Пробуждение (джен)

«Чем может быть занят испорченный полной вседозволенностью ум? Чем развлекает себя человек, достигший всего и всё повидавший… Как пробить брешь в глухой стене его циничности?» — размышляя над этими вопросами, Гай обходил клетки с подопытными.

Следовало думать, что ему повезло: он был приближен к мафам⁽¹⁾ — но сам Гай так не считал. Мир вокруг него казался смрадным болотом, а покровитель требовал извращенных удовольствий, и необходимость удовлетворять его капризы напрочь отбивала желание дышать.

Лаборатория находилась в полуподвальном помещении. Плохо пропускавшие свет зарешеченные окна были не предназначены для того, чтобы в них смотреть, — Гая тянуло к ним каким-то атавистическим чувством. Приглядевшись, он замечал расплывчатые контуры чьих-то ног, грязь, прилипшие к стеклу обёртки кислотно-сочных оттенков. О назначении части этих упаковок он догадывался, о других — знал: противозачаточные, дурманящие, возбуждающие, галлюциногены… Снаружи было не лучше.

Каждый день ему хотелось всё бросить, отвлечься: вдохнуть полной грудью, подставить лицо солнцу, подивиться на небо — но вокруг него были лишь стеллажи с полуприкрытыми материей клетками, террариумами и аквариумами. Пол был скользким от санитарных жидкостей, но даже химикаты не могли перебить смрад. Птичий гвалт, змеиное шипение, рык некрупных хищников, крысиный писк забивались в уши и продолжали звучать в голове, даже когда он был дома.

Единственной его отрадой была дочь. Гаю работалось легче, когда Мари, подобрав под себя ноги, сидела в глубоком разлапистом кресле недалеко от двери. Приближаться он ей не разрешал, хотя понимал, что и это расстояние не сможет уберечь сознание впечатлительной девочки от творящихся здесь ужасов. Да, всё это было ради неё: её благополучия, благосостояния и положения в обществе.

Препарируя мозг очередной несчастной крысы, Гай поднимал глаза от микроскопа и смотрел на дочь — ждал, пока она почувствует его взгляд и ответит своим, её улыбка была для него искуплением.

Его грех был настолько тяжек, что иногда ему хотелось, чтобы Господь создал для него ад. Новым развлечением небожителей стали питомцы: животные с вживлёнными человеческими стеками⁽²⁾. Мафы испытывали извращенное наслаждение, наблюдая за корчами умирающего человеческого разума в неподходящей оболочке⁽³⁾. Природа была неумолима. Агония длилась несколько дней. Гай работал над тем, чтобы продлить её.

Исследования в этой области проводились ещё во второй половине двадцатого века и до сих пор оставались безуспешными. Некоторые коллеги Гая называли такое упрямство животного мозга мудростью природы: индекс энцефализации ограничивал развитие интеллекта; структуры, способные воспроизводить и поддерживать сознание, отсутствовали; особенности в восприятии окружающего мира ставили крест на любых попытках. Гай мог с лёгкостью объяснить это даже домохозяйке, но Магнус Кьеркегаард не хотел слушать. Владельцу крупных клиник, фабрик и хранилища клонов было невдомёк… Естественные процессы старения, умирания утратили для него свою силу. Светило медицины в своё время, он теперь тешил своё самолюбие жестокими экспериментами, которые… нет, они не делали его богом, скорее, роднили с животными — нет, с простейшими, паразитами… И всё-таки Гай был не тем, кто решился бы сказать об этом.

Он работал медленно, но планомерно, ставил задачу за задачей, не пасовал перед трудностями и достиг определенных успехов. Теперь он мог поместить человеческий стек и разбудить сознание в любом теле, даже в теле головоногого моллюска, которого можно было разделать заживо, приготовить, подать на стол и добиться того, чтобы заключённый в этом теле человек почувствовал и осознал всё… Да, несовместимость восприятия действительности между животными и человеком была им полностью преодолена. Сознание напрямую не воздействовало с окружающим миром — оно помещалось в конструкт⁽⁴⁾, а встроенные в чип приборы переводили полученную от органов чувств информацию.

Первый эксперимент такого рода не показался Гаю чем-то аморальным, пока мафы не раскусили новинку и неожиданно быстро не вошли во вкус. Теперь на его столе постоянно стояла чаша Петри со льдом и мерцающим на нём стеком, а новые экземпляры, которые приходилось делать едва ли не партиями, отвлекали от исследований.

И всё-таки учёный медленно, но верно шёл к решению поставленной задачи — разработке импланта, который станет посредником между человеческим стеком и мозгом животного и возьмёт на себя ряд функций. Технологии создания синтетических оболочек решали задачу сохранения сознания, но обеспечить взаимодействие между мозгом животного и имплантом было практически невозможно. Гай начинал с компьютерного моделирования: разбирал синапсы, моделировал условия разнообразных стимуляций. Модель дала положительный результат, но добиться того же результата в реальности оказалось сложно, а для каждого нового вида животных эксперимент приходилось начинать с нуля. Гаю пришлось столкнуться с тем, что связи оказались нестойкими, а умственное возбуждение, которое испытывал человек, приводило к перегоранию искусственных клеток импланта. Первым подопытным слишком легко удавалось покончить с собой. Магнус торопил, нагнетая напряжение. Гай наживал себе врагов. Сейчас ему казалось, что даже лаборанты смотрели в спину с осуждением, выполняли поручения, сжимая зубы от омерзения, и готовили за его спиной далеко идущие планы. Нет, в таких условиях нельзя было работать.

Только Мари никогда не осуждала его. Что бы ни сделал любимый отец, она всегда оставалась на его стороне. «Семейные ценности были тем, что осталось свято в тёмном мире», — Гай сперва улыбнулся этой мысли, а потом расстроился: у тех, кого он превращал в зверей, были родственники, друзья, подельники… Они считали, что такое наказание хуже смерти, и Гай полностью разделял их мнение.

Если бы только пресытившемуся вечной жизнью Магнусу Кьеркегаарду не нравилось наблюдать за тем, как человек медленно и мучительно сходит с ума внутри тела животного; как корчится и бьётся это тело, будучи не в силах вместить в себя человеческую душу, а потом… кормить животное с рук, осознавая, что в нём обитает сломленный дух, который когда-то до конца всеми силами боролся за выживание.

Кто-то должен был объяснить мафу, как это жестоко, — Гай пытался, но не находил слов. Его неловкие попытки устыдить ущербного полубога вызывали только смех и раздражение.

1) в честь библейского персонажа Мафусаила (старейшего человека, чей возраст указан в Библии). Весьма обеспеченные люди, которые могут позволить себе вечную молодость, постоянно меняя тела.

Вернуться к тексту

2) мозговой имплантат. Содержит сознание человека.

Вернуться к тексту

3) так называют человеческое тело, которое потеряло свою ценность после технической революции.

Вернуться к тексту

4) специально запрограммированный конечный элемент виртуальной реальности. В каноне такой конструкт используется для пыток.

Вернуться к тексту