Корпоративные ценности (джен)

Сергей Себастьянович Семёнов был человеком заурядным и даже отчасти скучным — чем даже немножко гордился. Не всем же быть звёздами, кто-то и работать должен. Жизнь свою размеренную он делил между офисом и маленькой, зато своей квартиркой на четвёртом этаже кирпичной хрущёвки в Сокольниках, где его ждал чёрный карликовый пудель Тимофей, купленный за британца и выросший в совершенно бандитского вида семикилограммового чёрного кота Арсений, три фаленопсиса и восемь хлорофитумов, а также полная коллекция книг серий «Спецназ» и иже с ним. Правда, сам Сергей Семёнов когда-то служить не пошёл — по здоровью, разумеется — но на ночь почитать подобное любил.

Свою размеренную жизнь Сергей Себастьянович ценил, и любые неожиданные перемены в ней переживал болезненно. И когда после Нового года в возглавляемый им отдел на смену ушедшей, наконец, на пенсию Нинель Павловне пришла эффектная тридцатилетняя Анастасия Карловна, он сразу ощутил неладное, но поначалу понадеялся, что её способности к бухгалтерскому делу окажутся не менее выдающимися, нежели её бюст… а там было, было, чему выдаваться. Во всех смыслах. И когда обнаружилось, что Анастасия Карловна является активным адептом движения Free the Nipple⁽¹⁾, он не нашёлся, что ей возразить. Хотя ему всё это совершенно не понравилось. На работе надо дело делать, а не сиськами трясти. Пусть даже и такими… тем более, такими. Да.

Потом внезапно вышла замуж и уволилась Анна Николаевна — на пятом-то десятке! Такой подлости Сергей Себастьянович никак не ожидал. Искать замену пришлось срочно, и когда Анастасия Карловна порекомендовала свою подругу и сокурсницу, он махнул рукой и решил взять её хоть на испытательный — работать-то кому-то было надо. Маргарита Филипповна оказалась хрупка, рыжеволоса и донельзя очаровательна, с пронзительным взглядом огромных ярко-зелёных глаз, опушенных длиннейшими ресницами, и нежным голосом. И тоже адептом Free the Nipple! Что с её небольшой и аккуратной грудью должно бы было выглядеть пристойней, но на деле почему-то выходило даже хуже, потому что маленькие тёмные соски выделялись под тонюсенькой белой батистовой рубашкой возмутительно заметно. А как она держала мышь! Сергей Себастьянович каждый раз вытирал вспотевший лоб, видя, как её тоненькие наманикюренные пальчики буквально ласкают клавиши этого нехитрого прибора — а уж когда она клала указательный на колёсико и задумчиво так по нему постукивала, перед его глазами буквально вставала картинка совсем другого… возвышения, которое вот так же можно… теребить подобным пальчиком… ну, или не подобным.

Тьфу.

Она ещё и заменила рабочую мышь на розовую — и Сергей Себастьянович не нашёл причин ей это запретить.

А после февральского корпоратива вдруг разом уволились и Артур Павлович, и Николай Петрович — без всяких объяснений. Пришли наутро мрачные — и положили заявления, мерзавцы! И вот где прикажете искать других работников среди квартала? И опять Сергея Себастьяновича выручила Анастасия Карловна, предложив своих сокурсников — на сей раз, к вящему его облегчению, мужского пола. На первый взгляд, вполне приличных: Александр Станиславович был статен, коротко подстрижен и накачан в меру, и Сергей Себастьянович, едва его увидев, сразу же подумал, что с него бы можно было нарисовать отличную иллюстрацию к той книге, что он аккурат сейчас читал. Виталий же Валерьевич показался ему тощим и отвратительно манерным — и, кажется, едва ли не наманикюренным! Но, впрочем, рекомендации у него были хорошие, а работать было некому — и Сергей Себастьянович махнул рукой. В конце концов, бабы таких любят — может, его новенькие переключатся и перестанут на него глядеть так, словно бы хотят его сожрать. Если не чего похуже.

А после мартовского корпоратива уволилась последняя из могикан — единственная, кто тут оставался после всех этих внезапных увольнений. Сергею Себастьяновичу оставалось лишь теряться в догадках по поводу того, что могло заставить Елену Ардалионовну сжимать губы в нитку и на все вопросы цедить:

— Там же написано: «Семейные обстоятельства».

Какие такие семейные обстоятельства могли быть у глубоко замужней дамы сорока девяти лет, недавно, наконец, выдавшей младшую дочь замуж, он не представлял. Но заявление, конечно, подписал — пришлось. И даже не удивился, когда буквально на следующий день к нему пришла Анастасия Карловна и, эротично перегнувшись через стол — так, что в вырез можно было рассмотреть не то что груди, а живот и родинку прямо на солнечном сплетении — предложила… да, опять свою сокурсницу. Видит бог, Сергей Себастьянович не согласился бы — но что ему было делать? Вот если бы не позапрошлогодняя оптимизация, когда из девятерых работников в его отделе осталось только пять, они бы, возможно, и справились, и он и сам смог бы кого-то найти, ну, или дождаться, покуда их тоже весьма оптимизированный отдел кадров раскачается, но квартал заканчивался через три недели, и впятером они бы ничего не успели.

Пришлось рискнуть, тем более что до сих пор все рекомендованные Анастасией Карловной работники вполне справлялись. А что Сергею Себастьяновичу чем дальше — тем чаще виделся подтекст в их самых невинных действиях, так это ему в отпуск надо. Потому что ну не мог же, в самом деле, Александр Станиславович иметь в виду что-нибудь ещё кроме совершенно естественного стремления утолить свой голод? А что бананами — так он мужчина, ему некогда готовить, а на столовую — ну, может, денег нет. А может быть, он просто их любит— хорошая еда же. Сергей Себастьянович и сам их уважал. Но выглядело это… да нет, нет — он просто слишком долго не был в отпуске.

Новенькая сотрудница оказалась высокой стройной брюнеткой, смуглокожей и черноглазой — и Сергей Себастьянович, наталкиваясь на её буквально обжигающий взгляд, каждый раз буквально вздрагивал. И старался не смотреть на то, как Анжела Брониславовна, работая, посасывает кончик ручки. В секте Free the Nipple она не состояла, и лифчики носила — но порой Сергею Себастьяновичу казалось, что уж лучше б нет. Потому что через полупрозрачный белый шёлк чёрное или красное кружево бюстгальтера виднелось возмутительно бесстыдно.

И ведь не скажешь ничего! Потому что все три развратницы дресс-код формально соблюдали, расхаживая исключительно в белых блузках и чёрных юбках. Последние, впрочем, или не прикрывали ничего, или вроде бы и доходили до колен, но почему-то от этого выглядели лишь развратнее.

Как, впрочем, и то, как Анастасия Карловна поливала кактус. Он у них давно рос тут, на окне, и вымахал порядочно — но до сих пор Сергей Себастьянович не обращал внимания на то, насколько непристойна его форма. Хотя растение ни в чём, конечно, виновато не было, он больше просто не мог на него смотреть, и думал, как поделикатнее убрать отсюда такую срамоту. Если он, конечно, раньше не сгниёт — потому что Анастасия Карловна поливала его не меньше двух раз в день.

Но кактус, как ни удивительно, держался, а в апреле даже выпустил россыпь мелких белых цветков, и выглядел теперь раз в десять непристойнее, напоминая теперь не просто всем известный орган, а ещё и сразу после, так сказать, его использования. И сколько бы Сергей Себастьянович ни твердил себе, что это бред, и ему просто срочно нужно в отпуск, поделать со своей ассоциацией он ничего не мог. Особенно когда видел нюхающую эти цветки Анастасию Карловну.

К маю Сергей Себастьянович начал ловить себя на том, что впервые в жизни на работу ему идти неприятно. Но ведь не менять же её из-за этого! Тем более что работали-то эти развратники — потому что у Сергея Себастьяновича уже начинала нервно дёргаться икра, когда в магазине, например, его взгляд случайно падал на бананы — прекрасно. Их отдел даже премию в апреле получил, а лично сам Семёнов удостоился отдельного начальственного поощрения. И всё же обстановка на работе Сергея Себастьяновича с каждым днём всё больше угнетала — и он бы даже, может быть, задумался о переводе…

Если бы не Алия.

Она пришла к ним в конце января — или, может, и раньше, но увидел он её только тогда. В тот день Сергей Себастьянович приехал за час до начала рабочего дня, чтобы перед совещанием просмотреть кое-какие документы, и, выйдя из лифта, увидел её. Она просто мыла пол — а он стоял и смотрел, как она быстро возит туда-сюда своей «лентяйкой»: невысокая и ладная в своём форменном бордовом платьице, с толстой иссиня-чёрной косой почти до пояса и в тёмной маленькой косынке. А потом она, видимо, почувствовав его взгляд, остановилась на секунду и вскинула на него взгляд — и он увидел чёрные раскосые глаза и… и с тех пор стал приезжать пораньше просто чтобы медленно пройти по коридору, покуда Алия ещё там. Второй раз она приходила к ним на этаж прибраться в обед, а после — уже вечером, и тогда же поливала и стоящие на широких подоконниках цветы. И Сергей Себастьянович заимел привычку в это время проветривать свой кабинет и выходить на это время в коридор — разумеется, только чтобы его вдруг не просквозило — и это было, без преувеличения, лучшее время за весь день.

Жаль, что его было так немного.

И как было теперь куда-то уйти?

Между тем, приближался следующий корпоратив — перед майскими — и Анастасия Карловна, охотно взявшая на себя хлопоты его устройства, развила чрезвычайно бурную деятельность.

— Приходите обязательно, — заканчивала она теперь свой каждый разговор с Сергеем Себастьяновичем. — Будет восхитительно! Вы же ведь придёте? Мы так ждём!

— Приду, — вздыхал он, стараясь не смотреть на опять расстёгивающуюся прямо у его на глазах пуговицу её блузки. И твердя себе, что это просто совпадение! Хотя ей, определённо, следовало бы выбирать одежду хотя бы на один размер больше. Нет, в отпуск. Срочно в отпуск! Или вот хоть на каникулы. Он уже давно решил, что никуда на эти майские не едет — нет, он остаётся дома, с Тимофеем и Арсением, а также фаленопсисами и хлорофитумами, которые, кстати, сейчас самое время пересаживать. Да — он купит им красивые горшки побольше. И, может быть, даже ещё одну напольную подставку — кажется, с подоконника уже пора переселять очередную пару: им там тесновато. А на освободившееся место можно купить тот бело-розовый фаленопсис, на который он давно посматривает. Да, определённо, если с подоконника убрать те два горшка…

Наконец, наступило тридцатое апреля. Впереди было почти полторы недели выходных — причём без перерыва: на рабочие дни Сергей Себастьянович заранее оформил отгулы. Корпоративы Сергей Себастьянович, сказать по правде, недолюбливал: пить он не любил, предпочитая всем напиткам зелёный чай — может быть, с лимоном или с мятой — а уж о еде и говорить не стоило: из того, что было на столах, в рот ему не противно было положить разве что сыр или кусочек красной рыбы. А все эти салаты и копчёности вызывали у него исключительно брезгливость.

Нынешний корпоратив выдался каким-то бесконечным — и ведь не уйти никак, с тоской думал Сергей Себастьянович, глядя на генерального, лихо отплясывающего с Анжелой Брониславовной, чьё ярко-красное шёлковое платье держалось на груди, кажется, исключительно на чьём-то честном слове. Вперёд начальства не уходят — если ты, конечно, не мамаша со ждущими тебя дома малышами. Их вот отпустили — и никого не интересовало, что Сергея Себастьяновича дома тоже ждали! Тимофей, которому давно пора было гулять, и голодающий Арсений. А ему врач, между прочим, велел питаться по часам! И книжка не дочитана… и «След» он не посмотрит. И тефтельки в холодильнике лежат — а тут один сыр, и даже рыбу съели. Были ещё фрукты, но на бананы Сергей Себастьянович давно уже не мог смотреть, а виноград не любил. Вот разве яблоки… ну а клубнику в первые же полчаса, конечно, съели дамы.

— Ну что, отпустим всех семейных по домам? — радостно вопросил генеральный, и Сергей Себастьянович совсем сник. Бедный Тимофей, горько думал он, слушая радостные восклицания и аплодисменты, последовавшие вслед за: — Предлагаю объявить нынешнюю ночь рабочим днём с почасовой оплатой! А кто встретит рассвет с нами — получит премию!

Сергей Себастьянович ушёл бы — да не нужны ему эти деньги! Но ведь уйдёшь — продемонстрируешь неуместный индивидуализм и отсутствие корпоративной солидарности. Придётся куковать здесь до утра… Он вновь вздохнул. Конечно, Тимофей мог по нужде воспользоваться и одним из лотков Арсения, или специально постеленной для этого пелёнкой — но он так не любил подобного!

И книжка там лежит… нечитанная… а вот тот же «След» ведь можно в телефоне посмотреть, сообразил он. Нагуглить нужный сайт было делом пяти секунд — и вечер, наконец, стал более сносным. Сергей Себастьянович уткнулся в экран телефона — а когда поднял глаза…

— Приве-ет, — протянула буквально нависающая над ним женщина, в которой он только по красному платью и сумел опознать Анжелу Брониславовну. Сейчас её всегда уложенные безупречными волнами волосы разметались по плечам, а лицо словно вытянулось и похудело: щёки ввалились, и скулы теперь торчали, словно приклеенные. Она протянула палец и провела ногтем по щеке Сергея Себастьяновича — и тот, скосив глаза, увидел, что он острый, длинный и какой-то треугольный, а фаланг у пальца, кажется… четыре.

Он нервно огляделся — и увидел стоящих вокруг коллег. Здесь был весь его отдел — все пятеро стояли и смотрели на него с хищным вожделением.

— Я бы на вашем месте поспешил, — услышал Сергей Себастьянович голос генерального — а потом и увидел его. И обомлел. Нет, черты его были вполне узнаваемы, но сейчас его кожа была почти чёрной и блестящей, а прямо изо лба торчали витые острые рога. И ещё что-то вроде рога росло из его подбородка. — До рассвета меньше четырёх часов! Не сделаете план — отправлю всех к чёртовой бабке, сами с ней и объясняйтесь! — рявкнул он.

— Э… — коротко пискнул Сергей Себастьянович. В голове крутилось: «Отче наш, иже еси на небеси…» — и всё. И мысль, что ему подсыпали наркотики. Наверное, он зря съел ту конфету — вот сразу она ему странной показалась.

— Ну давай, малыш, — хрипло промурлыкала Анжела Брониславовна… или то, что ею было, и облизнула губы длинным острым языком, красным и блестящим, будто лакированным. — Ты же уже большой мальчик. Пора большому мальчику стать, наконец, мужчиной, — проворковала она, наклоняясь её ниже и беря его лицо в ладони.

Что-то скользнуло по его бедру и прижалось к паху, и Сергей Себастьянович, дёрнувшись от неожиданности и омерзения, отшатнулся — никто не смеет трогать его там! Никто и никогда! По крайней мере, если он однажды сам не передумает — и, не удержав равновесие, опрокинулся назад вместе со стулом. Анжела Брониславовна зашипела, а Александр Станиславович, чьё лицо теперь было ярко-красным и каким-то угловатым, а из скул и подбородка росли острые широкие шипы, хищно подался вперёд.

Всхлипнув, Сергей Себастьянович попытался вскочить на ноги, поскользнулся, вновь упал, но всё-таки поднялся и, тоненько скуля от ужаса — потому что на полноценный крик ни дыхания, ни сил ему не хватало — побежал, оскальзываясь то и дело, на поворотах выскочил в коридор и побежал к лифтам и лестнице, даже и не вспомнив об оставшихся в кабинете пиджаке с портфелем. Прочь отсюда, прочь, куда — не важно!

Но за ним уже бежали — и бежали быстро. Он успел на секунду задержать их, захлопнув за собою дверь — но нет, нет, у него нет шанса добраться до лифта раньше, понимал он, видя в тёмных окнах их отражения. И вдруг кто-то схватил его за руку и резко дёрнул — Сергей Себастьянович взвизгнул и отчаянно рванулся, обернулся… и увидел вцепившуюся в его рукав Алию.

— Сюда, — выдохнула она, и, поскольку от неожиданности он перестал сопротивляться, втащила его в подсобку и, захлопнув дверь, заперла её сперва на ключ, а потом просунула сквозь ручку свою металлическую швабру.

Подсобка была совсем маленькой — наверное, метр на метр — и вся заставлена бутылками бытовой химии, вёдрами, швабрами, вениками и совками, так что места там оставалось совсем немного, едва на двоих людей, прижавшихся друг к другу. Ощущать Алию было так волнующе и странно, что Сергей даже позабыл про то, почему здесь оказался — но, впрочем, ненадолго. Потому что дверь сперва рванули, а потом в неё забарабанили — и пока Сергей вздрагивал и лихорадочно оглядывался, Алия взяла какую-то прямоугольную пачку и толстой струйкой начала сыпать из неё под порог что-то белое.

За дверью вдруг воцарилась тишина, и Сергей, пытаясь унять бьющую его дрожь, спросил, постукивая зубами и немного заикаясь:

— В-вы тоже в-вид-дели?

— Да, конечно, — ответила она и достала из кармана мел, которым начала обводить дверь по косяку уверенной чертой. — Я давно слежу за ними.

— Что? — растерянно спросил он.

— Ну, у нас ведь тоже план, — сказала она буднично. — И знаете — так хорошо было просто приходить на работу — мыть полы, цветочки поливать… — она вздохнула и, закончив обводить дверь, посмотрела на часы.

— Какой план? — спросил он, глупо хлопая глазами.

— Обычный. Как у всех, — пожала она плечами и прислушалась. — Стоят, — удовлетворённо проговорила Алия. — Пожалуй, нам придётся ждать рассвета.

— Зачем? — он ничего не понимал.

— Их шестеро, — спокойно пояснила Алия. — Один из них — начальник, демон высшего порядка. Я бы с остальными справилась, но с таким раскладом лучше подождать. Они с рассветом ослабеют.

— А… кто они? — шёпотом спросил Сергей.

— Суккубы и инкубы, — сказала Алия и улыбнулась. — Если не поддаться чарам, то они не слишком опасны. А эти пока молоденькие. Но вот их начальник — с ним будет непросто. Так что придётся подождать.

— Но как же… — пробормотал Сергей.

Нет, он знал, кто такие суккубы. Из кино. Но ведь так же быть не может! Это же какой-то глупый розыгрыш. Или наркотики.

— Ну, — Алия огляделась и, перевернув их вверх дном два ведра, села на одно и предложила: — Садитесь. Ждать придётся долго — едва полночь минула. Рассвет сегодня начинается почти в четыре.

Сергей опустился на второе ведро. Его трясло, и он сам не был уверен, от чего сильнее — от пережитого страха или от её присутствия. Без своей тёмной косынки Алия казалась совсем другой — и ещё более… привлекательной. Сейчас она спокойно сидела и что-то делала в своём телефоне, а он, хотя и понимал, что это неприлично, не мог оторвать от неё глаз.

Дверь дёрнулась, и Сергей, подпрыгнув, тихо охнул.

— Они не войдут, — сказала Алия, отрываясь от экрана и успокаивающе кивая. — Не смогут. Соль и мел — вроде бы просто, но весьма действенно. Но соль, конечно, каменная.

— А почему они… сейчас? — спросил Сергей, утирая выступившую на лбу испарину. — Вдруг? Полгода же работали…

— Дедлайн у них сегодня, — сообщила Алия, чуть усмехнувшись. — Вальпургиева ночь же. Отчётный год заканчивается. Вы — их проект, — продолжила она невозмутимо. — Они ведь вас пытались соблазнить и так, и эдак — но вы не поддались. Ну вот они с отчаяния и раскрылись.

— Я — проект? — переспросил он.

— Ну да, — кивнула Алия.

— А почему? — тоскливо спросил он, глядя на то, как дёргается дверь. — Почему я?

— Ну, вы уникальный экземпляр, — ответила она спокойно. — Поди найди сейчас девственника ваших лет.

Сергей вспыхнул и задохнулся от удушливого жара. Его никогда особенно не волновала его девственность. Не то чтобы он целенаправленно её хранил: так вышло. Нет, в школе он даже влюблялся, да и в институте было — но всё как-то безответно, а просто так он этим занимался не хотел — наверное, сказалось воспитание, а может, робость или темперамент. Да, было время, когда ему хотелось — но всё как-то не складывалось, и он махнул рукой. Ему так нравилась его размеренная жизнь, квартирка с окнами в зелёный двор, кот, пёс и фаленопсисы с хлорофитумами… а женщина наверняка всё переделает по-своему. Да и не так уж ценны его гены, чтобы он чувствовал обязанность их передать кому-то. И вообще, мир перенаселён.

Но вот именно сейчас, рядом с Алией, он вдруг почувствовал себя немного инвалидом.

— С чего вы так решили? — попытался возмутиться он.

— Проверила, — сказала она просто.

— Это как это вообще? — совершенно уже багровея, спросил он.

— Есть способы, — ответила она невозмутимо. — Я охотник. Пришла сюда за той, что называет себя Анастасией Карловной — а дальше было просто. Видно же, за кем она охотится. Когда появилась Маргарита, я предположила, что это не личная инициатива, а задание. Проект. Потом уже… подслушала, — она улыбнулась широко и весело. — Кто обращает внимание на уборщицу?

— Вы… кто? — переспросил он, выловив из её рассказа главное.

— Охотник, — повторила Алия. — Ну, знаете — такие люди, что охотятся на нечисть. Как Винчестеры, — она негромко рассмеялась. — Да, мы существуем — но там правды столько же, сколько в «Докторе Хаусе». Примерно.

— А чего тогда вы их сразу не… того, — он почему-то замялся. Представлять Алию вонзающей кол в сердце, или, может, голову срубающей, было слишком странно.

— Нельзя, — ответила она, поморщившись. — Мы можем действовать только когда они покажут настоящее лицо. До этого момента мне не удавалось их поймать — но… знаете, не даром говорят, что алкоголь в больших количествах опасен. Их время поджимало — вот и не сдержались.

— И… что теперь? — Сергей поёжился.

— Дождусь рассвета — и пойду, — ответила она. — А вы тут посидите. И закройтесь.

— Без вас? — он даже побледнел.

— Так соль и мел на месте, — она успокаивающе похлопала его по колену. — Не бойтесь — тем более, у вас нет выбора. Впереди праздники — они могут караулить сколько захотят. А тут даже воды нет — мы столько не продержимся.

— А, — подумав, всё-таки спросил он, — они… они со мной что сделают? Если поймают?

— Лишат девственности, — Алия ни капли не смутилась. — И… в общем, всё.

— И всё? — переспросил он недоверчиво.

И подумал, что, может, зря они сидят тут? Не так он представлял себе всё это — но, в конце концов, он же не мальчик. Можно и немного потерпеть.

— Ну да, — она кивнула. — Не знаю, правда, что будет с вашим телом. Вопреки стереотипам, человеческие тела интересуют не всех демонов — возможно, обменяют на что-нибудь с дружественной конторой.

— В смысле? — он сглотнул.

— Их много, демонов, — охотно пояснила Алия. — И у них весьма разнообразная специализация. Как, в общем, и у нас — но мы всё-таки куда универсальнее. Суккубам и инкубам не нужны тела — только жизни. Они даже души часто оставляют — но тут как повезёт. Те, что поопытней, конечно, забирают — это товар ценный, всегда можно обменять на что-нибудь. Но вы столкнулись с молодёжью — может, и повезёт… хотя, — она поморщилась и покачала головой, — я бы на это не поставила. Руководитель у них из высших — этот точно заберёт.

— То есть меня что… убили бы? — зачем-то уточнил он.

— Одним из самых приятных способов, — её телефон завибрировал, и Алия уткнулась в экран.

Пока она очень быстро набирала что-то на клавиатуре, Сергей понуро сидел и думал, что подобная история могла случиться только с ним. И что теперь он больше не увидит Алию — и это к лучшему, наверное.

Но…

— А вы потом уйдёте, да? — спросил он после долгой паузы.

— Да, моя работа здесь будет закончена, — Алия подняла голову от экрана. — Надеюсь, что сегодня выйдет всех поймать.

— А как же я? — расстроенно спросил он. — Они же меня могут… ну… опять… найти?

— Скорей, уже другие, — Алия кивнула и посмотрела на него сочувственно. — Вы правы: я уверена, вы есть в их каталоге. Не справились одни — направят к вам ещё кого-нибудь.

— И что мне делать? — спросил он с тоской. — У вас есть… я не знаю… амулет какой-нибудь?

— Есть обереги, — задумчиво ответила она. — Вы знаете — вы мне оставьте телефон. Я сейчас запрос оставлю, но у нас тоже волокита… вряд ли сейчас ночью нам ответят. С вами свяжутся. Вот, — она потыкала в экран и протянула ему свой телефон. — Набирайте.

Он послушно ввёл нужные цифры и, возвращая телефон, спросил:

— Вы позвоните?

— Не я, — возразила Алия. — Но с вами свяжутся, вы не переживайте. Хотя, — её голос стал теплее, — я бы посоветовала вам воспользоваться универсальным средством.

— Каким? — он нервно стиснул пальцы.

— Обычным, — Алия пожала плечами и улыбнулась. — Избавьтесь от девственности — и вас вычеркнут из списков. В остальном вы, полагаю, интереса представлять не будете: из тех, кто утратил невинность, обычно выбирают людей темпераментных или одарённых. Так что будете спокойно жить.

— Я, между прочим, отличный специалист, — обиженно заметил Сергей. — Начальником отдела, знаете ли, абы кто не становится.

— О, конечно, — она даже не смутилась! — Обычно их интересуют яркие таланты — что-нибудь особенное, понимаете? Художники, писатели, поэты… программисты вот теперь или, может, повара. Яркие учителя. Учёные. Актёры. Музыканты. Творцы, одним словом. Те, чьи души светятся. Они, суккубы, на свет падки. Как мотыльки.

— Моя, может, тоже светится, — буркнул Сергей.

— Нет, — спокойно возразила Алия. — Вы привлекли их только девственностью.

— Да почему это? — он страшно возмутился вдруг. Она его вообще не знает, между прочим! — С чего вы вообще взяли?

— Проверила, — ответила она. — Да вы не расстраивайтесь. В вашем возрасте это дело вполне обыкновенное. Это же не значит, что вы человек плохой.

— Ну, знаете, неприятно слышать, что ты серая бездарность, — он даже отвернулся.

— Да ну при чём тут это, — она вздохнула почему-то. — Если все начнут гореть…

Из-за двери вдруг раздалось какое-то гудение, а потом из-под неё по полу потянуло — словно кто-то с той стороны втягивал воздух.

— Пылесос! — воскликнула Алия и, оглядевшись, добавила с досадой: — И ни одной тряпки!

И вдруг одним движением стянула с себя форменное бордовое платье и очень быстро и при этом аккуратно, умудряясь не касаться насыпанной у двери соли, принялась затыкать им щель. А Сергей сидел и просто пялился на её белые в синюю полоску трусики с маленькими якорями, отлично видные под тонкими чёрными колготками, и на хлопковый бежевый лифчик. И на выступающие под белой тонкой кожей позвонки. И родинку на правой лопатке. И когда Алия закончила и села на своё ведро, сам не веря в то, что делает, взял её за руку и сказал:

— А давайте всё решим сейчас.

— Что именно? — спросила Алия.

И улыбнулась.

— Давайте сделаем меня неинтересным, — он даже зажмурился, правда, только на секунду. — Им. Сейчас.

— Ну, — она посмотрела на него так задумчиво. — Идея неплохая. Но если мы это сделаем, они уйдут — и мне опять придётся их искать. Давайте лучше подождём.

— Конечно, — пробормотал он, сникая.

Ну да. Конечно. Как он вообще мог подумать, что она… Такая… и вообще… зачем ему… куда ему… нет, нет, он просто выберется и придёт домой. И всё забудет. У него там Тимофей с Арсением. И фаленопсисы. И хлорофитумы пересадить бы. С подоконника.

А Алию он больше не увидит.

Алия что-то делала в своём телефоне, а он смотрел на неё и думал, что пиджак его остался там, на стуле, и что если бы он был, то Сергей отдал бы его ей, потому что хотя здесь не холодно, это всё неправильно — и потом, а как она пойдёт туда? Сражаться… с этими? Вот так, почти голой?

Сергей решительно вдруг принялся расстёгивать пуговицы на своей рубашке и, сняв её, накинул Алие на плечи. И сказал:

— Вот. Ну ведь не голой вам идти туда.

— Спасибо, — она посмотрела на него и улыбнулась. — Тогда разумней будет поменять их местами, вы не против? — спросила Алия, кивнув на дверь.

Что он мог ответить?

— Да, конечно.

Это ведь и вправду было разумнее. Хотя и донельзя обидно.

Заткнув его рубашкой щель и вновь одевшись, Алия решительно взяла своё ведро и, вернув его на место, сказала:

— Хочу подремать пару часов. По опыту скажу: на полу сидеть куда удобнее. Здесь чисто, — она сдвинула швабры и бутылки и освободив так одну стену, уселась, прислонившись к стене спиной. И позвала опять: — Садитесь! Тоже подремлите — нам тут ещё ждать и ждать.

— Мы так не проспим? — попытался пошутить Сергей. — Давайте, может быть, будильник поставим?

— Не проспим, — пообещала Алия. — Не стоит — звонок их предупредит. А не хотелось бы.

Она закрыла глаза, и Сергей, поколебавшись, всё-таки последовал её примеру и, тоже убрав ведро, уселся рядом с Алиёй. Так близко, что их бёдра оказались почти прижатыми друг к другу, но она даже не пошевелилась. А вот ему было не до сна — он сидел и… нет — просто сидел. И думал о том, можно ли это считать свиданием и — почему-то — понравилась бы Алия Арсению и Тимофею. Фаленопсисам-то с хлорофитумами всё равно. Тимофей-то дружелюбный — а вот Арсений…

Алия уснула — её тело чуть отяжелело и расслабилось, и голова начала клониться вбок. К его плечу. И Сергей, замирая от собственного нахальства, осторожно ей его подставил — и даже чуточку помог. И так и просидел всё время, всем своим существом ощущая тёплую тяжесть её головы и тела.

Кажется, он тоже задремал, потому что в какой-то момент очнулся от того, что Алия вставала.

— Ш-ш, — шепнула она, прижав свой палец к его губам и другой рукой вложив ему в руки пачку соли. — Тихо. Как только я выйду — насыпьте снова соли на порог, закройте дверь и ждите.

— Чего? — тоже шепнул он.

— Меня, надеюсь. Ну, или посидите часов до пяти — пока солнце встанет. И идите смело — они при свете дня вам ничего не сделают. Не больше, чем простые люди.

— А вы? — взволнованно спросил он.

— Ну, тут уж как получится, — улыбнулась Алия и взяла металлическую швабру — ту самую свою любимую «лентяйку».

— Вы что, — недоверчиво спросил Сергей, — вы с этим туда пойдёте? У вас нет… не знаю… пистолета? Или хоть меча какого?

— Она сделана из хладного железа, — весело сказала Алия. — И если снять навершие… — она взялась рукой за самый верх швабры, повернула — и отделила от неё что-то вроде колпачка, обнажая остриё. — Получится отличный кол, — она подмигнула и, повернув защёлку, распахнула дверь, вышла — и тут же за собой её захлопнула.

Сергей даже не успел закончить сыпать соль, когда услышал шум борьбы, а затем какой-то жуткий, совершенно непохожий на человеческий, вой. И только сейчас подумал, что не спросил, что будет с их телами… если они будут. И как объясняться с полицией. Ему, между прочим. Алия-то ведь исчезнет…

И правильно. Ну вот куда ему? Зачем всё это? Он-то думал, что она обычная уборщица… а не… не… вот это. А ведь это даже хорошо, что ему некому рассказывать о всём об этом кроме Тимофея и Арсения. Люди всё равно бы не поверили.

Шум то удалялся, то приближался вновь, дверь пару раз трещала и тряслась, но постепенно всё затихло. Время шло, но хотя снаружи ничего не происходило, Сергей выглядывать боялся. И ждал, ждал Алию — но, когда наступило сначала пять утра, а потом и полшестого, понял, что, наверно, не дождётся. И, возможно, когда он откроет дверь, его там встретят… эти. И тогда… тогда он должен будет… что? Что будет, если они Алию… что они с ней могли сделать? Убить? В нём вдруг поднялась удушливая тёмная волна, плотная и жаркая, и Сергей, вскочив, распахнул дверь и, выскочив в коридор, остановился растерянно, не увидев ничего. То есть ничего особенного — коридор как коридор. Ну, может быть, немного грязный… или ему так показалось.

— Алия? — позвал Сергей — но ему никто не ответил.

Он медленно пошёл по коридору к залу, где был корпоратив и, войдя туда, увидел заставленный грязной посудой с остатками напитков и закусок стол. Обычная картина после корпоратива… Всё, всё было как всегда — как будто не было ни этой странной ночи, ни растущих изо лба генерального рогов, ни… ничего не было. Может, правда ему кто-то подмешал наркотики? Ну так ведь может быть? На самом деле, это ведь намного вероятней, чем всё то, что с ним произошло. Намного!

Он прошёлся по всем пустым кабинетам. Зашёл к себе в отдел и проверил все рабочие столы. Все вещи были на местах — да, точно, это всё-таки наркотики. Наверняка же кто-то пошутил. Какое безобразие!

Рубашка! И пиджак. Ну и портфель. Ему пора домой. Да. Сергей зашёл в свой кабинет, забрал портфель, потом в банкетном зале подобрал пиджак и, наконец, в подсобке взял рубашку. А когда надел, почувствовал чуть ощутимый аромат чего-то свежего… как будто бы гроза прошла недавно. Да нет, почудилось, конечно, решил он. Это всё наркотики…

Домой Сергей Себастьянович вернулся на такси — и сразу же, с порога надел на Тимофея шлейку и долго с ним гулял. Потом, вернувшись, вымыл лапы, насыпал корма в обе миски и сделал себе зелёный чай с лимоном. Потом долго-долго мылся в душе — и лёг спать, хоть время приближалось к девяти утра, и это было против всяких правил.

И жизнь его вернулась к своему прежнему спокойному течению. Следующий день он посвятил своим хлорофитумам, а ещё на следующий съездил и купил две новых стойки и тот розово-белый фаленопсис. А вечерами, после долгой прогулки с Тимофеем, читал в постели — как обычно, ровно до одиннадцати.

А утром, просыпаясь, первым делом смотрел на экран телефона — так, на всякий случай. Вдруг он пропустил какой-нибудь важный звонок. Но никаких звонков там не было, и Сергей Себастьянович вздыхал — конечно, с облегчением. Да, ему всё это привиделось. Наркотики. И розыгрыш. Ну ничего — вот выйдет на работу, он им покажет! Сволочи. Такое выдумать!

А в ночь с восьмого мая на девятого его разбудил дверной звонок. Часы на телефоне показывали ровно полночь, и Сергей Себастьянович, стараясь не споткнуться о вьющегося у его ног Арсения, и пытаясь убедить умолкнуть отчаянно лающего Тимофея, подошёл к двери и открыл её, намереваясь дойти до второй, той, что отделала их четыре квартиры от лифтов и лестницы.

И онемел, увидев Алию — в джинсах, тёмной футболке с нарисованной летучей мышью и с мокрым чёрным зонтом-тростью, с которого уже натекла маленькая лужица.

— Я подумала, — сказала Алия, — что это в самом деле самый простой и, главное, надёжный способ. Лучше любого амулета.

— Что? — глупо переспросил Сергей, чувствуя, что начинает улыбаться.

— Лишиться девственности, — и добавила, опустив взгляд: — Привет, Тимофей, доброго вечера, Арсений. Я войду? — спросила она, снова подняв глаза на Сергея.

И улыбнулась.

1) (Движение за то, чтобы с точки зрения закона и культуры женщинам было приемлемо обнажать на публике соски.)

Вернуться к тексту