше получаса! Он может решить, что у тебя несварение!

— Ха-ха, очень смешно, — отозвался мелодичный голос, слегка приглушенный запертой дверью. — И он вовсе не мой парень. Пока что.

Последние слова прозвучали громче и отчетливее, так как в этот момент дверь отворилась, явив в проеме стройную девичью фигурку.

— Я готова, — заявила Мальвина и исполнила небольшой пируэт, покрутившись на носке. — Как вам?

— Красотка! — Люпе вскинула вверх обе руки с оттопыренными большими пальцами.

— Ну-у, не знаю, — протянул Хуан с сомнением в голосе.

— Ты что? Разве не видишь, что она сногсшибательна?

— Да она всегда так выглядит, — пожал плечами тот. — Серьезно, вот вообще никакой разницы! — и во избежание дальнейшей дискуссии он пересадил невесту с колен и поспешил мимо соседки в освободившийся санузел.

Те за его спиной обменялись взглядом, без слов говорившим: "Ох уж эти мужчины, да что они понимают!"

— Джаггер, и ты здесь! — заметила хозяина дома Мальвина. — Удачно, что я тебя застала!

— Чтобы услышать мое мнение? Tы и правда выглядишь очень мило.

— Благодарю. Но я хотела сказать насчет Айлин. Мы с ней провели сегодня генеральную репетицию, всё просто отлично, она считает, что готова, и ей не терпится выступить перед всеми в школе. Насчет наряда тоже не волнуйся. Айлин сказала, что на концерт наденет синее платье и просила тебе передать, что всё в порядке, это вообще не проблема. Я его погладила, оно висит на плечиках на двери её шкафа, так что... Джаггер, что с тобой?

По мере того, как она говорила, тот менялся в лице, последовательно проходя стадии безмятежного любопытства, удивления, шока и, наконец, откровенной паники.

— К-концерт? — с усилием выговорил он. — Какой концерт?

Подруги тревожно переглянулись.

— Джаггер, — позвала Мальвина. — Ты же помнишь о концерте? Пожалуйста не говори мне, что ты забыл!

— Да помню я! — огрызнулся он. — Но до него же ещё... Он же только двадцать третьего!

Все трое дружно взглянули на настенный календарь, где названная им цифра была многократно обведена в кружок красным фломастером, а на полях рядом виднелась приписка "концерт Айлин". По обеим сторонам надписи топорщился забор из восклицательных знаков.

— А сегодня двадцать второе, — сообщила Люпе, глядя на него с жалостью. — Ты не сможешь пойти?

— Нет!.. В смысле, смогу. Дело не в этом!

— А в чём дело?

— Что случилось? — к вопрошающим присоединился Хуан.

— Снежинка! — простонал Джаггер, и жестом полным отчаяния вцепился обеими руками себе в волосы.

— Я ничего не поняла, — нахмурилась Мальвина. — Можешь говорить яснее?

— Осторожно, — ты же можешь пораниться, — одновременно с ней воскликнула Люпе. — Тш-ш-ш. Ну, что случилось? Поделись с нами.

Шмыгая носом и утирая набегающие слёзы рукавом, Джаггер поведал:

— Айлин хотела платье снежинки на концерт. Я пообещал ей. И забыл. Я подвёл её!

— Что ж, — пожала плечами Мальвина. — Это неприятно, но не смертельно. Я уверена, Айлин не станет держать на тебя зла, она сама мне сказала, что всё в порядке. А новое платье подаришь ей, например, на Рождество.

— Дело же не в платье!

— А в чём тогда?

Джаггер затих. Он просто сидел, уронив голову на грудь и закрыв руками лицо. Даже его пальцы, бледные и тонкие, как у пианиста, в эту минуту казались печальными.

— Я подвёл её, — наконец выдохнул он тихо. — Бедная малявка. У других детей есть мамы и папы, чтобы заботиться о них, а у Айлин никого, только брат-раздолбай, на которого нельзя положиться. Ведь я же обещал ей! Я правда хотел в этот раз всё сделать правильно, и опять облажался.

— Так, давайте все успокоимся, — предложила Люпе.

— Точно, всё ведь не так плохо, — поддержала её подруга. — У нас ещё есть время, чтобы всё исправить. Вся ночь впереди!

— Вот именно. Мы что-нибудь придумаем.

— В такое время нам ничего уже не купить, это факт...

— Спасибо, гений!

— Но мы можем попытаться, — не дала сбить себя с мысли Мальвина, — что-нибудь смастерить своими руками.

— Из туалетной бумаги! — в тот же миг нашелся Хуан. — А что? Она же белая, — ответил он на укоризненный взгляд Люпе. — Ну да, плохая идея...

— Чтобы моя сестра пошла на школьный праздник завернутой в туалетную бумагу? Она снежинка, а не мумия!

— Давайте рассуждать здраво... Джаггер, стенай, пожалуйста, чуть потише, я даже мысли свои не слышу!

— Ну прости, что мои страдания доставляют тебе дискомфорт!

Раздался звонок в дверь, за шумом разгоревшейся дискуссии оставшийся почти никем не замеченным, и Хуан распахнул дверь.

— Привет-привет. У вас там лифт опять сломан, — гость явно пребывал в самом лучшем настроении, о чём свидетельствовали шутливый тон и широченная улыбка.

При звуке его голоса Мальвина вздрогнула и обернулась:

— Феде! Что ты здесь делаешь? — растерянно спросила она. — Ой! Точно. Прости, я совсем забыла, — она виновато закусила губу. — У нас тут небольшой семейный катаклизм, — она нервным жестом обвела комнату.

Улыбка Феде погасла, он переводил взгляд с Мальвины на букет в своей руке, словно и правда не мог понять, что он здесь делает. Затем он посмотрел на Джаггера — взъерошенного, с покрасневшими глазами, в одном кроссовке — безошибочно признавая в нём причину названного катаклизма, и помрачнел ещё больше.

— Можем всё отменить, если хочешь, — наконец сказал он. — Если у тебя дела важнее.

Взгляд Мальвины метался от Феде к Джаггеру и обратно, словно она никак не могла решить, как ей быть.

— Сшить? А кто будет это делать? — кипятился тем временем Джаггер. — Я что, похож на человека, умеющего держать иголку? Да я даже пуговицу пришить не могу! Ладно, я могу пришить пуговицу, но платье!.. — он опять заломил руки.

— Знаю! — воскликнула вдруг Люпе, да таким тоном, что все взгляды тот час устремились на нее. — Я знаю, кто нам поможет!

Её щеки разрумянились, а глаза лихорадочно блестели, пока она по памяти настукивала номер на телефонном табло. Ничего не понимающие зрители тем временем жаждали объяснений "Кто это?" и "Кому ты звонишь?" повторялось на все лады.

— Божечки, только бы она оказалась дома, — тихонько приговаривала Люпе, прислушиваясь к долгим гудкам в трубке и постукивая пальцами по корпусу телефонного аппарата, — только бы была свободна, только бы согласилась нам помочь...

Видя, что попытки расспросить подругу не дают никакого результата, Мальвина бросила это занятие и просто прижалась ухом к внешней стороне трубки, и как раз вовремя: на другом конце линии ответили.

— Алло, Вален? — позвала Люпе, жестами призывая остальных не шуметь. — Твоя сестра дома? Передай ей трубку, пожалуйста.

— Ты умница! — театральным шепотом объявила Мальвина, чмокнув подругу в макушку, и пояснила изнывавшим от нехватки информации парням: — Это Мария Хосе.

— Только бы она согласилась, — так же шепотом отозвалась Люпе, складывая пальцы крестиком.

— Махо? — удивился Хуан. — Она умеет шить?

— Она умеет всё! И шить, и кроить... Она же училась! — тут телефонная трубка вновь ожила, вынудив Мальвину прервать хвалебную речь.

Быстренько покончив с приветствиями и "какделами", Люпе перешла к сути дела.

— Слушай, у нас чрезвычайная ситуация. Нужно платье снежинки для маленькой девочки. Ты можешь помочь?.. Да, для Айлин, сестрёнки Джаггера, знаешь её?.. Завтра утром. Я знаю, что прошу об очень многом... Серьёзно?! Ты чудо! Да, будет лучше, если ты приедешь к нам, если ты не против... Я пришлю мальчиков, они помогут... Ладно, до встречи. И спасибо!

— Она согласна, — объявила Люпе, повесив трубку. — Теперь надо, чтобы вы оба сейчас же поехали к ней и помогли с вещами. Милый, — она повернулась к Хуану. — У неё там швейная машинка и ещё какие-то штуки, так что возьми Джаггера и...

Тут она посмотрела на самого Джаггера, одним взглядом вобрав в себя и безумно взъерошенные волосы, и босую ступню, и промокшие рукава, и задумалась:

— А, может быть, ты съездишь один? Нам надо произвести хорошее впечатление.

— Конечно, я мигом!

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сообщал молчавший до этой минуты Феде. — Не хочу мешать. Это тебе, — он протянул забытый было букет Мальвине.

— Стой, Феде, ты всё не так понял.

— Всё в порядке, — он взмахнул рукой в знак прощания. — Ещё увидимся.

Дверь за ними захлопнулась; Джаггер упал на стул и спрятал лицо в ладонях.

— Бедняжка! — вздохнула Люпе. — Мне его так жалко каждый раз, когда он вот так вдруг срывается в драму, просто сердце замирает!

— Ну а мне так просто хочется его пристукнуть!

Подруги переглянулись.

— Ну что, кто будет успокаивать страдальца в этот раз?

— Бросим монетку?

— А знаешь, — решила Мальвина, — не стоит. Я сама этим займусь.

— Тогда я приготовлю мате.

— Давай.

Люпе вышла на кухню, а её подруга подошла к Джаггеру и присела перед ним на корточки, как перед ребёнком.

— Эй, — она тихонько тронула его за локоть, — Джаггер, посмотри на меня, пожалуйста.

Он пробурчал что-то себе под нос, но рук от лица не отнял.

— Ты ведь знаешь, что Люпе и, особенно, Хуанчи тебя любят и стараются щадить твои чувства?

Он коротко дёрнул головой, что можно было принять за кивок.

— Ну а я нет, — продолжила Мальвина; вот теперь он убрал руки от лица. — Я не стану подслащать тебе пилюлю. Да, ты частенько лажаешь. Как друг — временами. Как бойфренд — уф-ф! — даже слишком часто, мне ли не знать? Ну, а что касается работы, то храни господь твоего шефа, этого святого человека, который не только терпит тебя пять дней в неделю, но еще дает за это деньги! Хотя по совести, это ему должны бы приплачивать... Но старший брат ты отличный.

Застигнутый врасплох, Джаггер вскинулся, недоверие в его взгляде мешалось с надеждой, придавая ему открытый и уязвимый вид.

— Я не шучу. Джаггер, можешь мне поверить, никто из тех, кто знает Айлин, — кто говорил с ней хотя бы десять минут, — не усомнится в том, что о ней хорошо заботятся, что её любят. Такая жизнерадостная, добрая, разумная девочка...

— Она всегда была такой, я тут не при чём.

— Ну конечно. А сколько ей было лет, когда умерла ваша мама?

— Пять. Какое это имеет значение?

— А скажи-ка мне, кто платит за её школу? А за квартиру, за свет и газ? Кто водит её на занятия?

Джаггер попытался что-то сказать, но она не позволила.

— Покупает продукты? Готовит еду? Занимается стиркой? Выслушивает её, утешает, когда у неё что-то не получается? Мне продолжать?

Он, наконец улыбнулся, немного смущённо:

— Ну не всё же я один... Хуанчи всегда был на подхвате, а теперь и вы обе...

Из кухни как раз выглянула Люпе, она протянула Джаггеру бокал с торчащей из него металлической соломинкой, погладила по волосам:

— Ну как ты, взбодрился? — он кивнул.

Вдруг уютную тишину гостиной разорвала телефонная трель, Мальвина схватила трубку.

— Алло? О, Махо, привет!.. Хуанчи уже у тебя? Как он быстро!.. Что? — она нахмурилась, слушая ответ. — Понимаю... Но ничего, мы что-нибудь подыщем. Ладно, мы вас ждем... До встречи.

Она нажала отбой и повернулась к друзьям:

— Ну, что она сказала? — допытывался Джаггер.

— Нужна ткань на платье. Махо проверила свои запасы, у неё ничего нет. Так что нам самим нужно отыскать что-нибудь подходящее. Как Скарлетт О'Хара. Это героиня романа, — пояснила Мальвина, — она сшила себе шикарное платье из бархатных портьер.

— Где ты видела в этом доме бархатные портьеры?

— Ой, не придирайся к словам! Сгодится любая белая ткань.

— Простыни! — осенило Люпе.

— Отлично!

— У меня цветные, — охладил энтузиазм девчонок Джаггер, отгибая угол одеяла и демонстрируя — и вправду пёстрое — постельное белье.

Но обескуражить Мальвину было не так-то легко.

— Ладно, что-нибудь, да найдется. Если ты не против, я пойду пороюсь у тебя в шкафу. Уверена, ты и сам не в курсе, что у тебя там есть.

Джаггер лишь развёл руками, мол, делай, что хочешь. Пользуясь его молчаливым согласием, Мальвина достала из ящика фонарик, щёлкнула кнопкой, проверяя, работает ли, и на цыпочках, чтобы не разбудить спящую девочку, выскользнула в соседнюю комнату.

— Уж она найдет, даже не сомневайся, — задумчиво протянула Люпе ей вслед. — Эта девчонка умеет рыться. Ты не поверишь, что она откопала как-то в моём шкафу! Мне порой кажется, что она просто открывает там порталы в другие измерения.

Отпив немного мате, она долила в бокал воды из термоса и протянула Джаггеру.

Несколько минут они молчали. Джаггер медленно потягивал мате, утешаясь его травянистой горечью, Люпе, придвинув свой стул ближе и подперев подбородок ладонью, тихонько наблюдала за ним.

Наконец, тревожные складки у него на лбу разгладились, и Джаггер заговорил:

— Прости меня, Лю. За всё это. Ну, что тебе приходится нянчиться тут со мной. Мне правда жаль. Зря я так расклеился...

Она удивлённо приподняла брови:

— "Расклеился"? Ты это так называешь? — протянув руку, она коснулась свободного ворота его футболки и вытянула наружу дешёвенькую цепочку с медальоном Святой Девы Гваделупской. — А помнишь, как мы встретились... вернее, впервые заговорили... Пират?

— Лю... — голос Джаггера внезапно охрип.

Конечно, он помнил. Такие вещи не забываются. Они с Хуанчи вели той ночью очередной эфир со своей подпольной радиоточки и как раз зачитывали сообщения, что прислали им на е-мейл слушатели, когда наткнулись на письмо, от которого буквально разило безнадёгой...

— Помнишь, какой я была тогда? Я помню. Как задыхалась от одиночества, от сознания своей никчемности. Я... я не хотела жить.

— Лю, не надо...

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя успокоиться, и когда вновь заговорила, то голос уже не дрожал:

— И посмотри на меня сейчас. Устроилась на приличную работу; мне теперь разрешено видеться с сыном; выхожу замуж за чудесного парня; у меня лучшие в мире подруги... и вы с Айлин. Джаггер, не отзовись ты тогда, ничего этого не было бы.

— Не говори так, Лю, ты бы справилась в любом случае — ты же умница. Не натворила бы глупостей, хотя бы ради Симона.

— Знаешь, что я поняла с тех пор? — спросила она, ладонями вытирая влагу со щек. — Нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь, предложенную от чистого сердца.

Джаггер комично сморщил нос, безуспешно пытаясь скрыть смущение, затем наклонился вперед и бережно поцеловал подругу в лоб.

— Говорю же, ты — умница.

Она тихо улыбнулась.

— Знаешь, это пока секрет, но Хуан ведь всё равно всё тебе расскажет, так что... Мы уже решили, что сразу как поженимся, будем просить суд о единоличной опеке. И в этот раз я не отступлю, я уже не та глупая напуганная девчонка, что была раньше. Симону нужна мама, а мне нужен мой сын, и мы обязательно будем вместе.

— Так все и будет, Лю! Обязательно.

Тихонько скрипнула дверь, и в гостиную проскользнула Мальвина, глаза её искрились озорством.

— Вы только гляньте, что я нашла!

Словно тореадор, играющий с мулетой, она выбросила вперёд что-то мягкое и светлое. При ближайшем рассмотрении вещь оказалась белой кружевной рубашкой.

— Это твоё? — развеселилась Люпе, разглядывая находку. — Поверить не могу, что ты носил такое! Ну или вообще кто-нибудь.

— А я не могу поверить, что встречалась с тем, кто носил такое!

— Че, — смутился Джаггер. — Я купил её на каком-то развале за два песо. И для такой цены это отличная рубашка! Я что, могу позволить себе одеваться в торговых центрах?

Но тут послышалось клацанье ключа в замке и последовавшее вслед за этим: "И снова привет. Можно?"

Глаза Мальвины широко распахнулись, и, сама того не замечая, она повторила сказанное полчаса назад: "Феде, что ты здесь делаешь!" Но на сей раз в голосе отчетливо звучала радость.

— Ты вернулся! — бросилась она ему навстречу.

На его лице еще виднелись следы неуверенности — как его здесь примут? — а во взгляде уже во всю плескалось облегчение.

— Я подумал, раз уж у меня всё равно нет планов на вечер, — немного нервно пошутил он, — то могу немного помочь. Куда это можно поставить? — имея в виду объемную картонную коробку.

— Ой, да куда угодно! Проходи же.

Вслед за ним на пороге появилась высокая девушка с приятной улыбкой.

— Махо! — Люпе вскочила с места и бросилась обнимать подругу. — Спасибо, что помогаешь нам. Ты такая молодчина!

— Ну что ты, — рассмеялась та. — Я же ещё ничего не сделала.

— Кстати, — Люпе огляделась. — Где вы потеряли Хуана?

— Я здесь, любимая, — пропыхтел голос с площадки. А вскоре появился и сам Хуан, согнувшийся в три погибели и прижимающий к себе громоздкий футляр из полированного дерева. Ввалившись в квартиру, он со стуком водрузил свою ношу на стол и рухнул на стул.

— Мои руки, — простонал он. — Я их не чувствую, чёртов лифт!

— Итак, — привычным жестом Махо собрала ворох пушистых тёмно-каштановых кудрей в тугой узел и закрепила его на затылке, улыбку на ее лице сменило решительное, деловое выражение, — приступим. Вы нашли, из чего мы будем шить?

— Да, вот, — тут же ответили ей. — Подойдёт?

Пока Махо придирчиво разглядывала предъявленный ей предмет туалета: то целиком, отстранив его от себя на длину вытянутых рук, то поднеся почти к самым глазам и перебирая пальцами ткань, словно пробуя на прочность, — остальные нервно переглядывались в ожидании вердикта.

— А мне нравится, — Махо казалась довольной, и у наблюдавших за ней друзей вырвался дружный вздох облегчения, хотя еще секунду назад никто из них и не подозревал о том, что затаил дыхание. — Чудесная ткань.

— Ну ещё бы! — воспрянул духом Джаггер. Он так сиял от гордости, словно не только купил когда-то эту рубашку, но и собственноручно вырастил для неё хлопок.

— ...Вот только маловато её — на целое платье не хватит. Попробуем упрощённый вариант. У девочки найдется белая майка или футболка? Чисто белая, без рисунка?

— Да, сейчас принесу, — Джаггер и рта раскрыть не успел, а Мальвина уже вскочила с места и метнулась из комнаты, не прошло и минуты, как она вновь возникла на пороге с белой детской маечкой в руках.

— Отлично, — снова одобрила Махо. — Это будет верх. Тогда вот этого должно хватить на юбку, — она разглядывала джаггерову рубашку, вертя её перед собой так и эдак, — я вижу... вижу это...

На несколько секунд Махо замерла, созерцая что-то доступное лишь ей одной, а после — склонилась над планшетом с приколотым к нему листом бумаги и набросала несколько простых и чётких линий.

— Как-то так.

— Ух ты, — восхищенно выдохнул Хуан. Джаггер, уставившись на набросок, встал на ноги, обошёл вокруг стола, двигаясь заторможено, будто в трансе, ни на миг не отводя взгляда и даже не моргая, и бережно забрал планшет из рук художницы.

— Это же... это... — едва ли не впервые в жизни этот прирожденный болтун оказался не способен найти нужные слова.

— Это пока только эскиз, — пояснила Махо. — Само платье ещё надо сшить.

Её голос как будто развеял волшебные чары — Джаггер заморгал и перевёл полный надежды взгляд на художницу: — А ты сможешь?

Она пожала плечами:

— Скоро узнаем.

— Чем помочь? — Джаггер был полон какого-то радостного нетерпения, словно собака, готовая бежать за палкой.

"Конечно, мы все поможем! Что нужно делать?" — посыпалось со всех сторон.

Махо оглядела кандидатов в помощники и твердо заявила:

— Для начала — пороть!

— Кого? — опешил Хуан.

— Эм-м, знаешь, — осторожно протянул Джагер. — Я, конечно, здорово накосячил, я это признаю. Но пороть — это как-то... слишком? Мы тут телесные наказания вообще не применяем!

Махо покачала головой, с видимым трудом подавляя смешок.

— Вот, — порывшись в коробке, она извлекла оттуда нечто маленькое и тонкое, размером с палец. Пластиковая рукоять оканчивалась металлической двузубой "вилкой". — Это распарыватель. Чтобы пороть швы. Этим концом, — она указывала на оттопыренный зубец, — мы зацепляем нитку и — разрезаем её. Вот так, видишь? Эту рубашку нужно распороть на лоскуты, чтобы отдельно спинка, отдельно части переда, рукава... А все лишнее: пуговицы, воротник, манжеты — убрать. Справишься? — она вручила Джаггеру распарыватель.

— А-а, — просветлел лицом Джаггер, — так "пороть" — это в смысле пороть!

Они с Хуаном обменялись взглядами, словно говорящими: "И как ты мог так лопухнуться? А сам-то!"

Вооружившись распарывателем, Джаггер схватил свою почти уже бывшую рубашку и принялся за дело. Выражение его лица при этом было таким сосредоточенным, словно он был уверен, что выполняет операцию на открытом сердце.

— А есть ещё один? — спросил Хуан и, получив желаемое, занял соседний с другом стул и принялся за второй рукав.

— Как это мило, — проворковала Люпе, устраиваясь рядом. — Наши мальчики рукодельничают.

— Ну не оставлять же всё веселье вам!

— Ничего-ничего, вот закончите с рукавами, и мы с Лю заберём у вас остальное, — пригрозила парням Мальвина.

— У тебя тоже есть такая штуковина? Кажется я начинаю тебя бояться.

— Нет, но у каждой девушки в косметичке есть другая штуковина, — Мальвина продемонстрировала маленькие маникюрные ножницы.

— Что ж, кажется, я один остался тут без дела, — смущённо улыбнулся Феде. — Тогда я поставлю чайник?

— Отличная мысль!

Работа продвигалась быстро. Вчетвером они распороли рубашку на лоскуты и хорошенько их прогладили, тем временем Махо сделала выкройку будущей юбки, а дальше дело простое: перенести контур на ткань, вырезать, и вот осталось только сшить.

— Она у меня ручная, не электрическая, — пояснила Махо, снимая чехол со старенькой машинки. — Хотя в нашем случае это скорее плюс — от неё меньше шума. Хотя всё равно боюсь, как бы твои соседи тебя не возненавидели.

— Да без проблем, — успокоил её Джаггер. — Они меня уже ненавидят.

К утру платье было готово. С присборенной юбкой и широким поясом из атласной ленты. В запасах у Махо нашлись красивые бусинки, их нашили на лиф, и платье приобрело по-настоящему нарядный вид.

Пока Люпе с Мальвиной в четыре руки заплетали радостно щебечущую Айлин, а Хуан и Феде вызвались приготовить завтрак для всей компании, Джаггер отозвал Махо в сторону.

— Спасибо тебе, — сказал он. — То, что ты для меня сделала... У меня нет слов. Ты мне просто жизнь спасла. Я твой должник.

— Ты ничего мне не должен.

— Сейчас ты мне скажешь, что просто обожаешь рукодельничать до рассвета для едва знакомых людей? — Джаггер приподнял одну бровь, как бы говоря: "я все равно этому не поверю".

— Нет, не скажу. Но ты и правда ничего мне не должен.

— Но это как-то... нечестно?

Махо промолчала, лениво обводя взглядом обстановку крохотной кухни. Чтобы не мешать гремящим посудой ребятам, им пришлось забиться в самый угол за мойкой.

— Очень мило, — движением подбородка она указала на окно, где поверх стекла были наклеены разноцветные буквы: "ДЖАГГЕР Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ АЙЛИН". — Ладно, если ты настаиваешь на оплате...

— Всё, что угодно, — с готовностью подтвердил он.

— Тогда я приму мате.

Он удивился, но спорить не стал:

— Что ж, швея из меня никудышная, зато мате я делаю очень приличный. С лимонными корочками?

— Давай.

— Напиток богов, — с этими словами Джаггер достал из верхнего шкафчика узкий деревянный бокал и плотно закрытую банку. — Обостряет разум и раскрывает сердца.

Отсыпав в бокал смесь измельчённых сушеных листьев, палочек и зеленоватой пыли, он раскрошил туда же лимонную корку и, прижав бокал сверху ладонью несколько раз встряхнул.

— Вот чего мне больше всего недоставало в Доминикане, — улыбнулась Махо, наблюдая за его манипуляциями. — Мате.

— Ты долго там жила?

— М-м... Уехала в четырнадцать, так что... семь лет.

— Тебе там нравилось? — установив в горке травы металлическую трубочку, Джаггер плеснул в бокал горячей воды.

— Да, там мило. Совсем не так, как здесь. Солнце, море, сама атмосфера...

— Звучит, как сказка... Сахар?

— Нет, я люблю горький.

— И правильно, настоящий мате и должен быть горьким. Прошу. Так как же так вышло, что ты променяла это райское место на наш безумный Буэнос-Айрес?

Она пожала плечами:

— Просто в какой-то момент я почувствовала, что так будет правильно. Что это мой шанс побыть с мамой, наконец-то наладить отношения с сестрой. Она жутко злилась на меня за то, что после родительского развода, я решила остаться с отцом. Даже не хотела говорить со мной, когда мы с мамой созванивались. Да, моя сестрёнка не такая милая, как твоя... М-м, отлично. То, что надо, — она чуть помолчала. — Порой я думаю, какой же я была дурой!

— С дамами вроде как не принято спорить, но вот на кого ты совсем не похожа — так это на дуру.

— В Доминикане у меня была работа, друзья, своя привычная жизнь, а здесь поначалу: миллион собеседований, на которых тебе обещают позвонить, а потом не звонят, дома бесконечная война с Вален, так что даже перед мамой становилось стыдно... Такой кошмар!

— И как ты справилась?

— Люпе, — она улыбнулась. — Она очень поддержала меня, а ведь мы были тогда почти чужие. Предложила свою помощь, понимание, дружбу. Вот так просто, — она щёлкнула пальцами.

— Лю — чудо, — разулыбался Джаггер.

— Да. И она считает тебя своей семьёй. Так что когда она позвонила вчера, я даже не раздумывала. Видишь, как всё просто: Люпе помогла мне, я помогаю тебе... Назовём это... круговоротом добра.

— Круговорот добра? Мне нравится!

* * *

Когда дружная компания вошла в актовый зал, то оказалось, что там уже полно людей, причем взрослых, на первый взгляд, гораздо больше, чем детей. Создавалось впечатление, что многие из юных талантов привели на мероприятие не только родителей, но и крёстных, дядей, тёток и кузенов всех мастей, а также соседей. Группа поддержки Айлин на фоне прочих выглядела весьма скромно.

Артисты выступали так, как и можно было ожидать от детей их возраста: многие не попадали в ноты или путались в словах, танцоры забывали очерёдность движений. Однако магия Рождества уже пустила свои корни в зрительских сердцах, так что практически каждому участнику устраивали овации.

Чтобы не утомлять участников концерт был поделен на два отделения, Айлин предстояло выступать в самом начале второго. Во время антракта, пока Люпе и Хуан хлопотали вокруг малышки, приводя в порядок её причёску и подбадривая, Джаггер на минутку обернулся к Мальвине:

— Че, прости за вчерашнее. С меня причитается.

— О чём ты?

— Ну, ты ведь собиралась на свидание, а в итоге тебя загрузили работой, а потом ещё и с парнем поругалась... Слушай, хочешь, я поговорю с ним, и всё ему объясню! Я все исправлю, честно!

— Эй, нет! — Мальвина замахала руками. — Джагер, даже не вздумай!

— Но почему?

— Потому что с тобой не бывает полумер. Когда ты весь такой в белом рвёшься вершить добро и справедливость, случается или нечто прекрасное... или полный кошмар! Так что не лезь, сами разберёмся. И вообще, с чего ты взял, что мы поссорились?

— Ну, очевидно же. Когда мы вышли из дома, он куда-то свинтил. Не пошёл сюда вместе со всеми нами. И сейчас, я же вижу, ты сидишь, как на иголках, и всё оглядываешься на дверь. Конечно, ты расстроена.

— Я не расстроена, — она широко улыбнулась, глядя на что-то за спиной Джаггера, и помахала рукой. — И к твоему сведению, Феде не "свинтил", а поехал к себе за гитарой. У нас тут концерт или что?

Антракт подошёл к концу, объявили номер Айлин. Она взобралась на сцену, Мальвина и Феде уселись по обе стороны от неё прямо на пол, чтобы не отвлекать внимание зрителей от главного действующего лица.

— Готова? — тихонько спросила малышку Мальвина.

— Да, — так же шёпотом отозвалась та.

— Тогда поехали!

* * *

Домой все возвращались довольные. Маленькую виновницу торжества Джаггер и Хуан поочерёдно несли на закорках, Айлин была в восторге и её радость передавалась остальным.

По возвращении идея о повторении шоу родилась как-то сама собой. Стол был тут же сдвинут к стене, давая место для импровизированной сцены, а кровать как нельзя лучше подходила на роль партера. Джаггер собственноручно расправил подушки:

— Прошу. Лучшее место в зрительном зале для сеньориты Шанель.

— А можно на этот раз мне тоже в зал? — спросила Мальвина, тщетно пытаясь подавить зевок.

— Конечно! — поддержала её Айлин. — Ты ведь ещё не была зрителем. А Феде, наверное, сможет подыграть мне один. Ты ведь сможешь?

— Ещё бы!

Все разошлись и расселись по местам, и выступление началось. Но когда отзвучала последняя нота, в комнате повисла тишина. Ни аплодисментов, ни слов поддержки — что случилось?

Музыкант и исполнительница озадаченно переглянулись. Но стоило им оглядеться, как странная тишина обрела простое объяснение. Зрители спали.

— Ничего себе! — весело изумилась Айлин. — Мы всех усыпили. Мы так плохо выступали?

— Нет, что ты! Конечно, нет. Хочешь, я их разбужу? Забацаю Раммштайн?

Айлин ещё раз огляделась вокруг: вот Махо в импровизированном гнезде из подушек, рядом Хуан и Люпе, держатся за руки даже во сне, в изножье свернулся калачиком Джаггер. Чуть в стороне, на маленьком двухместном диванчике в обнимку с плюшевой ящерицей спит Мальвина.

— А знаешь, — решила Айлин. — Не нужно никого будить, пусть спят. — И хоть она совсем не устала, но тоже забралась на кровать, устроившись между братом и Люпе, и закрыла глаза.

Айлин всегда была сообразительной девочкой, и ей, конечно, не составило труда опознать в новом нарядном платье собственную маечку и братнину рубашку. Присутствие в доме незнакомого громоздкого футляра из тёмного дерева тоже не прошло незамеченным.

Странная это штука — чудеса, думала Айлин. В сказках или песнях они случаются просто по щелчку, а вот в реальной жизни чудеса подвластны лишь настоящим волшебникам. Хорошо, что у неё такие есть.

___________________________________

Песенку Айлин "Щелчок" (Es el click) из сериала можно послушать здесь: https://www.youtube.com/watch?v=K6UloYZKi2U