Гостья из сумрака (джен)

Каждому из нас, наверное, знакомо то чувство, когда просыпаешься среди ночи и точно знаешь, что ты не один. Но кто объяснит, откуда берётся ощущение присутствия, словно кто-то дёрнул тебя за невидимую ниточку, или коснулся холодной рукой горячего лба, или задел жарким дыханием? Можно сколько угодно лежать в темноте и убеждать себя, что это лишь отголоски сна, можно даже включить свет и проверить весь дом, можно разбудить близких и заставить их залезть под диван или обшарить все шкафы, но чувство это никуда не денется, если только мы не вздумаем покинуть помещение и прогуляться среди ночи.

Возможно, я склонен преувеличивать (хотя никто ещё не называл меня трусом), но подобное ощущаю не я один, судя по словам моего друга Серёги, моей бывшей, моей нынешней и ещё нескольких человек, с которыми мне довелось затронуть эту тему.

Одним словом, вы меня поймёте, если я скажу, что, проснувшись среди душной ночи в однокомнатной квартире города Геленджика, я почувствовал одновременно и жар, и холод, и то самое щемящее чувство на грани любопытства и ужаса, говорящее мне: ты не один. В комнате кто-то был, и этот кто-то притаился, выжидая, что я предприму. Какое-то время я лежал, прислушиваясь к шорохам, но тишину южной ночи нарушало такое количество разных шумов, что звуки рядом терялись во мраке. Не уловив ничего подозрительного, я потянул на себя слетевшую на пол простыню и на всякий случай пошарил рукой по второй половине кровати: вдруг Ксюха вернулась? Это было маловероятно, потому что после позавчерашней ссоры она улетела в Москву и с тех пор успела несколько раз выплеснуть в онлайн своё недовольство, запечатлённое в фотографиях. Рядом со мной никто не лежал, отчего мне показалось, что «то самое» присутствие имело нечеловеческую природу.

Силой воли я извлёк из недр сознания рациональное, которое попыталось убедить меня, что я проснулся от шороха занавесок. Кроме того, добавило оно, под соседним окном пел серенаду с грузинским акцентом слегка фальшивый баритон. Запив свои сомнения стаканом воды с прикроватной тумбочки, я проверил время на телефоне, удалил контакт Ксюхи и, вспомнив о том, что завтра в восемь меня ждут на скалах, повернулся на менее обгоревший бок и задремал.

Утром я напрочь забыл о случившемся, а не стоило. Лишь после завтрака я заметил, что брошенная накануне вечером на комод майка валяется на полу, и совсем не там, куда её мог сдуть ветер из приоткрытого окна. Я проверил деньги и документы, бросил майку в бак с грязным бельём и отправился навстречу развлечениям.

Следующей ночью повторилось то же самое — обгоревшая спина и душная погода заставили меня ворочаться больше обычного, и я снова почувствовал, что рядом со мной что-то происходит. На этот раз в коридоре послышались быстрые, лёгкие шаги, которые заставили меня замереть. Со своей кровати я точно увидел бы стоящий или идущий силуэт, но сумрак, как назло, был отчётливо-неподвижен. Шаги повторились, что-то стукнуло, а затем звуки слились с уличными воплями, заставив меня тихо выругаться и включить свет. В квартире никого не было. Я на всякий случай проверил входную дверь: вдруг у предыдущих постояльцев остался запасной ключ и они вздумали морочить мне голову или что-нибудь украсть? Это было возможно, хотя ночь казалась мне не самым удачным временем для кражи: любой, кто решил бы обчистить меня, легко сделал бы это днём, пока я валялся на пляже и отдыхал с друзьями в баре. Затем я проверил окна: сквозь повёрнутые вверх стеклопакеты не чувствовалось ни дуновенья ветра; третий этаж говорил о том, что решить забраться этим путём мог только скалолаз или полный идиот. Мне ничего не оставалось, как лечь спать, но в этот раз я долго не мог уснуть, вспоминая, сколько врагов нажил за эту жизнь и какие из них были бы не прочь мне отомстить. Впрочем, в Геленджике их не было ни одного, поэтому я уснул с неприятным чувством, что с квартирой что-то не так.

Наутро мои опасения подтвердились неожиданным образом. Я завёл короткий разговор с бабой Люсей, бессменным стражем, охраняющим дворовый палисадник от любого, кто посмел бы на него покуситься. Баба Люся спросила, где я остановился, и тут же поведала, что прошлые жильцы отчего-то выселились из квартиры в спешке, не прожив положенного двухнедельного срока; что пара, поселившаяся там в прошлом месяце, жутко ругалась и в конце концов дело закончилось дракой и полицией; что в прошлом году с моего балкона свалился пьяный жилец, но сломал только палец; а вообще, Львовна, бывшая хозяйка квартиры, исчезла при неясных обстоятельствах. По мнению бабы Люси, а она казалась компетентной в жилищных вопросах, у Львовны квартиру отжали нечистоплотные родственники, а потом быстро перепродали нынешнему хозяину, который и сам был порядочным негодяем.

— Мне кажется, ночью по квартире кто-то ходит. Может, это пол скрипит у соседей сверху? — спросил я.

— Может быть, может быть, — баба Люся покачала головой, — а может и нет. Я думаю, это Львовна тебя навещает. Проверят, кто покусился на её законную жилплощадь, так сказать.

Дальше баба Люся принялась рассказывать истории остальных жильцов, но я быстро от неё отделался и умчался исследовать новую часть побережья.

Третья ночь прошла спокойно, а утро не задалось настолько, что я решил непременно пригласить к себе с ночёвкой кого-то из местных знакомых… Дело в том, что на ночь мой ноутбук остался открытым на кухонном столе и ушёл в сон вместе со мной, а утром я обнаружил, что файл, в котором я перед сном крапал одну из своих статеек, получил неожиданную приписку. После моего текста с новой строчки с маленькой буквы было напечатано: «вапрос».

Я точно знал, что никаких вопросов себе не задавал и даже под кайфом не написал бы это слово через «а». В отличие от, например, старухи Львовны.

Это было бы смешно, если бы на кухонном подоконнике, под старым фикусом, не лежала рассыпанная земля. Глянув на фикус, я прикинул, сколько ему могло быть лет. Исходя из моих познаний в ботанике, не меньше пяти — значит, он мог принадлежать старой хозяйке.

Я полил фикус, убрал землю, закрыл ноутбук и спрятал его под покрывало на кровати — не спрашивайте, зачем. Конечно, я не верил, что дух старухи загрузит систему и начнёт посылать мне электронные сигналы, и всё же этот «вапрос» весь день не шёл у меня из головы.

Так вышло, что следующую ночь я провёл у новой знакомой: мне было немного стыдно перед Ксюхой, но, чёрт возьми, я был зол на неё за то, что она выбрала для нас эту дурацкую квартиру, сама сбежала, обидевшись из-за ерунды, а меня оставила расхлёбывать непонятную потустороннюю кашу.

Развязка наступила в последнюю ночь перед отъездом. Не знаю, насколько пострадали мои нервы, но до сих пор, вспоминая про город Геленджик, я испытываю однозначное желание никогда в нём больше не появляться.

Я проснулся от знакомого чувства присутствия, и в тот же момент кто-то тронул меня сквозь простыню сначала за правую ногу, потом за левую, легко и осторожно, словно боясь потревожить. Я искренне пожалел, что не обзавелся дубинкой или электрошокером — но при свете дня мои страхи казались смехотворными! Я замер ненадолго, прислушался к шороху шагов, удаляющихся на кухню, и медленно повернул голову в сторону освещённого лунным светом коридора. Никого. И всё же там кто-то был.

Я не мог вернуться в Москву, не познакомившись с загадочным ночным гостем — пусть даже это была всего лишь тень умершей старухи. Я осторожно встал с кровати, беззвучно, вдоль стены дошёл до выключателя в коридоре и резко повернул его. Раздался грохот, и в тот же миг с кухонного стола в приоткрытое окно выскочил огромный серый кот — хотя он мог быть небольшим и даже полосатым, я толком не успел разглядеть. Одно могу утверждать точно: прыжок до черёмухи, растущей прямо под моим окном, удался ему без труда. Испустив недовольный вопль, кот добрался до земли прежде, чем я выглянул в окно. По-хозяйски пройдясь по двору, он аккуратно обогнул клумбы палисадника и на прощанье сердито махнул хвостом.

Я оглядел кухню.

Всему нашлось простое объяснение. В беспорядке, что я устраивал на кухне, вполне можно было не заметить пропавшего куска колбасы. Это мягкие кошачьи лапы прошли по мне в темноте, они же ранее оставили мне послание, пробежав по клавиатуре ноутбука…

Наверное, это была кошка, подумал я. Кто знает, что случилось со старухой Львовной после смерти? Куда переместилась её львиная душа?

Прошли годы, но каждый раз, когда я просыпаюсь по ночам с ощущением присутствия, меня мучает ответ на этот «вапрос».