Tied for Last / Нити привязанностей (гет)

Что-то явно пошло не так.

Да, определенно. Кончик волшебной палочки в белой руке с паучьими пальцами, прижатый к ее горлу, произнесенные шепотом два слова и вырвавшийся из древка зеленый луч, определенно, должны были означать, что она сейчас умрет. Она не должна была оказаться здесь.

Она знала достаточно о древней магии и о том, что могло бы отсрочить ее финальный переход в потусторонний мир, забросив вместо этого сюда. В памяти всплыл отрывок из книги, на которую она однажды наткнулась. Что-то про теорию нитей: «Число нитей, привязывающих человека к земной жизни, определяет, куда душа человека может гипотетически попасть после его смерти. Если нить, связывающая человека с жизнью, достаточно прочна, его душа может застрять на полпути, в месте между жизнью и смертью. Одним из главных примеров такой нити можно считать крестраж. Однако существует великое множество других магических явлений и артефактов, способных вызвать аналогичный, пусть и не столь сильный эффект».

Гермиона Грейнджер в растерянности сидела на газоне перед Хогвартсом, пытаясь понять, что пошло не так и как она здесь очутилась.

В уме она перебирала факторы, которые могли привести к тому, что она была до сих пор немножко жива. Во всяком случае жива в той мере, чтобы быть здесь. Она была Хранителем Тайны укрытий Гарри и Рона. Обе эти тайны она унесла с собой, перекинув мост между своими жизнью и смертью. Она также наделила чертами своего характера одну из книг, оставленных в Хогвартсе, применив вечные чары вроде тех, что Основатели наложили на Распределяющую шляпу. Теперь эта книга давала советы и подсказывала тем, кто делал пометки на ее страницах. Разумеется, она не помнила каждое свое заклинание, которое могло бы выступить в качестве такой нити. Она успела расставить защитные барьеры по всему замку и его окрестностям. Но достаточно ли этого, чтобы привязать ее к земной жизни?

Разве, следуя этой логике, Основатели Хогвартса не должны были тоже попасть сюда? Ведь сотворенная ими магия была такой долговечной, неиссякаемой. Тем не менее, насколько Гермиона могла судить, кроме нее здесь больше никого не было.

Она вздохнула. Гарри рассказывал ей об этом месте. После того, как Волдеморт убил его, он оказался на вокзале Кингс-Кросс. Гермиона же попала в Хогвартс, где все почему-то выглядело прекраснее, чем обычно. Поверхность каждого камня казалась более гладкой, каждая травинка — зеленее, вода в озере — прозрачнее, а небо — голубее.

С момента, когда Волдеморт убил Гарри в первый раз, прошло полгода. Придя в себя, Гарри не двигался, обдумывая, как ему поступить дальше. Он мог вскочить и начать сражаться в одиночку. Многие из его наставников, он был уверен, сочли бы это верхом глупости. Он мог затаиться, бог знает на сколько, рискуя, что кто-нибудь услышит его дыхание или отчаянное, точно у испуганного зверька, сердцебиение. Опасно. Или же он мог прокрасться в замок и попробовать перегруппировать его оборону.

Он выбрал последнее.

Гарри Поттер не привык убегать. Не привык поворачиваться к врагу спиной. Ему едва удалось уйти живым — чудо, что он вообще очнулся, умерев в первый раз, — но он добрался до Хогвартса и присоединился к защитникам замка. Они установили всевозможные барьеры, они тренировали каждого бойца, пока все студенты не научились достойно держаться в поединке даже с такими опытными противниками, как преподаватели Хогвартса. Но оборона замка не смогла бы держаться вечно. Не против Лорда Волдеморта.

Однако они выстояли пять долгих месяцев.

А затем Пожиратели смерти нашли способ проникнуть в замок.

Гермиона очутилась одна в Выручай-комнате, где, по закону подлости, ее обнаружил не кто-то из Пожирателей, а сам Волдеморт. Он тут же признал в ней лучшую подругу Гарри Поттера.

Но он не знал, что она являлась Хранителем Тайны. Он не знал, что если убьет ее, то потеряет последний шанс когда-либо отыскать Гарри или Рона, ведь Гермиона никому не рассказала, где они прятались. После того, как его попытка применить к ней легилименцию потерпела крах — ее безупречно отточенные навыки окклюменции явились для него полной неожиданностью — Темный Лорд приставил свою светлую палочку к ее горлу и произнес «Авада Кедавра». Он не знал, чего собственноручно лишает себя, и Гермиона Джин Грейнджер умерла с улыбкой на лице.

Гермиона откинулась на траву, вглядываясь в раскинувшееся над ней небо. Она не могла определить, какое сейчас время года. Воздух был теплым, но земля мерзлой.

Она ведь не может быть тут совсем одна? Должен быть кто-нибудь еще. Присутствие даже одного человека сильно улучшило бы положение дел.

Ну, сидеть здесь и ждать непонятно чего, смысла явно не было. Гермиона поднялась на ноги, пригладила непослушную копну каштановых волос и направилась к замку.

Этот Хогвартс был один в один похож на Хогвартс, который она знала при жизни, с той лишь разницей, что казался более идиллическим. В библиотеке книги стояли на своих местах, однако Мадам Пинс не было. Столы в Большом зале были сервированы, но, спустившись на кухню, Гермиона не обнаружила там трудящихся домовиков. При этом она с облегчением отметила, что обитатели картинных рам в коридорах как обычно двигались и жили своей жизнью. Чтобы попасть в гостиную Гриффиндора, Гермионе пришлось долго перепираться с Полной Дамой, характер которой в этом мире менее взбалмошным не стал. Наконец, эксцентричный портрет согласился пропустить ее, сообщив на будущее пароль — Ядовитая тентакула.

Внутри все выглядело как обычно, и Гермиона наконец убедилась, что она не единственная живая душа во всем замке.

С удивлением она оглядела переполненную гостиную, насчитав около десяти человек, одетых в гриффиндорскую форму. Все же осознание, что в этом полуреальном мире из живых людей есть кто-то еще, потрясло и даже шокировало ее.

Гермиона не могла в это поверить: неужели между жизнью и смертью застревало столько людей?

Хотя, собственно, почему нет? Из миллионов некогда умерших волшебников и волшебниц, сюда попало лишь человек десять. При таком масштабе, это капля в море.

С появлением Гермионы все разговоры в гостиной тут же оборвались, а затем высокий рыжеволосый парень с зелеными глазами произнес:

— Так значит, ты новенькая?

Гермиона кивнула.

— Рад, что нашего полку прибыло, добро пожаловать, — продолжил он. Он был высок и буквально лучился от переполнявших его сил и энергии. — Из-за чего ты тут застряла? Создала парочку крестражей?

Последние слова он произнес шутливым тоном, однако при упоминании крестражей остальные резко притихли. Гермиона уставилась на него, ошарашенная тем, что он спрашивает об этом с такой беспечностью, будто речь идет о погоде.

— Нет. Я… я не до конца уверена, что знаю причину, по которой я здесь, — осторожно ответила она.

Рыжий улыбнулся.

— Ну, хорошо, что ты не из крестражных. От этих ребят мне как-то не по себе.

Высокий брюнет, сидящий рядом с ним, ткнул его локтем:

— Заткнись.

— Ар-Джей вот как раз один из них, — продолжил с ухмылкой рыжий. — Меня, кстати, Годрик зовут, а это Ар-Джей Кинг.

Гермиона опешила. Быть этого не может. Сам Годрик Гриффиндор? Неужели в метре от нее стоит самый прославленный гриффиндорец. Она уточнила:

— Годрик… Гриффиндор?

Парень кивнул.

Гермиона ощутила, как к горлу подступил ком. Этого не может быть. Если Годрик Гриффиндор здесь, означает ли это, что она застряла тут навечно? Он, должно быть, провел тут не одно столетие. Наконец она ответила:

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. Очень… интересно познакомиться.

— Какой сейчас на Земле год? — спросил Ар-Джей.

— 1998-й.

Ар-Джей задумчиво сдул челку со лба:

— Ого, значит, времени уже прошло прилично.

— То есть? В каком году сюда попал ты?

— В 1971-м, — ответил Ар-Джей. — Но время здесь течет иначе. Несколько земных лет ощущаются как несколько месяцев. Плюс, мы совсем не стареем. Понятия не имею, как это работает.

Годрик поднял бровь:

— Кстати, что-то в твоем времени мрет слишком много одаренных волшебников.

У Гермионы вырвался нервный смешок:

— Почему?

— Ну, многие появляются и исчезают, — пояснил Ар-Джей, пожав плечами. — Всех возрастов, профессий, со всех факультетов.

— Появляются и… исчезают?

— Они все исчезали относительно быстро, — пояснил Годрик. — Прочность нити, привязывающей тебя к Земле, пропорциональна твоему магическому потенциалу. Вполне естественно, что лишь немногие задерживаются здесь надолго. Последний случай из твоего времени исчез неделю назад.

— И никто из них… э-э-э… никто из них не рассказывал, почему они… почему они тут оказались?

Годрик и Ар-Джей переглянулись:

— Да нет.

Разумеется. Они не хотели рассказывать здешним обитателям о мире настоящего. Застрять здесь как в ловушке и терзаться мыслями о том, что реальный мир охвачен войной — тяжелое испытание.

Гермиона огляделась. Если последний человек попал сюда из 1971 года… Это значит, что никто из здесь присутствующих не видел, как к власти пришел Волдеморт, как он убивал невинных, как вверг мир в хаос…

Гермиона опустилась в мягкое кресло напротив Годрика и Ар-Джея.

— Может, расскажете, как вы сюда попали?

— Я работал в Министерстве, — ответил Ар-Джей. — Мы проводили различные исследования Темной магии. Так получилось, что я оказался втянут в один эксперимент, в ходе которого меня вынудили создать крестраж.

Гермиона нахмурилась. Разве это законно? С другой стороны, Министерство магии никогда не могло похвастаться безупречной репутацией.

— Кто тебя заставил?

— Андрос Лестрейндж. Я работал в Отделе тайн, он был моим начальником. Я учился на одном курсе вместе с его сыном.

— Постой, — непонимающе заморгала Гермиона. — Если ты не умер, то почему застрял здесь?

Ар-Джей пожал плечами.

— Это осколок моей души, заключенный в крестраж. Каким-то образом крестраж был уничтожен, поэтому, ожидая воссоединения с остальной душой после моей смерти, осколок находится тут.

— А, так ты все еще жив, там, на Земле? Ты — это та версия тебя, что создала крестраж?

— Ага.

Гермиона некоторое время обдумывала полученную информацию. Скольким волшебникам за всю историю человечества удалось создать крестражи? Разве не предполагается, что все они были Темными магами? Кого этот юноша убил, чтобы создать свой крестраж? Что ж, это явно был очень личный вопрос. Она не осмелилась задать его. Кроме того, Ар-Джей был невыразимцем, и, если на него давил Лестрейндж, беднягу можно понять: с головой у Лестрейнджей все точно было не в порядке.

Она повернулась к Годрику и открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но внезапно поняла, что на ум ей ничего не приходит. Все те годы на Земле она фантазировала о том, что бы она спросила у выдающихся личностей прошлого, представься ей такой случай. Однако, теперь, когда она застряла в этом междумирье, это показалось ей лишенным всякого смысла. Поэтому она сухо, почти саркастично задала совершенно пустяковый вопрос:

— Может, кто-нибудь объяснит мне, почему мы не просвечиваем как привидения?

Годрик расхохотался.

— То, что мы не вполне живы, не означает, что наша оболочка будет просвечивать. Ты будешь чувствовать и голод, и жажду, и усталость так же, как и в реальном мире. Мы просто… не стареем, вот и все.

— А почему мы выглядим именно… на этот возраст?

Годрик переглянулся с Ар-Джеем.

— Ну, мы не знаем наверняка, — начал он, — но предполагаем, что это связано с тем, что магия пробуждается в юности и навсегда юной и остается. Если учесть, что здесь оказывается только та часть тебя, что оставила заметный магический след в земной жизни, получается, что она тоже будет оставаться юной. Точно это неизвестно, но сама погляди на меня, на Ар-Джея, на Альбуса, да на всех нас. Никто из нас не выглядит на свой реальный возраст.

Гермиону точно холодной водой окатило: на Альбуса?

Юноша с темно-рыжими волосами обернулся к ним:

— Кто меня звал? — поинтересовался он с задорной улыбкой.

Гермиона обомлела. В юном Дамблдоре угадывались некоторые хорошо знакомые ей черты: умные глаза, очки-половинки на носу, лукавая улыбка. Однако его лицо не было испещрено морщинами, а свои темные волосы он собрал в высокий пушистый хвост.

— Профессор Дамблдор?

Дамблдор перевел свой взгляд на нее. Судя по выражению его лица, он ее явно не узнавал.

— Профессор? — со смехом повторил он. — Чего, интересно?

Брови Гермионы взлетели от удивления. Как такое было возможно? Как он мог не знать, что он профессор? Это значит, что он должен был попасть сюда еще до того, как начал преподавать трансфигурацию, а значит, до 1930-х годов.

— Эй, ау? — окликнул Дамблдор, помахав рукой у нее перед лицом. Гермиона вздохнула и закрыла глаза.

— Извини, я просто… не обращай внимания.

— Да ладно тебе, Альбус, — сказал Ар-Джей, толкая Дамблдора плечом. — Я уже говорил, что учился у тебя в Хогвартсе. Ты стал нашим деканом, когда я был на втором курсе.

Дамблдор недоуменно поднял брови, очевидно, слегка сбитый с толку, но затем на его лице проступило понимание:

— Да, кажется, ты и правда что-то такое говорил.

Гермиона поняла, что никому из них не сможет рассказать, что в конце концов случилось с Дамблдором. Это казалось плохой идеей. Все вокруг выглядели такими жизнерадостными. Казалось, их нисколько не заботило то, что они застряли между жизнью и смертью, в этом чистилище. Как они могут мириться с этим?

В гостиную вошла высокая девушка с черными волосами, умными серыми глазами и озорной улыбкой.

— О, а ты кто такая? — поинтересовалась она. — Я Филемина, но можешь звать меня Мина. При жизни я была капитаном сборной по квиддичу.

Она протянула руку, и Гермиона осторожно ответила на рукопожатие.

— Меня зовут Гермиона, — тихо представилась она. — Приятно познакомиться.

— Какая-то ты у нас робкая, — еще шире ухмыльнулась Мина.

Гермиона от неожиданности даже поперхнулась:

— Если бы твои слова услышали мои друзья, они бы долго смеялись, — хихикнула она. — Из какого года ты?

— Из 1918-го, — ответила Мина. — Из того же, что и Альбус. Бывают же такие совпадения.

Альбус многозначительно выгнул бровь.

— Вообще-то, это никакое не совпадение, — пояснил он Гермионе. — Мы работали над одним проектом.

— Каким?

Мина вздохнула.

— Разрабатывали задание для Первого этапа Турнира Трех Волшебников. Его несколько раз пытались возродить начиная с 1792 года, но каждый раз безуспешно. Наша попытка тоже провалилась.

— Давайте сменим тему! — бодрым голосом предложил Дамблдор. — Кто-нибудь хочет есть?

— Ты вечно хочешь есть, — пробормотал Ар-Джей.

Годрик встал и лениво зевнул.

— Я тоже проголодался, дружище.

Он хлопнул Дамблдора по плечу, заставив того слегка покачнуться. Молодой Дамблдор был таким же худощавым и долговязым, как и в старости, Годрик же, напротив, был крепкий здоровяк.

— Пошли чего-нибудь перекусим. Вы все с нами?

Гермиона кивнула. Она внезапно поняла, что умирает от голода. Сколько, интересно, на Земле прошло времени с момента ее смерти? Несколько дней? Думать об этом было странно.

Ар-Джей со стоном поднялся из кресла. Он был очень хорош собой: бледная кожа, ярко-голубые глаза, а своими взъерошенными волосами цвета воронова крыла он напомнил Гермионе Гарри.

Гермиона оглядела остальных людей в гостиной, выискивая среди них другие знакомые лица. Сердце радостно екнуло, когда она узнала Миранду Гуссокл, автора «Стандартной книги заклинаний». Миранда была симпатичной и чем-то напоминала эльфийку. Она что-то увлеченно строчила на невообразимо длинном свитке пергамента.

Мина хлопнула Гермиону по плечу.

— Ты идешь?

Гермиона кивнула и вслед за ней выбралась из портретного проема.

Из-за небольшого количества присутствующих Большой зал казался еще более огромным. Солнечные лучи проникали через высокие окна, падая на стоящий перед четырьмя столами факультетов преподавательский стол, сейчас удручающе пустовавший.

В голове у Гермионы неосознанно мелькнула мысль: «Я больше никогда не буду сидеть здесь с Гарри и Роном».

Столы ломились от аппетитных угощений.

— О, отлично, мясной пирог. Давненько я его не ел, — обрадованно воскликнул Годрик, забирая себе на тарелку почти половину пирога. Мина вздрогнула.

— Он ест буквально все, — пробормотала она Гермионе. — Смотри не зевай, он и руку отъесть может.

Гермиона рассмеялась, но это был горький смех. Своим поведением за столом Годрик до боли напоминал ей Рона.

В последние несколько месяцев их с Роном отношения бурно развивались. Он не хотел, чтобы она становилась Хранителем Тайны, однако, она настояла и наложила на его укрытие чары Фиделиуса. Рон в свою очередь тоже попытался стать ее Хранителем Тайны, но заклинание у него не вышло.

Затем Гермиона отправилась на нижние этажи замка, чтобы с кем-то переговорить, а Пожиратели смерти тем временем проникли в замок.

Думать обо всем этом было больно. Она беспокоилась о том, что происходит с Гарри и Роном в реальном мире, чем они занимаются.

Я надеюсь, что ты в безопасности, Рональд Билиус Уизли. Мой Рон.

— Ты в порядке? — тихо поинтересовался у нее Ар-Джей, отвлекая от мыслей. — Я знаю, что первые недели тяжело, но потом будет легче. Начинаешь видеть и положительные стороны жизни, ну, или что бы это ни было.

Гермиона выдавила слабую улыбку.

— Я просто… знаю, что никто из них не попадет сюда.

Действие боевых заклинаний всегда временно, а значит, они не формируют магическую нить. Несмотря на блестящие способности Гарри вызывать Патронуса и к боевой магии в целом, он никогда не окажется здесь.

Ар-Джей не стал уточнять, о ком она, а лишь сказал:

— В конце концов, ты тоже рано или поздно покинешь это место. Не беспокойся, все магические нити рано или поздно истончаются. Не так давно нас покинула Пенелопа Пуффендуй. Мы с Альбусом поспорили, что Кандида «переживет» здесь и Годрика, и Салазара. Это лишь вопрос времени. Твое время придет. Время каждого придет.

Гермиона никогда не думала, что мысль о смерти может быть обнадеживающей.

— Погоди. Кандида… — начала она, переводя взгляд на стол когтевранцев. Обнаружив за ним почти вдвое больше народу, чем за другими тремя столами, она нисколько не удивилась. Вот они, плоды истинной тяги к знаниям. Кандида Когтевран была ослепительно красива. Величественная осанка, острый взгляд умных глаз — она казалась живым воплощением всего того, что ценила в учениках своего факультата.

Гермиона взглянула на стол слизеринцев. Салазар.

Четвертый из Основателей сидел у самого конца стола вместе с юношей, в котором Гермиона узнала Герпия Злостного, первого, кому удалось вывести василиска и создать крестраж. Кроме них за столом обнаружились и другие не самые приятные личности как, например, автор «Волхования всех презлейшего» Ревеленд Годелот и парень, внешность которого выдавала в нем представителя семейства Малфоев — не Люциус и не Драко, значит, скорее всего, их предок Абраксас Малфой.

Однако внимание Гермионы привлек парень, сидящий между ним и девушкой, чьи заостренные черты лица отдаленно напоминали Сириуса Блэка. Молодой человек сидел за столом, держась очень прямо. Его черные волосы были безупречно уложены. Взгляд темных глаз из-под ровных четко очерченных бровей спокоен. Весь его вид, казалось, источал уверенность в себе. Он был обезоруживающе привлекателен.

Гермиона обратила внимание, как другие слизеринцы вели себя с ним. То и дело кто-нибудь из них бросал на него взгляд, как бы в поисках одобрения. Сам он говорил мало, но странным образом казалось, что он контролирует все, что происходит в его непосредственной близости. За все время общего разговора он улыбнулся лишь однажды, и то, скорее, ухмыльнулся, слегка выгнув бровь. Но даже этого было достаточно, чтобы заметить, насколько сильной харизмой он обладал.

Проследив устремленный на слизеринцев взгляд Гермионы, Мина широко улыбнулась:

— Засмотрелась на парня с темными волосами, да?

Гермиона моргнула.

— Да нет, а кто он?

Однако она чувствовала, что уже знает ответ.

— Том Риддл, — томно вздохнула Мина. — Это почти преступление, правда? Быть таким привлекательным. Иметь настолько нечестное преимущество.

— Да уж, — пробормотала Гермиона, на которую нахлынули воспоминания о змееподобном лице, бумажно-белой коже, бескровных губах, шепчущих «Круцио» снова, снова и снова…

Она откусила кусочек картошки и отвела взгляд от Тома Риддла.

— Абсолютно нечестное преимущество.