Часовой (джен)

Флегонт устал. Под грузом здоровенного мешка с зерном он едва передвигал ноги, а лестница всё никак не кончалась.

Понятно, конечно, что Башня, центральный Храм Баланса, — главная святыня Часовых, но зачем было строить её настолько высокой?

Взор наконец-то перекрыла дверь в голубятню, Флегонт слегка наклонился назад, скидывая с плеч мешок, рукава монашеской рясы поднялись наверх, обнажая татуировки — знак иструма, ученика Баланса. По мере обучения линии будут удлиняться, пока не дойдут до плеч и не сомкнутся на шее — и тогда молодой монах станет полноценным Часовым — минструмом.

Гул от сброшенного наземь груза эхом пронёсся по коридору и, казалось, сотряс землю где-то в Меркурии, жемчужине Северных земель и столице Аиреда. Но Флегонт лишь устало выдохнул, морщась от саднящей боли в спине: его отругали после того, как он тайком пробрался на собрание Совета Аиреда.

— Разве Часовые не настолько важны, чтобы и их приглашали? — хладнокровно спросил иструм, после чего испытал какое-то мазохистическое удовольствие от лицезрения краснеющей хари своего воспитателя, минструма Тифона, и последующих ударов тяжелого посоха по спине.

Совет Аиреда объединял представителей самых многочисленных рас союзных Северных землях и его собрание — важное событие. Но всё это меркло перед тем, что Флегонту удалось там повидать Хастридд Деллейн, самую прекрасную девушку в Меркурии. Миловидное округлое лицо, стройные ножки да и в целом фигура очень даже ничего. Хотя в каком это смысле: ничего? Да не было бы ничего удивительного, если бы о её красоте слагали легенды!

Сорвавшийся с губ вздох потонул в гуляющем сквозняке. В любом случае, Флегонт не знал ни одной истории о юной деве в главной роли, но с малых лет ему рассказывали: когда-то люди владели магией и изучали науку, и их сила была столь велика, что могла двигать звёзды. Человечество опьянело от власти и едва не уничтожило мир, когда двенадцать Часовых и один (и ещё одна девушка) создали Раздел. И с тех пор существуют две Земли: Старк, мир науки, и Аркадия, мир магии. Между ними существует Баланс — нечто среднее между явлением и материей и не лишённое разума. Разошедшиеся по разным мирам, Часовые хранили память о нём тысячелетия, но на вопросы о сущности этого мистического равновесия отвечали: «Он просто есть».

Флегонт задумчиво коснулся голубого пламени свечи. Мальчику Баланс представлялся своего рода заслонкой, не дающей магической энергии просачиваться в Старк, благодаря чему тот и смог преуспеть в технологиях. Волшебство, сосредоточенное в Аркадии, мешало науке, вмешивалось в ход вещей и путало законы природы, из-за чего аркадианские учёные не могли повторить ни одно из своих открытий. Потому в магическом Средневековье всегда с благоговением говорили о Старке, где человек, не обладающий магическим даром от рождения, может разогревать еду без огня или даже летать. Если уж для взрослых это что-то невероятное, что уж говорить о ребёнке, впервые услышавшем о Разделе! Впечатлённый, Флегонт подрос и вступил в Орден Часовых, защитников и почитателей Баланса. Хотелось знать больше. Но… манускрипты скупы на подробности, и Старк так и остался далёким и… сказочным.

А Хастридд была здесь, в этом мире, и из крови и плоти. И всё одно такая недосягаемая! Конечно, дочь Главного Советника Совета Аиреда. Флегонт смеялся своим богохульным мыслям, когда думал о четырнадцатом создателе Раздела, той девушке, что осталась на месте Раздела сторожить и направлять Баланс между двумя мирами, ведь на её месте ему поневоле представлялась Хастридд. Только столь чистое, умное и совершенное создание могло стать Стражем Баланса!

Наконец, Флегонт заполз в голубятню, с трудом протискивая мешок перед собой. Голуби обеспокоенно закурлыкали, предчувствуя трапезу. А в дальнем углу кто-то еле слышно напевал себе под нос.

— Кто здесь? — иструм напрягся, вытянул цыплячью шею, заприметив сгорбленный в три погибели силуэт.

Незнакомец в белом одеянии до пят замолк, выпрямился. По мере того, как фигура росла в высоту и оборачивалась к нему, Флегонт мысленно ругал себя за поспешность: ведь у кого еще татуировки от шеи могут подниматься наверх по лицу и смыкаться на лбу?

— Веструм Тобиас! — ахнул мальчик.

Веструм — высший сан среди служителей Баланса и обозначал Главу Ордена Часовых. Флегонт никогда не встречался с ним вот так близко, лицом к лицу, потому так и остался стоять с открытым ртом, невежливо таращась. Мужчина сорока с чем-то лет, смуглая кожа выдавала выходца с Южных Земель, глубокие морщинки вокруг глаз и губ придавали лицу странную доброту и улыбчивость.

— А, иструм Флегонт, ты принёс зерно. Что ж, оставь его там и можешь идти.

Голос веструма был мягким и глубоким. Наверное, именно его звучание и гипнотизировало, не позволяя двинуться с места. Хотя возможно и другое: парализовало удивление, ведь Глава Ордена помнил имя своего последователя, всего лишь ученика!

Веструм Тобиас отвернулся и продолжил заниматься своими делами. Он как раз заканчивал менять подстилки в гнёздах. Бережно под каждую он подкладывал смесь из полыни, пиретрума и тёртого табачного листа.

— Спасу нет от паразитов, пока в Меркурии стоит жара, — веструм Тобиас снова позволил себе выпрямиться, хрустнув поясницей.

Флегонт неуверенно переминался с ноги на ногу. Конечно, его отпустили и стоило бы бежать вприпрыжку отсюда, но как потом объяснить минструму Тифону, что его освободил от работы в голубятни сам веструм? Прямо так и слышится издевательский смех…

Но куда больше донимало любопытство. Ведь куда чаще Главу Ордена можно было встретить за кафедрой в главной зале или в архивах, закопанным в древних писаниях по самую маковку.

— Ты хочешь о чём-то спросить? — не оборачиваясь, отозвался веструм Тобиас.

— Да! Почему… почему вы… — запинаясь, начал Флегонт, а затем выпалил на одном дыхании: — Почему вы убираетесь в голубятне, если это работа иструмов?

Вопрос заставил Главу Часовых замереть. Он снова выпрямился и надолго уставился в окно — отсюда открывался хороший вид на Хайхолль, западный район Меркурии, где жила Хастридд. Интересно, что она сейчас делает?

— Твой вопрос одновременно прост и сложен, — веструм успел заговорить до того, как Флегонт погрузился в сладостные фантазии. — Веструм — высший чин, но делает ли это его выше остальных? Ведь как гласит манускрипт Сдержанности, один из манустриптов Баланса, жизнь в скромности — это наш ответ на жертву Стража Баланса, что отказался не только от благ мирской жизни, от родных и от близких, но и от собственной души. То малое, что мы можем сделать для его защиты, — очиститься от искушений и такими служить ему. И да сохранит нас Баланс на этом пути.

— Да сохранит нас Баланс, — эхом откликнулся иструм, неприкрыто морщась от разочарования. — То есть, мы сможем больше не сдерживать себя, когда Авангард объединит миры и Раздел исчезнет?

Стоило последнему слову сорваться с уст, как Флегонт понял, что и кому он говорит, и в очередной раз проклял себя за длинный язык. Часовые — хранители Баланса, но их учение не менялось тысячелетия! Оно гласит, что Раздел нерушим. Неудивительно, что появился Авангард, организация, утверждающая строго противоположенное: двенадцать тысяч с лишним лет — огромный срок, чтобы вновь задуматься об объединении миров и вернуть всё как было раньше.

К удивлению мальчика, веструм Тобиас никак не среагировал, продолжая возиться с голубями как ни в чём не бывало.

— Ты знаешь, что это за птицы, иструм Флегонт?

— Голуби, веструм, — голос поневоле дрогнул от сдерживаемого раздражения. Вопрос казался глупым, всё равно, что указать на камень и спросить, что это такое. — Columba livia. У нас такие не водятся, этот вид привезли путешественники из Старка. Известно, что там они распространены в городах, часто собираются в стаи возле таких… лавочек с уличной едой, — он помолчал, а потом заговорщицким тоном закончил: — Эти птицы могут даже вырвать хлеб из рук!

Веструм рассмеялся, от чего у Флегонта отлегло от сердца: значит, по спине бить не будут. Пока.

— Не удивлюсь, если однажды в одной из версий ваших баек эти птицы будут поедать людей живьём, — смахивая выступившую слезу, едва выговорил Глава Часовых. — Но это хорошо. Вы, молодые, любите такие истории, и только так и никак иначе мы, старики, может донести до вас истину. Но ты не совсем прав. Да, голубей действительно завезли к нам из Старка, но с тех пор мы изучали этот вид, скрещивали его с подходящими особями из Аркадии и наблюдали. Теперь это уже не простая птица, это так называемый Columba Sensitivo Pinnis.

— Голубь чувствительно-пёрый? — с сомнением перевел Флегонт.

— Ну, название пока официально не утверждено, зато подтверждены свойства этой удивительной птицы. Ведь они могут настолько точно предсказывать погоду, что никакие амулеты им и в подмётки не годятся! Важно лишь понимать их язык. Видишь вот ту, на жёрдочке слева, — веструм Тобиас указал рукой на надувшуюся от собственной важности пташку с взъерошенными перьями. — Я наблюдаю за ней уже несколько дней, и всё её поведение указывает на то, что ровно через десять дней в Меркурию придёт страшный шторм. Остальные птицы пока не настолько хороши, но они подтверждают мои догадки.

Флегонт всё с большим скептицизмом смотрел в бусинки близ сидящего голубя. Старики иногда и правда такие чудаки.

— Но какой птицам в этом прок? Им всё равно клевать червей, солнце на дворе или дождь. Нужно только успеть улететь до зимы, но голуби неперелётные.

— Ты прав, — веструм Тобиас заметно одёрнул себя, сбавляя в тоне обороты увлечённости. — Но ведь и способности выведены искусственно, для человеческих потребностей и… прихотей. И кто его знает, насколько велика чувствительность этих маленьких созданий? Возможно, когда-нибудь они смогут… преодолеть Раздел?

— Но это же невозможно! — фыркнул мальчик. Он уже оставил такие мечты в детстве. — Преодолеть Раздел и переместиться между мирами могут только избранники Баланса, наделённые особым даром.

— Когда-то и создание Раздела казалось невозможным.

Слова отозвались в мальчике сильнее, чем нравоучительные удары минструма Тифона. Закрадывалось подозрение, что веструм Тобиас умеет читать мысли. Ведь и вправду, почему никто никогда не говорит о том, насколько это сложно: разделить мир на два? В прошлом жили великие люди.

— Человек ставит себе невыполнимые цели и достигает их, — продолжал веструм Тобиас, пряча руки в широких рукавах. — Чем выше и сложнее цель, тем сложнее её достичь, но это не значит, что никто не попытается.

— Как Авангард? Авангард же хочет уничтожить Раздел и вернуть всё как было! — торжественно возопил Флегонт, желание подловить старика пересилило и заставило забыть о всяких приличиях. — Но почему-то вы не поддерживаете их. Скорее всего потому что после этого Часовые станут никому не нужны. И птицы ваши… тоже.

— Верно, мальчик.

Веструм Тобиас сделал несколько шагов в сторону выхода. Флегонт поразился, насколько Глава Часовых высок, и втянул голову в плечи, чувствуя себя как никогда маленьким, мельче новорождённого птенца.

— Этот мир меняется и всегда будет меняться. Баланс, Страж, Раздел — всё это не будет существовать вечно, и мы, Часовые, это понимаем и принимаем. Но можешь ли ты быть уверен в чистоте помыслов, которыми руководствуется Авангард? Способен ли ты, иструм Флегонт, отделить зёрна от плевел?

Веструм прошёл мимо, оставив мальчика обливаться холодным потом. Уже некоторое время подтачивающий червячком, пришёл ужас от осознания невесть откуда-то взявшейся смелости, которую давно уже должен был выбить посох Тифона. Но, видно, попытки привить иструмам послушание не столько не действовали на Флегонта, сколько не научили продумывать последствия наперёд. А ещё сбивала с толку эта магическая безусловная доброта веструма, она внушала, будто ему, ученику, всё можно. Кто же думал, что это может быть всего лишь иллюзия?

— Прошу меня извинить, но птицы говорят, что в Меркурии сегодня на редкость хорошая погода. Осталось слишком мало таких приятных дней, чтобы я и дальше откладывал свой поход в Анклав. А тебе, — веструм Тобиас обернулся на прощание, Флегонт одним вихрастым затылком почувствовал пристальный, внезапно строгий взгляд. — Тебе стоит о многим подумать за работой. Жизнь минструма сытна и спокойна, но ноша тяжела, и не каждый способен нести её. У меня нет для тебя совета, как определить свою предназначенность Балансу, но я думаю, ты сам должен ответить на вопрос, что для тебя ценно.

— Я не понимаю, о чём вы, я… — залепетал Флегонт.

— Авангард, мальчик, обещает технологии Старка простым людям. Тем, кто работает кузнецом или цирюльником, кто наслаждается морским бризом или разреженностью Облачного пике, кто любит, любит свой народ, родителей, женщину, — (Флегонт покраснел). — В мире столько всего куда интереснее Раздела и Баланса двух миров. Я могу понять людей, прельстившихся идеями Авангарда. Но я не потерплю измены в собственном доме.

Глава Часовых ушёл, оставив иструма наедине с пустыми кормушками. Проголодавшиеся птицы нетерпеливо хлопали крыльями над головой, а его руки, наполненные зерном, так и дрожали, ведь веструм озвучит мысли, которые Флегонт никогда не додумывал сам про себя.