Вылечить доктора (джен)

Столовая. Обеденный перерыв.

— Капитан, не вынуждай меня применять силу и брать тебя в заложники. Медосмотр — это святое. Когда ты уже перестанешь от меня бегать?

— Боунс, на корабле куча народу. Чего ты ко мне-то прицепился?

— У меня план мероприятий давно составлен и, между прочим, тобой подписан. Вся эта куча там охвачена и проверяется строго по графику. И только ты раз за разом игнорируешь. Я даже Спока и того заманил и осмотрел.

— А на что приманивал?

— Да иди ты!

— Ну ладно, Боунс, не кипятись. Сегодня после смены. Торжественно клянусь.

— Клялся уже и вчера, и на неделе. Только попробуй не прийти на этот раз!

— Вчера я не смог, но честно собирался. Ты же знаешь, мы чеховского триббла по кораблю искали.

— И без капитана, лично возглавившего поиски века, ну просто никак было не обойтись! Вся та куча, про которую ты тут мне говорил, без тебя бы не справилась?

— Боунс, у меня же капитанский доступ во все помещения. А если бы триббл оказался, например, в моей каюте?

— И какого же драного дятла он бы там оказался? У него тоже есть капитанский доступ? Не морочь мне голову, Джеймс Т.Кирк! Ты не за трибблом бегал. Ты от меня скрывался. Если сегодня каким-то непостижимым образом у тебя вдруг опять нарисуется любая причина не явиться в медотсек, я не постесняюсь написать временное отстранение тебя от занимаемой должности до выяснения твоего физического и психического здоровья. А поскольку наш штатный психотерапевт неделю назад благополучно разрешилась от бремени на базе Йорктауна, где и пребывает по сей день, а другого нам пока не дали, одним днём ты не отделаешься. Пропишу в палате, ты меня знаешь.

— Даже если причина будет очень очень уважительной?

— Нет такой причины!

— Всё, я понял, прочуствовал и испугался. А теперь можно я доем свой обед? Мне ещё на мостик возвращаться.

— Кстати, об обеде. Сколько раз тебе говорить, что нельзя жрать столько сладкого и мучного? Опять Чехов репликатор перенастроил под свои ватрушки? Ладно сам — не в коня корм, как он сам постоянно говорит. Но ты-то зачем эти ватрушки тоннами поглощаешь? Как не в себя, честное слово!

— Вкусно же! И про тонны ты преувеличиваешь.

— Ой, да жри! Какого звёздного кальмара я распинаюсь, в самом-то деле? Только потом не жалуйся на свой живот, который отчего-то не тот, что раньше. Скоро форменку не натянешь, по швам расползётся.

— Да ладно тебе. Не такой уж он большой. А форменка тянется, если что.

— Вот так бы и треснул! Всё, больше не желаю с тобой разговаривать, а то поссоримся, к безрогим демонам. Вечером в медотсеке. И помни: я за тобой слежу.

— Ага. Иди, иди. И чего на ватрушки грешит? Это же творог. Он полезный. Разве нет?

* * *

Вечер. Медотсек.

— Раздевайся и на кушетку.

— Прямо полностью раздеваться?

— Трусы можешь оставить. Хотя нет, трусы тоже снимай.

— Ты хоть дверь запри, что ли. Вдруг медсестра какая забежит, а я тут без трусов.

— Нашёл чем удивить. Чего они там не видели? И я не в общем, а конкретно у тебя все здесь всё видели. И даже трогали, когда лечили. А может, и не только когда лечили.

— Признайся, Боунс, ты ревнуешь! И поэтому мне мстишь. Между прочим, совершенно безосновательно. Медсестрички — это не мой профиль. Они только твои. Ну скажи, ведь ревнуешь?

— Сказал бы я тебе, герой-любовник, да слов таких не знаю.

— Ты? Не знаешь слов? Боунс, ты меня пугаешь. Это что же такого ты бы сказал, что даже в твоём лексиконе слов не нашлось?

— Перестань вертеться, как вошь на гребешке, что бы это ни значило. Трикодер сбивается.

— Ты слишком много общаешься с Чеховым. Все его поговорочки перенял.

— Как будто с Чеховым можно общаться мало! У меня вообще иногда ощущение, что у нас тут не один Чехов по кораблю бегает, а как минимум по одному на отсек. Ты, случаем, его не клонировал как-нибудь ненарочно?

— Это было бы катастрофой. Он и один прекрасно справляется.

— Это да. Сеет хаос и разрушение он виртуозно. Взять хоть вчерашние поиски его беглого розового триббла. Ты знал, например, что эта, цитирую: "милая безобидная зверушка" покусала Спока? Ладно не отравилась тем зелёным киселём, который у него вместо крови.

— Если бы отравилась, было бы фигово. Чехов минимум на неделю впал бы в депрессию. А Чехов в депрессии — это ещё хуже, чем счастливый Чехов.

— Это точно. Я закончил. Ну что, больно было?

— Нет. А должно?

— Не должно. И не было. В связи с этим вопрос: какого зелёного гоблина ты от медосмотра бегаешь каждый раз?

— Спока всуе помянул зачем? Призовёшь ещё, а я голый. Несолидно как-то. Я ж капитан.

— Умеешь ты увиливать от вопросов, дипломат недоделанный. Одевайся. Сейчас витаминчики вколю — и свободен.

— Может, таблеточку лучше?

— Может, и лучше, но, как ты верно подметил, я должен отомстить за недели погони за тобой. И не спорь с доктором. Доктор знает не только как лучше, но и как надо.

— Вот поэтому я и бегал. Знал, чем закончится. Всегда так заканчивается. Ай, Боунс! Понежнее нельзя?

— Понежнее бабы твои тебя приласкают. А я доктор, а не тайская массажистка.

— Слушай, а в твоём плане мероприятий, ну, в том, который я подписывал, все-все члены экипажа числятся?

— Конечно, все. Странный вопрос.

— И ты тоже?

— Что я тоже?

— Ты тоже в плане значишься? Кто проводит медосмотр тебе самому? М'Бенге, что ли?

— Ещё не хватало! Я сам прекрасно справляюсь с собственным осмотром.

— Э, нет! Так не пойдёт. Я точно знаю, что сапожник всегда без сапог. Чёрт! Надо приказом по кораблю запретить Чехову произносить свои поговорки. Намертво же прицепляются!

— Ты к чему ведёшь, болезный?

— Чего это болезный? Ты сам только что сказал, что я здоров.

— Не говорил я такого. Я сказал, что ты свободен. Про "здоров" речи не было.

— Боунс? Ты что-то нашёл?

— Успокойся, капитан. Жить будешь, пока во всяком случае. И при условии, что перестанешь трескать тоннами чеховские ватрушки.

— Боунс?

— Расслабься, всё нормально. Ребро срослось неровно. Но для тебя это нормально. В следующий раз сломаешь — срастим как надо.

— Шутишь? В какой следующий раз?

— В тот, который случится через недельку-другую, к бабке не ходи. Ты же не можешь из миссии целым вернуться. Традиция у тебя.

— И вот скажи мне: на фига я тебе на медосмотре, если ты меня как минимум раз в месяц лечишь тут по полной?

— Для порядка ты мне тут нужен! Ясно тебе? Какой пример ты — капитан, между прочим, — подаёшь личному составу? Этак все забьют на дисциплину. И что? Что, я тебя спрашиваю?

— Я понял. Все так все. На ближайшей станции вы, доктор Маккой, под моим личным контролем посетите медицинский центр для полного всестороннего обследования. Это приказ капитана. Вам всё ясно?

— Джим, это ни к чему. Со мной всё в порядке. И да, пожалуй, ты прав, ежемесячное лечение можно посчитать компенсацией медосмотра.

— Боунс? Ты что-то скрываешь? Говори сейчас же, ты болен? Чего ты испугался, что даже согласен не гонять меня на медосмотр?

— Не выдумывай! Ничего я не испугался и ничем не болен. Просто терпеть не могу все эти процедуры и обследования.

— Да что ты! А я думал, ты их обожаешь. Так и норовишь к кому-нибудь применить. Короче, я сказал. На ближайшей станции. И только попробуй свинтить. Найду и под конвоем отведу. И заключение затребую. Как капитан имею право.

— Не слишком круто взял?

— В самый раз.

* * *

Мостик. Через день.

— Спок, миссия ерундовская. Можно сказать — детская прогулка. Зачем ты в десанте? У тебя дел, что ли, нет? Эксперимент там какой, я не знаю... Триббла препарируй, что ли... Зачем ты там их всё время препарируешь. Чехов, извини. Я не про твоего Штруделя. Он же не подопытный. А хочешь на планету прогуляться? А, Паш? Глядишь, цвет лица вернётся.

— Да, капитан. Только можно я Штруделя с собой возьму? На всякий случай.

— Капитан, я не одобряю вашего решения и считаю своим долгом напомнить, что планета RS11439 мало изучена. Отправляться в десант столь малой группой неосмотрительно.

— Спок, не нуди. Ты же сканирование провёл? Провёл! Разумных форм жизни нет? Нет! Крупных хищников нет? Нет! Сейсмической активности нет? Нет! И чего нам там толпой делать? Образцы тебе вон Чехов насобирает. Чехов, умеешь образцы собирать?

— Так точно, капитан!

— Видал?! Умеет!

— Я не сомневаюсь, что энсин Чехов — исключительно одарённый и старательный молодой человек. Но, капитан, при всём уважении, спускаться на малоизученную планету в составе десанта из четырёх человек, из которых всего двое — сотрудники безопасности — это, повторюсь, неосмотрительно.

— Ладно, Спок. Пусть будет три безопасника и мы с Чеховым. Так лучше?

— Капитан, вынужден настаивать на включении в состав десанта сотрудника медицинской службы, поскольку ни вы, ни энсин Чехов не обладаете необходимыми для оказания квалифицированной медицинской помощи навыками.

— Обижаете, командер. Мы с Чеховым вообще-то Академию Звёздного флота окончили. И курс по оказанию первой помощи сдавали. Чехов, ты сдавал курс первой помощи?

— Так точно, капитан. На отлично.

— Слыха́л? На отлично!

— И тем не менее, капитан. На планете могут оказаться неизвестные факторы воздействия на организм человека. Без специальной медицинской подготовки вам будет сложно сориентироваться.

— Ну хорошо. Можешь считать — убедил. Возьму Маккоя. Ему полезно развеяться, а то он второй день сидит в своём отсеке и не желает ни с кем разговаривать.

— Говоря "ни с кем", кого именно вы имели в виду, капитан? Мы с доктором Маккоем конструктивно беседовали четыре часа назад в обычном режиме. Я не заметил его нежелания со мной разговаривать. Во всяком случае не больше, чем обычно.

— Ладно, со мной он не желает разговаривать, со мной!

— Боюсь предположить, что стало причиной такого его поведения.

— Тебе и не надо. Кстати, Спок, ты не замечал в последнее время за доктором ничего такого?

— Я не понимаю, капитан.

— Ну, бледность, одышка, может, забывчивость появилась или руки трясутся.

— Это его обычное состояние после распития спиртных напитков. Ничего особенного. А почему вы спрашиваете?

— Да так... Забудь. Итак, командер, поручаю вам лично составить список десантной группы. Основной состав я озвучил. Безопасников назначите сами. Всем быть готовыми через полчаса. Доктора предупредите сами, раз уж с вами он разговаривает. Чехов, слышал? Через полчаса в транспортаторной. И Штруделю своему поводок придумай, что ли. Триббл маленький, а планета большая. Убежит — искать не будем. Учти!

— Капитан, но у него же нет шеи. Как поводок цеплять?

— А вот не знаю! Думай, Чехов. У тебя полчаса. Или триббл остаётся на корабле под присмотром командера.

— Я придумаю.

— Не сомневаюсь.

* * *

Поверхность планеты RS11439. Полчаса спустя.

— Синие, капитан! Здесь все растения синие! Это так странно и удивительно! А посмотрите, как красиво смотрится розовый Штрудель на синем фоне!

— Синяя трава и жёлтое небо — это действительно прикольно. Чехов, а как ты всё-таки присобачил поводок?

— О, капитан, я заплёл ему косичку и к ней привязал армированную ленту. Пробовал простую, но он её сразу перегрыз.

— Как он тебе руки не отгрыз? Это ж надо додуматься: трибблу косы плести! Чехов, ты камикадзе!

— Вы не правы, доктор. Штрудель — очень воспитанный триббл. Он знает, что я его хозяин, и не кусается. Ну почти.

— Вот именно — почти! А если заражение крови? А если инфекция?

— Доктор, ну какая инфекция? Вы же лично его проверяли на все известные и даже крайне редкие заболевания.

— Сам сказал — на известные. Мы в дальнем космосе, Чехов. Здесь по самые гланды всего неизвестного. В том числе и заболеваний.

— Боунс, оставь парня в покое. Лучше оглянись вокруг: красотища-то какая! И хватит уже дуться. Я же о тебе забочусь. Кто, если не я?

— Я сам о себе прекрасно забочусь, не соврать бы, лет с пяти. Твоя помощь мне нужна как рыбке зонтик. Но если ты решил посамодурствовать, то кто я такой, чтоб указывать целому капитану.

— Вот сейчас обидно прозвучало. Тебя не устраивает твой капитан?

— Устраивает. Иначе меня бы не было на этой звёздной лоханке, которую ты называешь кораблём.

— Я просил не называть мою девочку лоханкой.

— Ладно, не буду, только отмени приказ. Джим, я не хочу, чтобы меня лапали посторонние врачи.

— Боишься, найдут что-то, чего ты не заметил?

— Не говори ерунды! Ничего такого, чего я не заметил, они не найдут.

— А что найдут? То, что ты заметил, но почему-то не хочешь лечить? Или что-нибудь, что вообще не лечится?

— Джим, поговорим об этом позже. Куда опять рванул этот энсин?

— Полагаю, догонять Штруделя. Боунс, за мной! Ребята, не отставайте.

— Ну и где мы, капитан? Какие-то пещеры. Откуда здесь пещеры? Спок сказал, на планете ничего такого нет. Сплошь леса, луга и реки.

— Озёра ещё. Зелёные. Итак, ребята, слушай задачу. Первый идёт искать Чехова. Он где-то в тех зарослях скрылся. Второй со мной в пещеру. Посмотрим, что тут такое. Образцов Споку насобираем опять же, как без них. Третий остаётся с доктором Маккоем здесь и ждёт первую и вторую группы. Боунс, свяжись со Споком, объясни обстановку. Если что, запросишь помощь. Чего я тебя учу? Сам всё знаешь. Всё. По ко́ням.

* * *

Полчаса спустя. У пещеры.

— Доктор Маккой, доктор Маккой! Я нашёл его! Представляете, забрался в дупло здоровенного дерева и там притаился. Мы его зовём-зовём, а он молчит. Если бы не поводок, оставшийся снаружи из дупла висеть, — нипочём бы не нашли.

— Я бесконечно счастлив, Чехов. Это была бы невосполнимая утрата для всего экипажа.

— Ага. А где капитан?

— А капитан уже полчаса как скрылся вон в той пещере. И не подаёт признаков жизни. Между прочим, это начинает беспокоить. Вот какого лысого ёжика у него коммуникатор молчит?

— Может, там не ловит? Ну, стены экранируют, например. Сходить посмотреть?

— Я тебе схожу! Посмотрит он. Потом и тебя опять искать? Чехов, я серьёзно: от меня ни на шаг!

— Хорошо, доктор. Не волнуйтесь, я всё понял. От вас ни на шаг. Штрудель, куда?

— Он всё понял! Чехов, стой, зараза! Ребята, свяжитесь с "Энтерпрайз". Пусть ещё группу высылают. Не нравятся мне эти пещеры. И почему вечно мне всех спасать? А этого триббла сам лично поймаю и сдам Споку на опыты. Чехов, догоню — уши надеру.

* * *

Вскоре. В пещере.

— Капитан, что случилось? Почему вы отключили коммуникатор? Там доктор Маккой сильно беспокоится. Ой! Он же велел мне быть рядом. Блин! Капец котёнку. Он меня прибьёт.

— Чехов, успокойся и не части́. Я не понял, что ты там про коммуникатор? Подожди, я посмотрю. Хм. И правда не работает. А почему? Давай-ка посмотрим, что ему мешает.

— Может, вот эти вкрапления в породе экранируют? Вы уже взяли образцы? У вас есть трикодер?

— У меня-то есть. А почему у тебя нет? Ты же в десант собирался. Как ты мог не взять трикодер? Это же азы безопасности.

— Мне вот тоже интересно, Чехов, какого жжёного феникса ты такой, какой есть? Велел ему стоять — он помчался! И попробуй догони. Так где твой трикодер?

— Ой, доктор!..

— А кого ты ожидал увидеть? Северного оленя? Что у вас тут вообще происходит?

— Боунс, подожди. Твой коммуникатор тоже сдох? Прямо сейчас посмотри.

— Только что работал. Нет. Даже не включается. Хочешь сказать, за все полчаса, что уже здесь, ты ни разу не пытался проверить связь? Да ёлки зелёные, Джим! Ну ладно Чехов, но ты-то!

— Всё, Боунс. Потом покричишь. Энсин Джексон, поручаю вам выйти из пещеры, сообщить напарникам и на "Этерпрайз", что́ тут со связью, и сразу обратно.

— Узнай там заодно, что со вторым десантом, который я велел вызвать. Чехов, возвращаемся к нашим баранам. Я так и не услышал, где твой трикодер.

— Вы вызвали подмогу, сэр? Очень умно́.

— Не увиливай. Итак?

— Потерял, когда за Штруделем в дупло лазил. Наверное, отстегнулся. Он у меня обычно на запястье пристёгнут, вот тут. А теперь сами видите...

— Просто охренеть не встать! Что делать будем, капитан? Оставлять на планете такую вещицу запрещено инструкцией и чревато самыми нежиданными последствиями. Вы тут ещё недостаточно поковырялись? Может, тоже на выход? Трикодер искать надо. Да и не нравится как-то мне тут.

— А где тебе нравится?

— И то верно. Чехов, горе луковое, чего стоишь? Тебя взяли образцы собирать? Так собирай уже!

— Да, сэр. Так точно, сэр. Можете тогда Штруделя подержать? А то руки заняты.

— Ну ты на-аглый! Давай своё сокровище. Но если он меня укусит, клянусь: ему не жить!

— Не слушай дядю, Штрудель. Дядя шутит. На самом деле он добрый. Только не кусайся. Будь хорошим мальчиком.

— Разве трибблы не гермафродиты?

— Доктор, пожалуйста, не говорите при нём таких слов. Он ещё маленький.

— Я с ума с вами сойду! Давай его сюда уже. Не съем я твоего недомальчика. Мы с ним прогуляемся пока поближе к выходу. Таким малышам вредно дышать спёртым воздухом. Да, маленький?

— Капитан, вы тоже это слышали?

— И даже видел. Он и вправду почесал твоего триббла за... у трибблов вообще есть уши?

— Я не находил. Но как бы должны быть. Они же слышат. Что мне делать, капитан?

— Подожди, Чехов, ты слышал? Вроде что-то грохнуло. Там же Боунс! Ходу, Паша, ходу! Не отставай!

* * *

Позднее. Там же.

— Капитан, почему доктор так долго в себя не приходит? Это нормально?

— Вряд ли. Боунс? Боунс, ты меня слышишь? Как тебя угораздило так подставиться? А говорил, что я без травм с миссий не возвращаюсь. Ну-ка быстро в себя приходи, я сказал!

— Кажется, он вас не слышит. Может быть, у него в сумке есть что-нибудь подходящее, чтоб привести его в чувство?

— Хорошая идея. А где сумка? Наверное, под завалом осталась. Сгоняй поищи. И давай сюда триббла. Привяжу его где-нибудь.

— О, не беспокойтесь. Я сам его привяжу. Доктор спас Штруделя, накрыл своим телом. Это так мило.

— Да уж. Теперь главное, чтобы сам выжил после этого беспримерного подвига. Иди уже, Чехов!

— М-м-м...

— Боунс? Эй, ты очнулся? Боунс, скажи что-нибудь.

— Кажется, я умер.

— Нет, Боунс. Ты всё ещё жив. И всё ещё в чёртовой пещере на чёртовой планете. И я рядом с тобой.

— А может, всё-таки умер?

— И столько надежды в голосе! Блин, Боунс, ты что, не рад меня слышать? Открой глаза.

— Тогда я тебя ещё и увижу. Ну на фиг. Что со мной?

— Вход в пещеру обвалился. Тебя подзашибло. Надеюсь, не слишком сильно. Но я не знаю, чем тебе помочь. Чехов ищет твою сумку. Ты же нам подскажешь?

— Само собой. А то вы, пожалуй, налечите. Джим, я не могу пошевелить конечностями. Проверь, они точно на месте?

— На месте, все четыре. Ну, в смысле обе руки и обе ноги на своих местах и, по-моему, даже не сломаны.

— Значит, спина. Если я сломал позвоночник, меня нельзя передвигать. Ты понял, Джим?

— Но мы уже передвигали, когда откапывали. Чёрт! А может, это просто ушиб такой сильный?

— Между прочим, перелом и ушиб друг друга сто́ят. Можно и до смерти ушибиться. Где там Чехов? Спина болеть начала.

— Чехов!!!

— Я нашёл, капитан! Ещё чуть-чуть, и откопаю!

— Он скоро, Боунс, потерпи.

— Я вообще-то пока не оглох и тоже его слышал. У тебя в рюкзаке есть термоодеяло? Я замёрз.

— Сейчас посмотрю. Вообще-то тут жарко. Ты чего, Боунс?

— Тебе, может, и жарко, а меня знобит. Похоже, это температура. Как же бесит, когда невозможно потрогать собственный лоб! Где твой трикодер? Нет, где мой трикодер? Был в кармане брюк. Давай ищи. Он специальный, медицинский.

— Боунс, не бывает специальных трикодеров. Они все анализируют всё подряд.

— Ты спорить со мной будешь? Серьёзно? Вот прямо сейчас? Сказал, ищи мой. Он лучше, я ему доверяю.

— Ну вот, нашёл. Плохие новости. Он разбился.

— Всё. Мне конец. Как теперь определить, что со мной? Джим, я умру. Вот прямо в этой чёртовой пещере на этой чёртовой планете. Забери потом моё тело, не бросай меня. А все деньги передай Джоанне. Это моя дочь, если помнишь. Она сейчас где-то на Марсе. Скажешь ей, что я очень её любил. Джим, скажешь?

— Всё сказал? Может, теперь успокоишься и позволишь себя обследовать моим НЕ специальным трикодером?

— А какого лысого триббла ты этого не сделал, пока я без сознания валялся? Тебе что, всё равно, что с твоим лучшим другом?

— Нет у тебя температуры. И перелома тоже нет.

— Но мне всё равно холодно. И рук с ногами я не чувствую. Это точно ушиб спинного мозга. Мне срочно нужны обезболивающее и противовоспалительное.

— Ага, а ещё успокоительное, дозы три. Вот уж не думал, Боунс, что ты такой нытик.

— Легко тебе говорить. Это же не ты тут беспомощно валяешься на острых камнях посреди пещеры.

— Со мной и похуже вещи случались, но не припомню, чтоб я так ныл.

— Не беси меня, Кирк. Иди за одеялом лучше.

— И пойду. Полежи тут, успокойся. И, Боунс, умереть я тебе не дам, даже не надейся.

— Капитан, я принёс сумку, но боюсь, там не всё цело. Видите? Пожалуйста, скажите доктору об этом сами.

— Чего вы там шепчетесь? Чехов, признавайся, что ты опять натворил?

— Ой, доктор!

— Это не он, это обвал натворил. Сумку помяло с одного краешка. Сейчас попробую открыть твой чудо-чемоданчик.

— Сюда поближе подойди. Хочу сам всё увидеть.

— Желаешь убедиться, что не я́ твою сумку прямо сейчас ломаю? Боунс, она действительно повреждена обвалом.

— Кирк, ты задался целью выбесить больного человека? Так вот, тебе удаётся. Скажу больше: ты справляешься на отлично.

— Если ты ворчишь, значит, не так уж и болен. Ладно-ладно! Иду. Смотри. Замок перекосило. Чехов, подержи-ка вот здесь. Та-ак! Чёрт!

— Кирк, мать твою, аккуратнее тяни!

— Я сама аккуратность, Боунс, ты же знаешь. Но замок застрял. Чехов, давай ещё раз.

— Да тут кто угодно не доживёт, пока вы наиграетесь в перетягивание каната!

— Всё уже, открыли. Давай командуй, где тут что.

— Ампулы ищи голубые. Это обезболивающее. Ампулу в инъектор вставить сумеешь, я надеюсь?

— Боунс...

— Что опять? Какого пьяного клингона ты молчишь? Что?

— У тебя был только один инъектор?

— Приехали! Покажи сейчас же! Ясно. Я же говорил, что мне конец? Так вот, господа хорошие, — я был прав. И да, Джим, инъектор был один. Неубиваемый вечный инъектор, исправно служивший мне уже пять лет.

— Слушай, ну, может, это обезболивающее можно — не знаю — выпить, например.

— Ты дебил? Нельзя его пить, и не спрашивай почему.

— Капитан, а в наших аптечках инъекторы не предусмотрены? Хотя бы одноразовые? Зачем-то же нам цепляют их на пояс.

— Чехов, ты гений!

— Я знаю, капитан. Тут какие-то капсулы с кнопкой. А что в них, не знаю. Но на них что-то написано. Капитан, я сейчас. Только бы освещение работало.

— Чехов, вот ты зачем это сказал? Лежал я себе на холодных камнях и не думал о том, что тут может стать не только холодно, но и темно. А теперь, чёрт тебя дери, думаю!

— Доктор, не волнуйтесь. Нас обязательно откопают раньше, чем погаснет лампа. Лучше скажите, обезболивающее здесь или здесь? Вы же должны знать.

— Молод ещё рассуждать, что и кому я должен. Ближе покажи. Чехов, я даже двигаться не могу. Ближе, говорю, подойди. Я тебя не съем.

— Совсем запугал ребёнка.

— Попрошу без дебильных капитанских комментариев. Вот эта в правой руке — противошоковое. А в левой то, что надо. Чехов, приложи вон тем концом к моей шее сбоку и резко нажми кнопку.

— Капитан, может, вы? У меня руки трясутся.

— Давай сюда, горюшко. Боунс, потерпи. Скоро станет легче.

— Ай! Кирк, ну ты садюга! Я же тебе всегда уколы нежно делаю. А ты?!

— Нежно? Ты сейчас шутишь?

— Значит, это месть. Кажется, отпускать начинает. Джим, будь другом, почеши место укола. Зудит — терпенья нет!

— Вот так? Боунс, ты сейчас на кота похож. Может, помурчишь?

— Только дай мне на ноги подняться, я тебе помурчу. Так помурчу!

— Прямо жду не дождусь. Чехов, ты чем там занят? Образцы собираешь? Капец, ты ответственный. Молодец! Слушай, сколько времени мы уже здесь?

— Спасибо, капитан! Не знаю, капитан. Коммуникаторы же не работают.

— У меня на левой руке часы есть. Старинные, механические. Ещё дед их носил. Посмотри, если не разбились.

— Ого! Боунс, почему я раньше их не видел? Ты всё время их носишь?

— Нет, конечно. Обычно они у меня в сейфе лежат. Раритет же. Жалко. Сам не знаю, почему сегодня надел. Предчувствие, наверное.

— Круто! Всегда доверяй своим предчуствиям.

— Да я-то доверяю. Говорил же: не нравятся мне эти пещеры...

— Мы в пещере уже три часа. Из них два с половиной после обвала. Надеюсь, Спок не дремлет и нас уже откапывают. Чехов, не слышно там возни?

— Я пойду поближе послушаю, капитан. Штрудель, за мной.

— Осторожней тяни, недоросль. Тебе нужен лысый триббл? Джим, скажи ему, чтоб не издевался над зверушкой.

— Боунс, ты проникся любовью к трибблам? Это как-то... внезапно!

— Да иди ты! Ещё не хватало... Джим, я устал лежать. Мне камешек под лопатку впивается. И пить хочу. И нос ещё чешется.

— За камешком не полезу. Ты сам сказал, тебя двигать нельзя. Пить пожалуйста, во фляжке больше половины. Всё, напился? Могу нос почесать. Хочешь?

— Хочу. Только осторожно. М-м-м! Чёрт, Джим, почему, сто́ит почесать где-нибудь, и начинает чесаться везде? И, как правило, тогда, когда хрен почешешься. По мне сейчас будто сотня муравьёв ползает.

— Боунс, это реально муравьи. Или кто-то на них похожий. Они синие, и я их не сразу на твоей форменке разглядел. Да их тут целый муравейник!

— Джим, убери их с меня! А-а-а! Они кусаются! Джим, это жуть! А вдруг они заразу какую переносят? Или у меня на них аллергия!

— Скорее уж у меня, по традиции.

— В моей сумке блистер с седативным. На всякий случай таскаю. Давай по две капсулы и себе и мне.

— Чехов, бегом сюда! Будем доктора спасать.

— Капитан, я слышал наших. Они совсем близко. Мы даже поговорили. Командер сам в десанте. Я ему сообщил про доктора. Он послал за гравиносилками. Скоро нас освободят.

— Отлично. А теперь смотри сюда. Видишь эту гадость, что по нашему доктору расползлась?

— Вы про тех синеньких букашек, которых сейчас Штрудель прямо с доктора слизывает?

— Что́ Штрудель делает? Боунс, кажется, он их жрёт. Гениально.

— Очень медленно он их жрёт. А ещё парочка забралась по форменке в рукав.

— Хочешь сказать, ты чувствуешь руку?

— Долбаный пропеллер, а ведь и правда чувствую! Ну-ка потрогай меня за ногу. Нет, ногу не чувствую.

— Это только пока. Всё будет хорошо. Слышишь, кажется, это Спок.

* * *

Через неделю. Медицинский центр космической станции "Сирена-8".

— Ну что, капитан, вы успокоились? В заключении, предоставленом медслужбой станции, вам всё понятно? Может, разъяснить?

— Боунс, не начинай. Да, я беспокоился. Ты намекнул, что чем-то болен. Я запаниковал.

— О каких намёках идёт речь? Напротив, я утверждал, что здоров и медосмотр мне не требуется.

— Боунс, ты опять меня пугаешь. Ты сейчас говорил, как Спок. Это заразно, что ли?

— Нормально я говорил. На вас не угодишь. Ко мне вопросы ещё остались или я могу вернуться на корабль? Дела сами себя не сделают. Мне ещё план мероприятий составлять по ликвидации медицинской безграмотности личного состава. Надеюсь, не все такие олухи, как Чехов, и точно знают, что у них в аптечке и как этим пользоваться.

— Боунс, ты всё ещё дуешься. Ну, извини! С другой стороны, разве плохо, что мы теперь точно знаем, что твой ушиб полностью излечен?

— Я и так это знал. Извинения принимаю в ромуланских литрах и градусах.

— Ромуланских?! Боунс, умеешь ты задачи нарезать.

— На том стоим. Ничего не знаю, вечером чтоб и ты, и литровая ромуланка были у меня в каюте. Возражения не принимаю.

— Ладно, ограбить Скотти придётся. У него всегда есть запас. Возьмём его третьим?

— Неплохая идея. Давненько втроём не сидели. Только Чехова не берите. Он опять притащит триббла. Мне прошлого раза за глаза.

— Это когда Штрудель Пашкину рюмку вылакал? Да, весело было!

— Я бы сказал, незабываемо. И лучше не повторять. Тем более Штруделю в его положении пить вредно, вреднее, чем обычно.

— Ты про будущих штруделят? А вот интересно, какого цвета они будут? Сам он розовый, муравьи, которых он нажрался, были синие. На что забьёмся, что штруделята получатся сиреневые?

— Странный вопрос. Как обычно, на бутылку. Ставлю на то, что все будут розовые. Такие гены каким-то там муравьям не перебить, будь они хоть трижды инопланетные.

— Нет, точно сиреневые будут. Ты себе одного возьмёшь?

— Может быть. А ты?

— Не знаю. У Чехова уже целый список желающих заполучить трибблёнка. После феерического избавления тебя от инопланетных насекомых это не удивительно.

— Да, это он молодец. Одно плохо: после хорошего обеда у него пузико растёт. И это не жир.

— Ладно, мне ещё к начальнику станции заскочить надо. Согласовать кой-чего. И, Боунс, ты же помнишь, что я твой друг?

— Это ты к чему сейчас?

— Просто хотел предупредить, что первый тост сегодня будет за худшего пациента в истории медицины. Вылечить доктора — это подвиг, а тебя особенно.

— Рисковый ты парень, Джим Кирк.

— На том стоим!