Колыбель для кошки (гет)

Услышав характерный шум на лестнице, ведущей к его кабинету, Дамблдор развернулся в кресле и спрятал улыбку в бороду. Он уже заранее догадывался, по какому вопросу спешит Минерва, — должность обязывала, — и даже имел несколько сценариев наготове; а если даже он почему-то ошибся, это не помешает ему как минимум сделать всезнающий вид. Но он не ошибся — об этом красноречиво свидетельствовал свиток с резюме, которым запыхавшаяся Минерва начала размахивать перед лицом директора, как только ворвалась внутрь. С колдографии на пергаменте вальяжно салютовал своей — удивительно красивой, отметил директор — ладонью не кто иной, как Гилдерой Локхарт.

— Что это такое?! — едва отдышавшись, вопросила профессор МакГонагалл у своего непосредственного начальника. Тот невозмутимо пожал плечами.

— Во-первых, не "что", а "кто", а во-вторых — это, конечно, наш новый преподаватель ЗоТИ. Сами понимаете, у нас каждый раз такие проблемы с поисками подходящего кандидата…

— Но он?! Неужели нельзя было найти кого-то получше?

— А чем, казалось бы, плох господин Локхарт? — директор пожал плечами. — Да, молод, но уже известен, имеет несколько монографий по специальности…

— Это не монографии, а любовные романы какие-то! — Минерва в сердцах топнула каблуком. Ближайшие портреты предыдущих директоров с интересом повернулись в её сторону, но она не обратила на них ни малейшего внимания.

— Зато он очень нравится Родительскому Комитету, — резонно заметил Дамблдор. — Матери наших школьников буквально завалили меня письмами с вопросами, как мне удалось заманить его в школу и нельзя ли когда-нибудь на каникулах устроить родительское собрание с ним в главной роли…

— ...и у него просто ужасные отзывы со всех предыдущих мест работы! — закончила декан и победно посмотрела на Дамблдора.

Альбус покачал головой. Когда-то он мог легко сбить её с толку и обвести вокруг пальца, но вот научил же на свою седую бороду!

— И откуда вы это знаете, скажите на милость? — пробормотал он, на что Минерва ткнула его в самый низ свитка с резюме. — Кто ж знал, что вы дотуда дочитаете…

— Не знаю, как вам могло прийти в голову, что я не способна дочитать резюме кандидата на должность преподавателя, — ответила Макгонагалл, — но тут вы жестоко ошиблись, и я требую объяснений. Что. Это. Такое? Мы же здесь не богадельня какая-то!

Директор привстал с кресла и забрал у Макгонагалл свиток.

— Не может же всё быть настолько плохо, — сказал он, проглядывая отзывы.

— Излишне инициативен, не подчиняется прямым указаниям — есть мнение, что просто их пропускает мимо ушей, — не способен ни одно дело довести до конца, обожает помогать коллегам, причём последствия его помощи всегда приходится разгребать минимум вчетвером, — начала перечислять Минерва. — Может, пока не поздно, вы передумаете? Уж лучше я дополнительные часы возьму, или вон Снейп, он давно просится.

— Нет, Минерва, так нельзя. Родительский Комитет мне голову оторвёт.

— А если мы им покажем…

— Что? Вот эти вот отзывы им возьмём и покажем? И какова будет, по-вашему, реакция общественности на подобные заявления? — парировал директор.

— "Ложь, поклёп и провокация", — горько ответила Минерва.

— Именно.

— Но он же не в пень не соображает по специальности! За что мне всё это?

— Почему вам? — удивился Дамблдор. — Я же директор.

Минерва только вздохнула.

— Я просто слишком хорошо знаю, как быстро ваши проблемы становятся моими…

* * *

Гилдерой Локхарт прибыл в Хогвартс за три дня до начала учебного года на служебной карете с фестралами. На бедных животных нельзя было взглянуть без слёз: и без того тощие и печальные ("Чем их Хагрид кормит, интересно мне знать", — рассеянно думала Минерва), они, казалось, вот-вот надломятся под тяжестью своей ноши — новоиспечённый преподаватель взял с собой столько багажа, что он не только не влез в карету и несколько чемоданов пришлось закрепить на крыше, но и несущие карету фестралы оказались навьючены под завязку. К счастью, лесничий оказался поблизости и поспешил освободить их от поклажи.

Минерва стояла на крыльце школы волшебства, скрестив руки на груди. Ей как замдиректору по работе с персоналом (и не только) выпала сомнительная честь встретить новую школьную знаменитость, и теперь она с тщательно скрываемым злорадством наблюдала, как тот выбирается из кареты, согнувшись в три погибели. "Ничего-ничего, у нашего Гарри всё ещё больше поклонников, чем у этого… солнцеликого", — подумалось ей. Правда, мистер Поттер ещё не умел монетизировать свою известность так же успешно, как господин Локхарт. Но у него ещё всё впереди.

Тем временем Локхарт смог наконец разогнуться, небрежным жестом отряхнул мантию, увидел профессора Макгонагалл и поспешил к ней.

— Здравствуйте, профессор Локхарт, — чопорно произнесла она, как только он приблизился. — Добро пожаловать в школу чародейства и волшебства Хогвартс, которая станет вам домом на ближайшие девять месяцев.

— Здравствуйте, — с готовностью ответил тот и вопросительно посмотрел на Минерву. — Мадам?..

— Вы можете звать меня профессор Макгонагалл, — ответила Минерва. — Я покажу вам ваши комнаты, напомню расписание и внутренний распорядок замка…

— О, Минерва! — вспомнил Локхарт, и профессор поморщилась от такой фамильярности. — Я вас помню. Когда я учился, вы ассистировали…

— Прекрасно, что вы меня помните, — перебила его Макгонагалл, но того, казалось, совсем не смутил её ледяной тон. — Значит, подробная экскурсия вам будет ни к чему.

— Нет-нет, — поспешно заверил её Локхарт. — Я очень давно здесь не был, может быть, что-то поменялось, или… Тем более, в вашей компании!

Профессора Макгонагалл перспектива ходить по замку в сопровождении Локхарта не радовала, поэтому она промолчала, полагая, что привычно строгое выражение лица всё сделает за неё само. Локхарт понял и засуетился: похлопал себя по карманам мантии в поисках палочки, вытащил из них последовательно носовой платок, кожуру от мандарина, билет в театр (использованный), пачку визиток, ещё носовой платок, и только потом волшебную палочку, которой сразу же взмахнул. Многочисленные чемоданы и саквояжи, а также тюки птичьим косяком поднялись в небо и потянулись ко входу в школу, но, не пролетев и половины пути, вышли из-под контроля и обрушились на землю. Часть при этом раскрылась, и из них вылетели мантии различной степени парадности и книги.

Локхарт покраснел.

— П-простите… что-то я сегодня не в форме, — попытался он пошутить, стушевался под холодным взглядом старшей коллеги и попробовал исправить ситуацию, но капризные вещи только всё больше разбрасывались в разные стороны. Понаблюдав за этим с минуту, Макгонагалл вздохнула, привычным жестом достала собственную палочку и двумя-тремя взмахами навела порядок. Локхарт просиял и затараторил.

— Спасибо вам, дорогая, замечательная… профессор, как это мило с вашей стороны, я теперь перед вами в неоплатном долгу (Минерва поймала себя на мысли, что долг и правда неоплатный — едва ли такой растяпа сможет ей когда-нибудь отплатить той же монетой), кстати, можете звать меня Гилдерой, или Гилди, но, пожалуйста, не Рой, так меня звала бабушка, и она, конечно, была и остаётся прекрасной женщиной, но вот я её никогда не любил… Да, я взял с собой побольше литературы, чтобы, если что, всегда можно было обратиться к источнику знаний…

— В Хогвартсе есть своя отличная библиотека, — прервала его словесные излияния Минерва. Гилдерой смутился.

— Ну… я на всякий случай. И чтобы было что подписывать фанатам…

"Ясно, — думала Макгонагалл, ведя Локхарта и вереницу его чемоданов по коридору. — Он у нас ещё и промо-акцию устроит…"

Они прибыли на место. Минерва опустила чемоданы на пол аккуратными штабелями, позволила Локхарту галантно поцеловать себе руку ("Вот ведь манеры у мальчика!" — подумала она) и собралась было уйти, но всё-таки полюбопытствовала:

— А зачем вы приехали так рано? Большинство преподавателей приезжает тридцать первого августа, а некоторые даже первого сентября, вместе со студентами.

Локхарт в задумчивости покачался на носочках, поправил причёску, подарил Макгонагалл свою фирменную улыбку и ответил, широким жестом обводя склад своих вещей:

— Видите, как много всего нужно разложить. Да и подготовиться к занятиям не мешало бы, — и подмигнул.

"Вам уж точно не мешало бы", — подумала Минерва, припоминая инцидент при входе. Но вслух ничего не сказала, только развернулась и чёрным вороном вылетела из чужих комнат.

* * *

Первые недели сентября выдались, как обычно, суматошными. Прибытие, распределение, адаптация первокурсников к школе, адаптация школы к первокурсникам, адаптация магглорождённых к новой картине мира, адаптация семикурсников к новому статусу и новому стрессу. На фоне этого новый преподаватель просто потерялся, но когда девятнадцатого числа на столе замдиректора образовался ворох докладных записок о том, что всё это время происходило на уроках ЗоТИ, Макгонагалл даже не удивилась. Она была к этому готова с самого начала.

"Пикси разгромили кабинет, мне пришлось потратить полночи, чтобы его восстановить. Филч", "На лекции о Непростительных заклятиях профессор предложил нам опробовать их друг на друге! Коллективное письмо от студентов четвёртого курса Пуффендуя и Когтеврана", "Боггарт сбежал и пугал первокурсников на протяжении целой недели под прикрытием Пивза. Перси Уизли", "Возмущённые пятикурсники разгромили кабинет, мне пришлось потратить целую ночь, чтобы его восстановить. Филч", — докладные бросались в глаза и возмущённо трепетали уголками. Макгонагалл вздохнула и скопом смела их в бумажную корзину, не читая. А смысл? Поменять преподавателя они уже не могут, да и не на кого. Отменить предмет — тем более. Совершить быструю переподготовку начинающего профессора, чтобы у него всё резко начало получаться — было бы отлично, но малореалистично. Но совсем ничего не делать было неправильно, поэтому Макгонагалл решила навестить коллегу и спросить, не нужна ли ему помощь.

У двери её встретил розовенький ящик для валентинок и любовных писем, набитый до отказа. Минерва аж моргнула, но тот не исчез. Из любопытства (которое, как известно, сгубило кошку) она подошла поближе и взяла в руки пару записок, которые не влезли внутрь и торчали в прорези: одна оказалась розово-ванильным признанием в безмерной любви и уважении ("Понимаю, что нам никогда не быть вместе, но…" и список на пятьдесят пунктов, в который Минерва побоялась заглядывать), а вторая… Одним глазом взглянув на выражения, которые там употреблялись, и даже не дав себе труда вчитаться, профессор скомкала её и испепелила — от греха подальше. После чего собралась с духом и постучала.

Ответа не было.

Она постучала громче.

Из-за двери послышались какие-то шорохи, и раздался голос Локхарта:

— Заходите, открыто!

Минерва попыталась толкнуть дверь, но оказалось, что та всё-таки заперта. Впрочем, разрешение войти уже было получено, поэтому профессор достала палочку и вскрыла замок стандартной Алохоморой. В принципе, любая дверь, которую можно открыть стандартным заклинанием с первого курса, в магическом мире считается открытой. Локхарт сидел в кресле спиной ко входу и даже не встал, чтобы её поприветствовать, и Минерва уже почувствовала раздражение от такого нарушения субординации, но стоило его обойти, как стало понятно, что мешало Локхарту встретить коллегу: на его коленях, нагло растянувшись и подставив нежный живот, лежала миссис Норрис. Гилдерой виновато посмотрел на Макгонагалл:

— Простите, видите, что у меня за беда… Рука не поднимается её скинуть, а сама она быстро не уйдёт. Надеюсь, я вас не очень буду смущать, если продолжу сидеть, — и запустил свои изящные пальцы в пушистую шерсть. Кошка аж подмяукнула от удовольствия.

Макгонагалл внезапно прониклась острой завистью к этому животному. Удивительное дело! Миссис Норрис и Филч редко расходились во мнениях, но вот, полюбуйтесь на неё: пока хозяин без перерыва пишет докладные на господина Локхарта, она вовсю пользуется своим кошачьим естеством и мягкотелостью очаровываемого. Ладонь скользнула по лбу кошки, нежно прижала уши, скользнула на загривок и спину. Миссис Норрис зажмурилась и сладко потянулась, и Макгонагалл могла поклясться, что негодяйка смотрела на неё торжествующе! Профессор нахмурилась.

— Я вам зачем-то понадобился? — прервал её размышления Гиль… тьфу, господин Локхарт, и Минерва, спохватившись, достала из рукава пачку докладных.

— Как вам сказать, профессор, — сказала она. — Вы поставили новый антирекорд по количеству докладных в месяц. Предыдущий принадлежал близнецам Уизли и держался три года, а теперь появились вы и испортили им всю статистику.

— Но месяц же ещё не прошёл? — удивился Локхарт. Макгонагалл вздохнула.

— В этом-то и проблема…

— И что мне с этим делать? — взгляд у преподавателя вдруг стал таким доверчиво-беззащитным, как будто не он имел армию фанаток и нимало не стесняясь раздавал автографы при всяком удобном и неудобном случае. Да и записки, пропитанные ядом ненависти, он явно получает не в первый раз. Декан неожиданно для себя прониклась к нему симпатией: мальчишка же. Выросший, но не так и не повзрослевший неуклюжий мальчишка, каких много она видела на своём факультете…

— Не знаю, — губы сами собой растянулись в сдержанной полуулыбке; но не той, которая улыбка наполовину, но как будто улыбается только левая сторона лица, а правая… а правая как придётся. — Не могу же я вас отправить на отработки к Филчу, в самом деле.

Макгонагалл прекрасно знала об этой своей особенности, и что огорчало её больше всего, так это то, что при взгляде "слева направо", свойственным всем людям, пишущим латинскими буквами, наблюдатель сначала натыкался на опущенный уголок губ, и только потом на половинку улыбки, из-за чего Минерва всегда казалась грустнее и строже, чем есть на самом деле. Но сейчас это было скорее уместно: было бы чрезвычайно неприличным, если бы Локхарт подумал, что она над ним смеётся.

— Я согласен на отработки, — сказал тот со всей серьёзностью, не прекращая, впрочем, гладить миссис Норрис. Но его движения сделались автоматичными, и кошка недовольно прижала уши и забила кончиком хвоста. Пока только кончиком.

— Филч был бы рад, но я не могу так вас подставлять перед студентами, — возразила Макгонагалл. — Иначе вы совсем весь авторитет растеряете и не сможете преподавать.

Локхарт развёл свободной рукой.

— Что ж, может, это было бы честно. Я уже заметил, — добавил он после небольшой паузы, — что преподаватель из меня никудышный.

Миссис Норрис требовательно мяукнула и с негодованием посмотрела на Макгонагалл. Той стало неловко, и она поспешила ретироваться.

— Пожалуйста, постарайтесь получше готовиться к своим занятиям, — сказала она Локхарту напоследок. — Студенты не такие уж и страшные, с вашей харизмой вы их быстро очаруете, если не будете делать глупых ошибок.

— Если… — начал было свой ответ Локхарт, но Макгонагалл уже покинула его комнаты и быстрым шагом неслась в сторону своего кабинета. На сердце непонятным предчувствием скребли кошки, и хотелось чего-то странного. Может быть, плюнуть на работу и прогуляться до Хогсмида, желательно в анимагической форме. А лучше — нежных прикосновений к шерсти, длинных пальцев… нет, лучше не думать об этом.

* * *

— Поздравляю вас, профессор Локхарт, — мрачно произнесла Макгонагалл, глядя на две внушительные пачки докладных, покоящихся на её столе. — Когда близнецы Уизли случайно узнали о том, что вы их сделали на их собственном поле, они приложили все усилия к тому, чтобы к концу месяца вас обогнать, но ваша фирменная неуклюжесть не оставила им ни единого шанса.

Локхарт потупился, как нашкодивший школьник. Макгонагалл продолжила:

— Честно скажу, на моей памяти это первый случай, когда на преподавателя приходит столько жалоб. Конечно, на коллегу Снейпа все не-слизеринцы рано или поздно жалуются, но редко когда это доходит до коллективных писем, да и одного раза студентам обычно хватает. Но вы… какой-то совершенно особенный случай.

На Локхарта было жалко смотреть. Куда-то исчезли блеск и лоск, осталась только согбенная фигура в кресле для посетителей. Он уронил лицо в ладони и о чём-то, наверное, думал, но когда он смог поднять глаза, блестевшие от с трудом сдерживаемых слёз, единственное, что он смог предложить:

— Я… должен уйти… по собственному…

— Должны, — кивнула Макгонагалл. — Но хороши же мы будем, если прогоним вас всего через месяц занятий, это во-первых, а во-вторых, закрыть вашу ставку нам некем. Делить её между преподавателями посреди учебного года то ещё удовольствие, а уж какое мнение о школе сложится у Попечительского совета и Родительского комитета… Нет, увольнять вас нельзя.

— Я могу симулировать болезнь, — предложил Локхарт. Декан аж поперхнулась.

— А кто будет учить студентов?

— Кто-нибудь более компетентный, чем я,— сказал Локхарт и взгляд его остекленел.

— А как же ваши книги? — напомнила ему Макгонагалл. — Если судить по ним, у вас прекрасные данные, и вы со всем справитесь, если перестанете бояться студентов.

— Враньё, — ответил Локхарт и отвёл взгляд. — От первого до последнего слова, — добавил он шёпотом, но чуткое ухо Макгонагалл уловило последнюю фразу. И всё же она решила сделать вид, что ничего не слышала.

— Если вы будете так же плохо симулировать болезнь, как преподавательскую деятельность… — начала она, но он её перебил:

— Я хорошо симулирую болезни! — горячо сказал Локхарт и сам смутился. — Но если надо, могу себе и правда что-нибудь сломать.

Макгонагалл представила себе перспективу и ужаснулась.

— Не надо так радикально, — решительно сказала она. — Лучше я вас сама натренирую. В воскресенье, с пяти утра и до завтрака, у меня в учебном кабинете. Приходите в удобной одежде и с палочкой.

Локхарт уставился на неё, не веря своим ушам.

— Но зачем так рано? Единственный выходной день…

— Именно поэтому, — отрезала Макгонагалл. — Студенты будут сладко спать и не будут мешаться под ногами.

Локхарту ничего не оставалось кроме как согласиться.

* * *

Профессор Макгонагалл была бы рада сказать, что Локхарт был хорошим учеником, — если бы это было правдой. Она была бы счастлива, если бы оказалось, что все его проблемы исключительно от смущения, — но любимец публики, усмиряющий армию своих фанаток щелчком пальцев априори не смущался. Апостериори — да, краснел, тупил глаза, но всё же это было не совсем смущение. Скорее, тщательно подавленный комплекс неполноценности, как со временем поняла Минерва. После месяца изнурительных занятий она прониклась к подопечному определённой симпатией, что сделало их встречи скорее приятным нарушением рутины, чем надоедливой обязанностью; со временем они научились частично компенсировать неуклюжесть Локхарта, частично превратить её в инструмент для обучения школьников; но кое-что её продолжало волновать и тревожить.

Это были руки. Каждый раз, поправляя его жесты, пробегая пальцами по его предплечьям и запястьям (а он всегда на занятиях закатывал рукава рубашки выше локтя), она не могла удержаться и не представить, как эти руки зарываются в её шерсть и ласкают маленькое кошачье тельце. Как он проводит большим пальцем по бархатистой шёрстке на переносице, как чешет за ушком, как слегка касается горла, чтобы проверить, мурлычет ли она, потом гладит по спине и животу… Она мысленно корила себя за такие непрофессиональные мысли, но вместе с тем думала, что если он правда так хорош, как она себе представляет, то можно было бы ему даже позволить погладить пяточки и хвост. Миссис Норрис, которую Макгонагалл регулярно заставала у профессора Локхарта, когда заходила к нему по делам учебным, всячески демонстрировала: да, очень хорош, — и это так напрягало Минерву, что даже обескураживало.

"Ладно, — подумала она однажды, — что мне стоит просто прикинуться обычной кошкой и проверить. Наверняка это не так здорово, как мне кажется, я разочаруюсь и дальше всё будет как обычно".

Сказано — сделано. Шалость (а всё-таки декан была настоящей Гриффиндоркой!) была назначена на Хэллоуин, когда большинство студентов сбежало развлекаться в Хогсмид, а обделённые привилегиями младшекурсники готовились к контрольной по зельям. Минерва поправила причёску (хотя казалось бы, зачем?), приняла свою анимагическую форму и, прячась в тенях, направилась в покои Локхарта, надеясь не наткнуться на Пивза, на конкурентку и на (почему-то) раздетого профессора.

Ей повезло. Локхарт корпел над литературой, которую она же ему и посоветовала, был один и вполне одет. Она наблюдала за ним из угла, не прячась, но и не приближаясь: внезапно оказалось, что дальнейшего плана у неё нет. Минерва не представляла, как нормальная кошка напрашивается на ласку. Да и нормально ли кошке ластиться к незнакомому человеку? Как вести себя естественно? Злясь на себя и свою нерешительность, она и не заметила, как заколотила хвостом по полу.

А вот Локхарт заметил. Он оторвался от книг и посмотрел в её сторону. По его лицу пробежала тень удивления — очевидно, не ожидал увидеть у себя другую кошку, не миссис Норрис, — но он протянул к ней руку и сказал:

— Привет, красавица. Что ты тут делаешь? Хочешь на ручки?

Макгонагалл принюхалась. Опасностью не пахло. На ручки хотелось. Как там правильно? Поднялась, медленно, словно нехотя, подошла поближе, понюхала предложенную руку — та пахла чем-то смутно знакомым, какими-то васильками. Ничего особенного, но приятно.

Локхарт терпеливо дождался, пока кошка его одобрит, потом аккуратно провёл тыльной стороной ладони по её голове. Минерву аж дрожь пробрала. Она решила: чего стесняться? — запрыгнула к нему на колени и свернулась в клубок. "Пусть гладит, — подумала она. — Если будет хорошо гладить, подставлю живот. А нет — и так обойдётся".

— Какая ты у меня смелая, — сказал Локхарт, перебирая шерсть у неё на загривке. — Явно не первый день в замке. Почему же я раньше тебя не видел? — задумчиво спросил он.

"Действительно, почему, — мысленно ответила ему Минерва. — Каждый первокурсник знает меня в кошачью мордочку, а ты как будто не выпускник Хогвартса". Позже она вспомнит, что он выпускался в те годы, когда она ещё не преподавала, и её секрет был ещё секретом, но сейчас ей не хотелось думать, а хотелось подставлять нежным рукам бока и спину. "Чеши меня больше, — приказывала она Локхарту про себя, и он был послушен её желаниям, как будто мог слышать её мысли. — Чеши меня полностью, и вот здесь ещё погладь!"

Прошло полчаса. Локхарт помассировал ей шею, спину, бока, живот и даже лапки. Макгонагалл мурлыкала как заведённая: реальность оказалась лучше всяких фантазий! Но всему хорошему рано или поздно приходит конец: Локхарт приобнял её одной рукой, а с помощью другой придвинул кресло к письменному столу.

— Прости, — сказал он. — Мне нужно заниматься. Нельзя же вечно оставаться неумехой-неудачником, выезжающим исключительно на смазливой внешности и хорошо подвешенном языке? Тем более что сейчас у меня такой учитель… Нет-нет, не уходи, — он мягко удержал её, когда она попыталась встать. — Я могу продолжить гладить тебя левой рукой.

И она осталась. Конечно, это было уже не то — но лежать на чужих коленках и не думать о работе оказалось слишком хорошо, чтобы просто так взять и уйти. Он читал и чесал её за ушком, а когда в задумчивости грыз пишущее перо, казалось, можно было расслышать, как скрипят шестерёнки в его голове. Минерва окончательно расслабилась и задремала. Когда она проснулась, была уже глубокая ночь, и Локхарт сам дремал, наполовину лёжа на столе; но даже засыпая он не согнал её с колен и не разбудил.

"Бедный мальчик, — думала Макгонагалл. — Как же трудно ему даётся магическая наука!"

Она подумала, не перекинуться ли в человека и не накрыть ли его хотя бы чем-нибудь, но решила не рисковать и тихо ушла.

* * *

Они продолжали заниматься, как обычно, только у Макгонагалл больше не было причин отвлекаться на фантазии. Конечно, она предпочла бы ограничиться одним визитом, но довольно скоро стало понятно, что это никак невозможно. Сначала она приходила к нему раз в неделю, стараясь не пересекаться с миссис Норрис, потом чаще. Это стало её тайной слабостью, и порой она стремилась закончить свои дела пораньше, чтобы навестить профессора Локхарта. Он был неизменно ей рад; однажды даже обмолвился, что в её присутствии легче усваивается материал. И действительно — поток жалоб на него почти иссяк, да и на занятиях он начал демонстрировать некоторые успехи. Минерва сильно сомневалась, что это было из-за неё, но нагло пользовалась своим положением. Локхарт даже завёл для неё специальную металлическую расчёсочку!

И вот где-то перед Рождеством настал момент, когда Минерва сказала своему великовозрастному ученику, что на этом их индивидуальные уроки подходят к концу.

— Не то чтобы я не могла вас научить чему-то ещё, — объяснила она, — но в следующем семестре мне предстоит вести подготовительные группы к СОВ и ЖАБА, и времени совсем не будет, а вы и так уже неплохо справляетесь.

Локхарт играючи заставил подняться в воздух кубок, стоявший у неё на столе, трансфигурировал его в мышь и обратно, затем сказал:

— Да, профессор, как скажете. Но это же не помешает вам продолжить меня навещать?..

— Что вы имеете… — начала было Макгонагалл, но поймала взгляд Локхарта и поняла: он знает! — Откуда?

Тот покачал головой.

— Сначала, признаться, я был очень удивлён. Кошка, которую нельзя встретить в коридоре, но которая приходит ко мне и устраивается как у себя дома. Кошка, которая всегда приходит днём и никогда — ночью. Которая ни разу не подралась с миссис Норрис и не играется с фантиками. Которая пытается прожечь меня взглядом, когда я неправильно чешу её за ушком или в задумчивости говорю какую-нибудь глупость… Когда я заметил, что она никогда не приходит, когда у кого-нибудь стоит занятие по Трансфигурации, я понял, что всё это время ответ был на поверхности.

Он подошёл к ней ближе, и она отступила на шаг.

— Любой первокурсник в курсе ваших способностей, — его пронзительно синие глаза впились в её зелёные, словно пытаясь найти в них ответ на ещё не высказанный вопрос. — А я, дурак, не мог догадаться целый месяц! А потом ещё ходил и сомневался. Но вот теперь вы сами себя выдали, — он ушёл на другой конец кабинета, сел на одну из парт и отвернулся.

Минерва почувствовала, как кончики её ушей краснеют.

— И что с того? — спросила она.

— Ничего, — ответил Локхарт. — Приходите ещё. Если захотите.

— Приду. Почему нет, — в её голосе слышался вызов, но сама фраза прозвучала очень неловко.

— Это хорошо, — сказал Локхарт. — Я буду ждать.

— Чего вам, казалось бы, — пробормотала Минерва, стараясь сделать ответ как можно более неразборчивым. Но собеседник всё равно её понял.

— А может и чего, — неожиданно резко сказал он. — И вообще, чтобы вы знали, я не только кошек гладить могу, — и снова уставился на неё.

Макгонагалл поперхнулась.

— Это предложение?

— А если да?

— Насколько вы шутите?

— Процента на два, и то, чтобы не было обидно в случае отказа.

— Но я вас старше!

— Ненамного.

— Вы совсем мальчик!

— Уже давно не.

— Но я уже не первой свежести…

— Вам просто некогда о себе заботиться.

— Но…

— Да скажите уже, вы хотите этого или нет, хватит придумывать отговорки! — взорвался Локхарт и взмахнул руками. — Это же всё мелочи, если так посмотреть! Обещаю, если мне не на что надеяться, я переживу. В конце концов, — он криво усмехнулся, — у меня всегда есть армия фанаток.

Макгонагалл упала в кресло. Ей казалось, у неё кружится голова. Что? Зачем? Почему? Что делать? А стоит ли?

— Хорошо, — ответила она через минуту раздумий. — Я подумаю.

Локхарт поднял на неё взгляд, полный надежды и отчаяния.

— Мне ждать?

Только сейчас Минерва заметила, как сильно дрожат у него руки. Она кивнула.

— Ждите обязательно.

* * *

В конце года об их романе не знала только профессор Трелони, предпочитавшая полную изоляцию в своём уютном мистическом мирке. Портреты перешёптывались за спиной Макгонагалл, а директор, улыбаясь в усы, отмечал, как она похорошела. Действительно, методы, которыми с ней поделился Гилдерой, работали просто потрясающе, словно вторая молодость! Впрочем, что для ведьмы вторая молодость? Вот десятая уже гораздо интереснее.

В школе Локхарт не остался. Сказал: "Не хочу больше ходить в твоих подчинённых, да и с детьми работать не совсем моё”. Дамблдор начал искать замену, даже предлагал Макгонагалл ставку с повышением, но та отказалась: "Сколько можно работать? Так и здоровье похоронить можно". Директор внутренне одобрил её за смелость, но в то же время сетовал, что нет у него больше такой надёжной правой руки, какой была Минерва до своего увлечения. "Но как будто я вправе её осуждать", — улыбался он своим мыслям и возвращался к срочным делам.

Прошли экзамены, близился день возвращения домой. На сцену прощания профессоров Макгонагалл и Локхарта собралась посмотреть вся школа: кто-то наблюдал с пляжа, кто-то с трибун на поле для квиддича, большая же часть свешивалась из окон. Локхарт был в своём репертуаре: он помахал рукой зрителям, послал всем воздушные поцелуи, получил, вероятно, нежную оплеуху от старшей коллеги, после чего прилично поцеловал её в подставленную щёку и трансгрессировал вместе со своими пожитками. Старшекурсницы просто взвыли от разочарования: так хотелось посмотреть, как взрослые делают ЭТО по-взрослому! Целуются, то бишь. Макгонагалл покосилась на окна замка, артистично вздохнула и погрозила студентам пальцем.

Вечером того дня к ней пришла мадам Помфри с бутылкой виски в честь начала каникул и спросила:

— Он же на следующий год не вернётся, верно? Как же вы будете, на расстоянии-то?

Минерва усмехнулась, разливая напиток по рюмкам.

— Поппи, ну что ты как маленькая? Мы же взрослые люди и умеем трансгрессировать. И уж точно не будем стесняться этим пользоваться, — добавила она, загадочно улыбаясь.