Слово дня (джен)

Оди нравится новый дом, собственная комната на втором этаже, ужины, что готовит иногда Джонатан, а теперь все чаще Уилл, позволяющий ей помогать, пусть она и неловко обращается с ножом. Он же обрабатывает ее порезы, причитая и закатывая глаза, грозится больше никогда не подпускать ее к готовке, но каждый раз уступает, когда она без дела мается после выполнения домашней работы.

Странно, что теперь они брат и сестра. Оди легко видит в роли своего брата Дастина или Лукаса, но не Уилла. Не потому что он плохой, совсем нет, просто с ним они почти не общались раньше, и теперь она чувствует неловкость. Их первый нормальный разговор случается, когда они уже вместе живут! Это кажется странным.

Оди определенно не нравится школа. Она чувствует себя глупой, потому что у нее слишком много пробелов. Она не знает так много всего, что в четырнадцать элементарно для каждого, поэтому ей чуть легче на тех уроках, куда Уилл ходит вместе с ней. Просто от ощущения, что она не одна.

Он всегда терпеливо поясняет все самое сложное. А легкое — ещё терпеливей, потому что понимает, что ей сложно. По началу они и общаются только за домашней работой — Уилл не торопится сближаться, а самой Оди хочется быть ближе к Джойс, потому что их потеря, их тоска куда более общая.

— Пер-спек-ти-ва, — произносит Уилл по слогам в один из вечеров. — У этого слова несколько значений.

— Расскажи про самое важное, — просит она, незаметно ковыряя пальцем отстающую в одном месте кромку столешницы. Они всегда делают уроки в ее комнате.

— Для разных людей разное важное, — говорит он задумчиво. — Я рисую, для меня это о том, как объекты будут располагаться относительно друг друга на рисунке. Но для других, для тебя, перспектива — это виды на будущее.

— Вроде как то, что мы поедем через две недели на пляж?

— Да, поездка на пляж — это наша перспектива.

Оди кивает и выписывает новое слово. Уилл не знает про их с Хоппером традицию слова дня, но все равно невольно ее продолжает.

Всем в доме приходится тяжело, каждого из них словно вырывают из привычной почвы и пересаживают в горшок на симпатичном подоконнике. Интересно, ново, но страшно от неизвестности. От перспектив.

Оди приходится в разы тяжелее, чем остальным еще и потому, что она никогда не жила раньше в большой семьей. Хоппер все это время для нее — один, а уж Папа вообще не считается. Люди в форме, костюмах и робах, что в один момент ласково разговаривают с ней, а в другой волочат по полу за локти и угрожают электрошокером, — не семья.

Ей кажется, что Уилл справляется лучше всех в доме: Джойс нередко можно увидеть в слезах под вечер — плакать за готовкой для нее своеобразная традиция. Она то ли тоскует по Хопперу, то ли переживает за детей, то ли тоже не может найти себе место в этом чужом городе. Джонатан стал дерганным и каким-то отсутствующим — редко появляется дома, вечно зависает со странным другом, а в его комнате всегда открыты окна, в любую погоду. Уилл радуется, что у Джонатана впервые есть близкий друг, а, значит, даже в его отдалении есть положительное.

У Уилла эта черта — видеть во всем хорошее — иногда насквозь фальшивая. Может, он сам это понимает, но упрямо продолжает выискивать плюсы во всем. Кроме одноклассников. Возможно, именно поэтому о них они не говорят.

С другой стороны, а если бы его не было? Столкнись Оди со всем этим в одиночку, вкупе со сложностями в понимании школьной программы, каково ей пришлось бы?

— Эм-па-ти-я, — неуверенно прочитывает она.

— Эмпатия — это способность сочувствовать и сопереживать, — поясняет Уилл. — Вроде как ставить себя на место другого человека, чтобы лучше понять его чувства.

— Как ты?

— Что?

— Эмпатия — это же ты.

Уилл смущается, краснеет и отводит взгляд, так случается всегда, когда его хвалит кто-то, кроме мамы.

Не то чтобы Оди хочет сделать ему комплимент.

Уилл очень хорошо понимает, видит, как ее дразнят, толкают словно ненароком, но ничего не может сделать — цепенеет сам, словно ждет, что он следующий. Когда задиры уходят, он всегда бросается к Оди, чтобы утешить, но это — бесполезно. Она чувствует себя ужасно бессильной.

Ей не нужна его жалость. Но Уилл упрямо сидит возле женского туалета прямо на полу. Стоит ей выйти — подскакивает, вручает свою рубашку, и опускается обратно. Неужели ему нет дела, что придется ждать отправки школьного автобуса в одной футболке в пятьдесят девять градусов⁽¹⁾?

Пусть Оди и переоделась, и вытащила из волос все макароны, и собрала волосы так, чтобы влажные пряди, из которых она вымывала кетчуп не бросались в глаза, — видно, что она плакала. И то, как его собственные глаза увлажняются, — бесит. Бесит, что Уилл весь из себя молчаливое понимание.

— Три-ви-аль-ный, — повторяет она за голосом в телевизоре и сразу же оборачивается к Уиллу, который больше рисует рядом, чем смотрит шоу. — Что это значит?

— Скучный, обыденный, — отвечает он, не подымая головы.

— То, как мы проводим выходные — тривиально?

— Почему ты так решила?

— Потому что мы постоянно торчим дома! — отвечает Оди зло.

Уилл поднимает голову и смотрит на нее снова со всей своей эмпатией.

— Хочешь, сходим завтра в торговый центр? Я поделюсь с тобой карманными, если тебе что-то там приглянется.

Оди нравится этот дом, собственная комната на втором этаже, а еще — ее новый брат, который заботится о ней ничуть не хуже Хоппера. Раньше она спасала Уилла для Майка, теперь — если вдруг придется — она сделает это уже для себя.

1) По Фаренгейту, по Цельсию — 15

Вернуться к тексту