Огонь с небес (джен)

— …С днюхой тебя, Колян! — выкрикнул изрядно захмелевший коллега именинника, завершив свой сбивчивый и мучительно долгий тост, из которого Ян не понял ничего, кроме того, что оратор желает еще раз выпить.

Ян поднес к губам бокал с шампанским и сделал вид, что пьет. Шампанское он не любил — как и спиртное в принципе. Он также не любил подобные празднования, но виновник торжества — Николай — вцепился в него клещом и долго клялся-божился, что все приглашенные — «культурные люди, с которыми интересно поговорить». Прекратил сопротивление Ян только после заверений, что здесь он «стопудово» услышит пару любопытных историй, способных поколебать его скепсис. Увы, первые же полчаса застолья заставили его пожалеть о принятом решении. Гости наперебой требовали от него подробностей истории с привидениями, а Инесса отбивалась от неуклюжих попыток флирта и мрачнела с каждой проходящей минутой.

Выбрав момент, когда окружающие предались очередному сеансу возлияний, Ян бросил многозначительный взгляд на Николая, отодвинул стул и поднялся:

— Дорогие друзья, — сказал он, — мне было очень приятно провести с вами время…

Николай поперхнулся и отодвинул бокал с недопитым вином.

— Э, дружище, ты чего это? — возмущенно заговорил он. — Уходить надумал? Ты ж и часа тут не провел!

— В компании таких замечательных людей часа вполне достаточно! — радостно воскликнула Инесса, с просветлевшим лицом вскочив со своего места.

— Коль, у меня со временем — сам понимаешь, — развел руками Ян, недовольно покосившись на сестру. — Серьезно. Да и пить мне…

— Миш, спасай ситуацию! — загремел Николай, развернувшись к сидевшему рядом низкорослому и сутулому человечку в массивных очках.

Последний за все время торжества почти не притронулся к спиртному, чем уже заработал определенную симпатию Яна. Сейчас он сидел, меланхолично подперев кулаком подбородок, и мыслями явно был где-то далеко от застолья. На обращение Николая он отреагировал не сразу, медленно подняв непонимающий взгляд.

— Миш, ты что, заснул тут? — повторил Николай. — Расскажи Яну про эти ваши чудеса.

Его собеседник скроил недовольную физиономию, почмокал губами и проговорил:

— Николай Валерьевич… Я не думаю, что это подходящий повод… Это ж не цирковой фокус, а таинство.

— Так о том и речь! — вновь прогрохотал захмелевший Николай, проявив полное отсутствие эмпатии. — Фокусы нашим скептикам неинтересны, им подавай настоящие чудеса. Они их про-фес-сионально разобра… разоблачают.

— Коль, не дави на человека, — спокойно сказал Ян и переглянулся с сестрой. — На наш век разоблачений в любом случае хватит.

Николай возмущенно замахал руками.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься. Там у них такое… Видел Благодатный огонь на Пасху? Ну так то в Иерусалиме, черт их знает, что они там мутят…

— Николай Валерьевич! — вскинулся Михаил, которого, похоже, возмутило совместное упоминание православного таинства и врага рода человеческого.

— …А тут простой деревенский поп то же самое отжигает! — закончил фразу Николай, не обратив на него никакого внимания. — В буквальном смысле, ха.

— Отец Христофор, — поправил его Михаил. — И не отжигает, а… Просто он настоящий праведник. Или святой. Не мне судить.

— И что же, отец Христофор может творить чудеса? — заинтересовалась Инесса, заработав укоризненный взгляд Яна, который уже настроился уходить. — Вызывать огонь?

— Он не «вызывает» огонь, — терпеливо, но с оттенком раздражения сказал Михаил. — Как и Патриарх — Иерусалимский. Он просит об огне, но само чудо творит Бог. Уверен, вы знакомы с доктриной православия.

— И вы это видели? — спросила Инесса, оставив без внимания теологические разъяснения собеседника. — Своими глазами?

Тот пожал плечами и хмыкнул.

— Конечно. Не раз. Да все в Кедровке видели, наверное.

— Кедровка — это деревня? — невольно заинтересовался Ян.

— Небольшой железнодорожный поселок, там всего-то пара тысяч человек живет. Тридцать километров к западу от Черноводска. Если вам так уж нужно увидеть настоящее чудо… Через три недели Пасха. Приезжайте, я вас встречу. Только прошу вас, будьте деликатны. Отец Христофор совершенно не настроен вступать в споры и что-то доказывать.

— Договорились, — сдержанно улыбнулся Ян и вернулся на свое место. — Может быть, расскажете подробней, как это все выглядит?

* * *

Еще до того, как они прибыли в пункт назначения, стало понятно, откуда Кедровка получила свое название. Высоченные кедры стояли по обе стороны шоссе, в своих снежных облачениях похожие на страшно древние, утратившие форму мраморные изваяния. Сугробы кое-где достигали человеческого роста, что для сибирской весны, в общем, в порядке вещей, особенно если речь идет о сельской местности.

Повинуясь облупленному и тронутому ржавчиной указателю, Ян выкрутил руль влево и прищурился от ударивших в глаза солнечных лучей. Почти нехоженная ослепительно белая поверхность, заполнявшая пространство между аккуратными рядами домов, только усиливала этот блеск, сверкая всеми оттенками спектра.

— Тут мило, — заметила Инесса, впервые за поездку оторвавшись от созерцания своего нового перстня с крупным аметистом и принявшись с любопытством оглядывать окрестности. — О, нас уже встречают!

Стоявший у обочины Михаил помахал им рукой, и Ян остановил машину рядом с их новым знакомым. Он распахнул дверь и почти задохнулся от неожиданно колючего, не по-весеннему морозного ветерка, ошпарившего ему кожу лица после разогретого воздуха автомобиля. Градусов пятнадцать ниже нуля по меньшей мере. В городе было куда теплее.

— Добрый день, — с улыбкой проговорил Михаил и двинулся к ним прямо сквозь сугроб, доходивший ему до колена.

Ян пожал ему руку и не без труда открыл увязшую в снегу дверь, выпуская сестру. Николай выбрался с заднего сиденья и сгреб Михаила в объятия. Последний едва успел издать протестующий возглас, тут же обратившийся сдавленным хрипом.

— Забирайтесь в машину, — сказал Ян. — Покажете, куда дальше ехать.

— Да тут, в общем, ошибиться сложно, — сказал Михаил, но просьбу выполнил, разместившись рядом с Николаем на заднем сиденье. — По сути, у нас единственная улица. Видите храм?

В самом деле, среди густых ветвей виднелся полыхающий золотом и увенчанный крестом купол православного храма.

— Ага, — кивнул Ян. — Ехать туда?

— Да, я живу почти напротив. А если проехать до конца улицы, упретесь в мой заводик.

— Ваш… заводик? — подняла бровь Инесса.

— Ну да, — скромно кивнул Михаил. — Мне принадлежит небольшое деревообрабатывающее предприятие. Когда-то брал вскладчину, потом выкупил остальную часть. Без него я бы давно уже отсюда уехал, а так хоть и небольшой, но доход. Жена, конечно, не в восторге… О, Ян, притормозите здесь!

Он выскочил из машины, махнул рукой, приглашая следовать за ним, и поспешил к человеку в черном пуховике и вязаной шапочке, который неторопливо скользил на лыжах вдоль улицы. Когда Ян приблизился, Михаил остановился рядом с лыжником, отвесил тому полупоклон и проговорил:

— Благословите, батюшка. Отец Христофор… Позвольте представить — мои друзья из Черноводска. Николая вы уже знаете, а это…

Ян шагнул к священнику и с готовностью протянул руку.

— Ян, — сказал, он.

Отец Христофор поднял на него взгляд широко раскрытых светлых глаз — почти единственного, что выделялось на лице, заросшей густой сибирской бородой — тоже светлой, с рыжинкой, стащил рукавицу с правой ладони и пожал Яну руку. Крепко, но без усилия. Что-то неприятно царапнуло кожу, и, опустив взгляд, Ян увидел уродливый рубец в центре ладони священника. То ли сильный ожог, то ли механическая травма — сразу и не поймешь. Его интерес не остался незамеченным, но отец Христофор лишь едва заметно пожал плечами и взял протянутую руку Инессы — с легким замешательством, словно не знал, что с ней делать дальше. Ян подумал, что, вероятно, так и есть: в поселении, где практически все — его прихожане, мало какая женщина станет здороваться с ним за руку.

— Вы к нам на Пасху? — спросил отец Христофор. — Придете на службу?

— Если вы не против.

— Как можно? — широко улыбнулся священник, отчего его борода встопорщилась веером, как у лешего из русских народных сказок. — Пасха — светлый праздник, праздник победы жизни над смертью. Любой, кто нуждается в Господе…

Он поднял пристальный взгляд и вгляделся Яну в глаза. Улыбка его слегка угасла.

— Но вы, должно быть, человек неверующий? Просто любопытствуете?

— Это грех? — спросила Инесса раньше, чем Ян успел ее остановить.

— Нисколько. Суетное, да. Но в этом нет ничего плохого. Апостол Фома — и тот, если помните… Знаете, когда-то именно чудеса обратили к Господу тысячи видевших их людей. С тех пор мы редко сталкиваемся с настоящими чудесами, но, может быть, настало время им вернуться? Мы слишком застарели, закоснели в своем неверии, и самые лучшие из проповедей уже не способны сломить его.

Прирожденный спорщик внутри с надеждой поднял голову, и Ян сделал глубокий вдох, подавляя порыв немедленно ввязаться в дискуссию. Морозный воздух ожег легкие, и его скрутило в неожиданном приступе сухого кашля. Когда дышать стало легче, он просто кивнул и сказал:

— Мы придем на службу, отец Христофор.

Любая дискуссия — увлекательна, но, вступив в нее сейчас, он рискует так никогда и не увидеть то, ради чего они здесь. Пусть «чудотворец» до поры думает, что имеет дело с обычными любопытными профанами из города. Если только он уже не заподозрил, как обстоят дела на самом деле. Когда они вновь разместились в машине и Ян тронулся с места, отец Христофор еще долго провожал их взглядом, отражаясь в зеркале заднего вида.

— Все еще думаете, что этот человек — просто мошенник? — нарушил молчание Михаил и указал рукой направление к площадке напротив железных ворот гаража. — Левее, пожалуйста. Тот сугроб — не сугроб, там пень под снегом.

Ян послушно объехал заснеженный пень и припарковался на площадке.

— Если он претендует на чудотворство, а сам при этом демонстрирует фокус с самовозгоранием свечки, то как еще можно его назвать? — возразил он.

— Возможно, просто нездоров, — с самым невинным видом заметила Инь.

— Он ни на что не претендует, я же говорил вам, — вспыхнув от ее замечания, сказал Михаил. — Он лишь просит о милости…

— Не суть. Главное, что делает любой мошенник, — это обман. Он сознательно вводит в заблуждение, пользуясь неосведомленностью зрителей. Как именно он это делает — уже не столь важно. А вот, к примеру, иллюзионист — не мошенник, потому что не выдает себя за настоящего волшебника.

— Вы и мысли не допускаете о том, что отец Христофор никого не обманывает? — мрачно усмехнулся Михаил.

— Отчего ж? Допускаю. Какой бы низкой ни была вероятность, до нуля в реальном мире она не снижается никогда. Всегда есть что-то, чего мы, люди, не знаем. И уж точно всегда есть что-то, чего не знаю лично я.

— Тогда вы не столь зашорены, как я опасался, — кивнул Михаил.

Он выбрался из машины и повел их к стоящему рядом кирпичному дому с покатой шиферной крышей. Ян про себя отметил, что бизнес у Михаила в последнее время, должно быть, идет не лучшим образом. Дом, некогда очень добротно построенный, уже был отмечен следами медленного разрушения: характерный для этих мест контрастный душ из дьявольски холодной зимы и жгучего лета — нелегкое испытание и для лучших строительных материалов.

— Принцип сомнения во всем — не зашоренность, а фундамент научного метода, Михаил, — сказал Ян и проследовал за хозяином внутрь дома, в просторный коридор, освещенный единственным стоваттным светильником под потолком. — Я ничего не отвергаю огульно, но по той же причине я ничего не принимаю на веру.

— Мужу про научный метод бесполезно рассказывать, — выходя им навстречу, заявила высокая круглолицая женщина в домашнем халате и косынке, охватывающей копну огненно-рыжих волос, и тут же спохватилась: — Добрый день. Мы вас ждали.

* * *

— Надюша — тоже непрошибаемая, вроде вас, — доверительно шепнул Михаил ему на ухо, когда они уже сидели за столом в гостиной. — Скептик хоть куда. Вы там в академической среде — все фомы неверующие, что ли?

— Не называй меня Надюшей, будь добр, да еще и на людях, — поморщилась его супруга, поставив перед ним тарелку с дымящимся овощным супом, и с извиняющимся видом обратилась к гостям. — Я вообще свое имя не люблю, а уж с этими уменьшительно-ласкательными…

— Вам еще повезло, — без малейшего сострадания отозвалась Инесса. — Когда кто-то впервые слышит наши с братом имена, то первым делом спрашивает, не из Китая ли мы и владею ли я кунфу.

— Так вы тоже из научной среды, Надежда? — обратился Ян к хозяйке, чтобы остановить назревающий поток острот сестры.

— Да куда там… Пять лет назад вела физику и астрономию в старших классах. Астрономию до сих пор люблю, у меня даже телескоп на чердаке стоит. Иногда выбираюсь туда по ночам, смотрю на звездное небо… — Она тяжело вздохнула. — А потом школу закрыли.

— Просто так закрыли? — удивилась Инесса.

— Ну да. Поселок уже тогда умирал. Дети еще были, а вот учителей почти не осталось. Мне пришлось еще и математику на себя взять… Я хотела в город перебраться вслед за всеми, но муж уперся: бизнес тут у него, видите ли. А что того бизнеса: месяцами цех простаивает, потому что покупателей почти нет.

— Надюш… Надя, ты ж сама знаешь, что на твою зарплату мы и неделю не проживем! — запротестовал Михаил. — У нас выбора не было.

— Да черт с ним, — беззлобно отмахнулась Надя. — Мне уже наплевать. Теперь я просто домохозяйка. Зато у меня наконец-то есть масса времени на то, чтобы читать книги.

Она махнула рукой в сторону плотно заставленных книжных полок у нее за спиной. Ян мельком бросил взгляд на эти богатства. Судя по именам и названиям на корешках, в основном научная фантастика. Саймак, Лем, Гаррисон, Стругацкие, Азимов… Азимова, кажется, полное собрание сочинений, включая весь цикл «Основание» с пришедшими в полную негодность обложками — похоже, их зачитали до дыр. Чуть ниже — учебная и научная литература в столь же плачевном состоянии.

— Вот зря ты так безнадежно, — продолжал Михаил. — С тех пор, как у нас появился отец Христофор, дела пошли в гору… Ну, в бизнесе-то у меня — не очень, но в целом поселок вроде бы оживает. В основном за счет верующих, конечно. Многие приезжают, чтобы посмотреть на чудо, а потом остаются тут жить. Так что, дорогая, хоть ты у меня и безбожница, жаловаться тебе не на что. Не сегодня-завтра, глядишь, снова школа откроется, сможешь опять детишек учить, а то им приходится в такую рань на автобусе полчаса трястись…

Надя только скривилась и покачала головой, усаживаясь за стол напротив Яна. Он мельком взглянул ей в глаза. Каково ей тут — скептику в самом сердце формирующейся религиозной общины? Вполе может быть, ее кажущееся безразличие — только маска, и она тяжело переживает крушение надежд и планов на жизнь. Мечтать делиться знаниями с любопытными школьниками, а получить пропитанное традиционализмом окружение, где слепая вера ценится куда выше научного знания — сам он точно не стал бы с таким мириться.

— А давно ли здесь появился отец Христофор? — осторожно спросил Ян.

— Да уж года четыре назад, — сказал Михаил и осторожно подул на дымящуюся ложку супа. — В мае, кажется. Мы все сразу поняли, что он не простой священник. Он отмечен Господом.

Надежда при этих словах закатила глаза, вздохнула и сосредоточилась на тарелке супа.

— И в чем же это выражается? — спросила Инесса. — Чудеса с огнем после приезда он ведь не сразу стал показывать, верно? Если он приехал в мае, значит, Пасха уже была позади.

Михаил замялся.

— Вы неверующие, вам сложно будет понять. Это… на уровне ощущений. Мы просто знали. Ну и знамения, которые всегда окружали его.

— О… Даже знамения были?

Непривычно молчаливый Николай, который уже успел заглотить целую миску страшно горячего супа, расплылся в довольной улыбке и хитро посмотрел на Яна.

— Я ж говорил, что вам тут понравится, — негромко промурлыкал он.

— Были знамения, — кивнул Михаил. — Вы, конечно, спишете на случайность. Жил у нас тут один… криминальный элемент, Семен Северцов, или просто Север. Не слышали? Вон там, за храмом, у него особняк стоял — самый высокий в округе. В последние годы он весь поселок превратил в свою резиденцию. У него там такой контингент собирался — жуть. Гоняли в тайгу на джипах, браконьерствовали, а потом устраивали здесь всякое… Мы стороной обходили. И вот где-то через месяц после приезда отца Христофора, когда разразилась страшная гроза…

Надя фыркнула и покачала головой.

— В том-то и дело, что у Севера дом был самый высокий в округе, — заметила она. — Куда еще молнии бить?

— Да в любой кедр поблизости! — с раздражением ответил Михаил. — Говорил ведь… Да вспомни хотя бы тот, что напротив дома. Мне ж его потом спилить пришлось — и теперь, как снег, все норовят въехать в проклятый пень бампером. К лету надо будет выкорчевать…

— Минутку, минутку! — запротестовала Инесса с широко раскрытыми глазами. — Вы хотите сказать, что вначале молния ударила в кедр напротив вашего дома, а через некоторое время — в дом этого Севера?

— Точно, так и было. Сгорел дотла, угли да камни остались. Сам хозяин тогда в городе был. Приехал — матерился так, что здесь было слышно. Потом уехал, и больше о нем — ни слуху ни духу. Да и слава Богу. Что, хотите сказать, что невероятное совпадение, да? То-то и оно. Не совпадение это никакое.

— Строго говоря, не такое уж и маловероятное, — возразил Ян. — В среднем за год случается три-четыре удара молнии в квадратный километр земной поверхности. Самые высокие объекты, естественно, подвергаются опасности больше прочих. Какова площадь поселка?

Михаил только пожал плечами.

— Может, и случается, — сказал он, помолчав, и осторожно зачерпнул полную ложку супа. — Да только до появления отца Христофора не припоминаю я ни одного такого случая. Ну, то есть в деревья и раньше било, но чтобы целый дом спалить… Да не в этом даже дело! Люди стали меняться. Вот оно, главное знамение. У нас ведь народ никогда особенно набожным не был. А теперь?

Надя многозначительно хмыкнула, но от комментариев воздержалась.

— Ну, ты у меня просто упрямая, — отмахнулся Михаил. — Не была б такой, давно бы уже воцерковилась. Сходи хоть сегодня на службу, посмотри настоящее чудо!

— Дорогой, если мне захочется посмотреть на фокусы, я лучше куплю билет на выступление Дэвида Копперфилда. Тот даже летать умеет — не чета твоим церковникам.

— Надюша! — вскинулся Михаил. — Ты всерьез думаешь, что такой человек, как отец Христофор, прячет зажигалку в рукаве?

— Я б не удивилась. Ты ж сам рассказывал, что у него ожог на ладони…

— Не ожог, а стигмата! Только у самых святых из людей такое бывает.

— Небось бензин из зажигалки потек, а он сразу и не заметил. А потом как подпалил…

Михаил аж задохнулся от возмущения и не нашелся, что ответить на столь приземленное объяснение. Пока он, раскрыв рот и напрочь забыв про остывающий суп, искал подходящий контраргумент, Инесса, с воодушевлением слушавшая их перепалку, снова вмешалась:

— Разве стигматы признаются православной церковью? — спросила она, подняв бровь. — Я думала, о них только католики рассказывают.

— Послушайте, я не знаток богословия, — проговорил наконец Михаил. — Рассказываю только о том, что видел своими глазами. И вы тоже видели, к слову. И когда сегодня вечером вы станете свидетелями чуда…

— Если, — скромно поправил его Ян. — Если станем.

— Нет, дорогой Ян, именно «когда». Когда вы своими глазами увидите, как по молитве отца Христофора загорается свеча на алтаре, что вы скажете на это? Массовый гипноз? Ловкость рук?

Ян пожал плечами.

— Не будем спешить с выводами. Но скажите, Михаил, когда вы видите, как иллюзионист на сцене распиливает пополам женщину, вы тоже принимаете это за чистую монету?

— Это совсем другое, — упрямо покачал тот головой.

— Отчего ж? В обоих случаях вы наблюдаете нечто удивительное, выходящее за пределы вашего повседневного опыта. В обоих случаях вы не знаете… ну, допустим, что вы не знаете, как выполняется фокус. Становится ли фокус от этого чудом?

— Ян… Инесса… Просто сходите и посмотрите сегодня, хорошо? А потом и посмотрим, что станет с вашим скепсисом.

— Не, Миш, их скепсис ничем не поколебать, — со смешком отозвался Николай, с аппетитом уплетая жареную картошку, — я уже видел. Даже если с небес спустится сам Иисус с вереницей ангелов, они будут бегать вокруг со своими приборами да искать заросли конопли в округе. И, кстати, ты им еще про лик Богородицы не рассказал.

Ян с любопытством обернулся к Михаилу.

— Что за лик?

— Да этим-то вас точно не удивишь, — махнул тот рукой. — Вскоре после приезда отца Христофора на стене склада появился.

— А где это?

— В здании бывшей школы. Видели светло-зеленое здание под дороге сюда? Вот это оно.

Ян переглянулся с Инессой. Она улыбнулась и кивнула.

— Мы с братом, пожалуй, прогуляемся по округе до начала службы. Посмотрим на все эти знамения.

Последнее слово она произнесла громким шепотом, округлив глаза. Михаил поджал губы. Надежда довольно ухмыльнулась. Наевшийся до отвала Николай расплылся в улыбке и подмигнул хранившему невозмутимость Яну.

* * *

Солнце уже клонилось к горизонту, когда им удалось покинуть гостеприимный дом. Николай на сей раз компанию им не составил, заявив, что «в таком дубаке даже пингвин околеет». Как ни удивительно, но воздух уже не казался Яну настолько холодным, как с утра: должно быть, сумма всего съеденного и выпитого согревала не хуже добротного пуховика.

Он оглянулся на окна оставленного за спиной дома, подошел к сугробу, от которого Михаил советовал держаться подальше, и несколькими движениями разбросал снег. Показавшийся срез внушал уважение: не меньше чем полметра в диаметре. Ян достал из кармана смартфон, открыл карту и, дождавшись, когда приложение определит его местоположение, поставил метку.

— Зачем это? — спросила Инесса, с любопытством наблюдавшая за его манипуляциями.

— Хочу отметить на карте все места, где происходило что-то необычное.

— Думаешь найти закономерность? Гм.

Он пожал плечами.

— У нас только четыре таких места: церковь, склад, особняк Севера и этот пень. Этого мало для поиска закономерностей… Но чем черт не шутит. Есть у меня пара гипотез. Давай-ка наведаемся к бывшей школе, посмотрим на эту их Богородицу.

Когда они перешли дорогу и зашагали к зданию склада, ветер заметно усилился. Запас тепла внутри пуховика начал быстро таять, и Ян потуже застегнул молнию у горла. Ох уж этот «праздник жизни», или как там говорил священник… Черт возьми, эта местность вообще для жизни не приспособлена. Он с тоской подумал о теплых южноевропейских регионах, где не раз бывал в своих разъездах по конференциям. Перебраться бы туда… Он покачал головой и вздохнул. Отец — инвалид, бросать его здесь нельзя. И уговорить переехать не получится: они с Инь уже пытались, и не раз.

— Ты чего? — обернулась к нему Инесса.

— Да так… Замечтался.

Сестра пожала плечами и кивнула на облепленное снегом двухэтажное здание в форме буквы «Г» расположившееся чуть в стороне от дороги.

— Это оно? Тут непросто будет найти какое-то изображение на стене. Столько снега-то.

Часть ограды, некогда возведенной вокруг школьной спортплощадки, была разобрана. Через пролом прямо к зданию вели полуприсыпанные следы грузовика, и Ян, взяв сестру за локоть, двинулся к зданию. Ветер взвыл, и одинокие ржавые качели по правую руку от них жалобно скрипнули в ответ. Глухомань. Ян всегда считал, что необычные события чаще происходят в больших городах, нежели в таких вот полузаброшенных поселках, — чисто статистически. Больше людей — больше событий. Ан нет, после расследования в казино его снова занесло на окраину цивилизации.

— Кажется, нашла, — сказала Инесса.

Она стояла у стены, задрав голову и отгородившись ладонью от солнечных лучей. Ян проследил за ее взглядом. Где-то на уровне второго этажа из-под снега, облепившего стену неровными фрагментами, виднелось изображение. Невозможно было определить на расстоянии, каким образом его нанесли: просто бледно-зеленая краска местами потемнела и облупилась, являя взглядам отчетливые очертания женщины, баюкающей на руках младенца.

— Любопытно, — сказал Ян.

— Ага, — кивнула сестра. — И довольно высоко. Но если ночью, пока никто не видит, подставить лестницу… Ну, или можно подогнать фургон и нарисовать все это, стоя на его крыше.

— Можно. Хотя, все равно довольно рискованно. Смотри, сколько окон сюда выходит! Кто-нибудь случайно выглянет — и все «чудо» насмарку. В таких местах все знают всех, слухи моментально расходятся.

Он прошел вдоль здания, заглянул за угол, но больше ничего примечательного не обнаружил. Успевшая заскучать Инесса уже прекратила разглядывать нерукотворный мурал, сосредоточившись на кусте шиповника со все еще оставшимися на ветвях ярко-красными ягодами. Хмыкнув, Ян отметил на карте вторую точку и со вздохом сказал:

— Что ж, давай теперь посмотрим, где жил этот их криминальный авторитет. Далековато отсюда, конечно, но для полноты картины побывать там не помешает.

Они выбрались на дорогу и, прикинув направление по карте, зашагали туда, где, по словам Михаила, гнев Господень обрушился на особняк Севера — еще одно, не последнее, странное событие в серии. Ощутив неприятный приступ тревоги, Ян остановился, чем заслужил удивленный взгляд сестры, и сделал глубокий вдох. Будучи ученым, он со скепсисом относился ко всему, в том числе и к голосу своей интуиции. Однако недооценивать ее возможности — глупо. Огромное число открытий обязано внезапным интуитивным прозрениям. Интуиция нередко ошибается, но порой бьет в цель там, где систематический анализ лишь блуждает рядом, отсеивая одну возможность за другой из бесконечного множества. И вот теперь интуиция ломилась в закрытые двери сознания, пытаясь донести нечто, чему он не придал значения.

— Мы что-то упустили, — сказал Ян.

— Что же?

— Хотел бы я знать, — хмуро покачал он головой. — Какую-то возможность.

— Ты про эту картинку на стене? Ну, можно еще выбраться изнутри на карниз, но зимой там наверняка чертовски скользко. Или использовать штангу с краскораспылителем. Или даже…

— Да нет, я не про технику исполнения. Я про все это вместе.

— Ян, да не спеши так, — отозвалась неожиданно посерьезневшая Инесса. — Посмотрим своими глазами, что там у них в церкви творится, разберемся с этими их спецэффектами, а тогда, возможно, поймем и все остальное. У тебя, кстати, есть идеи, как он это делает?

Ян пожал плечами.

— Да много есть способов. В том числе и зажигалка в рукаве, как предположила Надежда.

— Вряд ли. Это же требует потрясающей ловкости рук. Под носом у такого количества людей зажечь свечу, да и не единожды… Зачем с такими-то навыками унылым попом становиться? Зато уж базовые познания в химии делают задачу тривиальной.

— Предварительная обработка свечи?

— Естественно! Растворяем белый фосфор в сероуглероде, пропитываем этим раствором фитиль и ставим свечу на алтарь. После чего просто тянем время. Отец Христофор ведь каждый раз молится о ниспослании Благодатного Огня? Вот и разгадка. Пока он этим занимается, сероуглерод испаряется, и тонкая пленка фосфора, интенсивно окисляясь кислородом воздуха, вспыхивает, поджигая фитиль. Аллилуйя!

Ян сдержанно кивнул.

— Да, хороший метод.

— И не единственный. Таких составов предостаточно, это лишь один из простейших. Подбирая состав растворителя и концентрацию, можно обеспечить практически любое желаемое время задержки перед воспламенением. — Она вдруг мечтательно обратила взгляд к небу. — Может, организуем свою секту? Синкретическую, с восточными мотивами. Инь и Ян воспламеняют благовония, используя энергию ци… Бешеный успех нам обеспечен!

— Боюсь, место уже занято, сестренка, — мрачно отозвался Ян. — Этим прохиндеям никаких спецэффектов не нужно, им просто верят на слово.

— Эх… Такую мечту растоптал, душнила, — сокрушенно кивнула она и, не сдержавшись, прыснула. — Ладно. Раз из нас не выйдет мошенников, давай хоть выведем на чистую воду тех, что уже есть. Попытаемся проверить мою гипотезу?

— Само собой. Правда, это не так уж просто. — Он ухмыльнулся. — Священник вряд ли позволит нам выполнить химический анализ фитиля перед своим обрядом.

Инесса рассмеялась и сказала:

— Да это и не потребуется. Отвлеки его разговором, а я попробую подменить свечу.

— Ты представляешь, в какой он будет ярости, если по его молитве загорится свечка в твоих руках, а не на алтаре?

— Ну, в этом случае ему будет уже не до нас, — с невинной улыбкой сказала Инесса. — Ему придется срочно объяснять пастве, что пути Господни неисповедимы.

— Мне нравится план, — кивнул Ян. — Но если все же дело не в свече… Или не только в ней?

— Тогда постараемся осмотреть там все заранее и найти реквизит, который мог припрятать отец Христофор. И вообще все, что можно сделать заранее, лучше сделать заранее. У нас только одна попытка. Прошляпим ее — и будем ждать следующей Пасхи.

Ян оглянулся. Церковный купол нестерпимо полыхал в лучах солнца, немногим уступая самому светилу. За церковью виднелся домик Михаила, совершенно засыпанный снегом, выделяясь на белом фоне только чернеющими окнами.

— Ну и где этот особняк? — спросил он.

— Думаю, это его остатки, — сказала Инесса, указывая рукой на то, что Яну поначалу показалось заснеженным холмом.

Подойдя ближе, он убедился в правоте сестры. Тут и там из-под снега торчали обугленные доски, фрагменты опаленной страшным жаром кирпичной кладки и оплавленная арматура. Чуть поодаль виднелись остатки поваленного забора, а дальше — все то же снежное полотно без признаков растительности.

По дороге сюда Ян старался не думать о том, что ощутит, глядя на место, где когда-то располагался жилой дом. Наверное, любой переживший страшный пожар чувствует нечто подобное: словно оставленная далеко в прошлом огненная могила снова возникла на его пути и распахнула смрадную пасть с черными зубами сгоревших балок. Он остановился и украдкой смахнул рукавом проступившую на лбу испарину. Сестра проявила больше выдержки.

— Ну, здесь, по крайней мере, ничего загадочного, — деловито резюмировала она, обойдя пожарище вокруг. — Конечно, не факт, что в дом угодила молния. С тем же успехом это могла быть и метко брошенная бутылка с бензином. Смотри: если подойти к дому с противоположной стороны, тебя никто не увидит, в том направлении никто не живет. Хозяина при этом не было, и популярностью он здесь, насколько я понимаю, не пользовался. Все просто и ясно.

— И никак не связано со всеми прочими событиями?

— А разве должно? Это Михаил попытался выдать пожар за одно из знамений. Но с ним-то все понятно, для него все происходящее — часть Божьего промысла. А мы должны исследовать каждое явление, не полагаясь на подобные домыслы, — сказала Инесса, многозначительно подняв кверху указательный палец.

— Верно, — кивнул Ян, устанавливая третью точку на карте. — И все же у нас есть основания выдвинуть гипотезу о взаимосвязи. Каждое из событий — достаточно редкое, и произошли они в короткий временной промежуток. Вероятней, что они имеют общую причину, не так ли? Но мы, конечно, проверим все возможности. Думаю, пора возвращаться: тут ничего особенно интересного, а я уже вконец замерз. Давай лучше подготовимся к главному событию вечера.