Медленно, но верно (джен)

Александер Гойл рвал и метал.

Самые лучшие лекари магической Британии не могли справиться с тем, что мог сделать любой школьник — назвать дату родов. Одни утверждали, что им нужно хотя бы раз увидеть саму роженицу, вторые не решались делать каких-то выводов на основании лишь имён и знаков зодиака супругов. Но все как один пытались убедить мужчину в том, что роды нельзя принять без специальной подготовки.

Какой-то самоуверенный магглорожденный даже хотел предложить ему пошаговую инструкцию. Инструкцию! А дальше что, чистокровных будут учить дышать? Или, может быть, пользоваться палочкой?

Магглорожденный был послан к Мордредовой матери, справедливость — восстановлена. Никто не сможет увести у него его прекрасную, чудесную Аликс.

Наконец, Александеру удалось найти в Лютном переулке повивальную бабку, древнюю, как пирамиды Гизы, с которой удалось стрясти обет о молчании. Та с радостью согласилась на жалкие гроши и даже разрешила стереть себе память после встречи с женой таинственного богача.

Они не аппарировали. Наложив на бабку чары отвлечения внимания — негоже статному аристократу появляться на публике рядом с такой грязной развалюхой — он провёл её к одному из многочисленных узких проулков, в которых даже одному развернуться трудно, и кивнул, призывая следовать за ним. В самом конце улочки без названия оказался такой же узкий дом с покосившимся от времени крыльцом.

Дверь была не заперта. Александер посторонился, пропуская женщину, и закрыл за собой. Четыре замка и шесть охранных заклинаний заняли своё прежнее место, скрывая всё, что находится в доме, от загребущих рук и посторонних глаз.

Повивальная бабка беглым взглядом осмотрела прихожую и часть кухни, видную из коридора. Дом внутри выглядел больше, чем снаружи, благодаря чарам расширения пространства, но всё ещё казался чрезмерно узким. М-да, поживиться тут явно будет нечем. Пустые стены с выцветшими, некогда дорогими обоями, более яркими на местах когда-то висевших картин, пыльная люстра и ветхая мебель. Впрочем, она пришла сюда выполнять свою основную работу, которой, видимо, будет немало.

На втором этаже в комнате без окон было так много бесполезного хлама, что поначалу старуха даже не заметила среди куч старья короткую софу, на которой под двумя покрывалами полулежала женщина с огромным животом. Она выглядела настолько измученной, что даже не открыла глаза на осуждающее цыканье.

— Ну что, дорогуша, и когда же мы рожать собрались? Неужели сегодня? — обратилась к женщине акушерка, уперев руки в боки. — Ты меня не боись, я старуха добрая да умелая, можешь меня Азалией звать, чем смогу — помогу. Ну так что, детка, а тебя как звать? Мальчик, брысь! — она ткнула пальцем сначала в мужчину, а затем в дверь.

Александер чуть не поперхнулся — такой наглости от маленькой круглой старушки он не ожидал. Мальчиком его не называли уже лет сорок. Что эта женщина себе позволяет? Выгонять хозяина из его же дома! Нонсенс! Ну уж нет, он будет стоять там, где ему хочется. Повернувшись так, чтобы видеть и жену, и эту нахальную бабку, Александер опёрся о стену и недовольно скрестил руки на груди. Некоторые люди слишком много себе позволяют.

Повитуха лишь закатила глаза. Мужику уже под пятьдесят, а всё равно ведёт себя как ребёнок. Ну ничего-ничего, сейчас вся спесь с него слетит.

— Когда у тебя крови были, деточка? — вопрос совершенно невинный, относящийся к делу, но какой действенный! Хозяин дома сразу же нашёл себе какие-то более важные дела, чем присматривать за двумя взрослыми женщинами. Ещё полчаса спокойного разговора им обеспечено.

Хозяйка с трудом открыла глаза. Казалось, каждое движение утомляло её ещё больше. Её кожа была тонкой, будто пергамент, а волосы напоминали солому. Она попыталась сесть, но потерпела неудачу и произнесла тихо и хрипло, будто давно ни с кем не говорила:

— Я не помню. Они всегда были редкостью, и я знала, что шанс забеременеть низок… Но Александер так мечтал о наследнике! Он как меня впервые увидел, сразу сказал, мол, Аликс, ты будешь матерью моих детей!

Повитуха тяжело вздохнула. Началось. Не помнить ни даты последней регулы, ни даты возможного зачатия, ведь приличные девушки о таком не говорят! Да к черту эти приличия, когда жизнь ребёнка на кону! Что ж, можно считать и по-другому, только точность расчетов будет гораздо меньше.

— Когда ребёнок впервые зашевелился, помнишь? — Азалия мысленно скрестила пальцы. Аликс казалась легкомысленной, могла и забыть такое. Хозяйка впервые за весь день улыбнулась мечтательно и сразу стала выглядеть гораздо моложе. Ей, значит, не сорок с лишним, а всего немного за тридцать. Это упрощает дело. Будущая мать нежно погладила живот:

— Такое разве забудешь? В конце апреля, когда зацвела ирга. Александер даже принес мне одну цветущую веточку домой, он знает, что мне она нравится. Я хотела поставить её в вазу, но уронила случайно, наклонилась, чтобы поднять, и тут толчок изнутри, лёгкий такой, будто… — женщина замолкла, пытаясь подобрать подходящее сравнение, — будто сердце наружу рвётся от волнения.

Азалия достала из недр своего многослойного наряда маленький блокнот с карандашом на верёвочке, утащенный из кармана какого-то растяпы рядом с кафе младшего Фортескью, и послюнявила грифель. Расчёты простые. Конец апреля, пусть будет двадцать первое, плюс двадцать две недели… Азалия скептично посмотрела на женщину. Нет, всё-таки плюс двадцать. Выходит, восьмого августа она должна была уже родить! Моргана, но уже сентябрь!

В обширной практике старой акушерки настолько переношенных беременностей еще не было, обычно аристократки просили вызвать роды преждевременно, месяце на восьмом, чтобы поскорее избавиться от тяжёлой ноши и отдать ребенка множеству нянек. А с этой девицей что делать? Срочно вызывать роды? Чёрт подери этот магический мир с его идиотскими устоями! Будь на то воля Азалии, она давно бы уже заставила роженицу госпитализироваться. Причём как положено, с капельницами и кесаревым.

Стараясь не высказывать сомнения, Азалия попросила будущего отца ребёнка зайти. В красках описывать ситуацию не было смысла, подобные рафинированные мужчинки могли и в обморок грохнуться от ужаса. Впрочем, её нанимателю хватило и малого. Он прервал её на полуслове, дал согласие на любые манипуляции с женой, лишь бы наследник остался живым, и поспешил ретироваться, сославшись на важные дела, несомненно требующие его присутствия.

Никаких условий! И даже палочки под рукой нет, что ж за наказание! У хозяйки сил тоже нет, ребёнок всю магию из неё вытягивает, душит отчаянием. Ох, и нахлебается же она с ним, дуреха! Ну ничего, всё по старинке.

Заставив Аликс медленно делать приседания, чтобы вызвать более сильные схватки (смешная она всё же, при первых схватках подумала, что просто застудила спину), женщина пошла на поиски того, что могло бы пригодиться в родах. Где-то в завалах вещей Азалия нашла огромные полотнища, в ванной — жестяной таз, на кухне нашла нож и набрала воды, потому что краны в ванной напрочь заржавели. Спирт, к счастью, у повитухи всегда имелся свой.

Остальное — дело практики, а уж что-что, а у Азалии этого в достатке. Моргана, храни хозяйку этого дома и её малыша!