Самое длинное расстояние между двумя точками (джен)

Самое длинное расстояние между двумя местами.⁽¹⁾

"Мне необходимо время".

В рассеянном свете кафе австралийский аврор внимательно изучал ее.

— Вы уверены? Слышал, что у вас, у помов⁽²⁾, были с ними некоторые проблемы. — Он постучал по кожаному футляру с замысловатым тиснением в виде буквы «В».

Глубоко вздохнув, Гермиона кивнула. От кофе она становилась нервной, но запах жареных кофейных бобов и ванили успокаивал.

— У меня имеется письмо с поручительством от Минервы Макгонагалл.

Аврор расплылся в улыбке:

— О, я знаком с Минервой. Давным-давно мы с ней были на короткой ноге. Программа студенческого обмена. Вечерами пятницы мы вместе закладывали за воротник, смеялись.

Гермиона кивнула, еще раз пожалев, что до приезда в Австралию не изучила местный сленг. Но она думала, что пробудет здесь всего день или два.

— Понимаю, это несколько внезапно, но наложенное мной заклинание необходимо отменить, а обычные методы…

Аврор поднял руку:

— Больше ни слова. Если Минерва одобрила, то и я тоже. — Он подвинул через стол кожаный футляр. — Свяжитесь со мной, как только закончите, и передавайте от меня привет Минерве.

Аврор ушел, а Гермиона осталась допивать кофе. Некоторое время она внимательно рассматривала футляр, затем осторожно открыла его, сжимая обеими руками.

Он немного отличался от тех, что находились в Отделе тайн. В нем было больше меди, чем золота. Песок в часах тек вверх и вниз, постоянно перемещаясь. Очевидно, у этого маховика имелись несколько другие свойства. Не было ограничений на время нахождения в прошлом. Никаких шансов встретиться с собой. И это хорошо — не нужно, чтобы вокруг нее беспорядочно кружили другие Гермионы.

Она надеялась, что профессор Макгонагалл простит ее маленькую ложь. Ей действительно нужно было отменить заклинание. Или отменить отмену заклинания. Что такого было в маховиках времени, что заставляло простые вещи казаться настолько сложными?

Свет на улице Сиднея показался ярким после относительного полумрака кафе. Камфорный аромат эвкалипта напомнил ей о детстве, о вечерах, проведенных в кабинете родителей, где она почтительно раздавала пациентам маленькие подарочные пакеты с зубной пастой и щетками. Она плотнее запахнула куртку, защищаясь от прохладного ветра. Здесь была ранняя весна, хотя дома лето уже заканчивалось.

Дом. Она глубоко вдохнула, ощущая на губах вкус эвкалипта, и сказала себе, что кабинет по-прежнему ждет их, — и ее, и родителей. Они туда вернутся. Просто ей нужно найти подходящее время.

Акациевая роща, зеленевшая недалеко от пляжа в Вуллонгонге, скрыла аппарацию от глаз маглов. Несмотря на то, что сам пляж не был виден, с моря веяло свежестью, и в прозрачном воздухе ощущался запах соли. Некоторое время Гермиона шла по дороге, пока наконец не добралась до скромного одноэтажного дома, в палисаднике которого росли цветы в горшках. Она прикрепила маховик времени к висевшей на шее цепочке, приподняла его и держала на весу, пока тот не поймал солнечные лучи. Теперь все будет хорошо.

— Не думаю, что вы ведете себя разумно, — сказала Гермиона родителям.

— Не вижу в этом ничего неразумного, — неодобрительно хмыкнула мама.

— Я нашла дантиста, который согласился временно занять ваш кабинет, но освободит его по первому слову. Все готово к вашему возвращению. Вы даже не заметите, что уезжали.

— Все это очень хорошо, — сказал отец, — но мы и здесь вполне счастливы. Устроились. Не вижу причин срываться с места.

— Но…

Она оказалась в тупике. Снова. В предыдущий раз Гермиона впервые увидела родителей после войны, после последней битвы с Волдемортом. Она поддалась эмоциям. Она едва смогла произнести заклинание, чтобы обратить вспять заклятие, действующее на память родителей. Те сидели в полном ошеломлении и кивали по мере ее объяснений. Но, может, это был неправильный способ говорить о возвращении в Англию.

Однако на этот раз она вела себя разумно. Спокойно все объяснила. У нее опять текли слезы, но по большей части она держала себя в руках.

— Тебе не кажется, что Австралия необыкновенно хороша? — спросила мама. — Нам очень нравится Вуллонгонг. Здесь так уютно, не правда ли?

— Здесь очень мило, — заставила себя сказать Гермиона. — А как же ваш настоящий дом, в Англии?

На лице отца мелькнула веселая улыбка.

— Ну не понимаю, к чему такая спешка? Почему бы тебе не остаться на некоторое время? Может, тебе понравится. Мы как раз собирались сходить в магазин и купить что-нибудь на ужин. Стол накроем в саду.

Несколько раз вежливо отказавшись от предложений отправиться вместе с ними, Гермиона стояла перед домом и смотрела, как отъезжает автомобиль родителей. Очевидно, она сделала что-то не так. Сколько бы она ни изучала, как бы ни была уверена в заклинании, она, должно быть, наложила его неправильно.

"Мне нужно время".

Она посмотрела на маховик и осторожно сжала его в пальцах. Вернуться всего на несколько часов назад — до того, как она в прошлый раз обратила заклинание. Стереть все, что произошло потом. Попробовать снова. Она все сделает правильно.

— Если вы вернетесь со мной в Англию, я позабочусь, чтобы все вещи из Австралии были вам доставлены.

Она может попросить аванс на своей новой работе в Министерстве.

— Вам не придется ничего упаковывать и ни о чем беспокоиться. Я все возьму на себя.

Папа похлопал ее по плечу:

— Мы бы не хотели, чтобы ты столько на себя взваливала.

— Это совсем не проблема. Я даже могу оплатить ваши билеты домой.

Это немного увеличит сумму требуемого аванса и уничтожит ее сбережения, но она справится.

— О, мы определенно не можем просить тебя о подобном, — сказала мама. — Если мы решим приехать в гости, у нас имеются деньги на дорогу. Мы управляем кофейней здесь, в городе.

— К… кофейней? — слабым голосом переспросила Гермиона.

— О да, и это на редкость мило, — сказала мама. — Мы и не подозревали, насколько австралийцы любят кофе, но он весьма популярен. Наша кофейня — как раз то, что нужно. Вдобавок у нас собираются туристы, чтобы потом отправиться плавать на катере. Твой отец приводит в порядок собственную лодку.

Папа гордо фыркнул:

— О-о, когда я закончу работу, она будет настоящей красавицей. Я смогу перевозить дюжину туристов за раз.

— Но это не то, чем ты занимался. — Гермиона почувствовала, что повышает голос, но справиться с этим было не в ее силах. — Ради всего святого, вы же дантисты!

К концу часа ей пришлось выйти в сад за домом. Она глубоко вздохнула. А потом вытащила маховик времени.

Поворот, поворот и еще поворот. Снова и снова ей приходилось возвращаться, все дальше во времени. Но родители всегда реагировали одинаково: удивленные взгляды после выхода из-под чар, задумчивое молчание, когда она объясняла, что произошло прежде, что будет дальше. И их неумолимые улыбки, когда они сообщали ей: большое спасибо, но они никуда не поедут.

И вот теперь, за целый день до того, как ее прошлое «я» прибыло в Австралию, она сидела в бежево-голубой гостиной родителей и пыталась — в первый и в десятый раз — объяснить, почему им не нужно оставаться здесь, почему они должны вернуться домой. Она обнаружила, что не может произнести ни слова.

Ее искусно обыграли, прежде чем она успела сделать ход, словно она играла в шахматы с Роном. В шахматы, в которые Рон больше не играл. Его учил Фред, и теперь Рон не мог смотреть на доску, и та лежала в чулане в Норе, собирала пыль. Эта шахматная доска должна была оставаться предметом, не тронутым войной. Черно-белый квадрат, пятьдесят три квадратных сантиметра. Маленькая отдушина для Рона, где все совсем такое же, как прежде. Неужели она просила слишком многого?

После похорон Фреда Рон выглядел таким потерянным. Будто не понимал, как время может двигаться вперед без Фреда. Будто не знал, куда движется жизнь.

Она думала, что это ее задача — вернуть жизнь в нормальное русло. «Рон, я замолвила за тебя словечко в Министерстве, ты действительно должен подать заявление. В эти выходные было бы неплохо посмотреть квартиры в Лондоне, тебе не кажется?» — А Рон безропотно кивал, застыв на месте, отказываясь выходить из тупика. Пока на прогулке по Брайтон-Бич он, наконец, не отстранился и не оставил ее, чтобы отправиться домой в одиночестве. «Мне нужно время», — сказал он.

"Но сколько времени?"

Этот вопрос невозможно было задать, глядя на бесконечное море и размышляя о возвращении в тихий дом своего детства.

— Гермиона, милая. — Мама похлопала ее по спине. Она выглядела обеспокоенной, и Гермиона поняла, что молчит уже несколько минут. Родители предложили ей выпить чая, съездить с ними в город, но она могла только качать головой.

Она прикоснулась к маховику под кардиганом. Насколько далеко во времени она может вернуться? Поворот, поворот и снова поворот, недели, месяцы? До похорон, до смерти Фреда, до войны, до того, как она заставила родителей забыть ее?

Прошел всего один год. Она могла кружить, кружить и кружить во времени, возвращаясь все дальше обратно. Одно маленькое изменение, скорее всего, ни на что бы не повлияло. Оно не могло повлиять на то, победят ли они в войне, останутся ли ее родители живы. Наверное.

Маховик времени и ее способности к решению проблем. С подобным сочетанием можно достигнуть чего угодно. У нее имелось все время в мире, чтобы все исправить. Но не ей нужно было время.

Она оторвала руки от маховика и крепко сжала на коленях. Посмотрев на родителей, она тихо спросила: 

— Вы злитесь на меня, верно?

Последовало молчание, затем отец запротестовал:

— Нет, конечно, нет. Мы никогда не сможем на тебя сердиться.

Но молчание подсказало ей, что ее инстинкты правы. Она перевернула их жизнь. А теперь внезапно свалилась на них, словно снег на голову, с просьбой собрать вещи и вернуться в Англию, будто ничего не произошло. Она не дала им возможности понять, что случилось, даже осознать, насколько они расстроены. Она не дала им времени.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Я поступила так, потому что считала, что это наилучшее решение для сохранения вашей безопасности. Но у вас должна была быть возможность сказать «нет».

— О, дорогая, — сказала мама. — Нам действительно нравится в Австралии. У нас было такое чувство, что мы очень долго жили в волнениях, а свежий воздух пошел нам на пользу. Даже теперь, когда мы знаем… — Ее лицо стало растерянным, улыбка дрогнула.

Родители всегда были добрыми, мягкими. Они хотели, чтобы она была счастлива. Они не могли признать, что чувствовали, не могли раскрыть то, что таилось за их встревоженными глазами. Что им трудно простить ее.

"Будь храброй. Ты сражалась на войне. Ты можешь смотреть правде в глаза".

Она хотела двигаться, хотела бороться, хотела возвращаться, возвращаться и возвращаться, пока все не исправит. Но это не сработало. Ни здесь и ни с Роном. Прощение, как и исцеление, можно найти только в будущем.

Она всегда хотела быть впереди всех, неизменно имела ответ наготове. Использовала каждый момент времени с максимальной эффективностью. Но сейчас ей нужно было просто позволить времени течь. Не торопить других, предоставить им возможность прийти в себя. Дать им время.

Она посмотрела на родителей и улыбнулась.

— Мне нужно в Сидней. Возвратить вещь, которую я одолжила. Но когда я вернусь, может, прогуляемся по пляжу?

Мама улыбнулась и взяла ее за руку.

— Думаю, мы сможем найти время.

1) Вероятно, отсылка к произведению Теннесси Уильямса «Стеклянный зверинец». Цитата: «Время — самое длинное расстояние между двумя местами».

Вернуться к тексту

2) Гермиона не знакома с австралийским сленгом, некоторые слова ей приходится понимать по смыслу.

Англичанина в Австралии могут назвать pommy, pommie или pom (этимология не ясна; основной смысл — красный цвет (от «pomegranate» — «гранат»), возможно цвет формы британских солдат, цвет щёк у британских иммигрантов, или от аббревиатуры на одежде заключённых — POM (Prisoner of Motherland)).

Вернуться к тексту