Однажды летней ночью (джен)

Солнце медленно клонилось к горизонту, подсвечивая все мягким светом, отчего поля, холмы, каждый кустик и каждая травинка казались волшебными и нереальными. Жар летнего дня постепенно сменяла вечерняя прохлада. Умиротворение разливалось над замком на холме. Тишину нарушал только нестройный звук срубаемых ветвей и молодой голос, громко читавший стихи явно собственного сочинения:

— Однажды летней ночью путник

Неподалеку от горы

Рубил проход в ветвях колючих,

Надеясь кончить до зари!

Тут автор этих незатейливых строк замолчал, чтобы перевести дух. Это был совсем еще молодой юноша, безуспешно сражавшийся с зарослями кустарника, покрывавшего склоны холма. Щуплый и вертлявый, он скорее походил на расторопного подмастерье, чем на рыцаря — таких можно встретить по всей стране, на любой мануфактуре и в любой мастерской. Одежда его — простые брюки и жилет из добротного клетчатого сукна — подходила больше обычному горожанину, а не дворянину. Руки с тонкими, ловкими пальцами, судя по всему, чаще имели дело с мелкими деталями, пинцетами и отвертками, а не с мечом. В его движениях не хватало сноровки, присущей людям, постигающим мастерство фехтования с раннего детства, хотя его и сложно было назвать увальнем.

Тем временем юноша продолжил свой рассказ, обращаясь к ближайшему кусту — привычку разговаривать за работой с окружающими предметами он приобрел, долгими вечерами просиживая один-одинешенек в мастерской над своими идеями, которых у него всегда было великое множество:

— Или сдохнуть. Рука уже просто отваливается! Терновник, шиповник, репейник, ивняк еще какой-то — спалить бы это все к чертовой матери. Да они что — специально здесь это все сажали? А все папенька: "Ты же единственный наследник. У вас же и короли в роду были — почему бы не попытать счастья-то?" — ага, были в роду короли, конечно — бабка моей бабки была женой короля. Второй. И, пока не померла, успела родить мужу аж троих детей. Трех здоровеньких, милых принцесс. Ну да, имея двух сыновей от первой жены, король даже не расстроился. А после смерти бабки моей бабки быстренько пристроил принцесс в жены своим вассалам, и больше наш род выше графа не поднимался. "А если сам не честолюбив, то хоть о семье подумай и нашем деле. Мы же так скоро

разоримся". Ой, да конечно! Разоримся! Хотя для моего скаредного папаши прибыль меньше пятидесяти процентов — это уже, считай, крах. "И о матери вспомни: она, бедняжка, там, на небесах, расстроится, что ты ее заветы не выполняешь. Ты же слово дал — слушаться меня и не бросать семью".

Ну конечно, если ему что надо, то про мать он обязательно вспомнит. И про обет. Ну, о том, что часть про "не бросать семью" — это вовсе и не мой обет, а его, он, конечно, вспоминать не станет, но про семью и дело обязательно упомянет. И так по кругу, пока не согласишься. А согласиться в конце концов придется. Мы оба это знаем: деваться-то мне, в сущности, некуда. До совершеннолетия я к нему накрепко привязан. Он бы и после меня никуда не отпустил — ни единого шанса не упускает, чтобы привязать меня навечно к своей мастерской. Но я пока трепыхаюсь. Слабо уже, конечно, но трепыхаюсь. Еще год бы продержаться, и все — совершеннолетие и свобода. Так что эта экспедиция мне даже и на руку — пока я далеко, навязать мне очередную невесту или контракт подмастерья, который потом ни один судейский не расторгнет, папенька не сможет.

Вообще-то он мне не отец, а отчим, ну да я уже привык, а родного отца все равно не помню — совсем маленький был. Род наш тогда уже окончательно обнищал, и если бы не мамино новое замужество, пошли бы мы с мамой да бабкой по миру. А так неплохо жили, вон меня даже ремеслу выучил. Правда, напоминает он мне это чуть не каждый день, да и на настоящую учебу, в университете, денег так и не дал, и из учеников не отпускает — восьмой год в учениках хожу — друзья уже посмеиваются, да мастера в гильдии артефакторов головой качают неодобрительно. Ну да пусть так. "И подумай о девушке? Неужто тебе не жалко бедняжку? Столько лет спать в ожидании принца! Ты же такой добрый, отзывчивый мальчик!" Ох, конечно, девушку он пожалел! Новые рынки сбыта он пожалел, которые достанутся не ему. Как же, наша механическая мануфактура должна быть известна всему миру, иначе мы непременно разоримся. Тьфу!

Он остановился передохнуть, опустил меч, уткнув кончик лезвия в землю, облокотился на гарду и огляделся. Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев. Еще час-полтора, и совсем стемнеет. Он вздохнул и снова заговорил:

— Плохо. Нет, конечно, хорошо, что ночь все-таки летняя, а не зимняя. Но если бы папенька не торопил, я бы успел доделать своего Железного Дровосека и взял бы его с собой. И тогда сейчас только подкидывал бы ему дрова в топку. Или уже в замке целовал бы эту принцессу, будь она неладна. Вообще отличная же вещь могла получиться, этот Железный Дровосек: и рубит хорошо, и конструкция устойчивая, и замкнутый цикл же — паровой котел на дровах работает, что сам нарубил, то в топку и идет. И расход дров при этом небольшой. Да декан гильдии в восторге был. Сказал, что, будь его воля,он бы мне сразу звание мастера присвоил. А теперь все, накрылся мой дровосек — разберет его папенька на запчасти для своих механических безделушек. Как пить дать, разберет.

Он с тоской поглядел вверх, на башни замка, едва видные за густым кустарником. Кажется, за прошедшие часы он ничуть не продвинулся. Решительно поднял меч, размахнулся, неожиданно легко снес ветки ближайшего куста и по инерции устремился вперед, вслед за мечом, едва успев остановиться у самого края обрыва. Склонившись над крутым косогором, он посмотрел вниз, не страшась головокружения. Сверху заросли напоминали огромного ощетинившегося ежа.

— Подожди-ка. А чем я сейчас занимаюсь? В смысле, не вообще — то, что идея отправиться будить Спящую красавицу — полная ерунда, было понятно с самого начала. А вот в данный момент? Скажи-ка мне, уважаемый механик и артефактор, зачем ты рубишь эти кусты вот уже пятый час подряд? Ты что, впервые видишь замок и не знаком с его устройством?

Это, конечно же, был риторический вопрос — замки были его страстью, он подробно изучил планы всех замков, которые смог достать. А также хроники осад, фортификационные особенности и новшества, использованные при постройке. Он мог бы считаться настоящим специалистом по замкам — если бы кто-то знал о его страсти. И весь его богатый, хоть и исключительно теоретический, опыт говорил, что у замка, расположенного на холме, должен быть потайной выход, где-то у подножия, в овраге, у речки — где-то там, где можно незаметно проскользнуть сквозь строй осаждающих. С досады он хлопнул себя по лбу — заигрался в рыцаря вместо того, чтобы подумать. Солнце уже почти опустилось в поля, а вход надо еще найти.

— Так, хватит этого рыцарства. Теперь поступаем как обычно — сначала думаем, потом еще раз думаем и только потом берем в руки меч… если понадобится.

Быстро нацарапав на земле контуры внешних стен замка, отметив крутые и пологие склоны холма, родники и ближайшие дороги и определив стороны света, он наметил примерно пять вероятных мест выхода тайного хода. Подумав еще, сократил возможности до трех. Но с разных сторон замка. Это было проблемой, потому что времени до заката почти не осталось, а в темноте он точно ничего не найдет. У него была только одна попытка. Ну, максимум две. Посмотрев по сторонам и подумав еще немного, он выбрал два наиболее вероятных варианта.

С какого бы начать…

Первый вариант — небольшой родник, ныне уже благоустроенный и, по слухам, обладающий чудодейственной силой. И дорожка к нему протоптана, и даже скамеечка стоит рядом с источником — для утомившихся путников. Другой — дно узкого оврага на противоположной стороне, который тянется чуть ли не до соседней деревни в одну сторону, а в другую выходит почти к роднику. Что же выбрать? Начнем, пожалуй с оврага: во-первых, родник уже исходили вдоль и поперек, если бы там был хоть мало-мальский грот, его бы уже нашли. А во-вторых, в сумерках в овраге он уже точно ничего не найдет, только ноги переломает. Если и лезть туда, то прямо сейчас. Да и спуститься в него можно совсем недалеко. Подхватив меч и ранец с пожитками, он торопливо направился вниз, к тропинке, то и дело поглядывая на подсвеченные вечерним солнцем кусты, а потом уверенно свернул вниз.

В овраге было уже довольно темно. Сумерки скрадывали рельеф, и, приняв кучу прелых листьев за кочку, он оступился, завалился на спину и, быстро набирая скорость, помчался вниз на ворохе листьев. Ветки хлестали по лицу, он едва успевал закрываться руками. Меч волочился позади, время от времени лязгая на встречавшихся камнях, но, как назло, нигде не зацепляясь. Испугавшись, что так влетит в какое-нибудь дерево и проломит себе голову, он попытался остановиться, но не тут-то было — листья скользили не хуже льда. Тогда он попробовал подтянуть к себе меч, но и это не удалось. Он беспорядочно шарил руками по сторонам, пока не прихватил случайно какую-то тяжелую корягу, которой и начал бороздить землю. Так что на дно оврага он приехал даже с комфортом, если не считать набившиеся в рот листья и звон в ушах от собственных воплей — некоторые деревья выпрыгивали ему под ноги очень уж внезапно.

Тем временем тьма вокруг сгустилась. Овраг оказался гораздо глубже, чем он предполагал. Да и звуков с полей здесь не было слышно — будто овраг накрыли толстым одеялом. Поэтому любой звук казался громким и зловещим. Стало ясно, что выбраться к роднику до темноты он уже не успеет. Изрядно помучившись, но все же запалив свою корягу, он осторожно двинулся по дну оврага, подгоняемый неприятными то ли стонами, то ли вздохами. Было так тихо, что он снова начал разговаривать сам с собой:

— Сосредоточься на тайном выходе. Это просто обычные звуки — деревья скрипят или ветки колышутся. Так всегда бывает. Это нормально.

На самом деле он понятия не имел, нормально ли это — живой природой он интересовался только тогда, когда возникала необходимость создать ее механическую копию. А богатые дамы больше любили механических соловьев и вечные розы, а не механические старые деревья. Интересно, а как долго он бы делал механическую модель этого замка, со рвом с настоящей водой и осаждающей замок армией. Расчеты и обдумывание концепции нового проекта отвлекали от окружающих страшных звуков, но при этом так увлекли, что он чуть было не прошел мимо тайного входа, если бы от верной коряги с громким треском не отвалилась боковая ветка и не упала ему под ноги, вздымая стоп искр. В их всполохах он и заметил полузасыпанную жухлыми листьями щель между двумя огромными валунами, сжимающими своими верхушками, будто в тисках, валун поменьше.

К этому моменту уже совсем стемнело, да еще в овраг опустилась противная холодная мгла. О том, чтобы выбраться на тропинку, не было и речи, да и если выбраться, то не ночевать же на обочине. Так что эта щель между камнями была сейчас лучшим местом для ночлега из всех имеющихся. Энергично раскидав листья, он полез в темноту, выставив вперед горящую корягу.

Через пару метров от входа щель настолько сузилась, что вызывала серьезные опасения, что он застрянет тут навечно и умрет от голода. Или его еще живое тело обглодают волки — как мясо на вертеле. Тут снаружи что-то опять застонало и, кажется, запричитало. Не на шутку перепугавшись, юноша рванулся и неловко боком вывалился в небольшую пещерку, чудом не подпалив на себе одежду. Посветив по сторонам и найдя удобную трещину для своей коряги, он стал ощупывать и отряхивать свою одежду, проверяя, не появилось ли в ней новых дополнительных отверстий, не задуманных портным. И только в этот момент он понял, то все это время продирался в щель с ранцем за спиной. Не ожидая ничего хорошего, он снял ранец и с тоской уставился на его крышку из гладкой кожи. Точнее, гладкой она была прежде, теперь же ее покрывала целая сеть перекрещенных царапин, а блестящие новенькие латунные клеванты были деформированы и сточены. Он потратил на этот ранец целое состояние, продумал каждую деталь, обговорил со скорняком каждую мелочь, чтобы так глупо его испортить.

— Господи, да за что же ты меня наказываешь, что решил лишить меня разума именно сегодня? — в сердцах воскликнул юноша.

Уставший и расстроенный, он облокотился спиной о довольно удобный камень и тут почувствовал ее — холодную и липкую руку Смерти на своем загривке. С диким воплем, прямо на четвереньках он кинулся к своему факелу, выхватил его из щели и ткнул прямо в тьму над тем местом, где сидел только что. Там, в сети перепутанных нитей паутины, сидел, скукожившись, довольно большой паук — кажется, он случайно того испек.

— Ой, прости, — сказал он вслух, — я нечаянно. Хотя вряд ли это тебя утешит. Так, все, с меня хватит! Утром сразу же, первым же дирижаблем возвращаюсь! Соберу свои вещи и скажу отцу… скажу отцу… А что, собственно, я скажу отцу? Я хочу уйти, отпусти меня, пожалуйста? Нет, определенно с этим местом что-то не так — мозг совершенно отказывается работать. Лучше проверил бы, нет ли здесь еще кого-нибудь.

Он обошел небольшое пространство пещеры по периметру, внимательно проверяя стены и пол, но не нашел ничего опасного — ни живого, ни неживого. Пол был сухим и утоптанным, на стенах не росло никаких зловещих растений, да и следов животных тоже не было. Потом, обмирая от страха, он вышел на середину пещеры и решительно ткнул корягой в потолок. Ничего не произошло: летучие мыши не начали носиться по пещере в поисках выхода, гася взмахами своих крыльев его единственный факел, а мокрицы и тараканы не посыпались ему на голову, обожженные жаром. Когда осматривать стало нечего, он, несколько осмелев, приблизился наконец к паучьему логову и для начала спалил дотла всю паутину. Когда камень освободился от золы и ошметков паутины, стало видно, что поверхность его отполирована и напоминает стол, в центре которого было поле три на три клетки, а рядом расположены девять ячеек с плоскими квадратными камешками. Вытащив их из ячеек и разложив по столу, он увидел выбитые на них цифры от одного до девяти. Все это напоминало головоломку, а головоломки он любил.

— Очевидно, что эти камешки надо как-то расставить на поле. И, скорее всего, не по порядку — это было бы слишком просто. Раз цифры не повторяются, значит, скорее всего, мы имеем дело с магическим квадратом, — что-то мелькнуло в памяти про магические квадраты три на три, какой-то занимательный факт, но у него так и не получилось ухватить эту мысль. — Ладно, попробуем. Теоретически, вариантов таких квадратов должно быть не очень много. Еще бы вспомнить принципы построения.

Лет семь назад он увлекался математическими головоломками, даже прочел монографию о латинских и магических квадратах, но сейчас он не мог вспомнить решительно ничего, кроме какой-то связи с шахматами и того, что в центре магического квадрата третьего порядка стоит пятерка, а магическая константа у него — пятнадцать.

— Может, это и есть тот самый забавный факт — порядок умножили на цифру в центре и получили магическую константу, хотя вообще формула там гораздо сложнее, хоть я ее и не помню. Ладно, попробуем.

Покрутив цифры так и эдак, исписав и выкинув десяток листов из рабочего блокнота, он попробовал зацепиться за идею шахмат: мысленно раскрасив клетки в черные и белые цвета, как на шахматной доске, решил ставить в белые клетки четные цифры, а в черные — нечетные. Пятерка в центре, конечно, все портила, но этим можно пока пренебречь. И наконец-то у него получилось. Не очень красиво: в левом верхнем углу стояла шестерка, а не двойка — самая маленькая четная цифра. Он еще раздумывал, не переставить ли цифры так, чтобы двойка оказалась в верхнем углу, но тут камень сдвинулся вбок, открывая отверстие в полу, в котором уже ждала круглая деревянная платформа с тускло поблескивающими латунными перилами. Кажется, он действительно нашел проход в замок. Подхватив ранец и почти уже догоревшую корягу, он поспешно спрыгнул на платформу, которая тут же начала опускаться вниз по узкой каменной шахте. И вот он уже в каком-то подземном коридоре, освещенном газовыми рожками. А прямо напротив его платформы — вход в зал с номером два и два коридора, расходящиеся в разные стороны под прямым углом. Он даже присвистнул от удовольствия.

"Глазам не верю, у меня получилось!"

Заглянув в зал номер два, он увидел самую шикарную механическую лабораторию, которую видал в жизни, а видал он их немало. Стараясь ничего не трогать — мало ли что, он вернулся в коридор и решил двигаться направо. Дверь в следующий зал — номер девять — была наглухо задраена. Отвинтив ворот в центре двери, он обнаружил алхимическую лабораторию, которую сразу же покинул — алхимия не была его любимой наукой. Точнее, он ее побаивался.

Перед входом в следующий зал, под номером четыре, коридор снова делал крутой поворот. Все это что-то напоминало, но что именно, вспомнить не удавалось. А потом он и думать забыл об этом ощущении, потому что за дверью в зал номер четыре располагалась потрясающая воображение роскошь — лаборатория для опытов с электричеством. А в углу, если он ничего не путает, стоял настоящий пантелеграф Казелли! Он и сам не заметил, как оказался рядом, жадно разглядывая механизм, и благоговейно провел рукой по станине.

И тут все завертелось. В совершенно буквальном смысле — у него возникло ощущение, что он вместе с пантелеграфом и всей остальной комнатой катается по кругу на гигантской карусели. О точно, карусель! Забытый занятный факт: существует только один магический квадрат третьего порядка, остальные же варианты можно получить путем его поворота вокруг центра или отражением относительно одной из осей симметрии. Ну и зачем ему этот факт теперь?

Когда комната наконец с легким щелчком остановилась, он на ватных ногах вышел в коридор и на первый взгляд не заметил никакой разницы. Тогда он решил вернуться к выходу. Опять прошел мимо зала номер девять и подошел к входу в зал номер два. Зал был на месте, в глубине виднелись станки, но подъемника на месте не оказалось. Он почувствовал, будто волосы на затылке начинают шевелиться. Ощущение было не из приятных.

— Нет, стоп! Соберись и и подумай, наконец! Сколько можно совершать одну и ту же ошибку? Итак, что мы знаем? Я вышел напротив зала номер два, прошел по коридору, мимо зала номер девять, дошел до зала номер четыре и собирался потом завернуть за угол, когда залы начали вращаться вокруг своей оси, и теперь выхода на прежнем месте нет. Значит, выход где-то в другом месте. Надо просто обойти коридор по кругу и найти это место — вот и все. И ничего страшного в этом нет — если подумать.

Он снова вернулся к четвертому залу, уже не заглядывая, прошел мимо зала номер три и с облегчением обнаружил выход напротив очередного углового зала под номером восемь. Проблема была в том, что платформа, на которой он спустился в этот коридор, вернулась наверх, и не было никакого рычага, или кнопки, или хотя бы намека, как ее вернуть обратно.

На всякий случай он завернул за угол и, миновав зал номер один, еще раз свернув возле зала номер шесть, а потом, пройдя мимо зала номер семь, снова оказался у входа во второй зал. Ситуация становилась все интереснее.

— Попробуем мыслить логически. Итак у нас есть раз, два, три… восемь залов, пронумерованных не по порядку, всего один выход и коридор, который замкнут в кольцо. Точнее… Сколько раз я свернул? Три? — он достал блокнот и решил записать. Действительно, он свернул три раза: напротив четвертого, шестого и восьмого залов. — Значит, коридор замкнут не в кольцо, а в прямоугольник. Или квадрат. Который провернулся вокруг своей оси, как карусель. А все варианты решений магического квадрата третьего порядка получаются поворотом вокруг центра. А это тут при чем? Хотя… Погодите-ка!

Он быстро набросал в блокноте последовательность залов. Точно! Это тот самый квадрат, который он сложил на столе в пещере, только начинается правильно — с двойки! Тогда где-то в центре должен быть зал номер пять, в котором, возможно, найдется второй выход. Еще некоторое время он потратил на поиски входа в зал номер пять, который наконец нашелся в первом зале. По крайней мере, он предположил, что вход где-то здесь, как только приметил на стене крупную шестерню в которой располагалось поле три на три, с блестящей латунной пятеркой в центре. Некоторое время он поблуждал по залу, но так и не найдя ни одной оставшейся цифры, вышел в коридор в поисках вдохновения. И только в этот момент впервые внимательно рассмотрел таблички с номерами залов. Они были вырезаны из почти прозрачной слюды, из-за чего прикрепленная латунная цифра, казалось, парит в воздухе над входом в зал.

— Ну что же, — заявил он громко, азартно потирая руки, — считай, что я уже вышел из этого магического лабиринта.

Но все оказалось гораздо сложнее — утомившись прыгать и бросать в табличку вещи, сто раз пожалев, что оставил меч где-то в пещере, он, наконец, вспомнил о своей коряге. С ней дело пошло побыстрее, и еще через полчаса он уже стоял напротив поля в первом зале и размышлял, какой квадрат собирать. Его первая идея — повторить квадрат из пещеры, не увенчалась успехом. Потом он попробовал собрать квадрат в том порядке, в котором были расположены залы, с двойкой в верхнем правом углу, но и эта идея не подошла.

— Жаль, что я не знаю, сколько у меня попыток, — доверительно сообщил он полю. — Но обычно во всех сказках их всего три, а две я уже потратил. Осталась последняя. Попробуем разобраться, почему не подошел квадрат из пещеры. Возможно, потому что выход ведет наверх, но не в пещеру. Либо потому что квадрат не может повторяться. Тогда почему не сработал второй вариант? Этот квадрат еще не использовался и он соответствует расположению залов — если смотреть, начиная от входа. О, точно! Вход!

Он быстро переставил цифры так, чтобы в верхнем правом углу была восьмерка. Послышался негромкий гул, пластинки с цифрами вдруг будто растворились в поверхности поля, и стоящий рядом книжный шкаф медленно поехал в сторону. За шкафом обнаружилась крутая и узкая винтовая лестница. Поднявшись по ней, он оказался между двумя рядами крепостных стен, в небольшом садике, тоже квадратном.

У автора этих головоломок была какая-то нездоровая тяга к квадратам.

Вдоль дорожки, обрамлявшей садик, тянулись шпалеры с розами, в их тени скрывались аккуратные скамьи, а в центре, на лужайке, залитой лунным светом, стояла изящная беседка, в которой спала какая-то дама.

Неужели его приключения подошли к концу? Что там осталось? Поцеловать? И жениться? Да если в придачу к жене ему достанутся лаборатории в подземелье, то он готов сыграть свадьбу хоть сегодня!

Он почтительно приблизился к даме, которая действительно оказалась писаной красавицей, наклонился для поцелуя и тут заметил одну любопытную деталь. По собственному опыту он знал, что приклеить автоматону ресницы — это целая наука. Нужно полностью сосредоточиться и действовать очень аккуратно — иначе в уголках глаз навсегда застывают крошечные прозрачные слезинки клея. Совсем как у принцессы. Эта красавица не могла быть настоящей. Отстранившись, он оглядел ее внимательней и заметил занятную брошь — золотую шестеренку с расположенным в центре магическим квадратом третьего порядка. На этот раз квадрат начинался с цифры 4. Аккуратно открепив ее от платья, он выпрямился и огляделся, затаив дыхание. Кажется, ничего не произошло. По крайней мере, крутиться вокруг своей оси дворик не собирался. Но не успел он разочарованно выдохнуть, как заметил, что во внутренней стене открылся проход. Не раздумывая, он кинулся туда, боясь, что проход снова закроется, и все-таки успел — дверь захлопнулась прямо за его спиной.

— Самое время узнать, куда же я попал, — сказал он, озираясь.

Это был небольшой каменный двор, окруженный глухими стенами. Совершенно пустой, если не считать колодца в центре. С крупной шестерней с пустым полем для магического квадрата вместо крышки.

— Ну конечно, как же без квадрата-то, — бурчал он себе под нос, осматривая и ощупывая каждый сантиметр двора в поисках табличек с цифрами.

— Тут все должно быть просто. Раз брошь — это ключ, то замок должен быть ее отражением, — уверенно сообщил он колодцу, вкладывая таблички в нужные клетки и сверяясь с брошью. — Готово!

Но ничего не произошло. Подождав минут пять, он пожал плечами и так же уверенно продолжил:

— Ну что же, отрицательный результат — это тоже результат. Путь настоящего мастера полон неудач и неверных предположений. Нужно только сделать из них верные выводы. Начнем сначала: колодец — это проход куда-то вниз, крышка — это дверь, брошь — это ключ. Вывод, что замок — отражение ключа, кажется правильным. Но, возможно, нужно взять отражение по другой оси — раз уж ход идет вниз?

Говоря это, он уже менял таблички местами, складывая нужную последовательность.

В глубине колодца что-то щелкнуло, крышка распахнулась, и его взору открылся темный провал колодца, в котором давным-давно не было воды. Зато с жалобным скрипом там начали появляться ступени. Они выдвигались прямо из стены и спиралью уходили вниз, все глубже и глубже. Наконец скрипы прекратились и все затихло.

— И что же ждет меня в самом конце? — спросил он у колодца.

В пустом каменном дворе слова прозвучали очень громко и зловеще. Он с напряжением и с каким-то детским азартом всматривался вниз, туда, где ступени лестницы растворялись во тьме. Потом, решившись, все-таки перелез через парапет и начал спускаться. Внизу, уже уверенно и быстро собрал первое отражение ключа, передвигая пластинки с цифрами на массивной дубовой двери и, толкнув ее, очутился в на удивление чистом и удобном кабинете: трубки поблескивали начищенной медью, книжный шкаф был заставлен справочниками, в другом тускло поблескивали инструменты и стеклянные колбы. Рядом с письменным столом располагался арифмометр и — о боже! — вывод пневмопочты!

"Господь милосердный! Настоящая пневмопочта".

Он рванулся к прозрачным трубкам, не замечая ничего вокруг, и чуть не сшиб какой-то автоматон, внезапно оказавшийся на его пути. Этот автоматон был похож на дворецкого — вежливо-внимательное выражение лица, строгий темно-серый сюртук, серые жилет и брюки на тон светлее, белая рубашка, черный галстук, белые перчатки. Он хотел было обойти препятствие и добраться наконец до пневмопочты, но Дворецкий ухватил его за шкирку, как шкодливого мальчишку, и снова застыл.

Юноша взглянул на его лицо и понял свою оплошность. Ключ! Неловко барахтаясь в крепкой хватке Дворецкого, он дотянулся до жилетного кармана, достал золотую шестеренку и приложил к гнезду на виске Дворецкого. Рука тут же разжалась, и он чуть не свалился кулем на пол. Дворецкий отступил на шаг, сделал легкий поклон и произнес неожиданно мелодичным голосом:

— Доброго дня, новый хозяин. Приветствую вас в замке Цанрадшлосс от имени всех работников. Меня зовут Освальд, я — дворецкий замка. Также исполнял роль секретаря и ассистента у старого хозяина. Желаете получить отчет о текущем состоянии замка, или будут иные распоряжения?

— Освальд? Отлично. Подожди с текущим состоянием. Сначала скажи, где я могу найти… хм-м… как ты сказал? Старого хозяина?

— Старого хозяина вы можете найти в семейном склепе замка. Можете не беспокоиться, мы совершили похороны строго в соответствии с указаниями старого хозяина. Желаете посетить склеп?

— Э-э… Нет. Не сейчас. Лучше скажи, есть ли в замке кто-то хм-м... живой?

— К сожалению, новый хозяин, старый хозяин был последним живым человеком в этом замке. Но он успел заменить всех работников замка автоматонами, Поэтому замок работает как часы. Смею утверждать, что даже лучше, чем было с живыми работниками. Желаете просмотреть список работников?

— Нет. Это тоже подождет. Почему ты, кстати, называешь меня новый хозяин?

— О, прошу прощения за свою забывчивость, новый хозяин.

— Зови меня Филипп, — поморщился он от высокопарного титула.

— Конечно, хозяин Филипп. Старый хозяин не имел наследников, поэтому решил завещать замок со всеми его лабораториями, аппаратами и автоматонами тому, кто сможет его снова оживить. Даже незадолго до смерти сам посетил несколько ближайших трактиров и рассказал об этом за кружечкой пенного всем, кто пожелал слушать. Местные почему-то решили, что для оживления замка надо разбудить Принцессу поцелуем. И уже в таком виде история замка Цанрадшлосс стала известна миру. По крайней мере, все появляющиеся здесь претенденты на наследство пытались ее целовать. Старому хозяину пришлось построить беседку и поместить в ней принцессу. Он говорил: "Освальд, жестоко портить красивую легенду! Не будем разочаровывать людей. Пытливый ум все равно сможет найти путь". Хозяин Филипп первый, кто разгадал загадку этой комнаты, поэтому по завещанию старого хозяина является его наследником и вступает в права немедленно после включения Дворецкого — это и подразумевалось старым хозяином как оживление замка. Итак, желаете получить отчет о текущем состоянии замка?

— То есть вот это все теперь мое? И лаборатории, и мастерские, и этот кабинет?

— Да, хозяин Филипп. Лаборатории, мастерские, обсерватория в северной башне, ангар с самодвижущимися экипажами и дирижаблем, а также все механические работники замка теперь принадлежат вам. Я могу оживить их в любой момент по вашему распоряжению.

Хо! Да теперь ему точно есть чем заняться в ближайший год. Можно, наконец, заняться давно задуманными экспериментами. И собрать парочку механизмов, до которых в мастерских отца никогда не доходили руки. И Железного Дровосека. И пневмопочта. И еще обсерватория. Хо-хо! Да на этого и года не хватит. А там уже и сроки выйдут и он по всем законам станет независимым от отца и его воли. И сможет уже и на дирижабле куда-нибудь слетать, не боясь быть узнанным. Вот только что делать с легендой? И претендентами на руку Принцессы? Ведь если отец узнает, что проклятие снято, с него станется заявиться и проверить, кто его снял, и тогда пиши пропало.

— Освальд, а можно пока не сообщать о том, что… хм-м... у замка появился наследник?

— Если так пожелает хозяин. Но смею заметить, тогда сюда продолжат приходить претенденты.

— И часто они приходят?

— Не слишком — не больше десяти раз в год.

— Что же, десять визитов в год можно и пережить, — он с азартом потер руки, уже планируя будущие эксперименты. — А можно совсем изолировать дворик с Принцессой?

— Да, хозяин Филипп. Я могу полностью закрыть проход в двор с колодцем. Тогда претенденты будут иметь доступ только к саду с беседкой — если вы уверены в этом решении, хозяин.

— А в чем проблема? В замке больше нет садиков?

— Сад есть, конечно — еще один с солнечными часами за внутренними стенами. Но как быть с Принцессой?

— А что с Принцессой?

— Ее же тоже придется оставить.

— Ну да. Она что — очень важна для ведения дел в замке? Кем она была раньше?

— Раньше Аврора была личной горничной хозяйки — жены старого хозяина. Но хозяйка давно умерла, и хозяин выбрал Аврору на роль Принцессы.

— О, тогда нет проблем — без горничной я точно проживу.

— Хорошо, хозяин Филипп. Тайный ход тоже прикажете закрыть?

— Нет. Пожалуй, оставь — вдруг к нам придет кто-то интересный. Только сделай проход прямо во дворик Принцессы — не люблю, когда в моих лабораториях ходят посторонние.

— Хорошо, хозяин Филипп.

— Ну а теперь, Освальд, можешь рассказать о текущем состоянии замка. И да, включи кого-нибудь из поваров — я был бы не прочь пообедать.

Филипп сел в кресло у стола, блаженно вытянул уставшие ноги и закинул руки за голову. Жизнь кажется, налаживалась.