Рыжий, рыжий, полосатый (гет)

Пиздец, как водится, подкрался незаметно.

В ушах ещё звенело отчаянное Сэмово:

— Дин!

А сам Дин ввинчивался в какую-то непроглядную тьму, больше похожую на вентиляционную трубу. Длинную и тесную. И конца и края этому не было. И светом в конце туннеля, кстати, не пахло вообще.

Дина крутило и выворачивало, и сжимало, как в гигантской центрифуге. Как в НАСА. Дин знать не знал как там в НАСА, но искренне полагал, что за отказ — добровольный заметьте! — на полгода и дольше от секса и выпивки однозначно необходимо выдавать по медали..

Почему-то страшно болел копчик, словно из Дина вытягивали позвоночник. А ещё зудели кончики всех пальцев, и жутко чесалась макушка.

«Убью суку, если у меня вши», — мрачно подумал Дин, продолжая лететь.

Поначалу он ещё пытался сопротивляться, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь, то спустя какое-то время — вечность по ощущениям — смирился с этим странным полётом неизвестно где и в никуда.

Ебучая Ровена.

— Ты плохо влияешь на моего сына, Дин, — пискляво передразнил Дин чёртову ведьму.

Ага! А ничё так, что Кроули вообще-то — Король Ада? Повлияешь на такого. Ой, ну ладно, ладно. Ну, было пару раз. Ну, пропустил Их Вашество какие-то там адские собрания из-за того, что они вдвоём набухались. Ну и чё? Скука ж смертная. Амара, перед тем как свалить с Чаком в закат, законопатила Люцифера обратно в клетку. Ещё и припечатала чем-то вусмерть убойным, чтоб уж наверняка. Серьёзная нечисть как-то попритихла, а мелкую шушеру вроде вендиго и мстительных духов они с Сэмом уже давным-давно навострились щёлкать как семечки. Даже демоны, лишившиеся Светоносного, а с ним и возможности устроить большой бада-бум, заныкались по своим вонючим углам. К тому же Кроули, когда хотел, мог напугать почище Люцифера, чтоб тому в клетке не икалось.

Дин довольно гыгыкнул, вспоминая рёв взбешённого Кроули, когда тот наводил порядок в родных пенатах. Дьявольские отродья потом, небось, не один день штаны отстирывали, боясь лишний раз не то что вякнуть, а и просто хвостом дёрнуть.

А потом лафа кончилась.

Ровена неизвестно с какого перепугу решила вспомнить, что она Королева Мать и должна, просто обязана — вот прям кровь из носу! — воспитывать любимого и единственного сыночка. Сыночка хватило ровно до того момента, когда любящая маман заговорила о внуках. Степень охренения Короля Ада не поддавалась исчислению. Господи, да Дин даже пары слов сказать не успел. Ну, поржал над вытянувшейся рожей Кроули. Ну, пообещал подарить абонемент на фитнес для беременных. Это ещё не повод, чтобы отправлять его в неведомую жопу.

* * *

В какой-то момент боль в копчике и пальцах прошла, исчезла дикая скорость, с которой его затягивало в темноту, сменившись плавным покачиванием. Словно Дин плыл на лодке.

Вся эта неторопливость порядком усыпляла. И Дин, плюнув — фигурально, разумеется! — скрестил ноги в лодыжках, плотнее запахнул куртку, скрещивая руки на груди, и закрыл глаза.

Дрёма пришла на удивление быстро.

Дин ещё успел увидеть чудесный сон о том, как он привязывает Ровену к столбу, а Сэм разжигает сложенный вокруг хворост, когда чьи-то пальцы ласково почесали его между ушей, потом холку, потом под подбородком и снова между ушек.

Нежный девичий голос пропел:

— Проснись и пой, Глотик! С добрым утром!

Дин потянулся, выпуская когти. Перевернулся на спину и открыл глаза.

Девчонка переходила от окна к окну, раздвигая тяжёлые плотные шторы. Яркие утренние лучи врывались внутрь, очерчивая чёткий абрис её фигуры. Дин зрелище оценил. Тоненькая и изящная. На вид ей было лет девятнадцать — двадцать. С длинными ногами и маленькой грудью, что так и просилась в ладонь. А ещё целая грива тёмно-каштановых кудрей и глаза. Самые красивые глаза на свете. Большущие и ярко-карие. В обрамлении густых изогнутых ресниц. Бемби.

Дин вдруг понял, что пялится. Таращится, открыв рот, разве что слюной не капает.

Так, стоп!

А Ровена? А колдовство? У него глюки что ли? Напился, снял девчонку и остался у неё до утра? А как же правило, которое Дин соблюдал даже будучи не в себе — не спи там, где трахаешь, не трахай там, где спишь. К тому же ночь с такой горячей штучкой он запомнил бы непременно. И вообще. Таких, как эта, не трахают. Таких любят. Задумавшись, Дин не заметил, как она подошла к нему близко-близко. Очнулся только, когда она звучно чмокнула его в нос. В вырезе ночной сорочки мелькнули изящные крепкие груди с розовыми сосками. Дин моргнул. Девчонка выпрямилась, потягиваясь, крутанулась в балетном па и резво ускакала в сторону неприметной двери. А через мгновение раздался звук включённого душа и пение. И Дин поморщился — кажется, ещё немного и у него закровоточат уши. Нет, он и сам любит повокалировать, но сейчас — это что-то с чем-то. У Бэмби не было ни слуха, ни голоса, зато энтузиазма хватило бы на пятерых и ещё осталось.

Он сел. Надо бы разведать обстановку. Тем более, комната была какой-то странной. Как в каком-нибудь Лувре, ей-богу! Бархатные занавески над кроватью, тяжёлая резная мебель и стопки пыльных фолиантов везде, где только можно. И обои с геральдическими змеями. А вообще бывают геральдические змеи?

Они с Кроули нажрались и вломились в музей? Откуда тогда взялась эта красотка? Они свистнули смотрительницу или экскурсовода?

Дин почесал правой задней лапой за ухом и спрыгнул на пол. Снова потянулся, припадая на передние лапы и оттопыривая зад. Распушил хвост, да так и замер с распахнутой в зевке пастью.

Медленно обернулся, глядя на свою задницу через плечо.

Что? Хвост?

Мысли в голове зароились истеричными пчёлами, в чей улей вломился Винни Пух.

С преувеличенным спокойствием Дин поднял с пола нижнюю челюсть и, всё ещё надеясь на глюки, повилял задницей. Кошачья жопа, а за ней и хвост, качнулась из стороны в сторону. Шерсть, надо сказать, очень даже красиво переливалась на свету.

— Аааа! — тело как будто само собой взметнулось в воздух.

* * *

Ничего, как говорится, не предвещало.

Драко проснулся в отличнейшем расположении духа. Он чудесно выспался. Ему было тепло и уютно под невесомым пуховым одеялом. На соседней подушке, трогательно пуская слюни, сопел Гарри. Драко запустил руку под пижамные штаны Поттера и легонько сжал героическую ягодицу с вполне определёнными намерениями. Гарри улыбнулся сквозь сон и пробормотал:

— Ще мнутчку, Дрко.

И перевернулся на другой бок. Драко прищурился — сейчас он будет делать хорошо Поттеру, а значит, и себе. Истошный вопль, раздавшийся за стенкой, заставил его буквально взвиться в воздух.

Малфой вылетел из постели чуть ли не теряя на ходу пижамные штаны, обернулся на пороге — Поттер продолжал безмятежно дрыхнуть.

— Грейнджер! Какого лысого твой кот орёт с утра пораньше? — Драко сунулся было в двери соседней спальни, но был сметён с ног рыжей пушистой, истошно завывающей торпедой.

Аристократическая попа сочно впечаталась в натёртый до блеска паркет, а ноги совершенно неграциозно взметнулись в воздух:

— Блять!

— Глотик! — кое-как замотанная в полотенце Гермиона ловко перескочила через растянувшегося во весь рост Драко и резво бросилась за котом. Только розовые пятки засверкали.

Вскочив — такой цирк он точно не пропустит — Малфой в два прыжка добрался до лестницы и кубарем скатился по жалобно скрипящей лестнице на первый этаж. Там, судя по грохоту, бушевало нехилых таких размеров торнадо.

С утробным воем Живоглот носился по гостиной, сшибая всё, на что натыкался. Он разве что по стенам не ходил. На обычно флегматичной морде застыло выражение крайнего ужаса, усы топорщились, как у пьяного гусара, а глаза вот-вот грозили выпасть из орбит. Мечущаяся следом Гермиона, то и дело поправляющая полотенце, порядка тоже не добавляла.

— Да дайте же поспать, паршивцы! — иерихонской трубой завывала леди Блэк с портрета.

— Чужак! Чужак! Чужак! — вынырнувший из воздуха Кричер внёс посильный вклад в утренний дурдом.

Взвыв настолько жутко, что у присутствующих волосы на загривках зашевелились, Живоглот одним невероятным движением забросил себя на самый верх антикварной горки с фарфором. Содержимое шкафа жалобно звякнуло. Тонкие — точно паучьи лапки — резные ножки не выдержали, подламываясь с хрустом. Гермиона ахнула, замерла, прижимая пальцы ко рту. Шкаф начал плавно заваливаться вперёд. Дверцы распахнулись, позволяя фарфоровой и хрустальной ерунде сыпаться на пол, разлетаясь на тысячи осколков.

Кричер пронзительно взвыл, а кот самолётиком перемахнул на опасно закачавшуюся люстру, а оттуда на массивный книжный шкаф. И уже там забился в самый угол, бешено сверкая глазищами.

— А что это вы тут делаете? — в комнату вплыл душераздирающе зевающий Поттер. — Ох, и ни фига себе!

Присвистнув, он ошалело осматривал последствия локального конца света — кучу осколков, рухнувший шкаф, бьющегося в истерике над черепками Кричера и, как апофеоз — Гермиону, замершую в центре комнаты в позе цапли на болоте — с одной поджатой ногой.

В последний раз Драко так ржал, когда на втором курсе Уизел блевал слизняками.