Хтоническая шкатулка (джен)

Когда я просыпаюсь, вместе с моими глазами открывается еще тысяча. Одновременно моргают и устремляются на меня. Мне всегда с утра требуется несколько минут, чтобы привыкнуть к этому. Нужно подготовить себя к перманентному ужасу, который будет сопровождать меня до отхода ко сну.

В такие моменты в голову часто закрадывается нелепое сравнение: я чувствую себя телезвездой, окруженной толпой фанатов и софитами. Толпа жаждет моего перфоманса, но мне нечем их впечатлить.

Сотни глаз моргают со стен, следя за каждым моим шагом. Нет ни единого клочка обоев, не занятого ими. Они будто плавают: то словно ныряют куда-то внутрь бетона — но я знаю, что куда-то дальше бетона, стены или вообще моих понятий — то вновь появляются, и на месте одного появляется три, на месте трех — пять, пяти — десять. И так, пока стена не превращается в одно сплошное мигающее необъяснимое нечто.

И лучшая стратегия в этой ситуации — не смотреть. Лучше закрыть СВОИ глаза один раз, чем несколько часов смотреть на ИХ, не открывая взгляда, пока не сотрешь взор в пыль. Словно Медуза Горгона, они превращают конечности в камень, не дают двигаться, в какой бы позе ты ни стоял, но позволяют работать напуганному разуму, который не перестает вопрошать: «Что это?!».

Если долго смотреть в бездну, она начинает смотреть на тебя, но что, если бездна начала первой?

Мне ни разу не хватило мужества отвернуться. Я смотрю на них. Смотрю часами, стоя истуканом перед стеной, и мои глаза высыхают настолько, что густая пелена еще полдня будет застилать их. Колени дрожат, подкашиваются ноги, а руки трясутся так, словно меня бьет током. Волосы встают дыбом. Я вижу не просто «глаза», я вижу что-то внутри них. Что-то, от чего по венам вместо крови разливается страх. Необъяснимые и полные неописуемой жути видения преследуют меня по ночам. Они переливаются друг в друга, смешиваются и приобретают такие формы, с ними ни справится ни одно воображение.

Знал бы кто, как я мечтаю ослепнуть.

Моргаю несколько раз.

Стены — тоже.

Все проходит.

Мне хочется убежать, но они не ограничиваются пределами моего дома. Стоит выйти на улицу, как зрение обретает и весь остальной мир. В буквальном смысле. Глаза, как паразиты, покрывают собой все, на что падает мой взгляд. Зрячая язва не обходит стороной и людей: тысячи фигур из глаз, толпы глаз, и все смотрят на меня. Чистый белок и черная радужка — везде, куда ни глянь.

Я не выхожу на улицу уже много времени.

Масштабы моего кошмара сокращены до нескольких квадратных метров. Вот бы мой страх атрофировался так же, как и социальная жизнь.

Телевизор показывает только один канал — разноцветные помехи и треск. Часто я подолгу смотрю на них, точно в ожидании смен картинки. Конечно, этого не происходит, но треск начинает слышаться словно бы задом-наперед.

Последняя связь с миром — телефон, чья мелодия звонка иногда возвращает меня к жизни. Я беру трубку и нажимаю «принять звонок». На той стороне провода звучит прерывистый вздох, а затем из динамика начинает капать вода. Я не отдаю себе отчета, когда ловлю каплю пальцем и слизываю ее. Кажется, изоляция окончательно убила во мне чувство самосохранения.

Соленая.

Слезы.

Отскочив от стены, телефон падает на пол и разбивается. Я смотрю на новую трещину в экране и чувствую, как в глубине той дыры, которая когда-то давно была моей несчастной душой, ужас разносится глухим собачьим лаем.

И так день за днем.

Привычным кажется вытаскивание ресничек из еды. Уже не сюрреалистично выглядят глазные яблоки в супе. Им все сложнее напугать меня, потому что их вечная слежка искоренила остатки моей паранойи. Большой Брат не так страшен и жучки правительства звучат не так бредово, как глаза в стенах, как то, что в их глубине.

Я схожу с ума. Я привыкаю к этому состоянию.

Они наконец добрались до меня. Обнаружив на щеках два лишних ока, я почти не удивляюсь. В голову приходит совсем уж шальная идея: вонзить в них что-нибудь острое. Так и делаю. Зубочистка легко входит в зрачки, и только каким-то чудом я не чувствую боли, застилающей картинку передо мной. Глаза лопаются и стекают вниз по лицу, делая меня похожим на инфернальную мироточащую икону.

Забиваюсь под раковину и начинаю рыдать. Впиваюсь отросшим грязным ногтем в глаз на ладони, искренне надеясь, что они чувствуют то же, что и я.

Пусть слепнут вместе со мной. Я привыкну и к этому.

В одно утро, выглянув в окно, я встречаюсь лицом к лицу с человеком, чей взгляд тут же пронзает до глубины моего существа. Страх окатывает ледяной водой в ту же секунду, и я как никогда четко ощущаю его каждым атомом, что есть в моем давно не знавшем отдыха теле. Паника стремительно поднимается из самого нутра и ударяет в голову ослепительной вспышкой, когда я наконец понимаю, что с ним не так. Вновь начинаю плакать.

Он не покрыт глазами.

Его глазницы пусты.