Искры потухшей звезды (джен)

Глоток. Еще один. Дорогое вино льётся по подбородку, пачкая платье и пол. Беллатриса кашляет, швыряет бутылку в стену. Бутылка разлетается с неприятным звоном, и темно-бордовая жидкость растекается, напоминая лужу крови.

Беллатриса вцепляется в волосы со слабым стоном, оседая на пол. Темный Лорд на нее даже не посмотрел. Бросил, как сломанную куклу, в гостиной Малфой-мэнора и исчез. Лучше бы вытерпеть сотню Круциатусов, а не это всепоглощающее одиночество в полумраке винного погреба, куда аристократке вообще не положено забредать.

Беллатриса тянется за следующей бутылкой. Какая она за сегодняшний вечер? Третья? Четвертая? Неважно. В голове пустота. Громкая, звенящая, морозная, как дни в Азкабане. И ей совсем не больно. Ни капельки.

«Он это заслужил. Он это заслужил. Он это заслужил», — пытается убедить себя Беллатриса.

Однако воспоминания не желают оставлять ее в покое. Она не должна — не может — не должна помнить все так ярко, отчетливо, будто не прошла вечность с тех мгновений. Так нельзя! Но она же Блэк. Сумасшедшая, ненормальная, безумная Блэк. Она помнит.

— Белла! Белла! Просыпайся! — кучерявый мальчишка теребит ее за плечо. — Белла!

Беллатриса совсем не хочет вставать. На часах полночь, весь дом спит. Должен спать и пятилетний Сириус, приехавший с родителями в гости.

— Отстань, Сири, — сонно бормочет Беллатриса, накрываясь одеялом с головой.

Но Сириус не сдается и пытается маленькими ручонками стащить одеяло с кузины.

— Белла! Хватит спать! Пойдем смотреть на звезды.

— Какие звезды, Сири, ты с ума сошел?

— Красивые! Ну пойдем, Белла!

Беллатрисе уже самой любопытно, что же это за звезды такие необыкновенные, ради которых не страшно навлечь на себя гнев взрослых. Беллатриса старше Сириуса, ей десять. Она должна подумать о том, что на улице холодно, что они простынут… Беллатриса не думает.

Они крадутся к выходу на крышу, прячась в тенях от любопытных домовиков, хихикая и дразня друг друга. С крыши открывается потрясающий вид. Миллиарды звезд, таинственно мерцая и улыбаясь, обещают двум детям все радости Вселенной. И Беллатриса с Сириусом держатся за руки и смеются, смеются, смеются, сверкая звездами в глубине глаз. Перед ними — весь мир, манящий и принадлежащий только им. Мир, где нет жестокости, боли, смерти, предательства и разочарования.

Неужели она была такой наивной? Да… Сейчас даже странно вспоминать. Сири, малыш Сири, ради которого было не жаль получить наказание. Тогда они оба простыли… Еще один глоток и еще воспоминание…

Беллатриса подходит к первокурсникам Гриффиндора, хватает Сириуса за руку, помогая себе заклинанием, и тащит в пустой класс. Получив свободу, Сириус отскакивает, трет запястье и смотрит с вызовом:

— Я не буду оправдываться!

— Я и не собираюсь тебя обвинять, — кажется, ее холодный тон порядком удивляет Сириуса.

— Шляпа предлагала мне Гриффиндор, но я пообещала сжечь ее, — уже теплее признается Беллатриса, очищая парту заклинанием.

— Правда? — в глазах Сириуса неприкрытое удивление и огонек надежды. — А мне не предлагала. Я даже сказать ничего не успел…

Беллатриса хмыкает, вспоминая растерянное лицо кузена на распределении. И притягивает его в объятья. Сириус вздрагивает, несмело отвечает и бормочет смущенно:

— Мама меня убьет?

Беллатриса смеется, треплет его по волосам:

— Она остынет, Сири, не бойся.

Какой же глупой была Беллатриса, думая, что поступление на Гриффиндор ничего не значит, что она сможет так же общаться с ее маленьким вредным Сири. Но у него появились новые друзья, а любимая кузина отошла на второй-третий-десятый план. Нет, ей было совсем не обидно. У Беллатрисы была своя жизнь, свои интересы, она как раз готовилась стать Пожирательницей Смерти. Но все же она скучала по доверительным разговорам, по ночным посиделкам на крыше, по звездам, которые принадлежали только им.

Они почти не общаются. Все разговоры сводятся к бесконечным спорам. Они оба упрямы, ужасно упрямы. Беллатриса не знает, рада ли случайной встрече на Астрономической башне. Решив, что хуже не будет, Беллатриса негромко произносит:

— Комендантский час уже наступил. Думаю, Филч будет рад поймать второкурсника вне гостиной.

Сириус резко оборачивается. На мгновение в его глазах мелькает боль, но тут же сменяется привычной насмешкой. Он отвечает колкостью. Беллатриса не помнит, когда они в последний раз говорили начистоту. У нее нет настроения снова ругаться, поэтому она молча встает рядом с Сириусом и смотрит на звезды, равнодушно сияющие в весеннем небе.

— Белла, — вдруг спрашивает Сириус, — ты меня ненавидишь?

— Нет, Сири, конечно, нет! — пылко отвечает Беллатриса, поворачиваясь к кузену.

— А могла бы?

— Нет, никогда!

Сириус обнимает ее, крепко, до боли. Видно, что он устал, устал быть непринятым, непонятым семьей. Друзья — это совсем другое, их поддержка не помогает запутавшемуся бунтарю Блэку.

Беллатриса понимает, Беллатриса гладит малыша кузена по голове, как когда в наказание за шалости их запирали в темном чулане. Сириус всегда боялся темноты…

Беллатриса первой отстраняется и дергает кузена за отросшую прядь. Он смеется и затевает шуточную дуэль, которая привлекает внимание Филча. Блэки несутся по ночному Хогвартсу, громко хохоча, бросая заклинания направо и налево, поднимая шум, а затем прячутся под заклинанием невидимости, наколдованном Беллатрисой, гордо созерцая творящийся переполох. В глазах Сириуса сверкают звезды, в глазах Беллатрисы уже горит адское пламя.

— Я люблю тебя, Сири, — она целует в щеку кузена, оставляя его у входа в гриффиндорскую башню.

— И я тебя, Белла.

Это глупо. Глупо вспоминать сейчас, когда уже ничего не изменить. Она не смогла ему помочь, оградить от общения с маггловскими выродками. Не смогла быть той понимающей сестрой, которой должна была быть. Должна была. Но не хотела.

— Тетя Вальбурга, я пришла, — осторожно произносит Беллатриса.

— Наконец-то, Белла! — радостно подскакивает миссис Блэк. — Этот паршивец никого не слушает! Может, хоть ты поможешь.

— Где он?

— Не знаю. Из дома не выходил.

Беллатриса кивает и поднимается на крышу. Сириус ожидаемо там. На улице зима, дует ледяной ветер, а он сидит в одном свитере и легких брюках прямо на холодном камне. Курит маггловскую дрянь. Беллатриса морщится, но садится рядом, предварительно наложив согревающие чары. Касается его руки. Сириус даже не поворачивает головы. Выдыхает дым.

— Ты простынешь, Сириус, — как можно мягче говорит Беллатриса, — Идем в дом.

Кузен все же переводит на нее пустой взгляд.

— Нет.

— Идем, или я наложу Империус!

— Валяй.

Беллатрису поражает это безразличие, этот абсолютно холодный взгляд некогда лучистых глаз.

— Сири, что произошло? Расскажи мне, — она не настаивает, просит.

Он мотает головой, сжимает губы. Беллатриса чувствует — между ними пропасть. Он — гриффиндорец, бунтарь, позор семьи. Она — примерная жена, любимица и гордость тетушки. Глупости! Она — первая Пожирательница Смерти, один из лучших бойцов. Он — приятель и защитник грязнокровок.

— Забудь, Белла, — Сириус делает еще одну затяжку, сжимает ее руку. — Я сбегу. Мое место не здесь.

— А где? В Ордене Феникса?

— Хоть бы и там, — кивает Сириус.

Беллатриса закатывает левый рукав. Кузен равнодушно, с легкой брезгливостью смотрит на метку.

— И что дальше? — спрашивает он.

— Я убью тебя, — не угроза, не предостережение, просто констатация факта.

Сириус снова кивает, будто речь не о нем. А Беллатриса и правда думает, что может легко убить его, как убивала многих других людей.

Они сидят молча, пока Сириус докуривает сигарету. Потом он встает, отряхивается, подает руку Беллатрисе, помогая подняться. Неловко обнимает, быстро отстраняется. Смотрит в глаза, надеясь и не ожидая найти там прежнюю любовь. Беллатриса отворачивается.

— Прощай, Белла.

— Прощай, Сири. Будь ты проклят, Сириус!

Злые слезы подступают к глазам Беллатрисы. Он уходит, не оборачиваясь, а она отправляется в рейд. Звезды насмешливо смотрят с далеких небес.

Мать всегда говорила Беллатрисе: семью нужно любить. И Беллатриса любила. Любила холодную мать, вечно занятого отца, вспыльчивую тетю Вальбургу и тихоню Ориона. Любила Андромеду до побега и красавицу Нарциссу. Маленького Регулуса. Любила всех, но не Сири. Потому, что к Сири она испытывала чувства гораздо сильнее, чем любовь.

Когда сбежала Андромеда, Беллатриса была в ярости. Предпочесть жалкого грязнокровку чистокровному богатому жениху и обречь семью на позор! Такое понять было нельзя.

Когда сбежал Сириус, у Беллатрисы будто отключились чувства. После непродолжительной вспышки ярости она оделась в ледяную броню: ела, пила, тренировалась до упаду, не ощущая ни радости, ни печали, ни гнева, ни ненависти, ни боли. Сплошное убивающее ни-че-го.

* * *

Они встречаются через три года. Беллатриса сильна и полна решимости уничтожить всех, кто неугоден Темному Лорду. Ее душа закалена многочисленными сражениями.

Сириус сражается на стороне Дамблдора. Она узнает его сразу, он ее за маской — нет. Стоило бы кидать Авады вместо детских оглушающих, как это делают Руди, Басти, Тони, она сама, когда в порядке. Но сейчас она определенно не в порядке.

Понемногу они отходят достаточно далеко от места битвы, но, увлеченные, не замечают этого. Сириус стал хорошим бойцом, Беллатрисе приходится нелегко.

— Неплохо дерешься… Для девчонки, — усмехается Сириус.

В ответ Беллатриса скидывает капюшон. Секундного замешательства ей хватает, чтобы повалить Сириуса на землю. Его одежда мгновенно измазывается в грязи, когда он пытается встать, но Беллатриса использует Петрификус.

«Два слова. Ты должна-должна-должна! Он не брат тебе больше, он враг! Убей-убей-убей!» Беллатриса жмурится, мотает головой. Она должна. Но не может. Неподалеку раздаются крики авроров, в небе вспыхивает Черная метка, затмевая тлеющие звезды. Нужно уходить. Беллатриса ломает палочку Сириуса и уносится прочь. Она не смогла.

Беллатриса кричит, и этот крик больше напоминает животный вой.

«Это не Сири, не малыш Сири умер, — пытается себя успокоить, — Сири уже давно нет, ты убила Сириуса Блэка, врага, предателя крови!»

Беллатриса не жалеет Сириуса и не о нем плачет. Она плачет о том ребенке, который когда-то был ближе всех для нее. О том подростке, кто оброс колючками, на внутри оставался все тем же ребенком. И о себе.

Снова воспоминание. Ее самое страшное воспоминание.

Беллатриса зла, Беллатрисе хочется настоящей битвы. Но у Пожирателей приказ — детей не убивать. Приходится сдерживаться. Какого-то очередного неудачника, оглушенного метким проклятьем Беллатрисы, сменяет Сириус. Сердце пропускает удар и бьется в два раза быстрее. Беллатриса облизывает пересохшие губы, готовясь к увлекательной битве. И ее ожидания оправдываются. Сириус со смехом уворачивается от красного луча, посланного Беллатрисой.

— Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — восклицает он, будто подначивая.

Второй красный луч попадает прямо в грудь. Он еще улыбается, но его глаза удивленно расширяются. Беллатриса видит на лице противника смесь страха и удивления, издает торжествующий клич. Будто это все понарошку, как в детстве. Будто эта дуэль шуточная, и сейчас Сириус с улыбкой встанет и продолжит бой. Или махнет рукой и предложит стащить конфеты из буфета. Будто они не враги, а просто играют. Секунды вязко тянутся, а Сириус исчезает в Арке Смерти. Беллатриса, все еще не осознавая вполне, что происходит, бросается прочь из зала, расшвыривая всех, кому не посчастливилось встать на ее пути.

Дальше — туман. Она не помнит, что делала, что говорила, куда бежала и зачем. Осознание пришло только в Малфой-мэноре.

Сириус мертв. Она его убила.

За всю жизнь Беллатриса похоронила многих — врагов, друзей, родных. Смерть друзей должна вызывать печаль. Смерть родных — слезы. Смерть врагов — радость. Вот только радости нет. Беллатриса рыдает, рвет на себе волосы. Будь у нее шанс — она поступила бы так же. Потому что врага по имени Сириус Блэк следовало уничтожить. Без жалости. Без колебаний. Она все сделала правильно.

С трудом Беллатриса выходит на улицу, чтобы немного подышать. Запрокидывает голову.

Звезды смотрят вниз, безучастные наблюдатели. Они зажигаются и гаснут, живут и умирают, горят и сгорают. Где-то там есть звезда по имени Сириус.