Мой Фред (джен)

Узенькая калитка в невысокой ограде за церквушкой словно сторожила покой тех, кто спал вечным сном; будто ненавязчиво просила очистить от скверны мысли каждого, прежде чем тот желал переступить границу мира живых и мёртвых. Зимой надгробия укрывала снежная перина, а летом сочный ковёр зелени расползался во все стороны от могил, затягивая хоженые тропы. Центральная аллея, за которой присматривал кладбищенский сторож — он проживал в сторожке возле церквушки, — расчерчивала кладбище на две неравные части, а возле мраморной, позеленевшей от времени статуи ангела, стоящей на месте захоронения древнего старца, разбегалась лучами во все стороны погоста.

Молли полагала неприличным трансгрессировать на кладбище даже при полной гарантии того, что её маневр остался бы незамеченным. Собственно, отталкивающие антимаггловские чары вокруг могилы Фреда и были такой гарантией, но Молли всегда заходила на кладбище через калитку.

Первое посеревшее горькое лето она приходила сюда практически каждый день, а затем, когда сугробы несколько раз сменились чавкающей грязью, а замершие голые сучья деревьев сменили неоднократно изумрудные платья на охряные, визиты к Фреду стали своего рода душевной релаксацией. Молли садилась на лавочку возле надгробия, рассказывала Фреду новости или, наоборот, молчала, слушая беззаботные песни пичуг в кронах, и набиралась живительных сил. Она любила сидеть, закрыв глаза, полностью давая волю воспоминаниям. Иногда они были печальные, но чаще Молли улыбалась сквозь слёзы, как наяву заново переживая проделки мальчишек.

Эту женщину Молли заприметила, пожалуй, на третье лето после смерти Фреда. Хотя, возможно, та приходила на кладбище и раньше, просто Молли в первое время вообще мало кого замечала вокруг. А может, близкий человек женщины переместился на погост недавно, однако Молли интуитивно почувствовала в незнакомке сходное умиротворение, которое приходит далеко не сразу.

Молли как раз дошла до статуи ангела по своей тропинке, когда заметила, что с другой боковой дорожки одновременно с ней выходит на аллею женщина. Молли слегка замедлила шаги, чтобы пропустить даму вперёд. Та вежливо кивнула Молли, улыбнулась краешком губ и пошла чуть впереди.

Молли шла за чужой спиной и думала, какая непосильная ноша так согнула, в общем-то, совсем ещё не старую женщину. К кому она приходит, кто забрал её сердце с собой, унёс на погост?

За калиткой женщина направилась к холму, за которым раскинулась деревушка, а Молли, спустившись к ручью, протекавшему в низине, трангрессировала ближе к Норе.

Если человек каждый день ходит в одно и то же время на работу, то рано или поздно он начинает встречать на своём пути одних и тех же прохожих. В автобусе будут мелькать знакомые лица, а в сонном переулке будут слышаться те же шаги, которые слышались вчера и на прошлой неделе.

Молли ходила на кладбище достаточно часто, чтобы однажды кивнуть женщине из Оттери-Сент-Кэчпоул как старой знакомой, когда в очередной раз встретилась с ней на перекрёстке дорог у статуи ангела. На этот раз женщина не пошла впереди, а, подождав Молли, пристроилась рядом с ней. Они ни о чём не говорили, не задавали вопросов, однако возле калитки остановились и пожелали доброго дня друг другу.

А в следующий раз Молли почти обрадовалась своей новой знакомой, и они даже перекинулись парой ничего не значащих фраз, пока медленно шли к выходу.

— Ох, в этом году настоящее нашествие тли, просто беда! — делилась женщина. — Кажется, не видать нам этой осенью капусты.

— Попробуйте средство от плотоядных слизняков, — посоветовала Молли. — Я беру в «Слизне и Джиггере», по крайней мере, там не подмешивают помёт докси.

— Простите? «Слизень и Джиггер?» А где это? — новая знакомая Молли даже остановилась, наморщив лоб, будто припоминая, в какой части света может находиться лавка с таким странным названием.

Молли прикусила язык.

— О! Это в Лондоне. Не стоит беспокоиться, у меня есть лишний пакетик, положу его в сумочку, в следующий раз свидимся, я вам его и отдам.

— Ну что вы, мне неловко, — слегка покраснела женщина, а потом смущённо протянула Молли маленькую ладошку: — Кстати, меня зовут Джулия.

— Очень приятно! — Молли от души ответила на рукопожатие. — А я — Молли. Молли Уизли.

Так началась их странная дружба, которая, наверное, могла возникнуть где-нибудь на странице соцсетей, если бы Молли пользовалась интернетом. Они с Джулией встречались на аллее кладбища, делились новостями, а потом расходились каждая в свою сторону. Молли сказала, что она живёт неподалёку от Фоссетов, а Джулия решила для себя, что это небольшая ферма. Молли, впрочем, и не стремилась знакомить Джулию со своим миром ближе, чем это было допустимо. Да и вообще, обе они, и Молли, и Джулия, долгое время не переходили порога личных вопросов. Молли было ещё слишком больно, чтобы буднично говорить о Фреде, так почему бы не предположить, что и Джулия не просто так наведывается на кладбище каждые выходные?

Несмотря на своевольности погоды, как, допустим, в первые дни августа.

В тот день летний гром по-мальчишески задорно оповещал мироздание, что жизнь состоит не только из молчаливого созерцания, но и шального невоздержания. Гром подкрадывался, бабахал прямо над головой, потом будто прятался за горизонтом, чтобы через полчаса принестись с ветром и поднятой пылью, но, порезвившись, унестись ещё в какое-нибудь неведомое измерение, а воздух оставить изнывать от духоты и нетерпения.

Молли не решалась высунуться из дома, однако после обеда решила всё же сходить на кладбище, надеясь, что настоящая гроза соберётся теперь только к ночи.

Возле самой калитки, ещё на пути к Фреду, она встретила Джулию. Молли обрадовалась и заговорила про погоду и то, что она забыла снять с верёвки бельё. Джулия же выглядела сегодня особенно печальной, и сначала Молли не придала этому значения. Сама она, допустим, была похожа на вяленую мандрагору в жару. Так может, Джулия плохо переносит грозы?

Неожиданно шарахнуло без всякого предупреждения. Будто кто-то ударил в огромный колокол, причём колокол, нахлобученный на голову. Аж уши заложило.

— Ох, — охнула Молли, — ну прямо фейерверки Фреда с Джорджем!

— Фреда с Джорджем? — спросила Джулия и остановилась. — Кто это?

— Это мои сыновья, — крикнула Молли, стараясь перекричать внезапный порыв ветра, который с улюлюканьем запутался в кронах деревьев и начал срывать с них листья.

Джулия смотрела на летящие листья, а Молли видела, что по лицу её бегут слёзы. И это не были слёзы от ветра.

Внезапно так же резко наступила абсолютная тишина. Теперь наверху выключили звук и движение. Зелень окрасилась неестественным ядовитым цветом, а небо стало пронзительно жёлтым, будто мир предстал вдруг во всей своей красе через разноцветные стёклышки.

— Моего сына звали Фредом, — шёпотом сказала Джулия, а потом, не оглядываясь на Молли, пошла по аллее. Молли почему-то поняла, что ей стоит пойти следом. Что сегодня можно. Более того — нужно. Сегодня они с Джулией не просто вежливые знакомые. Сегодня они нужны друг другу.

— Сегодня ровно пять лет, как его не стало, — ровным голосом произнесла Джулия. — Бедный мой мальчик.

Молли догнала Джулию и легонько сжала её руку. Та благодарно сжала в ответ ладонь Молли. Они молча дошли до статуи ангела, где обычно расходились в разные стороны.

— Давай присядем? — предложила Джулия и виновато добавила: — Ноги не держат.

Молли заговорила первой.

— Знаешь, я прекрасно чувствую, что чувствуешь ты. Я ведь тоже прихожу к сыну. И его тоже звали Фредом. В мае было четыре года...

— Это тот, который?.. — ошарашенно спросила Джулия, припоминая гром и фейерверки.

— Да, — печально подтвердила Молли. — Фред ушёл, а Джордж остался. Ему, пожалуй, пришлось тяжелее всех…

И они заговорили.

Их прорвало. Две матери, потерявшие сыновей. Молли рассказывала про проделки близнецов; про их шутки; про то, как они подтрунивали над ней, когда она их умудрялась путать; про Джорджа, который разучился шутить. Джулия — про своего сына, которому было всего семнадцать, про его мечты и планы, над которыми надругались убийцы.

— Знаешь, — сказала Молли, вытирая слёзы, — часто говорят, что потерю ребёнка легче пережить, когда у тебя есть ещё дети. Так вот это полный бред. Сердце матери будто разделено на кусочки. Их может быть немного, кусочков, может быть множество, но только все вместе они позволяют дышать полной грудью. Фред забрал часть моего сердца, и теперь оно, как его не штопай, как не слепляй, уже не будет целым.

— Я понимаю, о чём ты, Молли, — кивнула Джулия. — Прости, а что случилось с твоим Фредом?

— Несчастный случай, — помешкав, сказала Молли. — Его завалило при взрыве дома.

— Он был спасателем?

— Пожалуй, да. А ты? Ты сказала — убийцы… Что случилось? Прости, если не можешь, не рассказывай.

— Давай-ка двигаться дальше, — вместо ответа сказала Джулия. — А то досидимся до ливня, чую, эта передышка — временная.

Она встала и направилась к развилке. Здесь они обычно расходились с Молли каждая в свою сторону.

— Молли, пойдём я покажу тебе своего Фреда. Если ты не слишком занята, — предложила Джулия и в ожидании посмотрела на Молли.

— Ну что ты, конечно же, я схожу с тобой, — ответила Молли. — Спасибо. Это… трогательно.

Они шли теперь по узенькой тропке, уютно пружинящей под ногами. Обогнули ряд свежих надгробий и прошли к гранитному памятнику. Джулия первая обогнула надгробие, наклонилась, поцеловала камень и заплакала. Молли было неловко, поэтому она тактично стояла сбоку, переживая за чужого человека, как за родного.

Джулия немного успокоилась, достала из сумочки цветы, поставила их в стаканчик. Затем протянула Молли фотографию, вытащенную всё из той же сумочки.

— Я не знаю, кому он перешёл дорогу. Да и в деревушке нашей тихо, такого не было, сколько себя помню. Они в футбол играли на дальнем поле с Джошуа — это его друг. Джошуа сказал, что люди в чёрных плащах, в масках, появились буквально из воздуха. Джошуа как раз в кусты отошёл — живот прихватило после зелёных яблок, это его, наверное, и спасло. Он в полиции ничего не рассказал, всё равно бы никто не поверил. Эти изверги в плащах достали какие-то штуковины, похожие на световые мечи — из них лучи прыгали во все стороны. Накинулись на Фреда. Потом крикнули: «Это не он!» Вроде фамилию ещё какую-то называли. Не то на «П», не то на «Г»… И исчезли, но перед этим зелёный луч пустили. И всё… Нет больше моего мальчика. Врач сказал, что никаких признаков насильственной смерти нет. Жара, Фред полноват был, мол, сердце не выдержало. Это в семнадцать-то лет?

Молли, собственно, не слышала и половины слов. Она смотрела на фотографию рыжего кучерявого парнишки, которого видела на свадьбе Билла и Флер, когда он в три часа дня пополудни с Роном, Фредом и Джорджем стоял у разбитого в фруктовом саду огромного белого шатра, ожидая появления свадебных гостей.

Гарри тогда принял приличную дозу Оборотного зелья и был Барни Уизли — двойником рыжеголового мальчика-маггла из соседней деревни Оттери-Сент-Кэчпоул — волосы его Фред позаимствовал с помощью Манящих чар.

Молли посмотрела на небо. Первые капли плюхались в пыль, оставляли тёмные отметины на сером памятнике, ныряли в белоснежные бутоны хризантем, заставляя их подрагивать.

Начинался дождь.