Фальшь не бывает привлекательной (джен)

Мир офальшивел выше крыши,

А ложь, усевшись во главе стола,

Съедает смачно наши души —

И превращает их в обитель зла.

Римма Хафизова.

Матвей Киселёв по прозвищу Кисель, боевик одной из хабаровских группировок, метался по плацкартному вагону поезда, едущего в Москву, пытаясь понять, как ему действовать дальше. До прибытия в Екатеринбург оставалось всего сорок минут и, как ему только что сообщили, его там ждал целый отряд спецназа.

Наконец Кисель принял решение, зашёл в туалет, тщательно запер за собой дверь, открыл окно и выкинул из него наружу в суровую уральскую зиму что-то обёрнутое в плотную серую бумагу. У него промелькнула мысль, что, если это кто-то найдёт, может случиться большая беда, но Кисель отогнал её — он уже лет десять умел не задумываться так уж глубоко о последствиях своих поступков.

Парень в сером китайском пуховике, который был ему велик на пару размеров, шёл к железнодорожной станции, проклиная внезапно сломавшийся вечером на междугородней дороге автобус, зиму и вообще свою жизнь, когда заметил посреди тропинки бумажный свёрток. Он поднял его и, разорвав бумагу, увидел два чёрных пистолета и две коробки патронов.

* * *

Шёл дождь, и он был этому рад, потому что сквозь дождь они не видели, что он плачет. Плачет от боли и от обиды. Их было пятеро, они были красивыми, уверенными в себе спортсменами-волейболистами, отличниками и активистами всего, что можно. Он был классическим хлюпиком-неудачником, который имел неосторожность пригласить на свидание девушку, нравящуюся одному из этих красавчиков. Девушка и красавчик не то что не встречались, но даже не были близко знакомы, она просто ему нравилась. Издалека. И он ещё не решил, будет ли к ней «подкатывать», а поведение хлюпика его уже разозлило.

Их руки были отлично натренированы, чтобы бить по волейбольному мячу, и в драке против них у совсем не спортивного молодого человека не было никаких шансов. Серия проведённых ими ударов была короткой, но очень мощной. А в конце тот самый красавчик пнул его по ноге, и он упал на колени.

Он стоял на коленях на асфальте и думал о том, что когда-нибудь он жестоко им отомстит. Умно, точно и безжалостно. Он точно добьётся больших успехов в жизни, а они, когда закончат учёбу и попрощаются со спортом, ничего не будут собой представлять. И тогда они поймут.

* * *

Прошло двадцать лет.

«Стрельба в центральном парке. Трое убиты, один ранен», — так звучало сообщение из дежурной части. Следователь по особо важным делам Денис Линник ехал на место преступления на своей старенькой «Тойоте», чувствовал, что у него начинает болеть горло и чешется в носу, и злился: вместо того, чтобы пойти домой и там «отлежаться», не уходя на больничный, ему нужно будет проработать ещё часов восемь, а то и больше, причём какое-то время придётся провести на ветру и под унылым октябрьским дождём.

Линник услышал звонок телефона. Ему позвонила жена и спросила, что приготовить сегодня на ужин. Он ответил, что на ужин сегодня, вероятнее всего, не успеет, потому что случилась большая беда. Линник завершил вызов и с ужасом осознал, что его жена тоже могла гулять сегодня утром в центральном парке, и она могла бы стать свидетельницей этой перестрелки, а то и её жертвой...

Он припарковался у входа в парк, немного посидел, прислушиваясь к своим ощущениям, потом разжевал таблетку от боли в горле, имеющую отвратительный вкус какой-то полузнакомой травы, которой родители пытают своих простудившихся детей, застегнул куртку, накинул капюшон, вышел из автомобиля и направился к месту преступления.

Дождь усилился.

«Стрельба, трое убиты, один ранен», — повторил про себя Линник и попытался представить то, что ему придётся увидеть. Наверняка случился какой-то криминальный конфликт. Времена, когда местные бандиты устраивали перестрелки в центральном парке, давно прошли, и Линник их не застал, но это не означало, что подобные убийства в принципе невозможны.

Однако трое убитых и один раненый были вовсе не бандитами. Они были добропорядочной семьей, выбравшейся этим хмурым утром в парк, чтобы покататься на роликах.

— Мужчина, сорок два года, убит выстрелом в голову, пуля попала в левую височную долю, женщина, тридцать восемь лет, убита выстрелом в грудь, пуля попала в аорту, девочка, — судмедэксперт, бесстрастно перечислявший Линнику все эти факты, вдруг отчётливо всхлипнул, — шесть лет, — он снова всхлипнул, — убита выстрелом в голову, пуля попала… в центральную часть лба. Мальчик, тринадцать лет, ранен выстрелами в голову и в живот, госпитализирован… Все Смирновы, семья. Глава семьи — Смирнов Николай Павлович — владелец строительной компании «Стройсистемы». Олигарх местный, значит.

— Денис Александрович, смотрите, что мы нашли! — вдруг воскликнул оперуполномоченный, осматривавший кусты, растущие вдоль парковой аллеи, и протянул Линнику экшн-камеру с обломком селфи-палки.

Через несколько минут, когда камеру удалось подключить к ноутбуку, Линник получил редчайшую возможность стать непосредственным свидетелем убийства.

Экшн-камера, прикреплённая на селфи-палку, была в руках у мальчика — Максима Смирнова. Он снимал парк, папу, маму, сестру, все весело переговаривались и смеялись, но всего через четыре минуты после начала записи всё закончилось: навстречу семье из кустов вышел мужчина лет сорока — сорока пяти, одетый в объемную ярко-красную спортивную куртку и синие джинсы. На его голове была чёрная шапка, а на руках — чёрные обтягивающие перчатки. Он выхватил из кармана куртки пистолет и тут же, почти не целясь, произвёл из него восемь выстрелов. Мальчик упал, селфи-палка, по-видимому, сломалась, а камера отлетела в кусты. Ещё две минуты после этого она снимала серое небо и записывала чей-то сдавленный хрип, а потом наступила тишина. Через сорок секунд пошёл дождь и заглушил остальные звуки.

Все, посмотревшие эту запись, затихли. Всем показалось, что они стали свидетелями какого-то невероятного зла.

Линник почувствовал ком в больном горле: какая же мразь появилась в городе!

Всего два часа понадобилось для того, чтобы найти подозреваемого. На аллее, где произошло убийство, камер видеонаблюдения не было, но они были возле главного входа в парк. Одна из них зафиксировала, как мужчина кладёт пистолет в карман своей красной куртки, снимает её и запихивает в мусорный бак. Под курткой на нём была надета синяя ветровка. Он достал из её кармана чёрный пакет с каким-то предметом и спокойно вышел из парка, заметно хромая на правую ногу.

По записям других уличных камер видеонаблюдения удалось вычислить маршрут убийцы: он сел в автобус номер семь и проехал на нём пять остановок. Выйдя из автобуса, он достал из пакета компактный синий зонт, раскрыл его и направился к старым пятиэтажным домам. Рядом с одним из этих домов был торговый центр, и там кассир по кадру с убийцей уверенно опознал в нём Жору, старшего охранника, точнее, Нильского Георгия Владимировича, сорока двух лет.

Уже через час Нильского арестовали. Он был дома и никакого сопротивления не оказал. К тому моменту Линник узнал о Нильском основную информацию: он родился и вырос в этом городе, окончил школу, учился на автослесаря, отслужил в армии, потом окончил курсы охранников и после этого работал охранником в разных местах. Сведений об отце в данных Нильского не было, а его мать умерла десять лет назад. Нильский был один раз женат, но три года назад с женой развёлся. Восьмилетний сын Виталий остался с бывшей женой Нильского, и на его содержание он регулярно платил алименты. Ни в чём криминальном Нильский никогда замешан не был, и характеристики с мест его работы были сплошь положительными.

Нильского привели в комнату для допросов, и Линник удивился: на записи экшн-камеры, без сомнений, был запечатлён именно он, но там он выглядел куда более внушительным, а сейчас как будто сдулся — одежда (чёрный свитер и чёрные джинсы) висела на нём мешком, а наручники болтались на худых запястьях. Взгляд его тёмно-карих, почти чёрных, глаз был немного расфокусированным. Конвоиры усадили его на стул, он быстро осмотрелся по сторонам и опустил голову.

— Майор юстиции Линник Денис Александрович, следователь по особо важным делам, — представился Линник.

— Нильский… Георгий Владимирович, — с трудом проговорил подозреваемый, поднял голову, посмотрел Линнику прямо в глаза, попытался положить руки на стол и поморщился. Линник увидел глубокую рану на его правом запястье, из которой по пальцам тонкими струйками текла кровь.

Линник вопросительно взглянул на конвоира, и тот хрипло сказал:

— Он упал, когда мы его из машины выводили. Наручники впились. Хорошо, что башку не разбил.

— Да уж. Хорошо, — отозвался Линник и открыл ноутбук. — Что ж, гражданин Нильский, сразу в убийстве признаваться будете или подождём адвоката? — обратился он к подозреваемому.

— Я никого не убивал, — тихо ответил Нильский. — И да, кажется, мне всё-таки нужен адвокат. И ещё — можно мне какой-нибудь бинт? Руку перевязать…

Линник подумал, что домой он попадёт ещё очень не скоро и что убийца не знает про запись с экшн-камеры, иначе тут же бы начал писать чистосердечное признание, пытаясь хоть как-то смягчить свою участь. В том, что именно Нильский убил целую семью, Линник был практически уверен.

Впрочем, продолжить допрос подозреваемого в тот день Линник не смог: пришедший по его вызову фельдшер сказал, что у Нильского сломана рука и его нужно везти в больницу.

* * *

Уже утром следующего дня у Линника появилось новое доказательство: эксперт на куртке, извлечённой из мусорного бака в парке, и пистолете «ТТ», который был в её кармане, нашёл ДНК Нильского. Правда, на пистолете не было отпечатков его пальцев, но Линник и не думал, что они на нём будут, ведь стрелявший был в перчатках.

Оставалось только узнать мотивы убийцы, и преступление можно было считать раскрытым.

Нильский выглядел хуже, чем вчера. Его лицо было совсем бледным, а под глазами появились чёрные круги. На его правой руке была гипсовая повязка до локтя, и от него пахло каким-то больничным антисептиком.

Приглашённый Нильским адвокат пока не приехал, и Линник молчал, как будто читая что-то на экране ноутбука, а на самом деле украдкой наблюдая за поведением подозреваемого. Тот был насторожен, но в целом спокоен.

«Настоящий маньяк», — подумал Линник и внутренне содрогнулся, вспомнив всё, что он увидел вчера на месте преступления. Горло снова заболело.

— Я никого не убивал, — сказал Нильский. — Вы меня с кем-то путаете.

— Я предупреждаю вас о том, что вы не должны со мной разговаривать в отсутствие приглашённого вами адвоката, — проговорил Линник.

— Не должен, — согласился Нильский, — но я хочу! Пока мы тут… со мной… разбираемся, настоящий убийца до сих пор на свободе!

— Хорошо, — отозвался Линник. — Давайте поговорим. Вы утверждаете, что никого не убивали, так?

— Да, утверждаю.

— Отлично. Тогда расскажите, где вы были вчера с восьми утра до полудня?

— Дома.

— Куда-нибудь выходили?

— Мусор выносил примерно в одиннадцать. Потом сидел дома, у меня было похмелье. Часа в два ко мне ворвалась полиция, и меня арестовали. Всё.

— Похмелье? Что-то отмечали?

— Нет, я просто так напился. Без повода.

— И часто с вами такое случается?

— Часто. Слишком часто, — Нильский тяжело вздохнул.

— Хорошо. Допустим, — сказал Линник, — убийство в парке совершили не вы. Вчера вы сидели дома, у вас было похмелье. У вас был выходной?

— Да.

— Чем вы занимались?

— Проснулся около девяти, умылся, включил телек, улёгся на диван и лежал…

— Что смотрели?

— Всё подряд: новости, музыку, «Разрушителей легенд», мультики…

— А потом решили вынести мусор?

— Ну, да. Я помыл посуду, а потом вынес мусор.

— Что было в мусоре?

— В мусоре? Ничего особенного. Бутылки из-под пива, упаковки всякие, очистки от картошки, — Нильский задумался, припоминая. — Лампочка ещё перегоревшая была.

— Вас кто-нибудь видел, когда вы выносили мусор?

— Не знаю. Я никого не видел. Дождь был, все попрятались.

Линник подумал, что если бы вчера удалось допросить подозреваемого, они могли бы проверить мусорные баки, а сейчас мусор из них уже наверняка увезли на городскую свалку. Соответственно, узнать, что именно он выбросил, не представлялось возможным.

— Денис Александрович, вы опять допрашиваете подозреваемого без адвоката! — это воскликнула стремительно вошедшая в комнату для допросов адвокат.

— Ксения Андреевна, и в мыслях не было! — возразил Линник, вставая и протягивая ей руку. — Мы просто мирно беседовали. Без протокола.

— Знаю я это ваше «мирно», — пожимая протянутую руку, сказала адвокат, — а потом будут слёзы, сопли и жалобы, причём они будут у всех участников вашей «мирной» беседы.

— Но теперь-то вы здесь, и у нас всё будет замечательно, — в тон адвокату проговорил Линник. — Начнём с того, что я покажу вам видеозаписи, а потом мы их обсудим.

Выражение лица Нильского, пока он смотрел запись с экшн-камеры, оставалось нейтральным, а к концу, когда он увидел себя крупным планом, стало удивлённым.

— Ну и что теперь, Георгий Владимирович? Вы себя узнали? — спросил Линник, указывая на стоп-кадр с лицом убийцы на экране ноутбука.

— Нет, — твёрдо ответил Нильский, — это не я.

— А куртка? Куртка ваша?

— Куртка? И куртка не моя. У меня есть точно такая же, но она дома. И тот, который в куртке, — это не я, — Нильский выглядел немного растерянным, но, как показалось Линнику, ещё не «поплыл».

— На куртке и пистолете обнаружена ваша ДНК, — медленно произнёс Линник и сделал паузу, пытаясь предсказать, какое влияние это заявление окажет на подозреваемого.

— И что это доказывает? — вполне искренне поразился Нильский.

— Как что доказывает?! — возмутился Линник. — Вы убили три человека и ранили ещё одного! Целая семья Смирновых была вами уничтожена!

— Я никого не убивал! — вдруг рявкнул Нильский, и Линник увидел, что у него покраснела шея.

— Тогда откуда у убийцы ваша куртка?

— Понятия не имею!

— Давайте подытожим, — спокойно предложил Линник. — Некто, выглядящий в точности как вы, в куртке, на которой обнаружена ваша ДНК, из пистолета, на котором тоже обнаружена ваша ДНК, расстрелял четырёх человек, после чего направился к дому, где вы живёте, и вы утверждаете, что этот некто — не вы?

— Не я.

— Удивительно, — резюмировал Линник. — Что ж. Чистосердечное признание могло бы смягчить ваш приговор, но теперь этого не случится. Однако мы и без вашего содействия всё докажем, не сомневайтесь.

— Я никого не убивал.

— Тогда вам нечего бояться.

— Вы должны найти настоящего убийцу.

— Да, это наша работа.

Линник искренне не понимал, зачем Нильский продолжает упрямо настаивать на своей невиновности. Высококачественные видеозаписи и обнаруженная ДНК уже, что называется, были «убойными» доказательствами, и Линник был уверен, что со временем найдутся и другие доказательства, которые послужат дополнительными мазками на и так почти законченной картине.

* * *

В течение следующих трёх дней Линник получал результаты других исследований, и они в ту самую законченную картину преступления, конечно, вписывались, но вписывались почему-то неидеально.

Во-первых, выяснилось, что у пистолета «ТТ», из которого была убита семья Смирновых, был спилен серийный номер, но было известно, что из него в начале девяностых были убиты несколько человек аж в Хабаровске, и эти убийства остались нераскрытыми. Нильский никогда не был в Хабаровске и никаких связей с этим городом не имел. Не мог он и быть связан с нераскрытыми убийствами — в то время он был совсем ребёнком. Он как старший охранник имел доступ к куда более новому и удобному оружию, но, не скрывая своего лица, зачем-то воспользовался старым «ТТ» с криминальной историей.

Во-вторых, ни на лице, ни на руках Нильского не были обнаружены следы выстрела, хотя на воротнике и рукавах куртки такие следы были. На его руках были перчатки, но лицо не было ничем защищено.

В-третьих, не удалось найти ни одной новой видеозаписи, запечатлевшей в тот день или убийцу, или Нильского, выносящего мусор.

В-четвёртых, выживший Максим Смирнов пришёл в себя, но не смог опознать убийцу по фотографии — у него полностью отсутствовали воспоминания за тот день.

В-пятых, врач сказал, что у Нильского не было медицинских причин хромать, а также, что у него действительно в тот день было похмелье.

Все эти факты ни указывали на Нильского как на убийцу, ни свидетельствовали в пользу обратного.

Нильский все эти дни упорно утверждал, что он никого не убивал.

Линник возлагал особые надежды на обыск в квартире Нильского и думал, что это поможет ему понять убийцу, определив мотивы совершённого им страшного преступления.

Однокомнатная квартира Нильского, которая досталась ему по наследству от матери, конечно, не была похожа на квартиру маньяка-убийцы, какими их любят показывать в американских сериалах, но Линник и не ожидал увидеть в ней ничего такого слишком «злодейского». Обстановка была простой: диван, письменный стол с придвинутым к нему компьютерным креслом, пара шкафов, серый ковёр на полу. В противоположном от входа в гостиную углу на крышке от большой картонной коробки был сложен кучкой разобранный конструктор «Лего», а одна ярко-жёлтая, с острыми гранями, деталь от него лежала прямо посреди комнаты. Линник мимоходом подумал о том, что, если наступить на эту деталь босой ногой, будет очень больно. За исключением этой детали, везде были чистота и порядок.

— Георгий Владимирович, до начала обыска я предлагаю выдать вам предметы, имеющие отношение к преступлению, в совершении которого вас подозревают, — сказал Линник.

— Это какие, например? — ехидно спросил Нильский. — У меня ничего, имеющего отношение хоть к какому-нибудь преступлению, нет.

— Вот и отлично. Так в протокол и запишем.

Линник посмотрел на Нильского: тот выглядел немного напряжённым, но в целом спокойным. Кажется, он был убеждён, что ничего компрометирующего в его квартире не найдут. Линник подумал, что Нильский сейчас в последний раз побудет у себя дома, и, если бы он в полной мере это осознал, возможно, более охотно помогал бы следствию.

Однако ничего, имеющего отношения к убийству, в ходе обыска Линнику и его группе обнаружить не удалось. В квартире Нильского не было ни другого оружия, ни патронов, ни каких-либо средств для ухода за оружием. Также не были найдены ни чёрная шапка, ни синяя ветровка, ни голубые джинсы, в которые был одет убийца.

— Георгий Владимирович, — проговорил Линник, — вы на первом допросе сказали мне, что у вас есть точно такая же красная куртка, какую убийца выбросил в мусорный бак, так?

— Так, — подтвердил Нильский.

— Тогда покажите нам свою красную куртку, — предложил Линник.

Нильский тяжело вздохнул, подошёл к шкафу в прихожей, открыл его и начал перебирать висящие в нём вещи. Его движения были плавными и уверенными, но вдруг он занервничал.

— Она же была здесь… — пробормотал он себе под нос. — Здесь… Висела в шкафу… с весны…

— То есть мы можем констатировать, что никакой красной осенней куртки в вашей квартире нет? — спросил Линник, дождавшись того момента, когда Нильский осмотрит каждую вещь в шкафу по три раза.

— Да. Её нет, — растерянно прошептал Нильский, — но она была!

Линник подумал, что Нильскому нужно быть совсем уж идиотом, чтобы устраивать подобный спектакль, но вслух ничего не сказал.

Из квартиры Нильского Линник забрал ноутбук, чтобы проанализировать его сетевую активность, и больше ничем обыск в квартире предполагаемого убийцы Линнику не помог.

* * *

— Два с половиной года назад вы написали в комментарии к этому посту, — Линник показал на экран ноутбука, — что терпеть не можете «все из себя идеальные семьи, которые идеальные только на фоточках в интернетике». Подтверждаете, что это ваши слова?

— Можно подумать, всем остальным такие семьи нравятся, — буркнул Нильский. — Фальшь редко бывает привлекательной.

— Трудно с этим не согласиться, — заметил Линник. — И я повторяю вопрос: это ваши слова?

— Может, и мои, — раздражённо ответил Нильский. — Аккаунт мой, значит, и комментарий тоже наверняка мой. Ведь все комментарии не запомнишь! — он помолчал, а потом взглянул Линнику в глаза и спросил: — И, основываясь на этом моём комментарии, которого я почти не помню, вы делаете вывод, что я решил убить целую семью, потому что она выглядела слишком идеальной?

— Нет, такой вывод я делаю, основываясь на других доказательствах, а вот мотивы убийцы мне до сих пор неизвестны, — произнёс Линник, внутренне, однако, соглашаясь с Нильским: найденный им комментарий был единственным, который, кажется, имел хоть какое-то отношение к убийству, но его было явно недостаточно. Нильский с убитой им семьёй Смирновых ничем не был связан. На отработку версии убийства из личной неприязни ушло две недели, и она ничем не подтвердилась, но и на «идейного» убийцу Нильский не был похож — он не вёл никаких записей о своём желании совершить убийство, тон его постов и комментариев в интернете был вполне дружелюбным, и вообще его интернет-интересы были далеки от каких-либо убийств — он читал много художественной литературы, слушал электронную музыку, смотрел лекции по истории, освоению космоса и по компьютерной графике. Злодейский образ массового убийцы никак не складывался, и Линник уже начал бы сомневаться в том, что Нильский — убийца, если бы не видел видеозапись преступления.

Линник замолчал, не зная, о чём ещё спросить Нильского.

— Денис Александрович, — прервал паузу Нильский. — Я осознаю, что для меня всё плохо: вы считаете, что это жуткое убийство совершил я, и я могу вас понять, правда. Но я действительно никого не убивал. Абстрагируйтесь от меня и представьте, что настоящий убийца до сих пор на свободе и он может ещё кого-нибудь убить, пока вы со мной возитесь!

— Георгий Владимирович, как я могу представить, что не вы убили семью Смирновых, если именно вы запечатлены на видеозаписи? — Линник начал злиться. — Камера, между прочим, высокого разрешения, крупным планом засняла именно ваше лицо, и эксперт это подтвердил. Ну как же такое может быть, если убийца — не вы, а кто-то другой?

— Я не знаю, но я никого не убивал.

— Возможно, у вас есть брат-близнец?

— Вы издеваетесь? — спросил Нильский, и Линник впервые увидел, как тот улыбнулся: — Нет, конечно. Мы же не в индийском фильме!

— Жаль, — констатировал Линник, — хорошая была версия! И она бы заодно объяснила, почему на куртке и пистолете обнаружена ваша ДНК.

— Увы, — согласился Нильский. — Я — единственный ребёнок в семье. Кстати, насчёт куртки: я подумал и решил, что её у меня могли украсть.

— Как вы могли этого не заметить?

— Легко! Я часто забываю закрыть входную дверь на ключ. Кто-нибудь вошёл, пока я спал, пьяный, и украл мою куртку. А ДНК с куртки попала на пистолет.

— По-моему, это вы сейчас надо мной издеваетесь, — сказал Линник.

— Но ведь такое могло произойти! А все сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого, — парировал Нильский.

— Обоснованные сомнения, — возразил Линник. — Я не могу просто так поверить, что некто украл вашу куртку, причём так, что вы этого не заметили, а потом каким-то образом прицепил к себе ваше лицо и пошёл убивать, выбрав такое время, чтобы у вас не было алиби!

— Но именно это и случилось, правда! Хотя бы попытайтесь придумать другую версию! Просто попытайтесь! — Нильский занервничал, сжал кулаки и поморщился, так как его сломанная рука всё ещё болела.

— Расследование убийства — не вопрос веры. Важны только доказательства. А в вашу пользу не говорит ни одно из них, как вы не понимаете?! — поразился Линник.

Нильский опустил голову и уставился в стол.

— Мораторий отменили, — пробормотал он.

— Что?

— Мораторий на смертную казнь отменили, да?

— Да, отменили. В прошлом году.

— Наверное, я буду первым, кого… ну, после этой отмены?

— Вполне возможно, — Линник не стал обнадёживать обвиняемого.

— Войду в историю, — ухмыльнулся Нильский.

— Я бы сказал, что в историю вы вляпались.

— Скажите, пожалуйста, Денис Александрович, сколько массовых убийств вы расследовали? — вдруг спросил Нильский. — Насколько я помню, в нашем городе такие преступления — большая редкость.

— Вы сомневаетесь в моей компетенции?

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Я и не обязан отвечать.

— То есть ни одного, да?

— Я расследовал достаточное количество убийств. И убийство семьи Смирновых принципиально от них не отличается.

— Значит, моя судьба в надёжных руках.

— Даже не сомневайтесь.

* * *

Линник всегда ответственно относился к своей работе, и он был твёрдо убеждён в том, что в расследовании преступлений важно полагаться только на факты и логику, а так называемое «чутьё детектива» следует слушать в последнюю очередь, когда всё совсем уж безнадёжно. В деле Нильского факты и логика говорили Линнику одно, но то самое чутьё подсказывало ему, что что-то здесь не так: Нильский совсем не был похож на убийцу, но и невиновной жертвой какой-то инсценировки тоже не выглядел. Кажется, Линнику не хватало какой-то информации, которая могла бы изменить весь ход следствия.

Он всё-таки решил проверить версию о том, что убийство мог совершить кто-то другой, не Нильский.

Линник снова обратился к эксперту, который анализировал видеозапись. Тот подтвердил, что видеозапись подлинная, её никто не редактировал, никаких следов замены лица нет, и видеозапись сделана в тот день, в то время и в том месте, которые указаны в её метаданных. И сам Линник посмотрел эту запись уже раз триста, изучил её покадрово и тоже не заметил никаких признаков подделки. Правда, чем больше он изучал эти кадры, тем больше ему казалось, что убийца, запечатлённый на них, отличается от Нильского: убийца был как будто немного толще, хромал на правую ногу и вообще держался очень самоуверенно, если не сказать нагло.

Затем Линник заказал производство портретной экспертизы, и выводы этой экспертизы его удивили: с одной стороны, эксперт утверждал, что да, на кадрах видеозаписи изображён именно Нильский Г.В., с другой же стороны, он нашёл несколько «незначительных отличий» в лицах убийцы и Нильского (например, чуть более выступающие надбровные дуги у убийцы), хотя однозначно объяснить их не смог, сославшись на то, что видеозапись может искажать лица. Линник поговорил с экспертом, и он сказал, что те самые незначительные отличия хотя и есть, всё равно не позволяют говорить, что на видеозаписи запечатлён другой человек.

Психиатрическая экспертиза подтвердила, что Нильский — вменяемый человек с уровнем интеллекта «выше среднего», и что никаких психопатологий в его поведении не обнаружено.

Ещё Линник побеседовал с соседями, знакомыми, коллегами и бывшей женой Нильского. Они все как один утверждали, что Георгий Владимирович — человек спокойный, добрый, отзывчивый и никогда никому ничего плохого не сделал.

Многие из опрошенных Линником людей говорили, что Нильский очень близко дружил с администратором торгового центра Клюгиным Игорем Борисовичем и что он может о нём многое рассказать. Линник попытался с ним связаться и узнал, что Клюгин, много лет болеющий депрессией, три дня назад совершил самоубийство, повесившись в собственной квартире. Он написал записку, в которой просил никого не винить в своей смерти. Два месяца до этого Клюгин провёл в гостях у своей матери в деревне, а, значит, к убийству семьи Смирновых напрямую он не мог иметь отношения. Поздним вечером того дня он пять раз звонил Нильскому, но, видимо, понял, что это бесполезно.

Опять же только чутьё подсказывало Линнику, что это самоубийство как-то связано с убийством Смирновых, но эту связь ему никак не удавалось найти.

* * *

— Вынужден вам сообщить, что ваш друг, Клюгин Игорь Борисович, в воскресенье совершил самоубийство, — проговорил Линник, пристально наблюдая за реакцией Нильского.

— Что?! — Нильский, судя по всему, очень удивился.

— Вы всё услышали.

— Да… Услышал. Но… Он же поехал в гости к матери! Они три года не виделись… Как же так?

— Я не знаю. Он вернулся, а потом… повесился, — ответил Линник и увидел, что в глазах у Нильского уже стоят слёзы, а его подбородок задрожал.

— Не выдержал… — Нильский еле слышно всхлипнул.

— Чего не выдержал? — спросил Линник.

— Болезни. Он был очень болен. Вот и не выдержал, — Нильский потёр двумя пальцами переносицу, снова всхлипнул и добавил: — наверное, — он сделал глубокий вдох, и ему удалось справиться со слезами.

— Да, именно это он и написал в своей предсмертной записке. И просил никого не винить в своей смерти.

— Ужас, — коротко прокомментировал услышанное Нильский.

— Как вы думаете, Георгий Владимирович, Клюгин мог быть как-то связан с убийством семьи Смирновых?

— Как?!

— Об этом я у вас и спрашиваю.

— Не представляю, чтобы Клюгин был хоть как-то связан с этим убийством. Или с каким-нибудь другим убийством. Он бы и мухи не обидел! Да и стрелять он не умел. Стихи вот писал, фотографией увлекался… Постоянно что-то фотографировал: цветы, кошек, собак, облака, меня, моего сына, себя… — Нильский улыбнулся воспоминаниям. — Очень светлый был человек. Был. Какой кошмар…

* * *

— Максим Смирнов вчера скончался в больнице, — сообщил Линник.

— Кто? — совершенно бесцветным голосом спросил Нильский.

— Максим. Смирнов. Один из потерпевших. Мы меняем формулу обвинения, и теперь вы обвиняетесь в совершении убийства четырёх человек.

— Ладно, — ответил Нильский и отвернулся к окну. За окном крупными пушистыми хлопьями шёл снег.

— У вас есть по этому поводу какие-нибудь заявления? Пожелания? Жалобы?

— Нет. Ничего нет, — медленно проговорил Нильский. — У меня больше ничего нет… И никого, — добавил он.

«А не надо было людей убивать», — подумал Линник, но вслух ничего не сказал. Он проверил все возможные версии, отработал множество связей Нильского, тщательно изучил всю его жизнь, проанализировал вообще всё, что имело или могло иметь отношение к убийству семьи Смирновых, и понял, что ничего не указывает на то, что это убийство мог совершить не Нильский. Ничего, свидетельствующего в его пользу, он так и не нашёл. Были, конечно, те самые «незначительные отличия» в лицах убийцы и Нильского, но их можно было просто объяснить дефектами видеосъёмки, а сложные объяснения находились в области ненаучной фантастики.

Да, ответ на вопрос о мотивах этого убийства так и остался открытым, и их, наверное, можно было выяснить в ходе допроса Нильского, но он продолжал настаивать на своей невиновности, хотя в последнее время делал это не так уж активно. Он сильно похудел, стал вялым и безразличным ко всему и, как доложили Линнику, часто отказывался от еды и целыми днями лежал на койке в камере следственного изолятора, уткнувшись лицом в стену. Он ничего не читал, никому не писал, ни на что не жаловался и даже почти не встречался со своим адвокатом, кажется, окончательно впав в отчаяние.

— Давайте ещё о чём-нибудь поговорим, — вдруг предложил Нильский. — Хотя бы полчасика!

— Зачем? — удивился Линник.

— Мне осточертела камера. В ней очень холодно. И окно слишком высоко. Виден только небольшой уголочек неба. И слишком шумно.

— Шумно? В одиночной камере?

— Там что-то рядом строят, — объяснил Нильский. — Постоянно то перфоратор стучит, то болгарка воет. Однажды мне охранник по секрету сказал, что там строят специальный расстрельный блок… Для меня, — он слегка улыбнулся.

— Нет, расстрельный блок строят совсем в другом месте, — машинально возразил Линник и тут же решил, что обсуждать такую тему с обвиняемым — совсем не этично, и хорошо, что тот согласился на эту беседу без адвоката.

— Интересно, что же там тогда строят, — вздохнул Нильский, и по его голосу было понятно, что у него интерес вообще больше ничего не вызывает.

Оба замолчали. Линник тоже посмотрел в окно. Снег усилился.

— Наверное, суд уже скоро? — спустя минуту спросил Нильский.

— Примерно через месяц.

— Вы всё решили? Вы уверены, что убийца — именно я?

— Да.

— Ладно.

— У вас хороший адвокат, — зачем-то сказал Линник.

— Правда?

— Да.

— Ладно.

В этот момент Линник в очередной раз подумал, что Нильский слишком уж сильно не похож на убийцу и что в этом деле сильно чего-то не хватает.

* * *

Линник печатал обвинительное заключение и с каждой его строкой чувствовал себя всё хуже, так как ему начало казаться, что он совершает самую крупную ошибку в своей жизни.

Он встал, походил по кабинету, посмотрел в окно и включил чайник. Чайник бодро зашумел. Этот звук всегда действовал на Линника успокаивающе, но не в этот раз. Звук чайника был таким громким и таким неуместным, что Линник, почувствовав приступ раздражения, чуть не швырнул его в стену. Чая ему больше не хотелось.

Он сделал несколько глубоких вдохов, потёр пальцами виски и вернулся к компьютеру.

В который раз он мысленно перечислил все доказательства, в который раз уверился, что он сделал всё возможное по этому делу и в нём всё ясно.

«Здесь нет никакой загадки, — убеждал себя Линник. — Нет никакой загадки! Да, маньяки встречаются редко, но ведь встречаются! И Нильский — один из них. Такой же маньяк!»

Чёрные буквы возникали на белом фоне так же, как возникали отверстия от пуль в мишени в тире.

«…гражданин Нильский Г.В. произвёл восемь прицельных выстрелов…»

«…в результате действий гражданина Нильского Г.В. потерпевший скончался…»

«…на пистолете «ТТ», являющимся орудием убийства, найдена ДНК гражданина Нильского Г.В., что подтверждается заключением экспертизы…»

«…гражданин Нильский Г.В. свою вину отрицает…»

«…алиби отсутствует…»

Документ получился строгим и очень убедительным. У любого, кто бы его прочёл, не должно было остаться никаких сомнений в виновности Нильского. Линник, может, и хотел бы смягчить это впечатление, но правила составления обвинительных заключений не давали ему такой возможности.

Расследование было закончено, и начальник похвалил Линника за отлично сделанную работу. Линник в том, что его работа была отличной, вовсе не был уверен, но продолжать расследование он больше не мог, так как никакой новой информации ему не удалось получить.

Суд был быстрым и поразительно для такого резонансного преступления тихим. Прокурор в своём первом обращении к судье сказал, что вина подсудимого очевидна и здесь практически нечего обсуждать, и, кажется, большинство присутствующих в зале людей с ним сразу же согласилось.

Линнику хотелось, чтобы у судьи возникли хоть какие-то сомнения в его выводах и она бы назначила дополнительные исследования, пусть даже обвинив следствие в халатности, но этого не произошло. Сам Нильский был слишком пассивен и лишь упрямо твердил, что он никого не убивал, а его адвокат вроде и пыталась обратить внимание судьи на то, что в заключении экспертизы по поводу лица убийцы, запечатлённого на видеозаписи, есть противоречия, но делала это, как показалось Линнику, без должного напора — было видно, что она сама в невиновность своего клиента совсем не верит и лишь без старания отыгрывает роль, предписанную ей законом.

Всего через месяц после начала слушаний суд вынес Нильскому самый суровый приговор из всех возможных, и никто этому приговору не возмутился, все посчитали его вполне справедливым.

* * *

Спустя три недели Линник смотрел по телевизору новостную программу, в которой подводили итоги прошедшей недели. В программе был сюжет о том, что адвокат Нильского подала апелляционную жалобу на его приговор. Собравшиеся в студии эксперты пришли к единому мнению о том, что эта жалоба ничего не даст осуждённому, разве что поможет ему прожить «лишние» полгода, и Линник склонен был с ними согласиться.

Крупным планом показали кадр с той самой видеозаписи убийства, которую Линник видел сотни раз, и вдруг, на большом экране своего телевизора, он заметил то, что никогда до этого не замечал: лицо и шея убийцы чуть-чуть отличались по цвету, причём границу, когда один цвет переходил в другой, было видно довольно отчётливо.

Линника бросило в холодный пот, а его пульс резко подскочил.

Он выключил телевизор, включил ноутбук, запустил видеозапись, нашёл показанный в новостной программе кадр и всмотрелся в него. На экране ноутбука увиденная им на экране телевизора разница в цветах была незаметной, но, если увеличить яркость и контрастность кадра (что, наверное, и сделали на телевидении), её можно было увидеть. Лицо убийцы было совсем немного темнее и желтее его шеи.

Линник судорожно собрался и поехал на работу, не обращая внимания на протесты жены.

В своём рабочем кабинете Линник просмотрел все фотографии Нильского, сделанные во время задержания и оформления, и нигде не нашёл увиденной им разницы в цветах. Линник подумал, что даже маньяк, готовясь совершить убийство, вряд ли будет наносить макияж, соответственно, цвет лица и цвет шеи убийцы отличались по какой-то другой причине. Напрашивался вывод, что убийца скрыл своё лицо целиком, а про шею или не подумал, или забыл.

Пластический грим? Маска? Разве бывают такие технологии гримирования, что даже специалист по портретной экспертизе не смог определить, что перед ним — другой человек? Линник не знал ответа на этот вопрос, потому что он никогда с продвинутыми методами изменения внешности не сталкивался.

Остаток вечера Линник посвятил поиску информации в интернете о гриме и масках, и глубокой ночью нашёл рекламу местного стартапа с претенциозным названием «Мир 3D-печати». Рекламный текст гласил, что с помощью 3D-печати можно изготовить детальную копию любого лица в виде маски и таким образом выдать одного человека за другого. Там же давалось обещание, что изготовитель подобной маски не только создаст копию другого лица, но и учтёт особенности лица того человека, который будет маску носить, что обеспечит идеальный результат.

Это было слишком похоже на правду.

* * *

Судя по всему, дела у «масочного» стартапа шли не очень хорошо — он занимал крошечное помещение в подвале обычного жилого дома на окраине города, а вывеска на двери «Мир 3D-печати» выцвела и немного покосилась.

Развалившись в кресле, перед огромным и наверняка очень дорогим монитором сидел пухлый мужчина неопределённого возраста и лениво щёлкал компьютерной мышкой. Бейджик на его груди гласил: «Михаль А.Н.», и Линник подумал, что называть офисного сотрудника по фамилии и инициалам — не очень хорошее решение руководства.

— Доброе утро! — как можно доброжелательнее поздоровался Линник. — Я по поводу идеальных 3D-масок.

— Вы опоздали, — лениво отозвался Михаль и выпрямился в кресле. — Мы закрыли производство масок почти полгода назад.

— Почему?

— Технология слишком сложная, слишком дорогая и, как выяснилось, плохо востребованная. Мы думали, к нам прибегут всякие киностудии или рекламщики, но нет — были несколько фриков и пара порнорежиссёров. Не в том смысле, что они были «парой», а в том, что их было двое. В разное время, я имею в виду. Сначала пришёл один, через месяц… другой, — зачем-то уточнил Михаль. — А потом наш хозяин продал тот экспериментальный 3D-принтер и сказал, что мы будем заниматься рекламными листовками.

— Но маски-то были хорошие?

— Отличные были маски! — воскликнул Михаль. — Могли из кого угодно сделать кого угодно! Жуть, знаете ли.

— И что же было нужно для создания маски?

— Ничего особенного. Несколько очень хороших фотографий в разных ракурсах. Фотографий того, кто будет носить маску, и фотографий лица создаваемого образа. Нейросеть собирала специальные модели этих лиц, мы их распечатывали, потом по этим моделям отливали маску из высококачественного силикона, раскрашивали её вручную и отдавали клиенту.

— Вы сказали, что фриков было «несколько». А сколько их было?

Михаль, прищурившись, посмотрел на Линника.

— Следователь по особо важным делам Линник Денис Александрович, — представился Линник, привычно махнув раскрытым удостоверением.

— А… Понятно… — протянул Михаль. — Фриков было, ну, человек двадцать, вряд ли больше.

— Скажите, пожалуйста, а кто-нибудь из этих фриков заказывал вот такую маску? — Линник показал Михалю фото Нильского.

— А кто это? — спросил Михаль.

— Вы серьёзно? Это Георгий Нильский, осуждённый за убийство четырёх человек. Его во всех новостях показывали!

— Я телевизор не смотрю уже лет шесть, — гордо ответил Михаль. — Нужно ограждать себя от негатива!

Линник мысленно фыркнул, ведь, пока он работал следователем, у него никакой возможности «оградиться от негатива» не было.

— Так что насчёт его маски?

— Трудно так сразу сказать. Давайте посмотрим.

Через десять минут Михаль нашёл в компьютере эскиз маски Нильского.

— И кто же заказал эту маску?

— Мужик какой-то. Я даже смутно его помню. Худой, дёрганный весь такой…

— А имя этого мужика у вас есть?

— Имени нет, мы такое не спрашиваем…

— Покажите мне фотографии, которые он принёс для создания маски.

— Ой, мы такие исходники удаляем сразу же. Память компьютера не резиновая, знаете ли.

— Тогда я пришлю к вам художника, чтобы он нарисовал с ваших слов портрет этого заказчика.

— Зачем художника? — удивился Михаль. — Заказчик платил карточкой, я найду этот платёж и дам вам его реквизиты.

Через час Линник узнал, что счёт, с которого был осуществлён платёж за маску, принадлежал Клюгину Игорю Борисовичу, другу Нильского, совершившего самоубийство.

Ещё через час Линник позвонил адвокату Нильского и сказал, что у него для неё есть хорошие новости.

* * *

Целый месяц вся страна обсуждала, можно ли с помощью 3D-маски выдать себя за другого человека. Мнения разделились. Одни говорили, что такие технологии попросту не существуют, другие — что сейчас всё возможно. Следственный эксперимент показал, что этот конкретный 3D-принтер с этим конкретным программным обеспечением может печатать очень высококачественные модели для силиконовых масок, и споры немного утихли, хотя и не прекратились совсем. Начался апелляционный пересмотр приговора Нильского, и теперь ему в основном очень сочувствовали, а Линник так и вовсе стал настоящей медийной личностью — за ним «охотились» толпы журналистов, и везде его называли «героем, бросившим вызов системе».

Теперь Клюгин казался Линнику куда более подходящим на роль убийцы, чем Нильский. Выяснилось, что и стрелять он умел — занимался несколько раз в местном тире, но Нильский об этом не знал. Со временем нашёлся и мотив — оказалось, что Клюгин и убитый Смирнов были знакомы в молодости, и у них даже как-то произошёл конфликт по поводу девушки. Клюгин был одиноким и несчастным. Он любил гулять в парке и наверняка много раз видел там Смирнова с семьёй. Ещё у Клюгина была давняя травма колена, и он иногда прихрамывал на правую ногу.

Чуть позже и ДНК Клюгина нашли на куртке убийцы, хотя и в меньшем количестве, чем ДНК Нильского, но эксперт подтвердил, что такое вполне возможно, если человек надевает чужую куртку и проводит в ней совсем не много времени.

Твёрдых доказательств вины Клюгина не было, но теперь у суда в деле Нильского появились обоснованные сомнения, и суд, конечно же, отменил его приговор.

Был такой хороший, тёплый и ясный, день! На деревьях только проклюнулись мелкие листочки, и всё вокруг выглядело таким свежим и чистым, что Линнику на какой-то миг показалось — зло в этом прекрасном мире можно победить, если приложить достаточно усилий.

Нильский вышел из здания суда и, щурясь от яркого солнца, широко улыбнулся собравшимся журналистам.

— Справедливость восторжествовала! — провозгласила Ксения Андреевна. — Мой клиент был полностью оправдан и реабилитирован!

Журналисты загудели.

— Прокомментируйте ваше оправдание! — крикнул кто-то из них.

Нильский поднял голову и тихо произнёс:

— Я могу прокомментировать, естественно, — он замолчал, собираясь с мыслями. — Меня спас один человек. Представьте себе: всего один неравнодушный человек! Он до конца пытался разобраться в этом деле и найти правду! И он её нашёл, когда для меня уже не было никакой надежды! Я до конца жизни буду ему благодарен! Следователь, майор юстиции, Линник Денис Александрович, — Нильский показал рукой на Линника, стоящего в тени дикой яблони напротив входа в суд, и все присутствующие обернулись к нему.

Нильский спустился по ступеням, толпа перед ним расступилась, и он пошёл к Линнику.

— Денис Александрович! — воскликнул Нильский, подошёл к Линнику вплотную и крепко обнял. — Спасибо! Вы спасли мне жизнь… — его голос сорвался, и он всхлипнул.

Линник и сам почувствовал, что у него защипало в носу.

— Это моя работа, — кое-как смог проговорить он.

— Я потерял лучшего друга и чуть не потерял жизнь, но обрёл веру в людей! — продолжил Нильский, а Линник понял, что он репетировал свою речь после суда.

Журналисты снова загудели, и на Нильского и Линника вопросы посыпались со всех сторон.

* * *

Какие странные повороты иногда совершает жизнь! Линник никогда и подумать не мог, что станет знаменитостью. Дело Нильского его прославило на всю страну, да и вообще разговоры вокруг этих убийства и судов не прекращались вот уже полгода. Его и Нильского постоянно приглашали принять участие в каких-нибудь телешоу, и начальство Линника настаивало на том, чтобы он не отказывался от этих приглашений.

Нильский буквально расцвёл: он отсудил у государства огромную компенсацию за незаконное уголовное преследование, выгодно продал право экранизировать его историю, а теперь регулярно получал гонорары за выступления на телевидении и радио. Теперь Нильский не был похож на того ничем не примечательного старшего охранника захудалого торгового центра. Он выглядел и вёл себя как настоящая телезвезда, и, кажется, такая жизнь ему очень нравилась.

Ток-шоу, куда позвали Нильского и Линника, было уже третьим за месяц. Ведущий и гости сидели за круглым столом, и предполагалось, что все будут в течение пары часов мило беседовать.

Линник уже чувствовал себя довольно комфортно в такой обстановке — в конце концов, он провёл отличное расследование и спас невиновного человека от расстрела. Правда, ему, можно сказать, просто повезло, но победителей, как известно, не судят.

А он и был победителем.

Беседа началась, и Линнику в который раз пришлось рассказывать всё с самого начала — как он ехал на место преступления, как нашли экшн-камеру, как арестовали Нильского…

— Вам сразу Георгий Владимирович показался виновным? — профессионально дружелюбно спросил ведущий.

— Об этом говорили все доказательства, но я сомневался в его виновности даже после вынесения ему обвинительного приговора, — проговорил Линник уже заученную им фразу.

— Что же конкретно заставило вас сомневаться? Я так понял, что ключевую улику вы обнаружили уже после первого суда?

— Совершенно верно, — подтвердил Линник, — но и до этой улики в этом деле не всё сходилось. Мы, например, никак не могли найти мотив преступления, и это не давало мне покоя, мешало, как камешек в ботинке… — и в этот момент Линник вдруг увидел, как напротив него соведущая дала Нильскому бутылку минеральной воды. Он взял бутылку правой рукой, и у Линника как будто что-то щёлкнуло в мозгу: именно этот жест, эту руку и этого человека целиком он видел на записи экшн-камеры!

Как камешек в ботинке… Линник тут же вспомнил ярко-жёлтую деталь конструктора «Лего», лежавшую на сером ковре посреди такой аккуратной гостиной в квартире Нильского. Как она там оказалась? Почему Нильский, находясь дома всё утро, её не убрал? Может, потому, что он положил её в свой ботинок, чтобы натурально хромать на правую ногу, а потом она зацепилась за его носок, и он занёс её в гостиную, а потом был слишком занят?

Линник пристально посмотрел на Нильского, и ему всё стало понятно. Перед ним сидел настоящий, холодный и расчётливый, убийца. Слишком холодный и слишком расчётливый. Нильский тоже встретился взглядом с Линником и легко улыбнулся, обнажив свои новые идеальные зубы. Его улыбка получилась настолько фальшивой, что Линника передёрнуло, и он улыбнулся Нильскому в ответ не менее фальшивой улыбкой.

* * *

Линник звонил в дверь новой квартиры Нильского и думал о том, что он идиот. Если есть целая куча доказательств, указывающая на одного человека как на преступника, то, значит, он и есть преступник! И не нужно было строить из себя великого сыщика Эркюля Пуаро, потому что Пуаро — выдуманный персонаж, который боролся с выдуманным злом выдуманными для развлечения читателей методами.

Нильский открыл дверь.

— О, привет! — обрадовался он, запуская Линника внутрь.

— Привет! — в тон ему ответил Линник. — Есть разговор.

— Проходи, — Нильский сделал приглашающий жест.

Войдя в гостиную, Линник увидел, что на диване лежит раскрытый чемодан, наполовину заполненный вещами.

— Куда-то собираешься? — спросил он.

— Да! Хочу поехать в Индию! А потом ещё куда-нибудь. Путешествовать хочу! Жить хочу! — воскликнул Нильский. — Может, чаю? — предложил он. — У меня есть отличный улун!

— Было бы неплохо, — согласился Линник.

Они прошли на кухню, Линник сел за обеденный стол, а Нильский принялся за заваривание чая. Его движения были отлично выверенными и даже, как показалось Линнику, немного театральными, и теперь в каждом этом движении Линник узнавал убийцу, запечатлённого на видеозаписи убийства, поражаясь, как он не видел этого раньше.

Через пять минут чай был готов, Нильский разлил его по чашкам и сел напротив Линника.

— Так о чём ты хотел поговорить?

Линник отпил чай. Чай был замечательным, виртуозно заваренным. Он поставил чашку, а потом выхватил из своей наплечной кобуры табельный пистолет и положил его на стол перед Нильским.

— Не совсем поговорить. Я пришёл, чтобы тебя... казнить, раз уж государство с этой задачей не справилось.

— Что?! — Нильский моментально побледнел. — Денис, ты чего?

— Хватит! — рявкнул Линник, беря в руку пистолет и снимая его с предохранителя. — Я с тобой слишком долго беседовал. Слишком долго! И понял всё не сразу! Но понял, в конце-то концов! Ты, мразь, убил целую семью! И лучшего друга погубил тоже ты!

— Денис… Ты…

— Я всё знаю. Маска, отлитая по 3D-модели. Ну-ну. Не бывает таких совершенных масок, и убийца был не в маске, я в этом теперь абсолютно уверен! Я ещё раз проверил твою куртку и знаешь, что эксперт нашёл на внутренней части её воротника?

— Что? — хрипло прошептал Нильский.

— Следы тонального крема, представь себе! И что-то я не думаю, что ты или Клюгин красились перед тем, как выйти на улицу.

— Но что это…

— Доказывает? — закончил Линник вопрос Нильского. — Само по себе это ничего не доказывает, но мне это и не нужно. Я — не судья, но я пришёл исправить свою ошибку. И, кстати, насчёт Клюгина. Я заказал экспертизу таблеток, найденных в его квартире. И знаешь, что? В баночке был вовсе не антидепрессант, а средство для улучшения пищеварения. А ещё знаешь, чей отпечаток пальца эксперт обнаружил на крышечке этой баночки?

— Чей?

— Твой.

Линник видел, что Нильский борется с собой и перебирает варианты, как ему вести себя дальше.

И он выбрал.

— Как он мне надоел, кто бы знал, — тихо пробормотал Нильский. — Целыми днями только и делал, что ныл. Ныл и ныл. Я от него устал. И да, я знал, что без лекарств он долго не протянет, вот и подменил его таблетки.

— Здравствуйте, настоящий Георгий Владимирович! — ухмыльнулся Линник. — Думаю, сейчас вы ненадолго почувствуете огромное облегчение, признавшись мне во всём. Столько врать и изворачиваться — это ж надо так уметь!

— А я тренировался. Целый год. С тех пор, как узнал про те маски. Мне хотелось разработать и воплотить в жизнь план идеального преступления. Да я в принципе с детства об этом мечтал…

— Но зачем это тебе было нужно?

— А ты не понял?

— Представь себе, нет.

— Ради всего этого, — Нильский развёл руками, как бы показывая квартиру. — Деньги и слава, шанс выбраться…

— У Клюгина и вправду был конфликт со Смирновым?

— Конфликт — это громко сказано. Клюгин его ненавидел лет двадцать, наверное. А Смирнов о его существовании вряд ли вообще догадывался.

— Что ты сказал Клюгину, чтобы он заказал маску с твоим лицом?

— Я ничего ему не говорил. Маску я сам заказал и оплатил его картой. Он никогда за своими картами не следил и вообще был очень рассеянным. Однажды он был у меня в гостях и ушёл домой в моей куртке. Той самой красной куртке.

— А где ты взял пистолет, связанный с убийствами в Хабаровске?

— В Хабаровске? — удивился Нильский. — Я этого не знал.

— Так где?

— Я тупо его нашёл, — улыбнулся Нильский. — И коробка патронов была там же. Я тогда почувствовал себя почти суперменом! И, знаешь, ещё что?

— Что?

— В том свёртке были два пистолета, — ответил Нильский, выхватил откуда-то из-под стола другой пистолет «ТТ» и наставил на Линника. — Это была крайне захватывающая и интересная беседа, но я больше не хочу в ней участвовать. Ни на каких условиях.

— Я успею тебя убить, — спокойно проговорил Линник.

— Я тоже успею.

Два выстрела грянули одновременно.