Хули-цзин (джен)

Зыбкое тепло мартовского дня растаяло с приходом ночи. Холодные, равнодушные к людскому страданию звезды высокомерно сияли с высоты. Сюин брела по полю. Земля, уже начавшая согреваться за день, к ночи вновь превратилась в застывший гранит. Что же выгнало молодую девушку в столь неподходящий час из дома?

История была долгая и запутанная. Все началось еще тогда, когда вышедшая по весне могучая река Янцзы унесла жизни родителей девушки. Сама Сюин смутно помнила то время. Они с бабушкой были у родственников, в горах, а когда стали спускаться в родную деревню, увидели вместо нее лишь буро-рыжий поток стремительной хищной воды.

Пришлось им переселиться к родственникам. Родственники были пожилые, и постепенно Сюин с бабушкой стали единственными владелицами небольшого дома и надела земли. Место было удачливое, что ни посадишь — приносило хороший урожай. Но вот не задача: повадился к ним ходить толстый Гоушен, богатый лавочник с дальнего края деревни. Соседки говорили, что позарился он на хороший надел земли да удачу и будет теперь свататься к Сюин. Не лежало сердце девушки к этому человеку. Слова его были льстивые, да глаза завистливые и пустые. Обещал он деньги дать в долг на ремонт старых сараев, строительство нового курятника. Да и каналы на рисовом поле следовало бы обновить. Но бабушка была согласна с Сюин: не стоит быть чем-то обязанным такому человеку, как Гоушен.

А потом случилась беда. Заболела бабушка.

Сюин бежала тогда, не разбирая дороги. Слёзы лились и лились из глаз, и не мог их высушить даже сильный встречный ветер. Вдруг на пути стало препятствие. Вырос как из-под земли Гоушен.

— Что случилось, красавица?

Сюин так хотелось поверить в тепло его слов. Она и рассказала ему о своей беде.

— Знаешь, раз такое дело, я позову вам лекаря. А за долгом приду потом.

Сюин не обратила тогда внимания на слова лавочника. Спешила она к бабушке, боялась за нее, хотела обнять. И только когда бабушка уснула, положив голову к ней на колени, задумалась Сюин о странных словах Гоушена. О каком таком долге твердит он?

А теперь вот, поздней ночью шла Сюин на могилу бабушки: пожаловаться на горькую судьбу. Попенять за легкомыслие. Оказалось, что бабушка всё-таки брала в долг у Гоушена, и теперь настало время расплаты. Если бы не это, приняла бы Сюин предложение легконого Цзинлуна, что приходил к ней вчера под вечер. У Цзинлуна были чёрные, как ночь, глаза и жёсткие, как иглы лесных елей, волосы. Цзинлун не говорил нежных слов. Он просто осторожно брал за руку, и на душе становилось теплее. При мысли о так и не успевшей начаться новой жизни слёзы текли ещё сильнее. Вот и могила. Присела Сюин на холодную землю, прикоснулась тонкой рукой к серому камню надгробия. «Эх, бабушка!» — только и получилось сказать.

И тут послышалось шуршанье в невысоких кустах. Сюин отпрянула, дрожа. Кто это мог быть?

«Не бойся меня, я посланник из мира умерших», — сказало ей странное существо, появившееся возле серого камня. Сюин хотела разглядеть его, но в свете холодных звезд были видны только острые уши да пушистая челка.

«Твоя бабушка хочет передать тебе, что любит тебя. И что лучше богатый муж, чем бедный жених».

Сюин всхлипнула ещё раз и, понурив голову, отправилась домой.

— Что? — прошипела молодая Хули-цзин. Ибо это была она. Издревле в старом Китае духи умерших могли общаться с живыми, передавая свои слова через лис-оборотней. Вот и сейчас бабушка Сюин говорила с внучкой через Хули-цзин. — Что ты несёшь, старая женщина? Как ты можешь решать за неё? Почему — люди ли, лисы ли — если вы старше, то вы всегда считаете, что знаете лучше, что делать молодым? Как нам жить? Неужели ты не видишь, что она несчастна? Да и тип этот, который «богатый муж», выглядит просто отвратительно. Что? Красоту невозможно съесть, говоришь ты? А как же душевное спокойствие? Зачем набитый желудок, если печальна душа? Дети должны жить лучше родителей! — в сердцах молодая Хули-цзин топнула ногой.

Полная луна ещё долго взирала на препирательства молодой лисы с невидимым духом. Не ведала она, что Хули-цзин уже приняла решение.