А я еду (джен)

У Юли две длинные косички. Игорь сам когда-то сестре такие плёл: тугие, ровные, прядь к пряди. Давно это было, а сестра до сих пор вспоминает, что сделанные им причёски были самые красивые, а пробор самый аккуратный. У него с детства были руки художника. Игорь вздохнул. Давно он кисть в руках не держал, всё больше мышку да стилус. Навык наверняка уже не тот.

Юле двадцать девять лет, она тоже художница, но работает бизнес-аналитиком во втором отделе. Работает неплохо и вроде даже планирует пойти на повышение. У Юли второе высшее — экономическое, а так она творческая натура. Не то чтобы творчество мешало в анализе целевой аудитории и маркетинговых стратегий, но когда Игорь увидел, какие картинки Юля рисует в блокноте во время утренних пятиминуток, то сразу понял, что нужно переманить её в свой отдел. Техника у неё отличная, с фантазией всё в порядке, с юмором тоже. Вон нос какой у шефа вышел на карикатурке — задранный кверху. Амбициозный вездеход. Это его третья компания, и все успешные. Юрист надувает щёки, будто он тут главный и без него никак. Хотя разруливает он споры, и правда, неплохо, чего бы не загордиться? Лидия Петровна щурит глазки, словно не доверяет всей этой болтовне, а лишь своим цифрам. А Верочкин нос слишком длинный, потому что сует она его куда не надо.

Игорю двадцать семь, а он уже возглавляет растущий дизайнерский отдел. И ему ужасно хочется, чтобы его отдел подрос в том числе за счёт Юли. Для начала он бы привлёк её к промо-графике, а вообще она бы могла и по текстурам работать, и создавать локации, но особенно — персонажей. Нужно переманить её с перспективой стать концепт-художницей.

Игорь не может отделаться от мысли, что в своём отделе Юля засиделась. Скучно ей. Все эти цифры, таблицы, графики, стратегии привлечения аудитории не для неё. Наверное, он психолог хренов, и всё же… Это видно по выражению её лица, миловидного, но кисловатого, чуть скептического. Нет, на пятиминутках она выглядит уверенно и говорит компетентно, но когда они встречаются в кафе — Юля всегда обедает в час тридцать — то огонёк рабочего энтузиазма в её глазах гаснет, и они с Игорем болтают о его коте Матиссе, о её кактусах, о новом гастрофесте, где подают каракатиц, о велосипедах и велодорожках, о Пелевине, Пратчетте, детстве и абстрактном искусстве. Ему нравится, что у неё всегда с собой карандаш. Иногда Юля рисует что-то на салфетке в кафе, а Игорь подрисовывает, она добавляет, и в этом слаженном дуэте он видит перспективу. Они бы сработались.

Каракатицы пришлись очень кстати. Совместный приём пищи в принципе сближает. Лучше него — только совместное приготовление, но Игорь и Юля оба давно почти ничего не готовят. Зачем, когда свежую, сбалансированную и разнообразную еду привозят прямо на дом в указанное тобой время? Они заказывают ужины в одной компании и иногда советуются друг с другом по поводу меню. Совместное поедание каракатиц сближает больше остального, потому что их весело есть, а запивать их официант посоветовал белым вином, а заедать — песочным лимонным десертом.

Дело вовсе не в том, что Юля почти не пила алкоголь, а в тот вечер они легко справились с бутылкой на двоих. Просто день был осенний, дождь — сплошной моросящий, город — суетливо-мельтешащий, а десерт — великолепный. Юля смаковала его, прикрыв глаза, и Игорь начал беседу издалека, с присущей ему деликатностью.

— Юля, скажи, ты счастлива?

— Несомненно, — ответила она, облизывая ложку. Её радостный язык навёл его на неприличные мысли, и он ненадолго отвлёкся от темы разговора. На личную жизнь у Игоря не то чтобы не было времени — просто давно никто не зажигал в нём огня, который необходим для большего, чем парочка бессонных ночей.

— И тебе не хочется что-нибудь изменить в жизни?

Юля задумалась.

— Жизнь сама всё время что-то меняет и предлагает выбрать варианты.

— Всегда выбираешь удачные?

— Даже не знаю, — она пожала плечами. — Последний купленный мною кактус должен был зацвести ещё в августе, так вот нет. Астрофитум, с вьющимися иголками.

Астрофитум был Игорю как родной, его фото он уже не раз видел. Ему вдруг ужасно захотелось глянуть на кактус вживую, но попросить о личном знакомстве с Юлиными кактусами означало перейти последнюю черту в отношениях с Юлей, а это испортило бы их перспективы сотрудничества в офисном поле.

— Ну а что бы ты изменила сама? Если проигнорировать течение, — спросил он.

— Есть вещи, Игорь, о которых за десертом не говорят.

Он об этом не знал, но решил список не уточнять, а когда лимонный пирог был уничтожен до крошки, предложил заказать добавку.

— Слишком много счастья вредно, — заявила Юля, но ему показалось, что она просто беспокоится о фигуре. На диете Юля не сидела, но колу с гамбургерами не одобряла. Глянув в окно на бодрый осенний ливень, она добавила: — Давай закажем ещё чаю. Ну, а ты?

— А что я?

— Не хочешь снова заняться фигурным катанием? — она насмешливо глянула из-под чёлки.

— Нет, не после второго перелома.

Игорь немного сожалел, что поведал Юле тот кусок своей биографии, который сам пытался забыть. Дело было не в переломе, конечно, а в том, что все мальчишки, знавшие о его детском увлечении, дразнили его балериной.

— Ну так он же давно сросся, — заметила Юля.

— А грация-то уже не та!

В кафе давно играла тихая музыка, и одна немолодая пара пыталась разнообразить свой вечер неким подобием фокстрота.

— А мы сейчас проверим, — Юля встала и протянула ему руку.

Это выглядело очень современно, и отказывать было некрасиво. Они стали возле столика и принялись невыразительно топтаться. Потом заиграла музыка пободрее, и их парный танец тоже приобрёл некую живость. Юля танцевала хорошо, но Игорю показалось, что полбутылки вина слегка повлияли на её чувство такта. И меры. Она прижалась к нему сильней, и он обалдел от еле ощутимого запаха её духов и от приятно упругой груди, коснувшейся его собственной.

— Что бы изменила? Да всё, — вдруг сказала Юля, чуть отстраняясь и поднимая голову. — Я так давно не писала, ты бы знал! А у меня было много пейзажей. Какие-то даже продавались. Но разве этим прокормишься… А ты давно кисть в руках держал?

— Давно, — признался он, — все краски пересохли.

— Как хорошо ты сказал, — с философским видом заключила Юля.

В этот момент официант принёс чай, и они вернулись за столик. Какое-то время они молча сидели и громче принятого отхлёбывали из чашек, и Игорь с ужасом осознал, что десятиминутная пляска заставила его запыхаться. Он забросил тренажёрку всего год назад — на что-то системное не хватало времени — и вдруг подумал, что неплохо было бы возобновить бег по утрам. Весной, конечно. Не хватало ещё вдыхать утреннюю осеннюю морось.

— Ты очень хорошо рисуешь лица и людей, — он чуть не сказал «персонажей», — они у тебя характерные выходят.

Юля достала салфетку, и они стали по очереди рисовать официанта: высокого, худого, с вежливым, услужливым, но усталым взглядом.

— Я салфеточная художница.

— Это не так, — сказал Игорь.

— На что-то серьёзное времени нет, работа засосала, как трясина. Ты когда в последний раз был в отпуске?

— Не помню… Я компенсацию беру, чтоб быстрей выкупить квартиру.

— Я тоже.

— А ты не думала поменять работу?

Юля так выразительно глянула на него, что Игорь решил не продолжать. Ещё подумает, что он пришёл сюда, чтобы переманить её к себе в отдел. То есть он это и собирался сделать, но не с помощью каракатиц. И вообще, он уже сомневался, стоит ли реализовывать свой план. Из Юли, конечно, выйдет прекрасная концепт-художница, и работать в дизайнерском отделе ей бы больше понравилось, чем в скучной аналитике, но она наверняка потеряет в зарплате — так Игорь полагал. Впрочем, доходы сотрудников компании не разглашались, и Игорь понятия не имел, сколько Юля зарабатывала. Достаточно, чтобы дорожить своим местом и пахать с утра до вечера, не жалея сил. Она тоже копит на квартиру, но пока живет в арендной. Теперь, спустя два месяца более близкого знакомства, когда Юля казалась ему прекрасной во всех отношениях, а не только в художественном смысле, всплыли моменты этики. За личной жизнью сотрудников никто на фирме не следит, но заполучить Юлю во всех смыслах казалось ему категорически невозможным.

Они медленно допили чай, после её коротких протестов оплатили счёт пополам, и Игорь подумал о том, что дома его ждёт некормленый кот. Может, пригласить Юлю к себе? Прощаться не хотелось. В конце концов, кактусы не нужно поливать каждый день. Затем он вспомнил, что, кроме кота, в квартире его ждёт художественный беспорядок, который не испугает разве что абстракциониста. В мойке — чашки, на сушилке — давно высохшее, но не убранное нижнее белье, постель не первой свежести и вдобавок вонь краски из подъезда от непрекращающихся ремонтов в новом доме. Для первой ночи с Юлей всё это не годилось.

— Подбросить тебя? — спросил он, когда они вышли из кафе.

Дождь утих. Они жили в разных концах города, и Юле было удобно добираться подземкой.

— Нет, я на метро. Спасибо тебе, Игорь, — она с каким-то странным воодушевлением помахала рукой, так что ему даже стало немного обидно.

Юля сбежала по ступенькам в подземный переход, и он вдруг понял, что не увидит её целых два дня. Можно было бы, конечно, позвонить ей завтра и предложить куда-нибудь сходить вместе, но у него намечались рабочие выходные с двойной оплатой. Ему очень хотелось узнать, что будет делать она, однако он вовремя сбросил сообщение в мессенджере. Спросить, чем она планирует заниматься, и сообщить, что будет сам торчать на работе? Это выглядело бы глупо. Дома он не стал прибираться, зато достал из ящика на антресолях наборы красок, карандашей, мелков и бумаги и на небольшом листе набросал портрет Юли. Лучше всего ему удались глаза и косички. Потом он отыскал несколько тубусов, в которых хранил старые работы, не достойные рамок, и стал их просматривать. Ему неплохо удавались городские пейзажи с сюжетом: дети крошат булку уткам у пруда, мальчишка вот-вот свалится с велосипеда, пароход плывёт по вечерней реке, и на палубе замерли летящие женские силуэты. Ему нравились прозрачные краски, создающие воздушность, но иногда он чередовал лессировки с корпусным, урывистым письмом, и изображение становилось более рельефным. Мама всегда считала, что он хорошо пишет воздух. Игорь написал сообщение маме и даже послал пару фоток своих старых рисунков, но та уже спала и перезвонила только в субботу, когда он был занят в офисе и не смог толком поговорить.

В понедельник утром никогда не назначают пятиминуток, потому что… ну, потому что это гуманно. Все работают по гибкому графику, хоть в полдень приходи. Впрочем, у Игоря понедельники часто начинались в субботу, как в известном произведении. Не обнаружив Юли в привычное время в кафе, Игорь отправил ей фото карпа под соусом, но ответа не получил. Разволновавшись, не заболела ли она, он отыскал за одним из столов девушку из аналитического отдела и спросил:

— Привет, а Карпова Юлия где, не подскажешь?

— Так уволилась она.

— В смысле? — опешил Игорь.

— Ну, босс сказал, что просто так её не отпустит и пока оформит ей отпуск, но она написала заявление.

— Зачем? Нашла новое место?

— Можно и так сказать, — усмехнулась девушка. — Наверное, чокнулась. Привезла мне вчера вечером свои кактусы и сказала, что уезжает на пленэр в Китай. Её кто-то там любимый пригласил...

— Кто? — у него упало сердце.

— Кажется учитель по живописи.

Игорь знал любимого учителя Юли по её салфеточным портретам и студенческим воспоминаниям. Ревновать не было повода.

— А почему в Китай?

— А почему нет? Там горы красивые. Они вроде группу туда набирают, но я подробностей не знаю.

— Что-нибудь ещё сказала?

— Сказала, краски у неё пересохли. Я же говорю, чокнулась. А вообще-то, я бы тоже куда-нибудь рванула, — девушка вдруг внимательно посмотрела на Игоря. — Ты давно был в отпуске? Может, вместе съездим? Вдвоем безопасней, дешевле и веселей. Я с подругой собиралась, но у неё форс-мажор на работе, не отпустили.

Он немного опешил.

— Нет, я пас.

— Ну ладно, — с сожалением сказала девушка.

Игорь припомнил, что её зовут Маша… или Марина.

Он вернулся в отдел, сел за огромный монитор и стал просматривать сделанную за день рисовку от иллюстратора. Человекоподобный монстр, мохнатый и с жвалами на челюстях, собирался напасть на мощного вида девицу с пушкой наперевес. Оба показались ему не столько уродливыми, сколько привычно-ужасными и оттого пресными. Он открыл другие файлы. Остальные рисовки, которые ещё вчера казались ему оригинальными, сегодня вызывали странную досаду и выглядели броско, пошло.

Теперь он точно не переманит её в свой отдел. Побеседовал, называется… Навёл на нужные идеи о переменах. Идиот.

Больше всего ему было обидно за кактусы. Почему Юля поручила их коллеге? Игорю казалось, что он и её кактусы были связаны невидимыми нитями доверия и дружбы.

Вдруг его осенило. Он долго думал, глядя на монитор с изображением копошащихся червей, затем сменил картинку на полуголую девушку, предназначенную на съедение червям в случае проигрыша на этапе, и только потом открыл сайт с информацией о визах в Китай. Экспресс-рассмотрение занимало всего два дня. Игорь вышел в коридор и позвонил маме.

— Мам, послушай, ты не против, если я оставлю тебе Матисса на какое-то время?

— Ты что, собираешься ночевать на работе?

— Нет, наоборот. Хочу ненадолго уехать.

— Ну конечно, мы с ним ладим. А куда?

— За туманом.

— Игорь, я серьёзно.

— На днях приеду и расскажу.

— Хорошо.

Игорь был как на иголках, но просто так закончить разговор с мамой невозможно. Они немного поболтали о погоде и о мамином нерадивом соседе, который всё время то теряет ключи, то забывает купить муку, то приходит одалживать кофе рано утром.

— Мне кажется, он ищет твоей компании, — заключил Игорь. — Может, сваришь ему кофе? Ты сама говорила, что он положительный и непьющий.

— Даже не знаю. Как-то поздно менять жизнь.

— Это всего лишь кофе.

После смерти отца прошло почти десять лет, а мама всё ещё считала себя замужней женщиной.

— Мам, прости, поговорим вечером. У меня дела.

— Как обычно. Молодец, что позвонил.

Его непосредственный начальник Борис Петрович сделал такие большие глаза, что Игорю захотелось немедленно схватить салфетку и набросать его портрет.

— Да ты что, Игорь, у нас новый проект на носу! Без тебя его завалят.

— А может, надо дать молодёжи шанс? Вдруг они придумают что-то новое?

— Тогда и на повышение пойдут они, — резюмировал начальник, и Игорь вдруг понял, что тот в двух коротких фразах провёл сразу две манипуляции, пролетевшие однако мимо цели. Теперь ему стало интересно, что будет, когда прозвучит вторая новость.

— Борис Петрович, дело в том, что я по семейным обстоятельствам могу переехать в другой город.

— Да? — шеф ненадолго задумался. — А мы как раз планируем решить вопросы с микрозаймами, чтоб сотрудники побыстрей расплатились с ипотекой. Но тебя, видимо, это уже не заинтересует?

Игоря это очень заинтересовало бы, вчера. Но сегодня даже сердце не ёкнуло. У него были припасены средства, так что банку в течение ближайшего года он точно не задолжает. А там будет видно.

— Наверное, нет, — вежливо сказал он.

— Ты хорошо подумай. Отпуск — одно, а переезд — другое. Где ты ещё найдёшь такое место?

— Я подумаю.

— Ты что, жениться собрался? — лицо Бориса Петровича озарила улыбка. — Так перевози невесту сюда.

— Пока не знаю, — честно признался Игорь, решая не добивать шефа информацией о своём внезапно проснувшемся художественном зуде. Ему нестерпимо захотелось написать горный воздух, а заодно и подышать им.

— Ладно. Отпускаю со следующей недели. Передашь проекты Тимуру.

— Простите, но мне нужно с завтрашнего дня. Я сегодня всё передам.

Игорь был уверен, что промедление может всё испортить. Шеф имел право возразить, но, вероятно, что-то во взгляде Игоря подсказало ему, что толку от него на рабочем месте не будет, и лишь сердито махнул рукой.

Всё-таки хорошо, подумал Игорь, что Юля не оставила ему свои кактусы.

Когда он вышел от шефа, в мессенджере ждало сообщение: «Карп хорош! Прости, что утром не попрощалась, тебя ещё не было на месте. Я уволилась. Буду скучать. Когда всё определится, напишу подробности. Решила пополнить краски». Он тут же ответил: «Надо поговорить. Пиши адрес». Юля сбросила свой адрес без лишних вопросов, и Игорь помчался передавать дела опешившему, но всё же втайне довольному новым поворотом Тимуру.

Даже если их с Юлей объединяет всего лишь дружба, оно того стоит, подумал Игорь, направляя машину в поредевший после восьми автомобильный поток. Казалось, его бесконечные «надо» снежной лавиной погребли под собой его редкие «хочу», но пробившийся сквозь лавину ручеёк вынес из-под мусора желаний одно единственное, правильное.

— Я так хочу, — сказал сам себе Игорь и включил радио погромче. Кукин вдруг запел про запахи тайги, и Игорь поддал газу.