Не причини вреда (джен)

Настроение было хорошим. Возможно, дело было в непритязательном, но на удивление вкусном обеде в больничном кафе, а, может, в том, что сегодня в детской областной клинической больнице им осталось посетить только терапевтическое отделение. И Вадим был уверен, что там не будет жутких вещей, после которых возникают сомнения, стоит ли вообще заводить семью и детей. Особенно «постарались» хирургия с неврологией. В первой сильное впечатление произвела пятилетняя малышка со сломаными пальцами на руке, которые ей прижала дверью старшая сестра, ну а вторая, наверное, всем своим контингентом — дети, страдающие различными мозговыми расстройствами, вызывали просто-напросто оторопь. Так что терапия после этих двух отделений виделась не такой страшной.

Но сначала группу четверокурсников ждала небольшая лекция профессора Никитина в конференц-зале, расположенном на первом этаже.

Вадим появился одним из первых и выбрал предпоследний ряд, поближе к выходу. Жаль, нельзя было развалиться поудобнее — жесткие, соединенные по четыре неустойчивые кресла не были предназначены для расслабления.

Постепенно помещение наполнялось гулом заполняющих зал студентов. Рядом плюхнулся однокурсник Дима. Вадим мысленно чертыхнулся. Вот уж чье соседство его нисколько не радовало! Сначала, конечно, новенький студент, который перевелся из другого медицинского вуза, как это обычно и бывает, вызвал в группе неподдельный интерес. Особенно у девушек. Явно при деньгах, симпатичный, спортивный, занимающийся карате Дима на зависть остальным парням стал пользоваться популярностью. Вадим поначалу тоже был в числе тех, кто завидовал, но по самолюбию больше всего били знания Димы. Тот просто блестяще отвечал на занятиях и никогда не путался в латинских терминах. Подобная легкость часто заставляла дико раздражаться, так как самому Вадиму латынь давалась с большим трудом. Что касалось внешности, то его и самого природа не обделила, а регулярные походы в тренажерный зал только улучшили то, чем Вадим обладал изначально.

Дима вдруг засмеялся, толкнул Вадима в плечо и самодовольно похвастался:

— А я на соревнованиях выиграл!

— Поздравляю, — криво улыбнулся Вадим.

Улыбка получилась не только кривой, но и абсолютно неискренней. Дима не был в числе тех, кого хотелось по-дружески поддержать.

Дима не обратил внимания на кислый вид соседа и с энтузиазмом начал рассказывать о поверженных соперниках.

«Самовлюбленный, напыщенный индюк! — недовольно подумал Вадим. — Пересесть, что ли?»

Свободные места остались перед самой кафедрой, куда Вадиму совсем не хотелось, и он решил потерпеть, тем более времени до конца обеденного перерыва осталось совсем мало, и, когда придет профессор, Диме все равно придется заткнуться.

Один из моментов собственного рассказа Диме показался уморительным, и он снова засмеялся. Вадим покосился на однокурсника, ничего не сказал, но про себя позлорадствовал, в свою очередь вспоминая, как быстро популярность Димы превратилась во всеобщее неприятие. Девчонки стали его избегать, не простив грубого отношения и откровенно пошлых шуточек. Парни тоже относились с опаской, не желая лишний раз конфликтовать с ненормальным каратистом, который мог завестись от любой безобидной шутки. А то, что у Димы не в порядке с головой, выяснилось почти сразу, стоило только начаться практическим занятиям. Тогда-то и поняли, что его энциклопедические знания яйца выеденного не стоят — на практике Дима был баран бараном, которым, похоже, был и по жизни.

Однажды он вызвал ухмылки и смешки на пульмонологии, неведомым образом определив хрипы по рентгеновскому снимку, а спустя минуту ввел окружающих в лёгкий ступор, со смехом заявив, что чувствует себя быком, вокруг которого пасутся коровы. На стрельбище ненормальность Димы открылась во всей красе окончательно, когда он, вместо того чтобы стрелять из положения лежа, неожиданно вскочил, заорав: «Ура! В атаку!», подбежал к мишени и, расстреляв ее в упор, начал остервенело пинать. Военрук схватился за голову, обматерил Диму, старосту, руководство института, потом, после звонка ректору, поставил зачет автоматом и выразительно указал неадекватному студенту на выход, подкрепив жест крепким словцом.

Впоследствии выяснилось еще кое-что. Оказывается, их вуз оказался не первым, в который перевелся Дима, и что у него было по меньшей мере два академических отпуска. После таких любопытных и настораживающих деталей группа единодушно надеялась, что придурочный красавчик у них надолго не задержится. А лучше бы его вообще исключили и никогда не подпускали к больным. Чего только стоил скандал в гинекологии, когда Дима обсмеял роженицу. Заведующая тогда ему чуть оплеуху не влепила и категорично заявила, что ни на одну операцию его не пустит и чтобы он вообще больше в отделении не появлялся, иначе она и до полиции дойдет. Видимо, тогда случилось что-то еще, чего Вадим не видел. Решив удовлетворить свое любопытство, он пытался подслушать девушек, шептавшихся, что Дима еще больший козел, чем они думали, но к своему разочарованию так ничего и не понял. Чуть позже Вадим об этом забыл, а потом спрашивать было как-то неудобно.

Дима снова толкнул Вадима в плечо:

— Знаешь, какой мой любимый удар?

— Нет, — буркнул Вадим.

Бахвальство Димы ему окончательно осточертело, и он все же решил перебраться на другое место. Ну и что, что перед кафедрой. Профессор не кусается, а на вопросы, если будут, он ответит, не бездарь же он, в конце концов.

Пересесть Вадим не успел. Дима, хмыкнув, решил наглядно продемонстрировать свой коронный удар.

— Смотри! Вот такой!

И, подскочив, со всей силой ударил ногой по впереди стоящим креслам, на которых сидели однокурсницы. Кресла перевернулись, девчонки оказались на полу.

— Дима, придурок!

У одной от боли или от обиды, а, может, от того и другого вместе выступили слезы. Остальные тоже возмутились. Дима захохотал.

Вадим в бешенстве схватил его за грудки:

— Да ты вконец охренел!

Дима перестал хохотать, резко скинул с себя руки Вадима и оскалился:

— Видел я таких петухов, как ты, которые перед курами выёб**ся!

Затем добавил еще несколько матерных выражений, которые любой нормальный мужчина в свой адрес терпеть не будет.

Вадим сам не заметил, как они очутились на улице и устроили мордобой. Дима оказался достаточно подвижным, но и Вадим был совсем не увальнем, а по габаритам даже превосходил соперника, да и уличная драка — не спортивное состязание. А в драках Вадим, имеющий старшего брата и предпочитающий в школьные годы больше улицу, чем компьютер, был отнюдь не новичком.

Их, катающихся по земле, сначала облила водой санитарка, потом растащили в разные стороны однокурсники и водитель скорой. Отдышавшись, Вадим посмотрел на Диму. С мстительным удовольствием заметил, что воды этому ненормальному досталось больше, а на скуле расплывается хороший синяк. Хотя и его задело: затылок от удара о землю противно ныл, а на животе после чувствительного пинка наверняка будет приличная гематома. От халата, к сожалению, осталось только название, он был не только мокрый и грязный, но еще и весь изорван. Придется покупать новый.

Стянув с себя будущую тряпку, Вадим огляделся и невольно покраснел. Такую неловкость он испытывал, наверное, только на первом курсе, когда у него от голода заурчало в животе. Казалось бы, ерунда, но в тот момент их группа находилась в морге на вскрытии, и патологоанатом, распилив череп, вдруг вспомнил о каких-то дикарях, пожирающих мозги врагов. Буквально через секунду громко заявил о себе возмущенный отсутствием пищи желудок... Всем, само собой, было смешно, да и Вадиму теперь тоже смешно, но тогда он очухался от своего конфуза не сразу.

Сейчас на виду у многочисленных зрителей Вадим испытывал нечто подобное. И неловко, даже стыдно было не перед качающими головами тетками и злым профессором, а из-за того, в каком неприглядном свете он выставил себя перед детьми. Они любопытными мордашками облепили почти все окна и тыкали в сторону подравшихся парней пальцами.

Еще бы им не было интересно! Два дяди в белых халатах мутузят друг друга! Позорище! Ему же сейчас их осматривать!

Утешало, что девчонки были на его стороне и ободряюще улыбались.

Первым на экзекуцию к профессору пошел Дима. Но долго не задержался и вышел очень довольный.

— Проф сказал, — хохотнул он, — что я и так все знаю и мне больше можно не приходить!

Вадима его самодовольная физиономия разозлила и тут же ввела в уныние — скорее всего, от профессора Никитина самому Вадиму не придется ждать ничего хорошего. Никитин славился жестким нравом и неуступчивостью. К счастью, опасения оказались напрасны. Профессор сначала спросил, не нужна ли ему медицинская помощь, только затем отчитал, но как-то без огонька, и очень подробно расспросил о том, что произошло перед дракой. Он явно успокоился и был очень задумчив.

— Возможно, вас вызовут в деканат, — подвел итог разговору профессор, — и вам придется ответить на несколько вопросов. А раз вы хорошо себя чувствуете, приведите себя в порядок и возвращайтесь в группу, — он махнул в сторону двери, — халат возьмете на посту дежурной медсестры...

...В деканат Вадима не вызывали, но и Диму в институте он больше не видел. Позже стало известно, что его документы забрали родители, и успевший всех достать однокурсник отбыл в неизвестном направлении. О нем одно время судачили и делали различные предположения, но Вадиму гадать, перевели ли его в другой вуз или он вообще прекратил учебу, было абсолютно не интересно.

В жизни иногда происходят поразительные случайности, и через несколько лет Вадим, успевший окончить институт и стать участковым терапевтом, совершенно неожиданно все же узнал о судьбе Димы, встретив его в трамвае, на который первоначально не собирался садиться. Удивительно, но Дима узнал Вадима первым и был весьма доброжелательным, даже спросил, как у него дела, чего в свое время никогда не делал. Впрочем, кое в чем Дима не изменился, привычно став себя хвалить. Правда, теперь Вадиму было гораздо интересней его слушать.

Постепенно выяснилось, что Дима больше нигде не учился, более того, родители определили его сначала в неврологическую, а потом с выявленной шизофренией в психиатрическую клинику. Вадим только головой качал, поражаясь, с какой легкостью и весельем бывший однокурсник об этом рассказывал.

— ...Представляешь, там столько дураков было! — посмеиваясь, делился впечатлениями Дима. — Они мне так надоели, и я их всех побил!

— Побил? И тебя после этого выписали? — выгнул бровь Вадим. Ему оставалось проехать всего одну остановку, и он хотел побыстрее услышать конец истории.

— Ага, — важно ответил Дима, — доктор сказал, что я умный и мне с идиотами делать нечего. Назначил таблетки, и теперь я лечусь амбулаторно.

Дима опять засмеялся. Вадим с трудом подавил желание пересесть на другое сидение.

— Ну ладно, Дима, пока. Моя остановка.

Он хотел было подать на прощание руку, но в последний момент передумал. Да и Диме, похоже, было все равно — его продолжали веселить какие-то свои воспоминания.

Вадим проводил глазами отъезжающий трамвай и немного постоял на остановке, задумавшись. Встреча произвела на него двоякое впечатление. С одной стороны, он почувствовал невероятное удовлетворение, что Дима не стал медиком, но с другой — отчего-то кольнуло жалостью.

Наверное, когда точно знаешь, что человек безнадежен и никому не сможет навредить, злиться на него уже не получается.