Мужество жить (джен)

«Великие события не создают героев или трусов; они просто открывают их взору. Тихо и незаметно, когда мы бодрствуем или спим, мы становимся сильнее или слабее, пока, наконец, некий кризис не показывает нам, кем мы стали». ~ Брук Фосс Уэсткотт

Его глаза пылали от боли.

Абсурдно, что из агонии, пронизывающей его, именно глаза вернули Северуса в мир живых. Но когда его легкие с трудом сделали вдох, а на глаза навернулись слезы, смягчившие жгучую сухость, облегчение, что пришло после смыкания век, почти заглушило ужасную боль в разодранной шее.

Умирает…

Он умирает.

Северус задержал дыхание и мелко задрожал, ограждая сознание от инстинктивной паники. Он достаточно пришел в себя, чтобы понять, что следует лечь на левый бок, обратив исполосованную область шеи к потолку, дабы из нее вытекало меньше крови, но также он знал, что это бессмысленно.

Ему суждено было умереть.

Он прижал руку к ранам, издав жуткий, хрипящий крик, когда обнаженную плоть обжег пот с его ладони — непроизвольный всхлип вырвался при прикосновении к ране, когда он почувствовал, что его шея разорвана, искромсана без шанса на восстановление. Он чувствовал биение своего сердца, неровное и слабое, через пульсирующие толчки горячей крови о его ладонь, и стиснул зубы, прерывисто дыша, когда та хлынула из-под его дрожащих пальцев.

Палочка. Где его палочка? Он обронил ее, отбросил, когда пытался сбросить сферу с Нагайной со своих плеч. Она лежала на расстоянии вытянутой руки за его спиной.

С таким же успехом это могла быть и тысяча метров.

Северус зажмурил глаза, с содроганием ощущая, как яд разливается по его телу. Он знал, что даже если бы он удержал свою палочку, это не спасло бы его от укусов Нагайны: ее яд не позволит ране закрыться, какие бы заклинания он ни попытался применить. Оставшись в одиночестве и без посторонней помощи, он умрет задолго до того, как к нему подоспеет подмога, если таковая вообще будет прислана.

Но его смерть не будет напрасной.

Северус издал хриплый смешок, который тут же вызвал у него ужасный приступ влажного кашля, но, даже поперхнувшись собственной кровью, он не пожалел об этом. Напротив, в его худой груди поднялось чувство триумфа, и он оскалил зубы в непокорной ухмылке.

Свою последнюю миссию он выполнил. Благодаря невероятной удаче, Поттер получил нужные воспоминания — он узнает, как победить Темного Лорда. Северус более года ломал голову над тем, как рассказать мальчику о плане Дамблдора, ужасаясь, что именно ему придется объяснять ту ужасную жертву, которую необходимо принести. Но, в итоге, в этом не оказалось необходимости. Убив зельевара, и непреднамеренно предоставив ему прекрасную возможность передать мальчику необходимую информацию, Темный Лорд лишь поспособствовал своему собственному крушению.

Если бы у него хватило дыхания, Северус рассмеялся бы над ироничностью ситуации.

В голове помутилось от потери крови, и он прижал свободную руку к груди, другая же рука по-прежнему была приложена к шее. Он знал, что бесполезно пытаться затянуть раны, но отказывался торопить свою кончину, считая это последним актом неповиновения своему бывшему хозяину и всему миру, которые так упорно старались его убить.

Боль была такой, что Северус был рад обнаружить, что сознание ускользает, рад туману, опутывающему его разум, и, пока он корчился и вздрагивал на скользких половицах, его единственной мыслью было только одно: что может ждать его в загробной жизни? Искупил ли он свою вину? Приложил ли он достаточно усилий, в конце концов, чтобы компенсировать зло, которое он причинил?

Мужчина зашелся ужасным влажным кашлем, дыхание перехватило. Он попытался сделать еще один вдох, услышав булькающий звук, когда он вдыхал собственную кровь, доносящийся, словно из глубины длинной трубы, но борьба была слишком тяжела. Потерпев поражение, его рука соскользнула с шеи.

Время пришло.

Что-то зашуршало над ним, но Северус не почувствовал страха. Его охватило чувство покоя и умиротворения, и он не беспокоился о том, что может стать с его телом. Итак, Нагайна вернулась — значит Темный Лорд получил информацию, что он еще не умер.

Но было уже слишком поздно пытаться причинить ему вред.

Его глаза открылись, неподвижно уставившись на стену, но Северус не увидел состарившихся досок. Он видел лишь пару ярко-зеленых глаз, которые вместе с болью растворились в небытии.

* * *

Северусу было хорошо.

Комфорт в любой форме был для него редкостью, и по мере того, как он медленно пробуждался, он обнаружил, что расслабляется, наслаждаясь тем, что тело не причиняет ему боли. Удивляло то, что он вообще может его чувствовать — Северус ожидал более нематериального существования. Однако его ногам было тепло, словно под солнечными лучами, и он ясно ощущал, как его вес давит на твердую поверхность, а также онемевшую руку, прижатую к груди. Под покалывающими пальцами он чувствовал грубую текстуру дерева, и, когда он пришел в себя, ему в голову пришла любопытная мысль.

Мог ли быть в загробном мире деревянный пол?

Северус пошевелился, в замешательстве открыл глаза, но не смог сфокусировать взгляд; он разочарованно посмотрел на далекую стену, пытаясь разглядеть там хоть какие-нибудь детали. Она казалась смутно знакомой, но этого не могло быть… или могло? Неужели смерть имитирует места, которые он видел при жизни? И почему его глаза болят после смерти? Если только...

Потрясенный, он поднял голову — и его чуть не стошнило, одновременно накрыв волной головокружения. Комната закружилась вокруг него, и, застонав, он лег обратно, отплевываясь и отхаркивая ужасную смесь свернувшейся крови и слизи.

Боль была подарком: она говорила ему, что он жив.

Он кашлял и кашлял, так сильно, что у него стало саднить горло, выплевывая содержимое пищевода, пока дыхательные пути не очистились настолько, что он смог дышать без труда, и зельевар втянул воздух, подобно утопающему, чувствуя, как его грудь привычно поднимается и опускается. Дыхание было хриплым и тяжелым, но в нем больше не было слышно клокота приближающейся смерти, и Северуса поразило осознание того, что он может и не умереть.

Палочка. Его палочка была прямо позади него. Может быть, если он сумеет дотянуться до нее, он сможет что-нибудь сделать, сможет послать сигнал с просьбой о помощи. Может, его еще можно спасти, вопреки всему. Возможно — только возможно — Поттер исполнил пророчество, и война наконец-то закончилась.

Или, может быть, это не так. Может, Северус выжил только для того, чтобы продолжать сражаться, жить, чтобы быть убитым в другой день.

Второе казалось более вероятным.

Превозмогая тошноту, которая только усилилась от таких мыслей, Северус прижал руку к шее, готовясь перевернуться — и замер, ощутив под пальцами неповрежденную кожу.

Невозможно.

Раны, нанесенные Нагайной, никогда не закрывались сами по себе. Кто-то помог ему, но как? Артуру Уизли потребовались недели лечения в больнице Святого Мунго, чтобы его рана от укуса зажила, к тому же он находился под присмотром одних из лучших целителей Волшебной Британии. А кто мог спасти его?

За его спиной что-то зашуршало, и Северус почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Он узнал этот звук. Он слышал его, когда умирал. Неужели это Нагайна, как он и думал? Неужели она вернулась, чтобы добить его?

Удивительно, как быстро вернулся страх. Теперь, когда появился шанс выжить, Северус испытывал ужас при мысли о смерти, ощущал инстинктивную, неумолимую панику, которая не поддавалась тому смирению, что он достиг ранее. Его тело не волновало, что смерть будет избавлением от боли и страха; оно плевало на ужас, наполнявший его при мысли о будущем — оно хотело жить. Оно кричало в лицо той его части, которая желала, чтобы все это закончилось, вопило, что он должен жить, жить, черт возьми!

Шуршащий звук пронесся над ним, вблизи от его лица, и Северус напрягся от ужаса. Инстинктивно он поднял предплечье, чтобы защитить шею от нового укуса, и, прежде чем его глаза успели сфокусироваться, взмахнул окровавленной рукой...

Феникс Фоукс уклонился от слепого удара, тревожно вспыхнув крыльями.

— Фоу..? — прохрипел Северус, а затем разразился очередным приступом кашля, не в силах сделать ничего, пока тот раздирал его глотку, кроме как уставиться на феникса с ужасом и благодарностью. Ужас — потому что зачем, зачем Фоуксу было спасать его, если не из-за того, что план Дамблдора до сих пор не осуществился? А благодарность — потому что, несмотря на весь страх и волнение, он все еще был жив, все еще дышал с колотящимся сердцем, и мужчина бесспорно был благодарен за это.

Фоукс раздраженно щелкнул клювом, уловив его признательность, словно спрашивая: «Тогда почему ты пытался меня ударить?».

— Извини, — выдавил Северус, судорожно пытаясь подавить очередной приступ кашля. Феникс взъерошил свои алые перья, а затем наклонил голову, пока она не нависла над лицом Северуса. Догадавшись, чего тот хочет, Северус усилием заставил себя замереть, а Фоукс издал звук удовлетворения, с нарочитой медлительностью моргая своими темными глазами.

Тяжелые жемчужные слезы скатывались по золотому клюву и капали на шею и щеку Северуса, и раздражение исчезло, а воспаленное горло мгновенно исцелилось. Северус почувствовал, как его затрудненное дыхание смягчилось, а горло раскрылось, чтобы вдохнуть затхлый воздух хижины, и он с облегчением вздохнул, не осознавая, как тяжело было дышать прежде чем боль исчезла. Даже металлический, приторный запах крови казался ему подарком, когда он вбирал воздух, мерно дыша пока остатки паники не исчезли, а его разум снова не стал чистым и спокойным.

Он выжил. Даже если всего на час или день, его жизнь еще не закончилась.

И, пока он жив, он будет продолжать бороться.

Он перевернулся и протянул руку к своей палочке, пытаясь дотянуться до нее на липком полу, и его пальцы сомкнулись на рукоятке, непривычной для левой руки. Он крепко ухватил ее, приподнялся на локтях, но затем вынужден был замереть без движения. Вновь накатила тошнота, и в желудке забурлило, при этом перед глазами все поплыло, а хижина вокруг него накренилась.

А Фоукс запел.

Северус сделал глубокий вдох, когда невероятная мелодия эхом отозвалась в его груди, чувствуя, как ледяной страх уступил место теплому приливу решимости и отваги. Свежие силы успокоили его дрожащие мышцы, и он, подтянув под себя колени, с трудом поднялся на ноги.

Солнечный свет струился через окно, освещая темные лужи крови на пыльном полу, и Северус схватился за подоконник, привалившись к стене и переводя дыхание. Его кровь была повсюду — она заливала мантию, тяжесть которой тяготила его плечи; она запеклась на его руке, обтягивая кожу, как багровая перчатка; она вырисовывала узоры на полу, прилипая, словно красные чернила, к подошвам его ботинок. Ее было так много, что Северус удивлялся, как вообще остался жив.

Даже просто попытка встать отняла слишком много сил, и ему пришлось сосредоточиться на ощущении досок пола под ногами. Зельевару было настолько дурно, что он опасался, что может потерять сознание. Пока он стоял с закрытыми глазами, стараясь не обращать внимания на тошноту, перья Фоукса снова зашелестели, и Северус чуть не рассмеялся. Теперь он достаточно трезво соображал, чтобы понять — он знал этот звук наизусть, поскольку слышал его все те годы, что провел в кабинете Дамблдора во время своих докладов.

Как бы он ни был напуган, какое бы смятение и ужас ни испытывал от осознания, что должен продолжать борьбу, присутствие феникса придавало ему сил. Фоукс был соратником Дамблдора дольше, чем тот был жив, и в этой ситуации, когда план покойного директора оказался провален, Северусу нужна была любая помощь, чтобы адаптироваться к обстановке на ходу. Поттер получил его воспоминания и, по-видимому, знал, что нужно сделать, чтобы победить Темного Лорда; Северусу нужно было сообщить об этом портрету Дамблдора, что требовало возвращения в Хогвартс. Он не был уверен в том, что покойный директор забыл чем-нибудь еще поделиться с ним, но, если предположить, что Темный Лорд был прав относительно Бузинной палочки — о которой Северус слышал только в легендах, пока его чуть не убили из-за нее — неужели именно ему выпало уничтожить Темного Лорда навсегда?

От этой мысли ему стало гораздо хуже, чем от потери крови.

— Что произошло? — спросил Северус у Фоукса, пытаясь подавить нотки паники в своем голосе. Теперь, когда он стоял на ногах, к нему вернулось чувство безотлагательности, и ему пришлось применить окклюменцию, чтобы удержать свои эмоции под контролем, заставляя себя сохранять спокойствие. — Что мне нужно делать?

Некоторые могут посмеяться над требованием приказов от птицы. Когда-то Северус был бы одним из них.

«Когда-то» было до того, как его жизнь достигла нынешнего уровня безумия.

Однако, к его недоумению, Фоукс, похоже, не испытывал такого же чувства неотложности. Вместо этого феникс отвел голову назад, поправляя свои золотые хвостовые перья с явной безмятежностью.

— Фоукс, — скрипнул зубами Северус, крепче сжимая палочку в окровавленной руке. — Я спрашиваю, что произошло?

Феникс ничего не ответил, перебирая перья своим длинным острым клювом и всем своим видом давая понять, что намерен проигнорировать этот вопрос.

Северус выругался, разрываясь между недоумением и гневом.

— Фоукс! Темный Лорд только что пытался убить меня, чтобы получить контроль над палочкой, о существовании которой я даже не подозревал! Той самой палочкой, которой Дамблдор пользовался, по крайней мере, последние два десятилетия — той самой палочкой, хозяином которой я якобы являюсь сейчас! Наверняка он тебе что-то рассказал об этом, нечто, что мне нужно знать?

Феникс притворялся глухим, продолжая чистить перья, и Северус вновь выругался, в отчаянии откинув голову к стене. Он попробовал использовать окклюменцию, пытаясь успокоиться, но, по правде говоря, в данный момент он не был расположен к сдержанности. Неужели он действительно слишком многого просит — чтобы Дамблдор хоть раз побыл с ним откровенным?

Конечно, он уже знал ответ на этот проклятый вопрос.

— Фоукс, возможно, ты еще не понял этого, — медленно произнес он, закипая, — но, если Темный Лорд завладел Бузинной палочкой, а я — хозяин палочки после того как убил Дамблдора, то это, вероятно, один из планов Дамблдора, да? И если это так, то я полагаю, что ты должен знать об этом — но, учитывая, что я был одним из основных звеньев его плана, а он мне ни хрена не сказал, может быть, он и тебе недостаточно доверял?

Фоукс поднял голову, и, хотя Северус намерено провоцировал его, шпион мог поклясться, что феникс одарил его холодным взглядом.

— Ну? — рявкнул он, защищаясь. — Мне нужно следовать плану Дамблдора, не так ли? Или ты не заинтересован в победе над Темным Лордом? Не похоже, что он собирается просто... просто упасть замертво сам по себе...

Северус умолк, понимание ледяной волной пробежало по его венам, а Фоукс ждал, невозмутимо наблюдая, как гнев уходит из него, словно вода.

— Темный Лорд мертв, — тупо сказал Северус, шокировано прислонившись к стене. — Мертв? Правда?

Феникс взъерошил перья, словно раздраженный тем, что ему задают вопросы, на которые он не может ответить, и Северус обнаружил, что сжимает левое предплечье, впиваясь ногтями в нежную плоть. Там, под мантией, выгравированный выжженными линиями на коже, лежал ответ. Все, что ему нужно было сделать, — это закатать рукав, и он все узнает.

Он не мог вынести мысли о том, что может ошибаться, но быть правым было почти также немыслимо. Он схватился за рукав, и замешкался, часто дыша, пытаясь найти в себе силы, мужество, чтобы посмотреть...

Фоукс снова запел нежную мелодию, и Северус закрыл глаза, крепко ухватившись за ощущение решимости, за осознание того, что, каким бы ни был ответ, он сможет выстоять. Он сделал глубокий, успокаивающий вдох, задрал рукав и открыл глаза, решительно опуская взгляд на Черную Метку.

Метка исчезла.

Северус тупо уставился на розовый морщинистый шрам — в Метке не осталось ни капли тьмы. И тут слабость навалилась на него почти как физический удар.

Гарри Поттер мертв.

И забрал с собой Темного Лорда.

Облегчение. Боль. Северус не был уверен, что из этого он чувствует сильнее. Он едва заметил как его колени подкосились, ударившись свежими синяками о деревянные доски, и мужчина рухнул на пол, по-прежнему глядя на шрам от Метки.

Сына Лили больше нет, как и Темного Лорда. Они победили.

А он проиграл.

У него было больше года, чтобы успеть смириться с тем, что Поттер должен умереть ради победы над Темным Лордом. У него было больше года, чтобы взглянуть на факты и, стиснув зубы, признать, что Дамблдор прав. Жизнь одного мальчика, ради спасения тысяч других? Северус не был дураком: он знал, с того момента, как Дамблдор сказал ему, что Гарри Поттер должен умереть, что он не сможет защитить сына Лили, не в мире волшебников.

Но это не значит, что он когда-нибудь простит себя за это.

Воспоминания, которые он дал Поттеру. Он даже не успел рассказать мальчику все своими словами. Все произошло так быстро, и теперь Поттер, который недавно стоял на коленях рядом с умирающим, был мертв. Северус никогда не узнает, что он чувствовал, просматривая эти воспоминания, никогда не узнает, понял ли его мальчик, в конце концов…

Северус на мгновение закрыл глаза, прислонившись спиной к стене, а затем открыл их, глядя на обветшалый потолок. Ощущение было странным, когда он смотрел на него, как будто не был уверен, есть ли тот на самом деле, и зельевар понял, что оцепенел, возможно, впав в гиповолемический шок. Он сомневался, что после слез феникса ему грозит смерть, но все равно понимал, что сильно ослаблен. Сможет ли он аппарировать? Сможет ли он идти? Как ему покинуть хижину? Куда он вообще должен направиться?

Фоукс перепорхнул ближе, осторожно держа свои золотые когти подальше от свернувшейся на полу крови, а Северус безучастно смотрел на феникса, слишком долго соображая, что Фоукс, похоже, пытается ответить на его невысказанный вопрос. Темные глаза феникса поднялись на него, давая понять, что тот обратил на мужчину все свое внимание — ну, по крайней мере, то внимание, на которое был способен. Северус, превозмогая усталость, изо всех сил старался сосредоточиться на Фоуксе, чувствуя, что, какую бы информацию ни сообщил ему феникс, она наверняка будет важной.

На другом конце комнаты появился маленький огонек, мерцающий как маяк, и Северус долго смотрел на него, прежде чем смог разглядеть своим затуманенным взглядом знакомый проход.

— Хогвартс?

Огонек исчез, и Фоукс с торжественным видом склонил голову.

Кивающая птица. Северус бы рассмеялся, но он посчитал, что это не кажется таким уж смешным, когда у тебя потрачено восемь жизней из девяти.

— Они убьют меня, — сказал он вместо этого, пытаясь ухватиться за последние обрывки ясности в своем сознании. Было трудно сосредоточиться, так как голова еще кружилась. Не улучшило ситуацию и то, что Фоукс решил дать ответ, покачивая пернатой головой из стороны в сторону. Северусу пришлось прикусить язык, чтобы подавить смех, подозревая, что он, должно быть, бредит. — Они меня не убьют? Ты в этом уверен?

Фоукс склонил голову набок, словно обдумывая этот вопрос, а затем снова кивнул.

«Я действительно выполняю приказы птицы». У него вырвался тихий смешок, и Северус поднес левую руку ко лбу, пытаясь взять себя в руки. Он заставил себя обдумать ситуацию, прикидывая, почему феникс хочет, чтобы он вернулся в школу, и после нескольких секунд мучительно напряженных размышлений зельевар был почти уверен, что понял то, что хотел сказать Фоукс.

Битва была окончена, но война еще не завершилась: последователи Темного Лорда, с Меткой или без, по-прежнему представляли угрозу как для Хогвартса, так и для всего Магического мира в целом. Будучи шпионом, Северус годами собирал информацию о привычках и слабостях самых верных сторонников Темного Лорда, выявляя силу их лояльности, а также расположение их убежищ и тайников с темными артефактами при помощи легилименции и слухов.

Эта информация сыграла бы решающую роль при выслеживании Пожирателей смерти, и чем быстрее он донесет ее до авроров, тем больше их удастся поймать. Это означало бы подвергнуть себя риску попасть под суд, что было бы рискованно, даже если бы у него сохранились все его воспоминания, и представляло бы собой русскую рулетку, но он не собирался оставаться в стороне и позволять Пожиратели смерти скрываться в тени из-за своего страха попасть в Азкабан. Нет, Фоукс был прав. Темный Лорд может быть и мертв, но его дело еще живо. У него был долг перед коллегами и союзниками. Он должен был довести дело до конца.

Он попытался встать на ноги, вновь ухватившись за подоконник, но Фоукс взлетел в воздух и поднял его за ворот мантии. Будучи совершенно обессиленным, Северус был признателен за помощь. Тяжело опершись на стену и прерывисто дыша, мужчина произнес несколько заклинаний для улучшения кровообращения, которые, как он надеялся, на время не дадут ему потерять сознание. У него не имелось при себе никаких зелий: он слишком торопился прошлой ночью, чтобы успеть запастись ими, в то время как горела Метка, в то время как он знал, что Поттер находится в замке... Глупец. О чем он только думал, разгуливая без базового запаса лечебных и восстанавливающих зелий?

Фоукс опустился на большой деревянный ящик рядом с входом в подземный ход и продолжил чистить свой хвост, перебирая перья с почти непреклонной целеустремленностью. Северус с любопытством наблюдал за ним с минуту, пока переводил дыхание; он никогда раньше не видел, чтобы Фоукс так усердно прихорашивался, и казалось странным, что феникс так озабочен своим внешним видом в столь ответственный, не терпящий отлагательств момент.

Эта мысль напомнила Северусу, что ему тоже пора бы идти, и он сделал осторожный шаг вперед, чтобы убедиться, что ноги выдержат его вес. Его пошатывало, но он не упал — тогда зельевар выпрямился и медленно двинулся через комнату к проходу, около которого восседал Фоукс, словно древний бессмертный страж.

Эффект был немного подпорчен тем, что голова Фоукса была глубоко зарыта в хвост.

Северус успешно пересек комнату, и остановился у входа в туннель, прислонившись к стене, чтобы снова перевести дух. Он уже подумывал спросить Фоукса, не может ли тот перенести его в Хогвартс — даже если не учитывать физических преимуществ, появление в компании пожизненного спутника Дамблдора чудесным образом скажется на его авторитете, — но некое предчувствие, что Фоукс не намерен этого делать, остановило его.

Вместо этого он решил дождаться, пока феникс закончит прихорашиваться, чувствуя, что это действие имеет какое-то значение. Он не был уверен, почему возникло такое чувство; вряд ли он смог бы объяснить это, даже если бы находился полностью в здравом уме. Но что-то в необычном поведении птицы разбудило его инстинкты, подсказывая, что это не обычное явление, что Фоукс не стал бы этим заниматься, если бы оно не несло в себе какого-то глубокого смысла.

Спустя долгую минуту Фоукс наконец поднял голову, и Северус увидел у него в клюве перо, бережно удерживаемое за стержень. Оно было удивительно коротким для пера хвоста феникса, всего около двадцати пяти сантиметров, но выглядело вполне сформированным, не похожим на подрастающее перышко. Любопытствуя, Северус наклонился вперед, чтобы рассмотреть его поближе, абсолютно уверенный, что никогда прежде не видел ни того, чтобы Фоукс извлекал свои перья, ни подобного пера феникса вообще.

Фоукс слегка повернул голову, по-прежнему зажимая необычное перо в клюве, и через мгновение Северус понял, что феникс предлагает взять его. Сбитый с толку, он поднял свою более чистую руку, чтобы принять дар, и Фоукс опустил перо ему на ладонь, а темные, древние глаза полыхнули каким-то загадочным посланием.

— Спасибо, — неуверенно произнес Северус, и он мог поклясться, что глаза феникса засияли.

Спрыгнув с ящика, Фоукс отправился в полет, совершив круг по комнате. По хижине разносилась его песня, чьи мистические нотки отзывались в душе Северуса и наполняли его все той же согревающей решимостью.

Затем Фоукс вспыхнул ослепительным пламенем, растворяясь в воздухе.

Северус уставился на то место, где исчез феникс, моргая от вспышки света, затем опустил взгляд на золотое перо в своей руке и надолго задумался, что же ему теперь с ним делать. Он не мог представить, для чего это перо может понадобиться — хотя хвостовые перья феникса и обладали огромной магической силой, они не были наделены целебными свойствами, подобно слезам феникса, или какими-либо другими качествами, которые могли бы помочь его союзникам в Хогвартсе.

С некоторым усилием Северус оторвал взгляд от пера и спрятал его в карман мантии, произнеся краткое заклинание, чтобы оно не выпало и не повредилось. Затем он шагнул в проход, держась рукой за стену, и начал спускаться по длинному темному туннелю.

Бледный свет от кончика его палочки прыгал по неровным стенам, и Северус затаил дыхание, настороженно переводя взгляд с черных глубин вдалеке на тропинку перед собой. Зельевар ненавидел этот туннель — тот едва не убил его оба раза, когда он спускался в него, и мужчине было несложно поверить, что тот может попытаться сделать это снова. Он попытался утешиться хотя бы тем, что на поверхности светил дневной свет, а не полная луна, но это было слабое утешение. Как в Хогвартсе, так и в рядах Пожирателей смерти были опасности посерьезнее оборотней.

— Они меня не убьют? Да уж, конечно, — кисло пробормотал он, вынужденно согнувшись почти вдвое, так как потолок стал ниже. — Они все будут пытаться прикончить меня.

Даже произнося это, он задавался вопросом, будет ли это правдой. Он знал, что его единомышленники хотели его убить, но сообщил ли Темный Лорд о его смерти? Если нет, то была некоторая вероятность, что Пожиратели смерти все еще доверяют ему, но Северус слабо верил в удачу. Скорее всего, теперь он был Врагом Общества №1, которого ненавидели как за убийство Дамблдора, так и за то, что он обрек Темного Лорда на смерть, вместо того чтобы поступить как хороший слуга и умереть, как полагается.

Хотя большинство Пожирателей смерти были слишком трусливы, чтобы заявить об этом в открытую.

Проблема, на которой сейчас нужно сосредоточиться, мрачно подумал он, — это убедить своих соратников из Хогвартса, что он на их стороне, по крайней мере, настолько, чтобы они стали доверять его информации. Северус мог бы сделать это в типичной слизеринской манере, предложив информацию в обмен на помилование, но он так долго играл в корыстного двойного агента, что эта идея показалась ему отвратительной. Нет, если он решился пойти на это, то он намерен сделать это правильно, и будь проклята его судьба. Поверят они ему или нет, но он будет знать правду, и этого будет достаточно. Этого всегда было достаточно.

Так всегда и должно было быть.

Тем не менее, он не собирался отдавать себя на их суд без какого-либо плана. Поттер забрал его самые веские воспоминания, но они, вероятно, все еще находятся в Омуте памяти Дамблдора, и, если он сможет уговорить отложить его дело, пока их не найдут, у него еще может быть шанс на помилование. Даже если их не будет, у него осталось еще пара воспоминаний о приказе покойного директора убить его — он просматривал их в Омуте памяти в начале этого года, испытывая желание проклясть Дамблдора за то, что тот разрушил его жизнь, но не решаясь выступить против его портрета, с которым он вынужден был поддерживать рабочие отношения. Это было не так убедительно, как воспоминание из первых рук, но это могло послужить доказательством, что смерть директора была спланирована между ними. Конечно, это не могло доказать, что он просто не играл на обеих сторонах в качестве агента Темного Лорда, но, по крайней мере, он не будет увековечен в истории как человек, хладнокровно лишивший Дамблдора жизни. Больше всего на свете он не хотел, чтобы его запомнили как предателя, убившего величайшего волшебника современности, когда тот был слишком слаб, чтобы выстоять.

Обратный путь к замку был долгим и трудным, и к тому времени, когда Северус, хромая, добрался до последнего отрезка туннеля, он уже смирился с тем, что придется рассказать всю историю. Он чувствовал, что ему практически все равно, каким будет его приговор; все, что его волновало — это добиться своего, получить шанс предстать перед Советом Магического Правосудия, возможно, даже перед Визенгамотом, и впервые полностью рассказать свою версию событий. После стольких лет это было бы освобождением.

При этой мысли у него возникла идея.

Ему нужно было изложить свою позицию прежде, чем его единомышленники, особенно коллеги, успеют его прикончить, и, хотя вначале зельевар собирался просто отбросить свою палочку и молить о предоставлении слова, теперь у него появилась идея получше: патронус. Ничто не могло сильнее привлечь их внимание и навести на мысль, что происходит нечто, о чем они и не подозревали, чем его ненавистный голос, исходящий от нежной лани с ласковым взглядом. И, если он составит правильное послание...

Северус еще несколько минут двигался вперед, не обращая внимания на то, что мышцы спины свело судорогой после столь долгого пребывания в полусогнутом положении под каменным потолком, и размышлял над тем, что же могло убедить этих людей не убивать его на месте. Когда зельевар, наконец, определился с вариантом сообщения, он остановился, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы сосредоточиться и собраться с силами для заклинания.

— Expecto patronum, — прошептал он, и эхо тихим шелестом разнеслось по пустому туннелю.

Он закрыл глаза от вспышки яркого света, когда лань выскочила из его палочки, ослепляя в темноте, а затем, прищурившись, поглядел на нее. Та посмотрела в ответ, распахнув свои полные ласки серебряные глаза, безмятежно ожидая.

— Expecto nuntius: Минерва. Это Северус. Если ты не выслушаешь все до конца, сообщение вернется обратно, и я отправлю его снова. Это важно. В данный момент я направляюсь в Хогвартс, и я не собираюсь причинять вред ни тебе, ни кому-либо еще. Вы можете арестовать меня; все, о чем я прошу, — это дать мне возможность все объяснить. Я никогда не оставлял сторону Ордена, даже когда убил Дамблдора. Пожалуйста, не убивайте меня прежде, чем я получу возможность рассказать свою версию событий, даже если это будет только в суде, — он сделал небольшую паузу, а затем сухо добавил. — Помимо всего прочего, я легкая добыча. Уверен, уже выстроилась очередь из желающих прикончить меня. Если хочешь, можешь быть первой. Я не против. В любом случае, я скоро прибуду, и, прошу тебя, передай всем, чтобы меня пленили, но не убивали. Можете немного покалечить — еще немного сегодня не повредит. Неважно. До скорой встречи.

Когда он закончил послание, его охватило беспокойство: он боялся, что лань не сдвинется с места, что с Минервой что-то случилось, и она находится вне досягаемости магии. Но его опасения были напрасны — та развернулась и устремилась по туннелю серебристой полосой, унося с собой его надежды.

Северус никогда не придавал большого значения надеждам.

Он продолжил путь, держа в руке зажженную палочку, готовый отбросить ее при первых признаках того, что защитники Хогвартса спустились в туннель. Такая ситуация сильно действовала на нервы — если бы поблизости находился Пожиратель смерти, что услышал это сообщение, то ему, возможно, пришлось бы драться за свою жизнь. Все зависит от того, кто доберется до него первым. Нервничая, он, вопреки инстинкту держаться в темноте, применил Lumos maxima, что вспыхнул над его головой, освещая туннель целиком. Последние несколько сотен метров он пробирался в тишине, а его глаза пристально изучали грубый камень в поисках мерцания дезиллюминационных чар или отблесков от зажженных палочек.

Внезапная серебряная вспышка привлекла его внимание, и он замер, узнав кошку Минервы, мчавшуюся по коридору. Она остановилась в двух шагах, бесстрастно взирая на него.

— Я думала, ты мертв, — сказала кошка с явным удивлением. Северус уставился на нее, не зная, как ему реагировать на это, но кошка продолжила обычным резким голосом Минервы. — Я тоже хочу поговорить с тобой. Мы прибудем так скоро, как только сможем. Боже милостивый, не дай себе умереть раньше. В конце концов, тебе предстоит многое объяснить.

Это, подумал Северус, еще мягко сказано. Он подождал, пока кошка растворится в серебряной дымке, а затем снова двинулся вперед, невольно чувствуя огромное облегчение. Он знал, что Минерва сдержит слово: он сможет рассказать свою историю, и это было все, что ему нужно, чтобы не испытывать опасений.

Наконец он добрался до конца туннеля и взглянул на короткий, опасный склон, который круто вел наверх к подножию Гремучей ивы. Крепко сжав палочку, мужчина начал подниматься по нему, его ботинки скользили по корням и грязи. Это было трудно, так как он был слаб и испытывал головокружение; для равновесия он оперся свободной рукой о землю и мрачно карабкался вверх. Когда зельевар, наконец, добрался до вершины, он осторожно выглянул из отверстия выхода, но не увидел никого поблизости. Однако его зрение все еще было нечетким, и он не мог полностью удостовериться, что все чисто. Он попытался сделать глубокий вдох, надеясь, что Минерва действительно предупредила прочих защитников Хогвартса о его прибытии, и он не идет сейчас на верную смерть сразу после того, как избежал ее.

С этой жизнерадостной мыслью он просунул руки в щель под стволом и вытянул себя наружу, повалившись на траву.