Рыжий, рыжий, полосатый (гет)

Дин так и не понял, как смог так скакать. Кажется, ноги — лапы! — действовали самостоятельно. Он забился в угол, лихорадочно прикидывая пути отхода.

— Убью! — коротко рыкнул Дин.

— Рряу! — мявкнул Живоглот.

Он кот. Он кот! Кот, сучьи ведьмовские потроха. Ровене точно не жить. Дину показалось, что он слышит тихое гнусное хихиканье.

Так. Отставить панику. Для начала бы неплохо узнать, где он. Несмотря на резную мебель, гобелены и прочую антикварную хню Дин уже понял, что он не в музее. По музею в пижамах не шляются. А высокий блондинистый пацан примерно того же возраста, что и девчонка, был одет как раз в одни шёлковые пижамные штаны, чудом, не иначе, держащиеся на узких бёдрах.

— Глотик, — проскулила девица. Её почти не было слышно из-за завываний странного существа в полотенце. Дин скорее прочитал это по её губам, нежели услышал.

Так. Стоп ещё раз. Если он кот, то почему не чихает? А с другой стороны, у него же не может быть аллергии на самого себя. Или может? Дин снова тихим незлым словом помянул Ровену, надеясь, что та сейчас изошла на икоту. Он едва не пропустил появления ещё одного действующего лица в спектакле под названием «цирк уехал, клоуны остались». Чернявый, донельзя лохматый пацан вошёл в комнату совершенно бесшумно. Походя, огладил белобрысого по попе, чмокнул в голое плечо и оглядел, наконец, поле боя.

— Ох, и ни фига себе!

Большущее краснобокое яблоко как будто само собой скакнуло из вазы, стоящей на каминной полке, аккурат в пасть существа в полотенце. Вместе с существом заткнулась баба на портрете. Не поймите неправильно — Дин уважает искусство, но с некоторых пор оживающие портреты вызывали у него одно желание — посолить и сжечь. Как и всё вокруг. У Дина прямо кончики пальцев зудели. Белобрысый тоже замолчал, и благословенная тишина упала на присутствующих, как могильная плита, а Дин вдруг пожалел всех кошачьих разом — уши, кажется, реагировали, даже на перестук сердец.

Чернявый повёл бровью, и, Дин не поверил глазам, осколки на мгновение взметнулись в стеклянный вихрь и тут же исчезли. Девчонка, уже не боясь жестоко пораниться, встала, наконец, на обе ноги. Она тут же бросилась к шкафу, на котором засел и Дин, и принялась манить его к себе:

— Глотик, детка. Иди к мамочке.

Дин посмотрел, подумал и помотал головой. Засучил ногами — лапами! — стараясь забиться ещё дальше.

— А теперь сначала и по порядку, — чернявый скрестил руки на груди.

— Чужак, — загундосило существо, прожевав остатки яблока.

— Заткнись, Кричер, — блондинистый вольготно развалился на диване и авторитетно добавил: — Лично я считаю, что кот Грейнджер сбрендил. Это точно от недотраха. Предлагаю кастрировать, чтобы не мучился.

— Себя кастрируй! — завопил Дин, машинально прикрывая руками — лапами! Сучьи труселя Ровены. Лапами! — пушистые шарики у себя под хвостом.

— Уаау! — замогильным голосом взвыл Живоглот.

— Себя кастрируй! — девица точь-в-точь повторила интонации Дина. Дотолкав до шкафа пуф на толстых коротеньких ножках, она взгромоздилась на него и умильно заулыбалась Дину: — Кис, кис, кис.

Дин снова так отчаянно замотал головой, что шея заныла.

— Никто никого кастрировать не будет, — чернявый примирительно поднял руки. — Гермиона?

— Я не знаю, Гарри, — Гермиона покосилась на Гарри через плечо, плотнее запахивая на груди полотенце. — Мы проснулись, я поцеловала Глотика…

— Отравила, — вставил ремарку белобрысый, подбрасывая виноградинки в воздух по одной и ловя их ртом.

Гермиона шепнула что-то еле слышно, и следующая ягодка залепила блондинчику правую ноздрю. А Дин вдруг взвизгнул совершенно немужественно, почувствовав, как невидимые руки подхватили его подмышки и буквально бросили в объятия Гермионы.

Пахло от неё чудесно — чистотой и, Дин хвост готов был отдать на отсечение, невинностью. Он притёрся плотнее, буквально утыкаясь носом в ямку между ключиц, полной грудью втягивая нежный аромат, и немедленно расчихался. Парфюмерная отдушка её мыла для человеческого носа всего лишь приятная, для кошачьего оказалась слишком резкой. Гермиона мгновенно умилилась чихающему котику, засюсюкала, вытягивая губы трубочкой, и принялась чесать его под подбородком.

Где-то глубоко внутри что-то завибрировало, и Дин понял, что урчит. Громко и басовито.

Очешуеть!

Урчит. Он урчит! Урчит, чтоб Ровену порвало!

Блядская блядь!

— Вот видите — всё нормально, — Гермиона уселась на пуф, не выпуская Дина из объятий. Сам Дин был слишком ошарашен фактом урчания, чтобы, наконец, попытаться вырваться и сбежать. — Глотику просто приснился дурной сон.

Её тонкие пальцы перебирали густую длинную шерсть, и Дин поймал себя на том, что всем телом подаётся под эти ласки. Определённо, кошачья натура во всей её красе. Полностью осознать сей факт помешал Кричер, выглянувший из-за спинки дивана:

— Чужак.

С кончика тощего узловатого пальца слетела ослепительно белая искра и ударила Дина в бок. Его точно кипятком облили, а потом рванули в разные стороны за руки и ноги. Гермиона запищала совершенно — ну, да! — по-девчачьи. Где-то на периферии завопили белобрысый и Гарри, а Дина скрутила короткая острая вспышка боли. На мгновение перед глазами потемнело, а когда Дин проморгался, то обнаружил, что лежит на полу, а Гермиона под ним, и румянец у неё просто потрясающий. Карие глаза широко распахнуты, и Дин даже смог разглядеть в самой глубине золотистые искры.

— Бемби, — прошептал Дин прямо в приоткрытые розовые губы. Обжигая дыханием, с удовольствием наблюдая, как паника затапливает её. Паника не из-за того, что кот оказался взрослым незнакомым мужиком, а паника из-за недвусмысленной позы, в которой Гермиона оказалась с этим самым мужиком.

Дин успел почувствовать её хватку на своих плечах, когда снова всё пришло в движение. Дин понял, что опять уменьшается. Снова возникло это тянущее чувство в копчике — отрастал хвост. Шерсть стремительно пробивалась сквозь кожу, удлинялись ногти, становясь когтями. От вытягивающихся усов жутко чесалось и щекоталось над верхней губой. Превращение заняло какие-то секунды, но Дину они показались вечностью.

— Гермиона!

Гермиона буквально прыснула в сторону, а Дина уже в который раз за утро вздёрнула в воздух неведомая сила, и широкие, невесть откуда взявшиеся ленты принялись спелёнывать закаменевшее тело.

Внезапная догадка шарахнула по макушке Мьёльниром. Дин выматерился бы, если б смог, но язык, кажется, намертво прилип к нёбу.

Гарри Поттер! Он во вселенной Гарри-мать его Роулинг-Поттера. И это определённо особняк Блэков, а баба на портрете — Вальпурга Блэк, мамаша Сириуса. А чучело в полотенце — домовик. Белобрысый — Драко Малфой, и он определённо точно мутит с Гарри Поттером. Иначе почему Поттер хватал его за зад? И Гермиона Грейнджер, а сам он в теле Живоглота и… и…

И Сэм точно сдохнет от зависти.