Наследство (джен)

«…наконец, моему племяннику Роджеру завещаю портмоне со всем его содержимым на момент моей смерти, деревянное складное кресло типа «шезлонг», что стоит в моей спальне, панаму белого цвета, все мои солнечные очки, сколько бы их ни было на момент моей смерти, и дверь, отделяющую гардеробную комнату от моей спальни…»

Слова нотариуса до сих пор звучали в голове Роджера Брауна. Дверь. Дядя завещал ему дверь.

И панамку.

Роджер ушам своим не поверил, когда услышал это на оглашении. Его дорогой дядюшка, оставивший после себя состояние почти в четыре миллиона долларов, большой дом, три автомобиля и корпорацию, в которой Роджер и возглавлял отдел аудита, завешал любимейшему из племянников дверь с панамкой! Нет, Роджер, конечно же, не рассчитывал на контрольный пакет акций: все знали, что тот перейдёт к другому его дядюшке — Джеку, брату почившего. Это как раз было вполне ожидаемо: они строили этот бизнес вдвоём. Так же, как ожидаемо было и то, что дядюшкин особняк достанется младшей сестре — матушке самого Роджера, которая тихо всхлипывала, утирая глаза платочком в объятиях отчима. Здесь тоже не случилось никаких сюрпризов: дядя Джордж был одинок, и своей семьи не завёл, отдавая всё своё время семейному делу.

Но деньги?

Роджер очень на них рассчитывал. Честно сказать, он надеялся получить тысяч хотя бы сто и рассчитаться окончательно с ипотекой за квартиру на семьдесят втором этаже с видом на Скалистые горы, и, наконец, позволить себе нормальный отпуск. Отключить телефон и провести две недели на пляже где-нибудь в Калифорнии или под пальмами на Гавайях с коктейлем в руках.

И что?

Портмоне. Чёртово портмоне, в котором нашлось три купюры по двадцать баксов, ещё две — по десять, три пятёрки, три бумажки по одному доллару и немного песка. Девяносто восемь баксов. Бери, дорогой племянник, и ни в чём себе не отказывай.

Да само портмоне стоило раз в десять дороже!

Роджер должен был бы быть в бешенстве, но ощущал только горечь и огромное, всепоглощающее разочарование. Не будет у него ни пляжа, ни коктейля, ни отпуска. Ещё долго не будет. И ипотеку он выплатит ещё лет через двадцать пять.

Обиднее всего было то, что незадолго до смерти угасающий в одной из лучших клиник Денвера дядя обещал, что Роджер останется доволен его завещанием как никто. Вот зачем было делать так? Можно подумать, Роджер иначе не навещал бы этого старого шутника. Дядя всегда был горазд на странные розыгрыши, но эта последняя дядюшкина насмешка казалась Роджеру жестокой и подлой: дядюшка так нежно смотрел на него, вздыхая, что племянник слишком много работает, и что когда он уйдёт, Роджер сможет, наконец, подумать и о себе. Хлопал его по руке, и словно покупал его искреннюю заботу. Хотя Роджер с детства обожал дядюшку, и тот, как Роджеру казалось все тридцать лет, до этого вот момента, тоже относился к нему с искренней теплотой, а, может, даже любовью.

Дядя Джордж, не стесняясь, называл своим любимым племянником.

Ха!

Роджер сглотнул горький комок и уныло уставился на стоящую у стены дверь, доставленную только сегодня дверь. Как и все двери в дядином особняке, она была из канадского кедра — светлая, слегка розоватая… ну да, она выглядела солидно, особенно с медной ручкой, но эта солидность словно дразнила, напоминая о том, чего Роджер так и не получил. Вот что за изощрённое издевательство?

Роджеру стало так обидно, что он пнул стоящий рядом с дверью шезлонг — и тот поехал от удара и упал на пол с оглушительным грохотом. Стоящая рядом на полу коробка с панамой и пятью парами самых простых солнечных очков отлетела в сторону и остановилась посереди коридора. Вот же…

Роджер вздохнул и, подняв шезлонг, понёс его в кладовую. Пускай стоит там — может, как-нибудь в погожий денёк можно будет выйти на крышу и посидеть в нём на солнышке. Хотя сейчас Роджеру и хотелось порубить его в мелкие щепки, он не привык так относиться к хорошим вещам. Что ж поделать… значит, это всё, чего дядя счёл достойным племянника. И ничего, что Роджер с самого окончания Принстона пашет на их компанию, считай, без отпуска и, периодически, выходных. Да за это время он без преувеличения сэкономил им не один миллион долларов! Что ж теперь. Не заслужил, значит. Вот собачий приют заслужил свои триста тысяч, и фонд по борьбе с глобальным потеплением заслужил, и колледж, который окончил дядя, и, конечно, больница. Даже его кузены получили по автомобилю из дядюшкиного гаража! Они заслужили, все — а вот Роджер нет. Дверь! Он получил дверь! Что это за дверь такая драгоценная, хотел бы он знать — может, это какой-то особый кедр? Выращенный девственницами и срубленный ими же в тринадцатое полнолуние?

Про очки и панаму Роджер даже вспоминать не хотел. Он задвинул коробку с ними на самую дальнюю полку и накрыл старым свитером — чтобы даже случайно не наткнуться взглядом на эту издёвку. Ты мечтал отдыхать на пляже, племянник? Вот, держи!

Эх…

Ну и ладно, решил Роджер, наливая себе виски в стакан. Ну и что. Автомобиль у него был свой собственный, стоял на подземной парковке — отличный автомобиль, и совсем новый, ему ещё двух лет не было. Роджер выбирал его долго и тщательно, и всё равно не променял бы ни на какой другой. А деньги… деньги он заработает. Да и пляж не убежит никуда. В конце концов, океан вечен, и несколько лет ещё вполне подождёт.

А дядю Роджер любил всё равно. И вовсе не из-за наследства.

Однако, что же было делать с этой чёртовой дверью? Выбросить её у него рука не поднималась, но куда её деть? В его современной квартире с дизайнерским интерьером двери были разве что в туалете, ванной и кладовой, и этот пережиток шестидесятых смотрелся бы здесь мало того, что странно — ещё и по размерам ни к одному проёму не подходил. Хотя можно, конечно же, можно было бы распилить его и пустить на столешницу… кстати, вдруг окажется, что там внутри, скажем, пластины из чистого золота — весила-то она как раз прилично.

Роджер криво усмехнулся. Да нет — дверь как дверь. Ничего у неё внутри нет — он даже проверил, постучав костяшками пальцев в разных местах. Но не держать же её здесь? В прихожей?

Следующую неделю он ломал голову, куда бы её пристроить — и когда однажды в очередной раз дёргал вечно заедающую дверь кладовой в своём кабинете, пытаясь среди коробок с важными документами добыть новую пачку кофе, его неожиданно озарило. Он ведь всё равно хотел поменять эту дверь! Давно было пора это сделать, да у него всё никак руки не доходили написать заявку. А теперь можно просто нанять мастера — пусть поставит. Если она подойдёт по размеру, это займёт, наверное, полчаса. И дядя был бы доволен, что его дверь послужит семейному делу, и Роджер решит надоевшую проблему. Да. Определённо, он так и сделает.

Ему повезло: дверь действительно подошла, и даже не пришлось переставлять петли. Возможно, решил Роджер, дядя обустраивал и особняк, и офис компании в одно время, и заказывал всё в одном месте. А может быть, размеры были стандартными — это в его квартире дверные проёмы продиктованы были полётом фантазии архитектора. А сюда дверь подошла как влитая — и Роджер счёл это добрым знаком, несмотря на противно моросящий за окном дождь.

На другой день его ожидали два больших совещания и четыре встречи, и к полудню он чувствовал, что его голова кипит. Очередной кофе-брейк занимал ровно четверть часа, и Роджер отправился выпить кофе в свой кабинет, где его ждала отличная кофеварка и не менее превосходный кофе — не та бурда, которую использовали в офисе. Обнаружив, что зёрен почти не осталось, Роджер посмотрел на кладовку, с удовольствием предвкушая, что наконец-то впервые за последние полгода сможет просто взять и открыть дверь, а не дёргать, словно пытался выломать. Он нажал на медную ручку и потянул её на себя.

Дверь открылась.

И в глаза Роджеру ударил ослепительный солнечный свет, сквозь который он, щурясь, разглядел лазурный сияющий океан — и пляж, покрытый почти белым песком. Небо было настолько пронзительно-голубым, что ему захотелось плакать. Там, высоко над ним парили большие белые чайки, а еще пара рылась в полоске прибоя, разыскивая в песке что-то вкусное.

Роджер замер на несколько секунд, мелко-мелко моргая, а потом крепко зажмурился и захлопнул дверь. Постоял так немного. Прижал к глазам кулаки. Отнял от лица руки, открыл глаза. Постоял еще какое-то время, а затем положил руку на медную ручку и открыл дверь — и ему в лицо вновь ударили тёплое и яркое солнце, и на весь кабинет зашумел океан.

Роджер прижал ладонь козырьком ко лбу и, прищурившись, огляделся. Пляж был бескрайним и совершенно пустым — если не считать чаек и ещё каких-то чёрных птиц с длинными шеями. Океан лизал белый песок и сиял на солнце миллионами бликов, и уходил вдаль, сливаясь где-то на горизонте с голубым безоблачным небом.

Роджер вновь закрыл дверь и, сглотнув, прижал ладони к лицу.

Он сошёл с ума. Да, вот так это и происходит: однажды на месте кладовки ты видишь океан, а потом обнаруживаешь себя в палате с мягкими стенами.

Но… Раз это всё равно уже с ним случилось, почему бы ему не посмотреть на океан ещё раз?

Роджер вновь открыл дверь и, на сей раз переступив порог, медленно пошёл по песку, немного в него проваливаясь. Дошёл до самой воды — и, избавившись от носков и ботинок, остановился на кромке, чувствуя, как прохладная вода лижет его почти такие же белые, как песок, ноги.

Он долго стоял — а потом, когда солнце стало клониться к горизонту, отошёл немного и, сев на песок, согнул колени и обхватил их руками. И так и сидел и смотрел на роскошный алый закат — а когда солнце село, и небо из малинового стало бледно-сиреневым, а потом начало темнеть, и ветер стал холодней, вздохнул и побрёл назад, в кабинет.

Закрыв за собой дверь, Роджер посмотрел на ботинки, что держал в руках, на свои босые бледные ноги, к которым кое-где прилип мелкий белый песок, обулся — и вдруг понял, что влажная хмарь за окном всё того же светло-серого цвета. Он посмотрел на часы: было пять минут первого. Кофе-брейк начался ровно в полдень…

Какое интересное у него безумие.

Почему-то повеселев, Роджер стряхнул песок с ног, натянул носки, обулся — и вышел в коридор, полный людей.

Никакого кофе ему уже не хотелось.

Его встретили так, словно Роджера не было минут десять. А потом кофе-брейк кончился, и Роджер оправился в конференц-зал на очередное скучное совещание, понимая, что даже его секретарь не заметил, что его так долго не было.

Этих нескольких часов вообще не было.

* * *

Через два дня Роджер привёз на работу тот самый дядин шезлонг, панаму и сланцы. И коробку с солнечными очками. И решил, что отныне будет намного больше работать из своего кабинета — в конце концов, давно пора перевести компанию на электронный документооборот, да и совещания можно проводить удалённо.