Царевич поневоле (джен)

Примечания:

Начало мини отсылает к другому моему фф по данному фандому: https://ficbook.net/readfic/11578788

После того сна, где Григорий участвовал в восстании Хлопка на стороне Годунова, прошло две недели. Но молодого монаха всё не отпускали впечатления, и он, не зная, куда их деть, практически всегда делился ими со своим «коллегой» — Тихоном.

О существовании Григория, тогда ещё Юрия, Тихон узнал пять лет тому назад. От него он узнал, что его отец Богдан решил, что из юноши должно хоть что-то путное выйти, да и попал он в Чудов монастырь. О матери Григорий никогда не заикался, и для Тихона это было тайной.

Одним сентябрьским утром Тихон после утренней молитвы что-то внимательно и напряженно высматривал в окно монастыря, как будто кого-то ждал. Заметив, что к ним подъезжает карета и оттуда выходят люди, он прислушался:

— Это точно, что именно здесь, царевич? — спросил брюнет, по-видимому, сын Бориса Фёдоровича Годунова.

— Точно, — кивнул человек в синей форме, — помяните моё слово.

В синих глазах мужчины мелькнула искорка, кажется, он придумал, куда деть надоевшего Григория с его снами. Он отвернулся и пошёл звать рыжеволосого по монастырю:

— Юшка! Юрий! Да где ты? — говорил Тихон, ища Юрия.

— Я здесь и… я же просил, чтобы не называли меня прошлым именем, что, снова забыл? — откуда-то взявшийся монах вышел и с недовольством посмотрел на него.

— Ну уж извини, что сразу в ноги не поклонился. Я считаю, что имя очень подходит тебе, особенно по твоим рыжим густым волосам, — с ноткой сарказма сказал Тихон. — Я не за этим. Собирайся, тебя ждут.

— Кто ждёт?

Но мужчина лишь крепче сжал его руку да и повёл его вниз, к выходу из монастыря. С горем пополам до Григория дошло, что карета и трое мужчин приехали за ним специально. На глаза навернулись слёзы, ведь он не хотел покидать монастырь, чтобы потом поехать невесть куда и невесть зачем.

Последний раз он молча обнял Тихона, пряча солёные слёзы, отвернулся и молча пошёл к карете, запряжённой тройкой вороных.

— Последний раз спрашиваю: это тот ли царевич? — спросил молодой мужчина, кивая на Отрепьева.

— Точно, Фёдор Борисович, точно, — кивнул человек в синей форме.

— Тогда в карету и к Борису его.

Молча сев к окошку кареты, он с тоской и чуть ли не с ненавистью смотрел на удаляющуюся фигуру Тихона. Подумать только! Его везут к самому Борису, как будто он какой-то избранный. Покидать монастырь он не хотел. Но его никто и не спрашивал.

Около него сидел «годуновец» и внимательно рассматривал его.

— Царевич, точно царевич, — говорил мужчина, смотря на сидящего к нему боком Григория.

— Какой ещё царевич? — переспросил Отрепьев.

— Дмитрий. Сын Марии Нагай и Иоанна Васильевича. Разве ты не помнишь?

Григорий отрицательно помотал головой.

«Видимо, он стесняется, хотя чего? Ладно б бастард или родители крепостные, а тут его мать — вдова самого Иоанна Васильевича!» — подумал мужчина, дивясь ответу.

Через три часа, когда Григорий погрузился в дрёму, его разбудили голоса Фёдора и кучера:

— Ваше благородие, приехали! — сказал кучер, останавливая тройку вороных.

— Так, и где там наш нашедшийся царевич? Давай руку, да не бойся, никто на плаху тебя не ведёт, — мрачного монаха всё-таки вывели из кареты.

Укутывавшись настолько плотно, насколько это было возможно, в свою рясу, Григорий зло, но в то же время обеспокоенно глядел по сторонам, он знал, что что-то должно произойти.

Федор вёл за руку Отрепьева, постоянно посматривая на него и улыбаясь. Прошло ещё несколько минут, и Фёдор зашёл в палаты Бориса Фёдоровича Годунова.

— Отец, царевич нашёлся! — Фёдор протолкнул монаха вперёд, шепча: —Иди.

— Так, значит, царевич Дмитрий Иванович тебя звать? — спокойно и, кажется, добродушно сказал царь. — Что ж, сейчас проверим.

Легкий холодок пробежал по спине Отрепьева, но он, нервно сглотнув, сел рядом с Борисом, напряженно смотря ему в глаза.