Колёса и книги (джен)

Сказки я любила с самого детства. Мама поздно приходила с работы, и читала уставшим, равнодушным к событиям в истории голосом не больше пары страниц перед тем, как уложить меня спать, а самой пойти в душ, зачем-то прихватив туда кружку с кофе. Я закутывалась в одеяло, закрывала глаза и мысленно пересказывала сама себе то, что только что услышала, как профессиональный актер озвучивая реплики персонажей оригинальными голосами.

Когда в начальной школе меня научили читать, я стала глотать книги одну за другой. Притом, что мне не нравились скучные напечатанные лекции из учебников, я хотела захватывающих историй, веселых сказок, красивых стихотворений, рассказов из жизни. Взрослые говорили, что я люблю книги, а я любила не книги, а то, что они таят в себе. Возможно, это очень близкие понятия или даже одно и то же, но мне они почему-то казались немного разными.

Тем не менее, я не была зубрилкой, заучкой, ботанкой, как стереотипно называли тихих недотеп в толстых очках и с книжкой в руках. Жизнь прекрасна и динамична, старший брат не раз выхватывал напечатанный текст у меня из рук и тащил на улицу играть в футбол или кататься на велосипеде. Однажды он в порыве глупых мальчишеских приколов настолько сильно потянул за листы, что разорвал недавно купленную книжку, а потом и вовсе швырнул ее в стену. Это была наша самая крупная ссора, я обижалась на него очень долго, но Сашка — любящий брат, он не переставал извиняться, сначала шутя, а потом на полном серьезе, и, в общем, уяснил урок.

Саша развлекал меня не хуже целого парка аттракционов. Велосипед, ролики, чей-то скейт со двора, самокат на трех колесах, который, несомненно, был ему не по росту, — мы носились на чем угодно. Даже найденная огромная шина какого-то трактора стала для нас и всей нашей банды дворовой ребятни цирковым атрибутом. Мы катились в ней с насыпи у пятиэтажки, прыгали через отверстие на четвереньках под звонкие крики «Але-оп!», учились лунной походке… да чего мы только не делали в детстве!

Настоящий восторг поглотил нас с братом, когда папа разрешил Саше на пятнадцатилетние впервые сесть за руль. Мы часа два колесили по проселочной дороге, сожгли полбака бензина на второй-то скорости, но были попросту счастливы. «Ленка! — кричал он мне, хотя я была тут, на заднем сидении, — у меня будет самая классная тачка, и я всю жизнь буду возить тебя до твоей библиотеки! Только я, слышишь?» Я была наивна, как любая радостная девочка. «Тогда я всю жизнь хочу провести на колесах!» — прокричала в ответ я. Глупая…

Как у Вовки из Тридевятого царства, как у Вольки, нашедшего кувшин со Стариком Хоттабычом или как у Жени с цветиком-семицветиком, мое желания исполнилось совсем не так, как оно было загадано. Мне шестнадцать, и я на колесах. Нет ни руля, ни скоростей, ни возможности встать и пройтись пешком до ближайшего магазинчика. Должно быть, не трудно догадаться, что я в инвалидном кресле.

Моя общественная жизнь не сильно отличается от нормальной. Я учусь в колледже, прилежно занимаюсь, часто посещаю библиотеку. На какие-то тусовки меня не зовут, я о них и не задумываюсь. Теперь книжные герои навеки стали моими друзьями.

После занятий я добиралась до библиотеки, выбирала книгу и направлялась в небольшой тихий парк прямо за зданием. Этот парк специально обустроен для посетителей с книгами. Почти в любую погоду я читала там. Я не могла оставаться внутри, рядом с огромными тяжелыми стеллажами, хотя милая работница не раз предлагала перебраться обратно. Нет, только на открытом пространстве.

Итак, сегодня небольшой сборник в желтой обложке. Я долго отводила взгляд от этой книги, но все же решила прочитать. Первый же рассказ оказался о мальчике, который захотел стать гонщиком после того, как выиграл велогонку среди школ его города. Возгордился, начал хвастать, даже с самой классной девчонкой школы стал дружить, через раз посещал тренировки… И должно быть, проиграл в следующем заезде. Я не знаю, чем кончилась история, потому что не захотела дочитывать. Мне сразу вспоминался тот день…

Мы с Сашей были вдвоем. Катались целый день на велосипедах по кварталам, земляным дорогам, по обочине. Потом мне позвонила подруга и попросила одолжить велосипед, потому что она собралась со своей родней в поход. Мы уже вдоволь накатались, поэтому доехали до окраины города, отдали мой велосипед, а назад я поехала на багажнике. Сашка сильный, он ехал с той же скоростью, что и без меня. Вроде сообразительный парень, в меру рисковый, но… Как это обычно случается: велосипедисты, перекресток, джип, и дальше все в тумане.

Пострадали оба. Саша сломал себе руку и пару ребер, я нехило ударилась плечом, но если брат как-то отделился от велосипеда, то мои ноги придавило капитально. К счастью, они остались относительно целы: ушибы, синяки, царапины — все ерунда. Но при столкновении меня вывернуло так, что пострадала спина. Нервные клетки лишили меня ног, оставив их на месте.

Мы сменили немало больничных палат, пока ровесники познавали вкус подростковой жизни. Через пару месяцев, когда мое состояние стабилизировалось, я без трясучки сидела на этом непривычном средстве передвижения, мне и моей семье сообщили, что шанс поставить меня на ноги есть, и он довольно высок. До восемнадцати лет можно сделать не столь сложную операцию, а там дело за упорством и удачей. Честно сказать, я даже слушать не стала, неумелыми рывками откатила в конец коридора и долго плакала. Саша с еще помятым видом вскоре пришел меня поддержать. Он что-то толковал на тему сильного духа, спортсменов, которые перебороли болячки и пострашнее, повторял и какие-то медицинские термины, услышанные от доктора вне контекста, а потом стал с руганью вспоминать того водителя, по предположению ехавшего на красный. Кто-кто, а тот человек меня совершенно не интересовал. Ни жажды мести, ни злости, ни обиды я к нему не чувствовала. Только лишь досаду.

Во многих сказках у героев есть волшебная возможность вернуться в прошлое. Там они побеждают своих врагов, когда те еще не были злодеями, пытаются отыскать давно пропавших родителей, сражаются за старинные артефакты, которые спасут будущие. Некоторые умельцы попадают в прошлое по ошибке или глупости, нажав заветную кнопку машины времени, когда ее создатель отвернулся на пять секунд. В любом из этих случаев с мальчишками и девчонками, стариками и внуками, исследователями и неучами приключается что-то невероятное. Пока я была в больнице, я прочитала одну такую историю.

Она была о девочке, увлекавшейся Древним Египтом и мечтавшей подружиться с фараоном Тутанхамоном, когда тот был ее возраста. Один загадочный экскурсовод в музее сказал этой девочке, что есть прибор, способный перенести ее в любую эпоху, стоит только навести его на экспонаты. Выглядел прибор, как обычный фонарик. Девочка сначала не поверила, но все же попробовала. Из большого современного города она переместилась жаркий, солнечный Египет. Большую часть истории девочка изучала жизнь египтян. Она смогла попасть во дворец и подружиться Тутанхамоном. Когда же пришло время возвращаться, потому что батарейки на волшебном фонарике быстро садились, она решила прихватить в подарок тому экскурсоводу древнюю вазу. Она взяла ее с разрешения нового друга, но случайно разбила другую, очень дорогую, с церемониальными рисунками. Правитель обвинил ее и в краже, маленький Тутанхамон не заступился за подругу. И девочку казнили.

А если бы мне или Саше удалось попасть в прошлое? Но не на шесть тысяч лет назад, а всего лишь на два года. Что в тот день нужно изменить? Я часто задаюсь этим вопросом и постоянно напоминаю себе, что думаю о невозможном, а значит, о бесполезном. И все же… Мне нужно было ехать на своем велосипеде? Предложить Саше остановиться у ларька с журналами? Подольше поболтать с Анькой, моей подружкой?

В одной научной статье я читала, что прошлое, настоящие и будущее существуют во вселенной одновременно, просто мы не можем остановиться или дать задний ход. Наш механизм обречен ехать только вперед, сменяя кадр за кадром. В таком случае и Тутанхамон до сих пор живет в своем времени, просто мы не можем к нему обернуться. Значит, и я где-то в прошлом еще бегаю с мячом по футбольному полю или пинаю Сашку под столом, чтобы он отмазал меня перед родителями. Сама пинаю. Своей ногой. Которую чувствую…

А ирония в том, что иногда я чувствую свои ноги, только это не приносит должного удовольствия.

Новый день, и я снова у библиотеки. Заползаю туда через раздвижные двери, в шутку думая, что когда-нибудь они меня прихлопнут независимо от того, что работники специально увеличили время их раскрытого положения. Подъезжаю к высоким стеллажам. Иногда мечтательность заставляет поднять голову и взглянуть на расставленные книги, как на звезды, но меня это еще больше угнетает. Работники очень добры ко мне, за что я им очень благодарна. Они часто переставляют не прочитанные мною книги на нижние полки, и я выбираю со всеми удобствами.

Только вот… Ох… Опять этот холодок по спине пробегает, когда я тянусь за книгой. И откуда взялся этот страх высоких конструкций? Дело в том, что у меня возникает навязчива мысль, что с верхних полок на меня упадут тяжелые книги. Ни одна, ни две, а вот все, что можно, посыплются водопадом. И как спасаться? Закрою ноги, так по голове ударят, и я забуду все прочитанное ранее, закрою голову, так ноги побьют. Помню я, как в больнице врач осматривал меня, а потом дома сама что-то уронила на колени. Так каждую клеточку тела обдавало колкими мурашками. У каждого когда-нибудь да затекала рука или нога от неудобного положения, а потом, когда восстанавливалась, так дотронуться нельзя, все как колючей проволокой обвито и изнутри шипами давит. Вот так и у меня, только это вечное онемение, я всегда в проволоке. Врачи говорили, это очень хорошо, что чувствительность есть. Только мне от этого страшно, я боюсь навредить собственному телу. Оттого приняла решение вообще ничего не делать, чтобы никак не провоцировать нервы, замереть на месте в этом потоке времени, стать египетской фреской за пуленепробиваемым стеклом, на которую периодически кто-то будет посматривать извне.

Кстати, попалась мне в этот раз книга под названием «Выбирай». Последнее время такое настроение, что хотелось почитать чего-то угнетающего. И нет, я не унывала все это время, я радовалась мелочам так же, как и раньше: вкусной еде, красивому закату, хорошей оценке. Но бывали и грустные дни, как и у всех людей в мире.

Так вот, прочитала я историю дня за три. Она была о человеке, перед которым жизнь ставила нелегкий выбор, и все вокруг постоянно говорили ему: «Выбирай», «Радуйся, ведь у тебя есть право выбора», «От этого выбора будет зависеть твоя судьба». Этот роман наводил гнетущую атмосферу как на героя, так и на читателя. Постоянный груз ответственности преследовал этого человека, доводя до такого состояния, что он просчитывал свое будущее на годы вперед, если сейчас бы он купил клубничное мороженое вместо шоколадного. Вероятно, автор пытался высмеять такого рода паранойю, но хотелось лишь плакать со скривившимися губами. Кончилась его история тем, что на пороге очередного выбора он решает уйти из жизни. И далее автор объяснял это тем, что его герой, наконец, сделал свой выбор: из двух путей он пошел по третьему.

Неоднозначные впечатления оставила во мне эта история. Закрыв книгу, я уставилась в одну точку, на куст с какими-то цветочками. Я не думала, я просто приходила в себя. Я не чувствовала времени, пока один пожилой человек не приблизился ко мне и не сказал:

— А красиво в этом году цветет барбарис.

— Что, простите?

Но он пошел дальше, помогая себе тростью. Интеллигентный дедушка, я иногда видела его в этом парке, но мы никогда не разговаривали, лишь изредка кивали в знак приветствия.

До дома я как всегда добиралась долго, приходилась пару раз останавливаться и отдыхать, потому что руки так и не привыкли, что им нужно работать еще и за ноги. В кварталах играли дети. Я люблю детей, особенно совсем маленьких. В который раз я засмотрелась на годовалого мальчика, неумело шагающего по траве с мамой за ручку. Топ-топ, топ-топ. Он только учится ходить, для него эти движения новы, он познает мир. Мне всегда это грело сердце, но я старалась не думать, что могу так же неуклюже заново учиться ходить. Я сразу падала в своих же глазах, во всех смыслах.

Мамочка недовольно глянула на меня и взяла свое дите на руки. Я позвонила в домофон, через минуту спустился Саша. Деревяшкой он подпер дверь и, как верный конь, подставил спину своему беспомощному наезднику. Я перекарабкалась, Саша осторожно обхватил мои худые ноги и понес на наш второй этаж.

Я знала на этой лестнице каждую ступеньку, знала, в какой момент брат начинает дышать глубже. Та авария перечеркнула не только мою возможность ходить, но и Сашину мечту стать спортсменом. Кости-то срослись, но ему все равно тяжело, еще и меня по несколько раз в день, как гирю, таскает.

В коридоре меня ждала домашняя коляска, поменьше и с пледом. Как я и говорила — всю жизнь на колесах. Вечером в комнате перед сном Сашка спросил:

— На завтра есть планы? Суббота, может, погуляем? Аню позовем, вы давно не виделись.

— Завтра мне нужно показаться в детском центре для инвалидов. Отметиться и все такое. А еще там будут сказку читать. Я же еще ребенок.

— Да ты сама там можешь сказки рассказывать, наизусть вон сколько знаешь, — улыбался он, помогая перебраться на кровать и откатывая коляску.

— Я люблю слушать, а не говорить. Когда я читаю книги, я ведь тоже их в каком-то роде слушаю.

Я не спешила укладываться, хотелось еще о чем-то подумать и что-то сказать.

— Лен, как настроение-то? — с неожиданной заботой спросил брат, опустившись на одно колено передо мной.

— Нормально, — на выдохе ответила я и улыбнулась.

Саша ободряюще погладил меня по плечу и ушел, выключив свет и пожелав спокойной ночи. Я оглядела свою комнату. Тишина. Где-то там ходят люди, а здесь — тишина. Вещи стоят нетронутые день и ночь. Я мало чем пользуюсь. До стенда с фотографиями над столом я не достаю, также и до книжной полки. Сколько же там скопилось пыли… Саша и мама убираются поочередно, но все же хозяйкой тут должна быть я.

Эти книги замерли, как камни. В библиотеке та же атмосфера. Вглядываясь в них, я начала кое-что понимать. Я не любила книги, не любила быть там, где их много, потому что они были неподвижны, тяжелы и грубы. Я боялась, что меня засыплет ими, я окажусь погребенной заживо под этим весом, словно фараон в своей гробнице. Мне было страшно остаться на месте, быть без движения. Ведь после аварии я на удивление не начала боятся машин, нет. Мне нравились гонки по телевизору, я наблюдала за роллерами и велосипедистами в парках и дворах, я люблю движение. Колеса спасали меня от неподвижности. Ведь какое колесо не было бы, оно всегда будет катиться. Неважно куда, но оно будет двигаться и в итоге обязательно привезет, куда надо.

Но как же все, о чем я прочитала в книгах? Нет, это я тоже люблю. История — она ведь вечна. Как не передавай из уст в уста, из рук в руки, а она будет жить, случаться. Может, истории, написанные в книгах, это и есть те самые картинки времени? Они застыли на бумаге, их вырвали из потока времени гениальные люди, чтобы продемонстрировать другим. Вот она, сила искусства, но без тяжести носителей она была бы не так велика. Нельзя взять одно и отказаться от другого, ведь зачем машине мотор, если у нее нет колес?

Время в центре прошло быстро, сказку прочитали ту, которую я слышала миллион раз. О юноше, который поспорил с королем, что доберется до Края Земли за три дня, потому что его лошадь самая быстрая в мире, и испьет из чаш вечной жизни. Когда юноша отправлялся в путь, он крикнул королю, что обязательно выиграет спор, вот только тот об этом не узнает, потому что состарится к тому времени и умрет. Лошадь не подвела, довезла точно в срок. Вот только Дух Времени, перед тем, как вручить две чаши вечной жизни, сказал: «Выбирай, юноша. Выпей одну чашу сам, а вторую пролей в землю, тогда станешь бессмертным. Или отдай обе чаши своей лошади, она везла тебя, пить теперь хочет. Первый шаг сам сделаешь по земле, и тогда твоя лошадь будет возить тебя на своей спине всю жизнь». Хотел обхитрить Духа юноша. Одну чашу выпил сам, а вторую лошади понес. Но только та пить не стала, мордой мотнула и пролила эликсир. Стал юноша бессмертным, а лошадь его заснула прямо там, у его ног.

Я очень любила эту историю. И грустная она была для меня, и вечная. С каким-то философским смыслом, посерьезнее, чем поверхностное нравоучение о дружбе, верности и приоритетах. Но я дивилась красоте этой сказки.

Но когда детей стали забирать, одна девочка спросила воспитательницу:

— А как он добрался домой?

— А ты попроси маму прочитать тебе вторую часть о том, как же живет вечную жизнь этот юноша, и узнаешь.

«Как?! — чуть не воскликнула я. — Есть продолжение?»

Я сразу же направилась в библиотеку. Долго каталась туда-сюда вокруг стеллажей, как никогда раньше задирала голову, чтобы высмотреть заголовки. Сказка так и называлась — «Две чаши». И вот я нашла то, что нужно. Но книга оказалась так высоко. Покрутив головой по сторонам, я подъехала к каким-то парням, на вид студентам, и попросила достать мне книгу.

— А тебя саму, что, причастным оборотом переехало? Меньше читать надо, заучка, — лишь посмеялись надо мной они и ушли.

Я глянула на стенд, который они рассматривали: энциклопедии по анатомии. Не трудно догадаться, что они там рассматривали. Ну да ладно, я стала искать еще кого-нибудь.

Милая девушка наверно моего возраста без проблем помогла мне и достала книгу, мы тут же распрощались. И позабыв про парк, я кинулась читать прямо там, под высоким стеллажом.

А история была про наше время, что тот юноша живет до сих пор. Помог он великим людям совершить значимые открытия. Машины, поезда, все это его изобретения, но ходил он только пешком. Юноша преследовал одну цель: создать то, что сможет сравниться с его лошадью, и заставить работать его на таком топливе, которое бы не уступало эликсиру бессмертия. Якобы тогда его напарница вернется к нему, и они снова будут рассекать земные просторы. Пока такой машины не создано.

«Что за бредовая фантастика?» — подумала я. Покидая библиотеку, я обнаружила, что уже ночь, сотрудники ждали только меня. Остановившись на крыльце, я глубоко задумалась. Через какое-то время я очнулась от знакомого голоса.

— Так и знал, что ты здесь, — улыбался Саша. — Пора домой, родители же переживают.

Он взял кресло за ручки, и мы направились по ночному городу. Вглядываясь в проезжавшие мимо машины, в их яркие фары, быстрые шины, я подумала, что, наверное, не зря мощность измеряют в неких лошадиных силах. А ведь кто-то же это придумал.

Уже у самого подъезда, когда Саша был готов поднять меня на руки, он сказал:

— Что-то ты тихая сегодня. Опять грустную книжку прочитала?

— Саш.

— Что?

— Я хочу ходить. Сама встать на ноги. Понимаешь?

Лицо моего брата нельзя было сравнить ни с чем. Ведь столь долгое время от операции меня отделяло лишь мое согласие. И всё. Все остальные были готовы. Лишь я… Я смеюсь, лишь я не могла набрать достаточную скорость мысли, чтобы решиться на эту идею.

Быть бессмертным — значит быть историей, запечатленной в чьих-то сердцах. Книги хранят эту историю, а люди на колесах перевозят ее от места к месту. Поезда, машины — все движется, человеку не угнаться за ними. Но благодаря неподвижному — рукописям, чертежам, учебникам — оно и приходит в движение. Человек — своего рода и машина и библиотека. Он хранит в памяти то, что не уместится и на самой большой книжной полке. Он и ходит, передавая свои знания другим, обучая их. Вот он — ход времени. А я… выпала из него. Пора возвращаться.

Поняла я и мысль того бедняги с проблемой выбора. Возможно, он счастлив. А я слишком долго тянула: смириться или действовать. И ведь выбор этот делается не на бумаге, не на словах, а в сердце. И я свой сделала, как сделал его юноша. Да, хитрила два года, хватит. И когда после подписания согласия на операцию доктор сказал, что через несколько месяцев я смогу сделать свой первый шаг, я улыбнулась, потому что знала, что я его уже сделала.