Элли Риддл и Зануда в очках (джен)

Мистер и миссис Барретт проживали в квартире номер тринадцать по улице Виктории и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно ненормальные люди. И они были правы — в какой-то степени.

Мистер Артур Барретт, тощий, черноволосый мужчина с когда-то еще роскошной шевелюрой, на которой сейчас собирались предательские залысины, был патологоанатомом в больнице. Трупы он обожал. Он готов был, наплевав на еду и сон, проводить ночи с очередным трупом какого-то не в меру выпившего молодого человека, чтобы понять, от чего наступила смерть. Было ли это ранение в живот — или, может, парень просто насадился брюхом на чей-то забор, когда, отмечая очередной сданный зачет отличнейшей пирушкой, решил своровать пару яблок у соседей?

Миссис Вирджиния Барретт же, слегка полноватая черноволосая женщина — про них всегда говорили, что они брат и сестра — работала врачом на станции скорой помощи. Ее часто называли «Железная Джин», что, в принципе, было правдой: что бы ни случилось и какие бы истерики ни закатывали пациенты, миссис Барретт всегда была наготове, чтобы вправить вывихнутую руку, транспортировать пациента со сломанным позвоночником или собственными женскими руками вытащить с того света очередного лихача, врезавшегося в ограждение на своей «Тойоте».

Словом, семья Барреттов имела все, что только можно пожелать — бесконечные ночные вызовы, тонны благодарных пациентов, неплохую заработную плата и отличную квартиру в одном из многоэтажных домов на окраине Кэмбриджа. Правда, единственное, что так беспокоило миссис Барретт — дети.

Ее более удачливая сестра, Уинифред, в свое время вышла замуж и уже успешно нянчила пятого ребенка. Уинн часто приезжала на каникулы со всем своим выводком, и миссис Барретт всегда была рада последить за этими многочисленными вопящими, кричащими и пускающими слюни комками, которые через много-много лет станут настоящими, с большой буквы, Личностями — и, может быть, даже поступят в Оксфорд или Сорбонну.

У самой миссис Барретт детей, к сожалению, не было. Вместе мистер и миссис Барретт перепробовали кучу способов, начиная от традиционных советов знахарок и заканчивая ЭКО, но все было тщетно. Забеременеть у миссис Барретт просто-напросто не получалось.

Было много пролитых слез, много выпитых лекарств и много потраченных денег, и мистер и миссис Барретт давным-давно смирились с тем, что детей у них не будет. Они давно стояли в очереди на сироту — но не успевали они только прибыть на новый вызов, оказывалось, что уже подсуетились более прыткие родители.

Словом, мистер и миссис Барретт были стойко уверены, что детей у них не будет уже никогда — и были жутко удивлены, когда первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года им позвонили.

Мистер Барретт как раз был в морге и, засучив рукава халата, надевал синие резиновые перчатки. Работы было невпроворот — доставили молодого самоубийцу, парочку стариков и не в меру подвижного прохожего, чьи кишки умудрились намотаться на проезжающий «Форд». Учитывая, что «Форд» порхал, как бабочка, было очень странно, каким образом это произошло. Владелец «Форда» клялся и божился, что загадочный прохожий возник на дороге буквально ниоткуда. Как будто появился прямо из воздуха.

Словом, у мистера Барретта было, чем заняться — и он был весьма недоволен, когда узнал, что его требуют к телефону.

— Перезвонят потом, — буркнул он и принялся любовно рассматривать вытащенные из Загадочного Прохожего легкие. Легкие были разорваны на кровавые ошметки, которые смачно повисли у мистера Барретта в руке куском мяса. — Не видите, я работаю.

— Но, Артур, — начала миссис Плант, его старая школьная подруга и коллега, — это миссис Монзби. По поводу усыновления.

— По поводу усыновления?! — мистер Барретт выронил легкое Загадочного Прохожего, и оно смачно плюхнулось на пол, окропив ботинки кровавыми ошметками. Впрочем, мистер Барретт был настолько удивлен, что даже этого не заметил. — Что же ты молчала?! Быстро звони Вирджинии, я выезжаю!

— Артур, а как же…

— Я потом закончу с делами, — пообещал мистер Барретт, торопливо снимая кровавый, пахнущий гнилыми внутренностями халат и протирая руки антисептиком. — Робби, подумать только, я пять лет стоял в очереди на усыновление! Мы так этого ждали!

Спустя два с половиной часа мистер и миссис Барретт уже были в Лондоне, в главном центре по усыновлениям. Памятуя о том, что опекуны должны выглядеть максимально идеально, мистер Барретт гладко побрился и даже вымыл от запекшейся крови свои любимые ботинки с длинными носами, а миссис Барретт надушилась и надела любимое платье. Правда, от мистера Барретта все еще воняло чужими внутренностями — отвратительный запах, скажу я вам! — а миссис Барретт, как ни старалась, не могла скрыть вселенскую усталость в глазах — сегодня ей пришлось лечить бездомного, который не мылся, наверное, с самого рождения.

— Очаровательная девочка, ей всего годик, — елейно распылялась пожилая миссис Коул. Старенькая, уже практически разваливающаяся на части — должно быть, ей было девяносто или около того, — но она выглядела так, как будто в любой момент могла дать мистеру Барретту пинка под зад и начать его отчитывать за то, что он не вымыл шею. — Ее подкинули к нам пару месяцев назад.

— Месяцев? — удивилась миссис Барретт. — Тогда почему за ней все еще не стоит очередь на удочерение? Если малышка и правда так хороша, за нее уже должны драться все бездетные пары в Лондоне!

Миссис Коул явно замялась: кажется, тут крылся какой-то страшный секрет. Наверное, родители милой девочки были алкоголиками, подумал мистер Барретт. Или сектантами. Хотя — какая разница, кто родители? Мистер Барретт был уверен, что они с его Вирджинией смогут воспитать отличного члена общества.

— Дело в том, что… Никто не хочет ее брать. Девочка… странная. Действительно странная. Вчера она заставила летать по воздуху игрушки, а позавчера довела до слез нашу нянечку, просто посмотрев на нее. Ее неоднократно пытались удочерить — и всякий раз возвращали, расписываясь в своем неумении воспитывать детей.

— Интересно, — пробормотал мистер Барретт. — Очень интересно. Как она вообще появилась здесь?

— О, ее нам подкинули, прямо как раньше, в старые добрые военные годы, — охотно начала распространяться миссис Коул. Кажется, эта тема задевала ее за живое. — Открываю утром дверь, чтобы взять бутылки, оставленные молочником — а тут ребенок! И, понимаете, она даже не плачет! Просто лежит, завернутая в одеяло, и улыбается! Просто удивительно! Простите, что я вам все это рассказываю, — спохватилась она, — вы, наверное, ее и не возьмете теперь.

— Мы еще пока не решили, — дипломатично сказала миссис Барретт. — Можно нам на нее взглянуть?

— Конечно, сейчас, — засуетилась миссис Коул. — Она в игровой.

Девочка действительно обнаружилась в игровой комнате. У нее были черные вьющиеся волосы и пугающе холодные, взрослые голубые глаза, которые буквально просканировали мистера и миссис Барретт — так, что им стало немного неуютно. А затем девочка посмотрела на пластмассовый кубик, валяющийся тут же, на пестром ковре — и кубик тотчас же взлетел.

Мистер Барретт подумал о том, что такую девчонку можно будет чертовски хорошо использовать в области патологоанатомии: благодаря ей органы никогда не упадут на пол, а сердце ляжет точно там, где ему предположено лежать. Миссис Барретт подумала о том, что для их странной по всем параметрам семьи такая странная по всем параметрам девочка нужна обязательно.

— Может быть, стоило столько стоять в очередях, чтобы получить самую странную девочку в мире, — улыбнулся мистер Барретт. — Как ее зовут?

— Элли. Мерзкое, простонародное имя, — поморщилась миссис Коул. — Наверняка родители какие-нибудь алкаши или наркоманы — много сброда в Лондоне водится. Эх, очистить бы город и засунуть куда-нибудь всю эту шваль… Так, что? — она оглянулась и зашептала: — Вы берете девочку?

— Конечно! — хором, не сомневаясь в своем решении ни на минуту, ответили мистер и миссис Барретт.

И, надо же — когда миссис Барретт взяла Элли, такую маленькую и худую, на руки, Элли не выкинула никакого фокуса. Одежда миссис Барретт не задымилась, зрачки не поменялись местами с радужкой, а в волосах не оказалось куриное яйцо. Элли лишь улыбнулась и устроилась на руках у миссис Барретт поудобнее.

Подписав все необходимые бумаги, семейство Барреттов уселось на видавший виды «Форд Англия» и укатило обратно в Кэмбридж — необходимо было взять отпуск по уходу за ребенком, нанять малышке няню, стереть пыль в давно обустроенной детской — словом, хлопот было невпроворот.

Но мистер и миссис Барретт были действительно счастливы.

* * *

Когда ночь, наконец, заявила свои права, а разговоры на кухне сменились сонным шепотом, улица Виктории погрузилась во тьму. Мистеру Барретту завтра надо было ехать на работу и продолжать вскрытие Загадочного Прохожего — не могло быть так, чтобы он появился прямо посреди улицы, правда? — а миссис Барретт хотела как следует выспаться — хоть у нее и был оформленный отпуск по уходу за ребенком, у нее была действительно сложная неделя.

Да еще и этот день: весь мир будто сошел с ума. Ей приходили сообщения о дожде из жаб, о странных людях в мантиях — впрочем, мода сейчас сошла с ума, и молодежь носит, что ей в голову взбредет. Сама миссис Барретт давно вышла из этого возраста — ей было уже тридцать, как и мужу — и, вспоминая собственное буйство красок в семидесятых, лишь усмехалась и слегка краснела.

Словом, денек выдался действительно трудный. Миссис Барретт покормила Элли, уложила ее спать — девочка была на удивление покладистой и даже не кричала, как обычно кричат дети в ее возрасте. Миссис Барретт не знала, хорошо это или нет — но сейчас, утомленная от новых событий, она спала в кровати рядом с мужем и совершенно не знала о том, что у порога ее дома происходят самые настоящие чудеса.

Во-первых, внезапно на улице Виктории погасли все лампочки. Многоквартирный дом погрузился во тьму, и кто-то уже начал паниковать об отключении электричества и строчить жалобы, которые, впрочем, не возымеют никакого толку.

Во-вторых, на улице Виктории появился очень странный человек. Всем своим видом он говорил, что ему самое место около этого странного, сумасбродного высотного дома со своими не в меру надменными мамочками, уличными пьяницами и городскими сумасшедшими.

У этого человека была лиловая в цветочек мантия, доходящая ему до пят, ботинки с длинными, по-турецки изогнутыми носами, красная расписная остроконечная шляпа и белая, кустистая борода. Длинный нос, поддерживающий очки-половинки, был изогнут так, как будто его ломали два, а то и три раза. За очками-половинками прятались ярко-голубые глаза.

Звали этого человека Альбус Дамблдор, и он был весьма и весьма удивлен происходящему. Удивлен настолько, что он мог лишь улыбаться, смотря на то, как одна из уличных кошек вдруг подбежала к нему и превратилась в его заместителя и старую добрую подругу.

— Альбус, это правда? Он… действительно…

— Да, Минерва, — Альбус Дамблдор покачал головой. — Уже как год.

— Как… он же…

— Никто не знает. Волдеморт не познал силу Любви. Кто знает, зачем ему вдруг понадобился ребенок? Возможно, это было частью его хитрого плана — растить ребенка в полном отсутствии любви и поддержки, воспитывая в ней ледяную ненависть… чтобы потом обрушить эту ненависть на кучу невинных людей. Вполне возможно, что он хотел растить из нее оружие.

— Вы думаете, он способен на такое? — Минерва МакГонагалл, декан факультета Гриффиндор и заместитель директора, прижала руку ко рту.

— Минерва, девочка моя, я понятия не имею, на что способен Лорд Волдеморт. Смог же он решиться на убийство годовалого ребенка — за что, впрочем, и поплатился. Эта же девочка — кто знает, что из нее вырастет? Мы должны были спрятать ее в маггловском мире. Я уверен, что оставшиеся на свободе Пожиратели Смерти сделают все, чтобы найти ее. Беллатрикс Лестрейндж беснуется, как может — кто знает, на что она готова пойти, чтобы вернуть своего ребенка и воспитать его так, как воспитывают истинных наследников?

— Как вы ее нашли? Я думала, Лестрейндж скрывала бы своего ребенка…

— Это было очень сложно, — Альбус Дамблдор покачал головой. — Мне потребовалась помощь молодого Северуса. И Аластора. Месяц назад мы выкрали девочку из поместья Лестрейнджей, пока все Пожиратели были на очередном рейде. Говорят, Волдеморт был в ярости.

— Но зачем она вам так понадобилась, Альбус?

— Мне следовало спасти невинного ребенка от кошмара, что окружал ее с самого рождения. Северус говорил мне, что отец прямо при ней пытал и убивал магглов. А потом — наверное, так для нее даже лучше. Теперь, когда благодаря Гарри Поттеру Волдеморт повержен, она проживет отличную жизнь, даже не подозревая о том, в чем ей поневоле приходилось участвовать.

— Но если о ней узнают, Альбус… Это будет какой-то кошмар. Она еще и ровесница Гарри — что, если он узнает…

— Он не узнает, если девочку хорошенько спрятать. Нам повезло — эти магглы, кажется, хорошие и умные люди, которые ни за что не будут культивировать в ней гены отца. Возможно, под их влиянием она вырастет, окруженная любовью и заботой — совсем не такая, какой ее жаждут видеть Пожиратели. Чем позже она узнает о магии — тем лучше. Именно поэтому она и оказалась в том приюте. Будет лучше, если она вырастет у магглов.

— Вы правы, вы, как всегда, правы, — тяжело вздохнула Минерва МакГонагалл. — Я волнуюсь о том, как бы девочка не стала заложницей… славы своего отца. Я видела ее, пока наблюдала за тем, как за ней пришли ее новые родители. Они такие странные — от мужчины пахло кровью, настоящей кровью. Это очень странно.

— Не переживайте вы так, Минерва, — улыбался Альбус Дамблдор. — Все будет в порядке, я уверен. Девочка вырастет и превратится в отличную ученицу нашей школы.

— Я верю вам, Альбус.

— Что ж, — мистер Дамблдор посмотрел высоко вверх, на семнадцатый этаж высотного здания, где в трехкомнатной квартире под самой крышей спала юная Элли, и улыбнулся. — Счастливого тебе пути, Элеонора Риддл. Свети ярко, блистай, спи сладко — и пусть тебе снятся только лучшие и хорошие сны.

Альбус Дамблдор и Минерва МакГонагалл исчезли.

Элли Риддл, тем временем, сладко спала у себя в новой кроватке, даже не представляя себе, что завтра у миссис Барретт, совершенно не умеющей готовить, вдруг загорится доска для резки овощей, и все будет в дыму, а послезавтра мистер Барретт снова заявится уставший и весь в крови, рассказывая о том, что кого-то из рабочих вновь затянуло в поршни машины. Элли Риддл спала, не представляя себе, как беснуется ее мать, и что Элис и Фрэнк Лонгботтомы доживают последние свои дни в полном сознании.

Элли Риддл просто спала, не представляя себе ничего. Ей снился какой-то мужчина с черными, как у нее, волосами и ярко-красными глазами, который поднимает палочку и говорит какую-то тарабарщину. Она не понимала, почему люди, на которых он поднимал палочку, кричали, но ей было весело, и она улыбалась.

Элли Риддл спала, не зная, что в Шотландии, во многих километрах отсюда, в старом замке Хогвартс, старый директор школы сейчас поднимает за нее бокал.

— За Элли Риддл, — говорил он, — за дочь Лорда Волдеморта!