Танго со смертью (гет)

Я не помню, когда и как случилось так, что он повёл меня в танце. Этот черный человек. Кажется, ещё в детстве он сидел в кресле возле моей кровати. Я пугалась самих его очертаний в темноте, плакала и звала маму. С тех пор прошло много лет. Мы не виделись. И тот образ из моей детской памяти не имеет ничего общего с ним, настоящим. Нет, как ни пытаюсь вспомнить, не могу... Была ли я больна, что так легко поддалась ему, взявшему меня за руку, чтобы утешить? Жалела ли его оттого, что он был нежен и робок? Испугалась ли его цепких жадных рук, которые насильно охватили моё тело? Нет, всё было не так. Его приглашение показалось мне милой игрой, соперничеством двух равных и сильных, в котором я не проиграю.

Он, заигрывая и дразня, то появлялся, то исчезал, касаясь меня там, где другие не смели. Мне было щекотно и смешно, я следила за ним взглядом, пока сама не поймала его в объятия.

Он продолжал играть со мной, ненавязчиво обучая, и первое время я подчинялась. Он делал шаг, прижимаясь своим бедром к моему и немного проталкивая ногу. Я отступала неуверенно и робко, скользя на цыпочках. Тонкий и высокий каблук казался чем-то слишком воздушным, чтобы на него опереться. Его рука лежала на моей обнаженной спине, требовательно и нежно направляя не только движение, но и само дыхание. Я прижималась щекой к его щеке, боясь сбиться с ритма, и обнимала, нежно поглаживая его затылок в благодарность. На нас смотрели тысячи глаз — и я не могла позволить себе оступиться.

Темп нарастал. Он поднимал меня, закидывал едва ли не к потолку, заставляя переступать по воздуху. Музыка звучала у меня в голове, ритм стал биением сердца. Я слишком поздно поняла, что он делал со мной.

Он показывал меня — дрессированную зверушку, такую нежную и покладистую с ним, величайшим укротителем, всем, кто только хотел видеть, купаясь в лучах славы. Чего скрывать? Выбранное им платье, туфли, причёску? Соблазнительные округлости моей груди и эту ложбинку, по которой он так любил свободно провести рукой, прежде чем подхватить меня за талию и прижать ближе, или утонуть лицом, поднимая меня из полушпагата? Стройные ноги?

Юбка из нашитой на зелёный шёлк змеиной кожи только кажется тяжёлой, сковывающей движения, плотно облегая бёдра. Полностью обнажая правую ногу, она взлетает до середины бедра, когда он кружит меня, а в глубоком разрезе со спины было видно всё: округлости ягодиц и глубоко врезавшееся между ними бельё. Я, точно мягкий воск в его руках, принимаю те позы, которые ему угодны. Моя нога взлетает вверх, едва не задевая тонким каблуком макушку, а потом падает на его бедро, обнимая. Точно пойманная в плен ящерица я извиваюсь в его руках, едва не завязываясь в узел. Ноги чертят узоры на полу в каком-то колдовском экстазе. У меня уже не осталось ничего сокровенного, непознанного его прикосновением, когда усилием воли я вырываюсь из его рук.

Я успею всё исправить. Он научится уважать меня, думать обо мне каждый вдох и выдох, умолять, чтобы взять меня снова. Я отбегаю, но недалеко — на нас всё-таки смотрят. Мне стыдно признаться, что все эти годы — сколько же лет прошло? — я восхищалась, открывалась, ловила взгляд, глотала дыхание, любила и подчинялась тому, кто считал меня всего лишь послушной глиной.

В следующее мгновение он быстро преодолевает разделяющее нас расстояние, падает передо мной на колено и медленно поднимается, скользя рукой по моей ноге. Я вырываюсь, едва сохраняя видимость приличий, делаю несколько шагов прочь от него — ритм бьётся пульсом в моей голове, подбородок дрожит от унижения, место, где меня коснулись его руки, пылает огнём. Мысль о том, что он опять приподнял подол моего платья у всех на глазах, разрывает меня изнутри.

Он теперь медленно приближается ко мне, стараясь встретиться со мной взглядом, прежде чем прикоснуться. Я отвечаю ему, гордо поднимая голову, — бросаю вызов. Я сильнее.

Он берет меня за руку осторожно и нежно, будто сам боится обжечься. Другая его рука едва касается моей спины, пальцы дрожат. Он прижимается своим бедром к моему и ведёт бережно. Вот так следует обращаться со мной. И только так!

Я крепко держу его за руку, опираюсь другой на его плечо. Наши ноги спорят за жизненное пространство — я наступаю, побеждаю. Он теперь сосредоточен, серьёзен и собран. Я подмечаю коротким взглядом сведённые над переносицей брови и улыбаюсь. Он поплатится за каждое неосторожное прикосновение. Шаг, потом второй крест-накрест — я научилась опираться на каблук. Я увеличиваю темп. Если я и позволяю ему подхватить меня, то только для того, чтобы сделать украшение. Мои ноги летают над полом, скользят каблучки. Ему мой напор как будто дарит второе дыхание. Откуда в нём взялась эта лёгкость? Он, едва касаясь поверхности, делает три шага в ответ на каждый мой. Его каблуки чертят дуги, будто невидимые границы, которые мне приходится преодолевать. Его руки скользят по моему телу, едва касаясь, и всё-таки… я чувствую их силу.

В следующее мгновение я не нахожу свободного места, чтобы поставить ногу, — всё занято им. Раньше, чем я успеваю вздохнуть и даже подумать. Мне остаётся только опереться на него и взлететь — только по воздуху я могу перебирать ногами, следуя бешеному ритму танца.

Как это произошло? Мой триумф мгновенно сменяется поражением, сила испаряется вместе с решимостью. Сейчас я просто висну на его плечах беспомощной марионеткой, широко расставив ноги. Он держит меня под коленом и возит по полу, изображая моей ногой то стрелку часов, то одному ему понятные узоры.

Мне бы полежать, посидеть, но танец продолжается — на нас ведь смотрят. Он спас меня от падения. Я вырываюсь, едва обретя равновесие, делаю несколько коротких и неуверенных шагов, он ловит меня на ходу и поднимает в воздух. Я переступаю по воздуху, перебираю ногами, пытаясь нащупать опору.

— Отпусти, — шепчу из последних сил. Он забирает, проглатывает само это дыхание.

Я больше не чувствую поверхность под ногами. Лечу? Он несёт меня, закидывая себе на плечо. Страх заставляет меня обнять его ногами за пояс — развратно! Его руки скользят по телу — прикосновения горячи настолько, что прожигают платье где-то под сердцем.

Искры жарко горят на ткани, разъедая её. Место ожога саднит и ноет. Должно быть, я повредилась рассудком — больше ничего не вижу вокруг. Я твёрдо осознаю только то, что больше не сделаю ни шага без его поддержки.

Каждая попытка добиться хоть малейшей свободы заканчивается тем, что мои ноги сами начинают искать опоры, прижимаясь к его коленям и лаская его бёдра. Движение получается коротким и медленным, почти кантиленным. Потом он подхватывает и поднимает меня высоко, забрасывая мои ноги вверх, почти к самому потолку.

Он осторожно ставит меня на ступни, даже отпускает немного, придерживает за подбородок, заглядывает в глаза. В следующее мгновение он берёт меня за шею и прижимает к себе, я прижимаюсь щекой к его щеке, дышу в плечо. Опираясь на него всем телом, я отступаю на уставших ногах — неожиданно легко. Как я не замечала этого раньше? Так легко идти, когда тебя ведут. Не замечала, не понимала, не ценила… Его нежность и заботу. Его рука ласкает мою шею, пока другая, напряженная, поддерживает под спину, не позволяя мне завалиться назад на глазах у этой толпы. Впрочем, какая разница, кто и куда там смотрит.

Я больше не боюсь смерти — горячие объятия не обжигают, а согревают меня. Я полюбила. Каждое движение даётся мне удивительно легко, я прижимаюсь ближе. Моё платье измахрилось до ниток и давно уже не скрывает иссохшее тело — и неважно. Он помогает мне следовать музыке и ритму.

Шаг за шагом… Моё дыхание — его поцелуй. Я улыбаюсь, изгибаюсь в его руках и на последнем издыхании благодарю его за танец.