Древний доктор (джен)

— Доктор, пожалуйста, только на вас осталась надежда.

Худенькая женщина передала врачу, сидящему в кожаном кресле за столом, медицинскую карту своего сына. У неё от волнения подрагивали пальцы. Сын находился рядом, в кресле для пациентов. Он старательно покусывал бледные губы — боялся отказа.

Доктор протянул руку, придвигая к себе карточку. Его кожа была сплошь испещрена старческими морщинами, спина сильно ссутулилась, а лысина поблескивала на свету. Самый лучший и дорогой онколог в мире оказался древним дедушкой. Грубые черты лица придавали его виду немного безумия. Крупные губы хорошо выделялись над безупречно белой бородой. Глаза навыкате из-за толстых линз в очках казались просто огромными, но, начиная читать, доктор щурился. Рядом у стены была прислонена клюка, рукоятка которой была выполнена в виде головы орла с острым длинным клювом.

Несмотря на возраст доктора, в его частную больницу очередь на приём была расписана на недели вперёд. Потому что все его пациенты всегда выздоравливали, проведя в ней не больше месяца. Без какой-либо операции. И неважно, насколько тяжёлым было состояние больного. Вот только стоили его услуги столько, что хватило бы на две операции где-нибудь в Европе.

— Доктор… — повторила женщина, сложив руки в молитвенном жесте, — Пимен Михеевич… Прошу. Мы, разумеется, всё оплатим, только, пожалуйста, возьмитесь. — Она потеряла над собой контроль, в голосе зазвучали слёзы. Слова оборвались, женщина прижала ладони ко рту.

— Ну что вы, голубушка, что вы. Успокойтесь. — Доктор добродушно улыбнулся, обнажив ряд ровных, явно керамических зубов.

Про эту семью всё понятно по одному взгляду. Платить им явно будет нечем. Родители наверняка не понимают реальную цену его услуг, думают, что в крайнем случае продадут что-нибудь, например, квартиру. А как же иначе, ведь единственное дитятко умирает, они готовы отдать всё, только им и этого не хватит. Однако… Женщина молила его. Так искренне и отчаянно… Пимен Михеевич даже причмокнул, смакуя удовольствие. Мольбу он любил не меньше денег. Она напоминала былые славные времена. Поэтому он и выбрал работу врача в той сфере, где больше всех отчаявшихся и надеющихся на чудо. Одно только его слово — и эта женщина падёт ниц, благодаря доктора за оказанное милосердие. Только стоит ли ему исполнять её мольбу?

Старые руки подняли карточку повыше.

«Владимир», — прочитал Пимен Михеевич. Самое не любимое им имя.

Взгляд быстро пробежал по парню. Тот старательно не смотрел на доктора, но точно ждал, затаив дыхание, периодически поправляя чёрную шапку на голове. Очевидно, мальчик потерял волосы из-за химиотерапии, которая всё равно не помогла. Владимиру было семнадцать лет. Диагноз: неоперабельная опухоль головного мозга.

«Ладно. — Пимен Михеевич отодвинул карточку в сторону. — Только потому, что я всё равно голоден».

— Ну-с, мне всё ясно, — вслух проговорил он, снова улыбаясь застывшей матери. — Будем готовить вашего голубя к госпитализации.

Слова благодарности его не интересовали. Только эмоции. Поклонение, благоговение, трепет — всё это он получит в намного большем объёме, после того как вылечит мальчишку.

* * *

Сегодняшняя летняя ночь оказалась облачной и тёмной. Над спящим городом тихо сгущались тучи, предвещая грозу. Наконечник красиво отделанной клюки, цокнув, опустился на асфальтовое покрытие дороги, совсем дряхлый с виду дедушка тяжело опустился на деревянную скамейку в пустом парке. Мало кто в темноте смог бы распознать в нём лучшего в мире онколога — простенькая одежда смотрелась не по статусу.

Пимен Михеевич недовольно поцокал языком, вторя клюке, посмотрел на подъём, по которому только что поднялся на самый высокий холм в этом парке и, сложив руки на фигурную рукоятку, остался ждать. Люди здесь ночью появлялись редко, но человек пять встретить можно. Чаще всего молодёжь, что лучше всего.

— Внученька, погоди. — Завидев проходившую мимо одинокую девушку, Пимен Михеевич замахал ей рукой, подзывая к себе. — Помоги дедушке спуститься, ноги совсем не держат…

Девушка на секунду замерла, испугано вздрогнув, а после, не раздумывая, чуть ли не бегом бросилась прочь, постоянно беспокойно оглядываясь.

— Охо-хо, — покачал головой Пимен Михеевич, глядя ей вслед. — Что за времена пошли. Никакого почтения к старшим.

Следующий прохожий появился где-то через полчаса. На этот раз взрослый мужчина. Пимен Михеевич сразу же и его окликнул, прося помочь спуститься с холма. И пусть тот замер так же, как девушка, всё же приблизился.

— Спасибо, внучек, подсоби-ка дедушке, встать не могу.

Но едва Пимен Михеевич коснулся нагнувшегося к нему мужчины, в небе громыхнул гром. Яркая вспышка, похожая на молнию, вырвалась из-под старых костлявых пальцев и ударила мужчину в грудь, проходя сквозь тело и оставляя на коже множество кривых линий. Мужчина рухнул на землю без движения.

— Благодарю, молодой человек. — Пимен Михеевич причмокнул губами и бодро поднялся на ноги, словно никакой немощи и не было. — Ну-с, посмотрим, сколько у тебя оставалось? Всего тридцать лет?

Он задумчиво почесал бороду. Нет, вторую жертву сейчас искать не стоит: молния дважды в одно место не бьёт. Да и к тому же новому пациенту, Владимиру, с лихвой хватит этих тридцати лет, тем более за больше его родители не смогут заплатить. Для вида мальчик полежит в больнице, ему поколют витамины. Пациенты всё равно не понимают, чем их лечат такие гениальные врачи, как Пимен Михеевич. Главное, что опухоль в голове Владимира уже исчезла. На долгие тридцать лет.

Пимен Михеевич подхватил свою клюку и, легко поигрывая ею, пружинистой походкой направился вниз, к выходу из парка, по пути насвистывая какую-то энергичную мелодию.

— Эх, — снова вздохнул он, рассматривая высокие дома, виднеющиеся из-за деревьев, — всё же не те сейчас времена. Не те.

А как же сладко ему жилось до девятьсот восемьдесят восьмого года… Не нужно было самому ни искать себе души на пропитание, ни притворяться кем-то другим ради всеобщего поклонения и благоговения. Казалось, он неплохо существовал с людьми. А что в итоге? Капище его разрушили. Идола поколотили палками и в Днепре утопили. Дикий народ были эти русичи, честное слово.

Вот и приходилось ему с тех пор изображать из себя то ведуна, то знахаря, а то доктора. Чудеса иных не так привлекают отчаявшихся людей.

Пимен Михеевич вышел из парка и остановился, задумчиво уставившись в небо, где тучи постепенно начинали рассеиваться. По документам человеку, которого он сейчас изображал, почти девяносто лет. Скоро надо будет придумывать себе новую личность. Жаль, это имя ему нравилось: Пимен — пастух, Михей — подобный богу. Наверное, прикинется своим же сыном, который сменит старого доктора в больнице и окажется не менее гениальным врачом. Даже имя можно взять своё истинное. При нынешней моде оно никому не покажется странным.

Пока ещё Пимен Михеевич кивнул собственным мыслям и прогулочным шагом пошёл дальше, наслаждаясь чудесной летней ночью.