Ложь (джен)

Привет.

Тебе, наверное, интересно, что это за левый чувак пишет это, да? Что ж, буду рад представиться. Мое имя Гарри. Гарри Джеймс Поттер, особо буйный заключенный нижних уровней Азкабана.

Вы, наверное, сейчас думаете: «Что это за пиздёж? Парень, на нижних уровнях Азкабана даже думать невозможно, а ты пишешь эти корявенькие символы, отдаленно напоминающие буквы». Что ж, я и сам не знаю. Не иначе как предсмертная агония, ведь это свое веселье в данный момент я объяснить не в состоянии.

Началось все… наверное, с моего рождения, если не раньше. О, миг рождения я, как ни странно, помню так отчетливо, будто это произошло вчера. Так о чем это я? Ах, да, рождение.

Родителей я помню смутно, лишь ярко рыжее пятно — мама — и звонкий смех — папа. Но лучше всего я помню его руки. Мягкие, сухие, крепкие и неизменно теплые, словно солнце. Вопреки словам директора и других, перед смертью меня держал именно он — эти руки я узнаю из тысячи. Лишь после этого меня забрала мама. Ее руки я тоже помню. Нежные, небольшие ручки с мягкими подушечками пальцев.

Я помню её полный боли вопль, когда она увидела тело папы. Помню, что никого возле нас не было, и она, держа наготове палочку, схватила меня, прижимая к груди и бросилась прочь из дома, не видя, не чувствуя опасности. А вот я видел ту высокую фигуру в черном плаще и… тихий перезвон колокольчиков.

Потом вновь провал в памяти — впрочем, удивительно даже то, что я запомнил все это — и Дурсли. О, они научили меня многому.

Дядя научил терпеть боль. Любую — физическую или душевную, — и страх. Тот самый животный ужас, от которого сердце грозится выбить ребра, а колени дрожат так, что стоишь ты лишь за счет инстинкта самосохранения, вопящего, что падать нельзя — забьют до смерти, сломают ребра, кости, отобъют все, до чего достанут ноги в тяжелых, крепких сапогах.

Тетя научила терпеть отвращение, выполнять самую сложную и грязную работу, скрывать ненависть и носить маски. О, даже будучи пятилетним сопляком я носил маски, ведь им был нужен наивный, покорный раб — но уж точно не маленькая мстительная мразь, какой я являлся. Я до сих пор храню в памяти каждый синяк, каждую сломанную кость, каждый подзатыльник, каждый удар, от которого тело горело огнем и хотелось лишь одного — поскорее сдохнуть, лишь бы больше не слышать, как лопается под стальной пряжкой собственная кожа.

Кузен научил терпеть унижения, чужие взгляды, полные презрения и глумливой насмешки, научил терпеть такие пытки, по сравнению с которыми Круциатус — ласковое поглаживание — и одиночество. О да, по его вине у меня не было даже собеседников, и говорил я с деревьями и котами соседки, миссис Фигг. Пытки? Ну, пытки времен Средневековья, взятые из книжки и опробованные на мне неумелыми детскими ручками — не то, что вы пожелаете ощутить на себе в полной мере, даже будучи мазохистом. И научил прятаться. Прятаться так, что даже собака по запаху не найдет.

Сейчас я понимаю, что их вина в этом почти незначительная, но мстить я все равно буду. Жестоко и кроваво, как они и любят.

Я рос недоверчивым. Сложно доверять людям, когда ты живешь у них на правах раба-игрушки. И когда пришел Хагрид, заявивший, что я волшебник, я лишь мысленно посмеялся и вспомнил адрес ближайшей психушки, однако я играл роль Гарри-тихони, а потому… а вот дальше я не помню. Все будто в тумане с того момента, как я попробовал его торт.

Все стало таким волшебным, ярким, светлым, что воля улетела куда-то вдаль, а Хагрид и таинственный Альбус Дамблдор стали казаться самыми лучшими людьми на свете, которым можно доверить все секреты.

Милый мальчик Рон Уизли с забавным пятнышком на носу и умная, добрая девочка Гермиона Грейнджер с трогательно выпирающими передними зубами стали моими первыми друзьями, моим сокровищем, ради которого я был готов на все. Это сейчас я понимаю, как был глуп и наивен. Глупый, доверчивый щенок, ластящийся к первой приласкавшей его руке.

А в Хогвартсе меня ждала магия, Свет, дружба и главный злодей года, бороться с которым я бросился по первой же команде Дамблдора.

И снова Дурсли. Вернон и его дружки, для которых насиловать меня быстро стало привычным делом.

Милая девочка Джинни, злой Малфой, тупой Локонс и вселяющий привычный ужас Король змей, которого я так и не смог убить. Не смог поднять на него меч Гриффиндора, глядя в эти мудрые, древние глаза могущественного существа, для которого все это было унижением — подчиниться жалкому куску души какого-то человечишки. Дневник я проткнул мечом Гриффиндора, а по подсказке василиска поменял пароль на входе в Тайную комнату, точно зная, что туда я больше не вернусь.

Привет, Дурсли. Как там, новые клиенты для шлюхи-Гарри появились? А новые пытки ты нашел, дорогой кузен?

Третий курс, добрый профессор Люпин и странности Гермионы, дементоры, изучение Патронуса и финал — оборотень, невиновный крестный и герой-Снейп, что сальные волосы и крючковатый нос неожиданно показались привлекательными.

Четвертый курс. Влюбленность в Снейпа, Кубок Огня, потеря друзей и соревнования, воскрешение Волдеморта…

И снова Дурсли… а, нет, поспешил.

Я, ночь, темный коридор Хогвартса… романтика, что её. Вот только почему-то мой любимый Северус смотрит на меня с презрением, Сириус кривит губы в отвращении, а господин директор свекает глазами… И звенит знакомо колокольчиками в бороде. Точь в точь как в ту ночь.

И привет, Азкабан. Отныне мы с тобой навсегда, ведь меня осудили за убийство Седрика Диггори, первого моего настоящего друга...