Авантюра (гет)

Братство праздновало победу над Британской Ост-Индской торговой компанией со всем размахом, свойственным пиратской душе, с ликованием бывших смертников, отвоевавших право на жизнь и свободу. Остров Погибших Кораблей ходил ходуном, казалось, вулкан сейчас вновь начнет извергаться, а Бухта выплеснется через край. Припасы, которых при осаде крепости могло хватить на пару месяцев, были уничтожены за считанные дни.

Во всеобщем разгуле не принимали участие только ее величество Королева Пиратов и ее новоиспеченный супруг. Они провели один единственный день вместе, после чего Тернер ушел на десять лет в море, как полагалось капитану «Летучего Голландца». Это серьезно омрачило радость победы для Элизабет, но чтобы напиться от жизни такой, она была слишком леди. А главное, по-настоящему любила мужа и собиралась верно ждать его, не сводя глаз с горизонта. На месте Тернера Барбосса рехнулся бы, если бы его жена отправилась на грандиозную пиратскую попойку, учитывая, что там обычно творилось. Нет, второго Дэйви Джонса им совсем не нужно было. Между тем без Элизабет и Уилла на Жемчужине стало как-то пусто.

Сам Барбосса старался не напиваться до беспамятства и ночевать всегда возвращался на корабль. Впрочем, он и днем никогда не терял «Черную Жемчужину» из виду. Воробей поступал точно так же. Вот и сидели они поздними вечерами вдвоем в капитанской каюте, отпустив команду праздновать хорошие дни в пиратской доле. Оба были начеку, но ни один ничего не предпринимал, чтобы завладеть кораблем. Барбоссе не хотелось сейчас отравлять радость от всеобщей победы, которую они добыли вместе и разделили на каждого, ничего не потеряв, только приумножив. Хотелось испить ее до дна, чистую и неразбавленную. Чувство подлинного единства, настоящей команды, что повела за собой пиратский флот, прошла сквозь смертельный водоворот и решила судьбу битвы, было на редкость приятным. Оно будоражило кровь и умиротворяло одновременно. Захватить сейчас «Черную Жемчужину» означало разрушить волшебство момента, прервать его раньше, чем объединившиеся пираты разойдутся по своим владениям и, как прежде, будут сражаться друг с другом за добычу. Наверное, снова став по-настоящему живым, он вернул свойство впадать в сентиментальность. Но ему даже нравилась эта слабость как доказательство, что проклятие более не властно над ним. Он чувствовал дуновение ветра, тепло солнечных лучей, богатый вкус сочного яблока. И крылья свободы за спиной. И Барбосса решил, что пока все не вернётся на круги своя, первым он перемирие не нарушит. Нет, он никому не отдаст «Черную Жемчужину» и не уступит место капитана Воробью. Но займется этим как-нибудь потом. А сейчас начнет действовать только в ответ, если придется защищать то, что принадлежит ему по праву.

Но Воробей тоже нападать не спешил. Нельзя было сказать точно, какие сумасбродные мысли бродили в его покрытой дредами голове. Но в эти совместные вечера на Жемчужине он порой становился необычно молчаливым, время от времени окидывая Барбоссу задумчивым взглядом. Однако стоило лишь завязать некое подобие беседы — отпускал привычные колкости.

— Наконец-то море по-настоящему успокоилось, Джек, — поделился как-то Барбосса. — А то эти штормы, налетающие после полного штиля, настораживали. Надеюсь, Калипсо истратила весь свой гнев и больше не держит зла. И вообще, мы-то чем ей не угодили? Ее заточили совсем другие люди. Если кто-то и заслуживал взбучки, то разве что ее ненаглядный Дэйви Джонс.

— Эх, Гектор, совершенно ты женщин не понимаешь. И, что еще печальнее, не умеешь с ними обращаться, — манерно вздохнул Воробей. — Я ведь говорил, Калипсо — брошенная женщина, и фурия в аду по сравнению с ней меркнет. Но достается всегда тем, кто под руку подвернулся, а ранившего сердце она простит. Еще и защищать будет. Но ты мало того, что с ней связался, так еще и действовать стал напролом, как чурбан последний. А в конце и вовсе сунулся в самый неподходящий момент и вывел ее из себя. В буквальном смысле.

Воробей театрально взмахнул бутылкой с остатками рома.

— Больше всех тогда, конечно, Тернер отличился. Но он по крайней мере не задает наивных вопросов.

— Что значит «я с ней связался»?! — Барбосса потерял самообладание. — Она сама меня нашла и воскресила. Ей нужны были все девять баронов и тот из них, что созовет Совет Братства, который освободит ее от оков плоти. Я выполнил все, как она просила, но вместо благодарности Калипсо обрушила на меня свой гнев с явной целью угробить.

— Не только тебя, замечу, не обольщайся. И вообще, я вот думаю, ты действительно настолько безнадежен или так за годы в полумертвом виде одичал? Если второе, то есть хорошие новости, — Воробей изобразил ободряющую улыбку. — Пока ты жив, ты еще можешь научиться вести себя с женщинами. А значит, придет время, когда у тебя будет шанс поступить правильно.

Воробей глубокомысленно поднял указательный палец вверх.

— Но боюсь, есть вещи, которые либо даны человеку, либо нет. И тут я могу только выразить свое искреннее сочувствие. Выходит, даже могила не всегда может исправить горбатого.

— Ну, коли судить по тебе, то да, — вернул любезность Барбосса, убедившись, что нормальных ответов не получит.

Воробей воспринял это как должное.

В одном они были солидарны: если так дальше пойдет, празднества уморят больше членов команды, чем старания покойного Катлера Беккета.

Все это сложилось неким образом в определенную цепочку закономерностей, в результате которой Барбосса отправился на поиски приключений, иначе не назовешь, гораздо раньше, чем предполагал. Во время очередного пиршества Амман, барон Черного моря, начал поносить на чем свет стоит Британскую Ост-Индскую торговую компанию, которая перед отступлением атаковала его корабль и завладела очень ценным грузом. Горячо сокрушаясь, берберийский корсар попросил помочь ему догнать врагов и вернуть украденное.

— Это авантюра! — высказался капитан Шеваль. — Обезглавленная Британская Ост-Индская торговая компания отступила, но все еще представляет серьезную силу. Сейчас она обратила свой взор к родным берегам и полностью поглощена вопросом, продлит ли парламент ее монополию. Если это произойдет, то под условием непременной экспансии в земли Великих Моголов. Пока компания занята своими делами, нам следует действовать благоразумно, а не лезть на рожон. Стратегически верно было бы сейчас наладить хорошие отношения с ее новым руководством. Показать, что сотрудничество с пиратами может оказаться выгодным для них. В противном случае нами вновь займутся. И нет никакой гарантии, что удача по-прежнему будет на нашей стороне. А вот потери окажутся серьезнейшие, думаю, все собравшиеся это понимают.

— Капитан Шеваль говорит разумные вещи, — веско провозгласила госпожа Цинь, заинтересованная в том, чтобы Европа расширяла торговлю с Китаем.

— Не хочу огорчать вас, господа стратеги, но мой печальный опыт прямо кричит: акула каракатице не товарищ, — во главе стола неожиданно возник Воробей. — Вас используют, а потом отберут все и убьют. Неважная перспективка, не правда ли? Что касается авантюризма, то разве не в нем суть и дух пиратства? Если мы перестанем рисковать, то довольно быстро пойдем ко дну.

— Нет, мы не трусы! — заорал Вильянуэва, не упуская возможности уколоть Шеваля. — Если отправимся в погоню сейчас, посчитают, что мы напали во время битвы.

— Никого, кто откликнется, в обиде не оставлю, — пообещал Амман. — Лучше пусть груз достанется кому-то из вас, чем проклятой Ост-Индской компании. Дело в том, что Беккет положил на него глаз. И незадолго до битвы приказал доставить лично для себя. Грязный пес! Туда ему и дорога! Часть груза представляет скорее... научный интерес. Вот на нее Беккет и позарился. Его люди следуют своим курсом, обособленно от остального флота.

Пираты разделились. Большая часть, подогреваемая ромом, корыстью и любопытством, решила помочь собрату отбить свою добычу обратно. Кое-кто еще сомневался.

— Догоним ли? — прикидывая что-то в уме, заметил Жокар. — Столько дней пьем. Они уже далеко, наверное.

Вот тут Барбосса, охваченный особенно сильным приливом духа Братства, и примкнул к авантюристам.

— Спорим на мешок золота, что «Черная Жемчужина» настигнет неприятеля даже при такой форе.

Теперь уже всем стало интересно, чем закончится авантюра и кто выиграет пари. Начали делать ставки, и азарт оказался хорошим стимулом присоединиться к погоне не только для Жокара.

Впрочем, ввязаться стоило, исключительно чтобы увидеть вытянувшееся лицо Воробья. Но надо сказать, тот быстро нашелся:

— Уж если этот злобный тип меня поддерживает, то неужели вы, любезный капитан Шеваль, променяете братьев своих пиратов на Британскую Ост-Индскую торговую компанию?!

Воробей, похоже, думал, что Барбосса будет против участия, готовился к яростной конфронтации, отстаивать капитанство, драться за корабль, и не ожидал такого поворота. А теперь радостно фонтанировал энтузиазмом во все стороны.

Вот и Шеваля основательно зацепило:

— Я патриот. Моя преданность навсегда принадлежит Французской Ост-Индской компании.

— Так докажите, что это не пустые слова, — поймал его на слове Воробей. — Оставьте ее главного конкурента с носом.

Посовещавшись над картами, решили, что быстроходная «Черная Жемчужина» помчит в погоню и, настигнув неприятеля, будет действовать по обстоятельствам. Главное — не допустить воссоединение похитителей с флотом. Но, судя по всему, они прятали груз от своих же. Остальные пиратские бароны должны были подоспеть на подмогу Жемчужине так быстро, как только смогут.

Потихоньку подзадоривая друг друга острыми шпильками, но действуя слаженно, Барбосса с Воробьем опередили остальных почти на сутки и нагнали искомый корабль быстрее, чем ожидали. Тот шел в гордом одиночестве и носил не менее гордое имя «Сфинкс». Но куда больше напоминал переевшего обжору, то ли растерянного из-за смерти Беккета, то ли довольного, что груз никому теперь можно не отдавать, и потому ленивого.

Над морем царила ночь, и, по обыкновению затушив огни, «Черная Жемчужина» сумела подобраться незамеченной совсем близко. Когда были брошены абордажные крюки, оба капитана оставили ее на Гиббса и отправились на «Сфинкс». Потому ли, что не слишком доверяли друг другу и каждый хотел увидеть загадочный груз первым, чтобы взять в свою долю самое ценное. Или наоборот в знак доверия, желая показать: можешь покидать Жемчужину спокойно, я не воспользуюсь твоим отсутствием. Они сами толком не разобрались. Но сражаться бок о бок оказалось весьма эффективным.

Команда «Сфинкса» совершенно не ожидала нападения. Видимо, были уверены, что пиратам сейчас не до них. Все от капитана до юнги оказались не на шутку пьяны. Понятное дело: поминали Беккета, делили груз, думали, как им жить дальше. Нелегкая задача, когда твой непотопляемый патрон внезапно погибает, его безжалостная правая рука тоже, а на тебя сваливается богатство никому не известное, но открывающее новые горизонты.

Воробей демонстрировал чудеса эквилибристики, тем самым положив немало людей неприятеля. Кто-то из них решил, что это белая горячка, и счел за лучшее лечь на палубу и ждать, когда она пройдет. У других от воробьиных пируэтов закружилась голова и запутались ноги, после чего оставалось только связать их тепленькими. Некоторые даже попадали за борт.

Были, конечно, и те, кто твердо стоял на ногах. Им Барбосса доказал, что не зря считается одним из лучших фехтовальщиков своего времени.

— Где груз, который вы отняли у берберийцев? — прорычал он в лицо старшему офицеру.

— Я не понимаю, о чем вы!

— Да неужели?! — Барбосса перебросил через себя молодчика, атаковавшего со спины. — Вроде ведь говорим на одном языке!

Однако золото в трюме утаить сложнее, чем шило в мешке. Среди сокровищ нашлась ювелирная коллекция самого Сулеймана Великолепного, персидские ковры, дорогие ткани, вазы и подсвечники ценой с хороший корабль и многое другое. Включая восточные сабли из дамасской стали, украшенные золотом и драгоценными камнями. Каждую находку команда «Черной Жемчужины» сопровождала лихими возгласами торжества и начинала биться еще отважнее, еще искуснее.

— Ты видел здесь что-нибудь, представляющее научный интерес? — спросил Барбосса у Воробья.

Тот отрицательно покачал головой:

— Неа, — и бросил в ответ понимающий взгляд. — Вероятно, самое важное мы так и не нашли.

Прихватив трофейную саблю, Барбосса устремился к каюте капитана. Жаркий бой у ее дверей только подтвердил его догадки. Надо отдать должное, капитан и его помощники оказались сложными противниками. Дрались как львы, с явным намерением стоять до конца. Но Барбосса без ложной скромности преподал им урок настоящего мастерства.

Разгоряченный боем, он ворвался в капитанскую каюту, готовый продолжить его, если потребуется, и выяснить, наконец, что было настолько важным для Беккета и какую ценность Амман так не хотел отдавать Британской Ост-Индской компании.

— Вот ты и пришел. Я верила, ты не подведешь.

Навстречу ему поднялась женщина необыкновенной красоты. Тонкие, правильные, по-девичьи аккуратные черты лица — в них удивительным образом сочетались нежная мягкость и некая внутренняя сила. Сочные манящие губы притягивали к себе взгляд, и вряд ли от них можно было бы оторваться, если бы не глаза. Под идеальными дугами выразительных бровей, обрамленные длинными ресницами, они согревали черным бархатом южной ночи, обволакивали бездонной глубиной, в которой навсегда осталась часть души Барбоссы. Эти глаза смотрели с теплом и радостью. И с тем самым выражением, которое мужчина мечтает увидеть у женщины. У него перехватило дыхание, и он застыл, неожиданно сильно смутившись.

Ее внешность не портило ни совершенное отсутствие волос, ни странные надписи, которые опоясывали лицо в несколько рядов и походили на ветви лозы с шипами, которые кололи нежную кожу. Неужели поэтому у них был цвет крови, или то была игра пламени свечей? Странно, но татуировки не отпугнули Барбоссу — он и заметил их далеко не сразу, — наоборот, вызвали порыв защитить таинственную незнакомку, уберечь от боли, которую несли шипы.

— Разве мы встречались раньше? — произнес он, едва справившись с горячей волной таких разных и невыносимо сильных чувств.

— Нет, — ответила она просто, светло улыбнувшись. — Но теперь я узнаю тебя среди всех.

Обычно Барбоссу отталкивали охотницы, которые спешили повиснуть на удачливом пирате, вернувшемся с богатой добычей из лап самой смерти, чтобы сорить золотом, гулять сразу за всю жизнь, изголодавшемся по женскому телу. Им неважно было, кто перед ними, лишь бы он спустил на них свои деньги без оглядки.

Но незнакомка двигалась с грацией и достоинством. Все в ней было преисполнено искренностью, она смотрела в его глаза с интересом, симпатией и радостью от встречи с ним самим, а не тем, что у него в карманах. Но чем ее мог привлечь грязный пират? Барбосса трезво оценивал свою внешность и гадал, почему его пристально изучают, будто в нем есть нечто особенное.

Тут он заметил, что руки незнакомки грубо связаны, на хрупких запястьях были какие-то странные оковы. А полоска кожи, которую Барбосса принял сначала за диковинное украшение, вблизи оказалась ошейником. И все сразу встало на свои места. Она была пленницей. С ней плохо обращались, и неволя сделалась ей невыносимой. Она мечтала вырваться, ждала спасителя и увидела его в лице опасного пирата. Пускай то было отчаяние, но ее доверие обезоруживало. И Барбоссе захотелось его оправдать.

Сзади послышался лязг, звук металла, но прозвучавший затем голос принадлежал несносному союзнику:

— Да уж, поворот неожиданнее некуда. Действительно есть от чего застыть истуканом в проходе. Позвольте представиться, я — капитан Джек Воробей. Вы наверняка слышали обо мне. А этот отчаянный головорез — Гектор Барбосса.

В глазах незнакомки сверкнули смешинки, но ответила она даже чересчур серьезно:

— Да, я знаю о двух капитанах «Черной Жемчужины», благородной деве, что стала королевой пиратов и повела их в бой против армады Британской Ост-Индской торговой компании, и ее возлюбленном, который сменил Дэйви Джонса на «Летучем Голландце». Меня зовут Шанса.

Имя, произнесенное певучим мелодичным голосом, прозвучало как надежда, как шанс на нечто лучшее.

— Позвольте, я освобожу вас от этих варварских... приспособлений, — сдвинулся с места Барбосса. — А после, надеюсь, вы примете приглашение на борт той самой «Черной Жемчужины».

— Благодарю, капитан, — Шанса снова смотрела на него. — Только эти оковы так просто не снять. Лучше разрезать сначала путы. А с ошейником и браслетами разбираться уже на «Черной Жемчужине». Вон там лежит ключ и все необходимое.

Она указала на узел из плотной черной ткани, чересчур большой для одного только ключа.

— Отлично. Ну и чтобы мы сэкономили время, ты случайно не знаешь, нет ли здесь чего-то, за чем так охотился Катлер Беккет, представляющего научный интерес? — Воробей уже вел себя с Шансой как с близкой знакомой.

Та усмехнулась:

— В том же тюке карта к Источнику Вечной Молодости.

Воробей переглянулся с Барбоссой и присвистнул:

— Вот это дела! А такие существуют? Ты им уже пользовалась? Выглядишь отлично! — поспешил заверить он Шансу. — Татуировки, правда, не в моем вкусе. Но дело твое. Может, у вас там тысячу лет назад такие были в моде.

Та только рассмеялась легким хрустальным смехом:

— Я ни разу не была у Источника. И лет мне не больше, чем тебе, Воробей.

— Неприлично спрашивать у дамы о ее возрасте, — отрезал Барбосса, которому стало обидно за Шансу. — Бери тюк, и возвращаемся. Я сопровожу леди на борт.

Он шагнул к ней и наклонился, чтобы избавить от пут. Его вело от этой близости, от неизбежных и желанных прикосновений к нежной коже изящных запястий. Злило собственное несовершенство, черные ногти, рябое лицо со шрамами. Хорошо хоть руки не дрожали как у мальчишки на первом свидании.

Почему Шанса так влияла на него? Наверное, после стольких лет скитаний живым мертвецом его тело, прежде лишенное возможности чувствовать женские ласки, избавившись от проклятия, стремилось восполнить упущенное и реагировало слишком остро. Немудрено, что сразу же встретив особенную женщину, он с таким трудом сохранял контроль.

Чтобы не привлекать внимания и скрыть Шансу от нежелательных взглядов, они нашли для нее в капитанской каюте длинный плащ с капюшоном. Бесформенный и мешковатый. Но это нисколько не помогло Барбоссе сохранить хладнокровие, когда понадобилось перенести гостью на «Черную Жемчужину». Он ухватился покрепче за канат и прижал к себе Шансу. Не верилось, но его близость, казалось, была ей тоже приятна. Ласковые руки обняли за шею, и Шанса положила голову ему на плечо, как будто это было чем-то само собой разумеющимся, прильнула еще сильнее. Несмотря на то, что команда «Черной Жемчужины» уже, можно сказать, одержала победу и захватила «Сфинкс», их все еще могли убить. Но пролетая между кораблями, Барбосса закрывал собой драгоценную ношу от неприятеля и наслаждался жарким теплом изящного гибкого тела, гладкостью нежной кожи и легким ветерком дыхания на своей. Но больше всего тем безоговорочным доверием, с которым прекрасная незнакомка вручила себя ему, и уютным спокойствием, с каким она находилась полностью в его власти.

Приказав взволнованному Гиббсу донести до всех, чтобы держали язык за зубами, Барбосса и Воробей отвели Шансу уже в свою капитанскую каюту.

— Вы без труда найдете ключ в этом тюке. Не заметить или не узнать его невозможно. Но воспользоваться им удастся не каждому. Я себя самостоятельно освободить никак не смогу. Только тот, кто способен прилюдно преодолеть свой страх ради меня, сделает это, — сообщила Шанса.

— Похоже на какие-то колдовские штучки, — настороженно заметил Воробей.

— Так и есть. Ключ, браслеты и ошейник — магические артефакты. Они зачарованы, — подтвердила Шанса.

Барбоссе не понравилось услышанное еще больше, чем Воробью. Но тем страшнее показалась судьба носить эти рабские оковы, пребывая во власти тех, кто их создал и пленил девушку. Он решительно развязал узел, по-прежнему собираясь оправдать надежды, которые возлагала на него Шанса. Ключ оказался черным и зловещим даже на вид. Металл был холодным, как на морозе, неприятно жег руку и заставлял неметь пальцы. Кроме того, внутри тюка обнаружилась завернутая в пыльное полотно потрепанная карта, множество каких-то амулетов, камней, мешочков с сыпучим содержимым, склянок с мерзкими на вид жидкостями и даже глаза непонятных существ. Вот тогда-то у Барбоссы и появилось нехорошее предчувствие.

— Чертовщина какая-то, — выругался он.

В авантюре прибавлялось все больше неприятного риска.

Хорошенькое личико Шансы нахмурилось при виде его отвращения от находок, и стало стыдно, что она могла подумать, будто он откажется ей помочь, сдрейфит.

— С чего лучше начинать? — спросил Барбосса со всей твердостью и уверенностью, на какие был способен.

— С ошейника, — ответила Шанса и посмотрела ему в глаза, пытаясь что-то в них отыскать. — И помни, капитан, что бы ты ни увидел, это лишь морок. Мираж.

— Не переживай, ты сам испугаешь кого угодно, — хлопнул его по плечу Воробей. — Только постарайся, чтобы каюта осталась цела.

Но вид у него был озадаченный.

Когда Барбосса поднес ключ к замочной скважине, тот начал сопротивляться будто живой. Пальцы жгло ледяным огнем, они онемели, суставы скрутила боль, и никак не получалось вставить проклятую штуковину. Когда, наконец, это удалось, в глаза вдруг больно ударил холодный лунный свет. Он слепил необыкновенной яркостью, и пришлось переждать, чтобы справиться. Барбосса попытался повернуть ключ в замке и увидел, как чернеет кожа на ладонях. Плоть гнила на глазах и обвисала лохмотьями, отваливалась кусками, обнажая кости живого мертвеца. Он по-прежнему оставался во власти проклятия! Удержать ключ такой рукой было почти невозможно. Тот норовил провалиться между тонкими остатками скелета. Барбосса поспешил перехватить его второй рукой и с усилием повернул двумя.

Получилось, но чтобы снять ошейник, снова пришлось побороться. Колдовской артефакт не просто сопротивлялся — он пробовал душить Шансу! Не позволяя причинить ей вред, Барбосса освободил изящную шею, но с ужасом понял, что совсем не чувствует ни нежной гладкости кожи, ни тепла женского тела.

Теперь предстояло снять браслеты. Он с самого начала не понимал, для чего они, ведь их не соединяла цепь или еще что-то. Путы, которые они сняли еще на «Сфинксе», связывали руки просто поверх браслетов. Но сейчас мысли были поглощены лишь тем, что придется предстать перед взором Шансы во всей отвратительности разлагающегося полутрупа.

Барбосса обошел ее, оказавшись лицом к лицу, и принялся за дело, не поднимая глаз. Управляться с ключом и бороться с браслетами стало еще труднее. Словно сквозь дымку, донесся голос Воробья:

— А, ну это мы уже видели. Не так уж и страшно. И как действовать хорошо известно. Если что, я снова пристрелю тебя, как в прошлый раз. Можешь не волноваться.

Раздражение неожиданно придало сил и ловкости, вскоре с браслетами было покончено. Отбросив их, Барбосса отошел в сторону, по-прежнему не желая посмотреть Шансе в лицо и увидеть в ее глазах отвращение.

Та отвернулась и, ничего не сказав, направилась к столу. Уверенными движениями расстелила узел наподобие скатерти и по-хозяйски разложила все предметы. Взяла почерневшую чашу, расплавила в ней свечу, бросила туда ключ, ошейник и браслеты, после чего подожгла.

— Ты корабль нам не спалишь, дорогуша? — обеспокоенно спросил Воробей, наблюдая, как артефакты корчатся и плавятся, постепенно скукоживаясь в агонии.

— Я знаю, что делаю, и не причиню вреда, — отмахнулась Шанса, посыпая съеживающийся комок содержимым одного из мешочков, очень похожим на пепел.

И Барбоссу словно ледяной водой окатили. Теперь ему все стало понятно.

Между тем Шанса потушила огонь, отодвинула чашу и обернулась к луне. Расставив руки в стороны, будто крылья, сильным глубоким голосом произнесла:

— Ты лишь обман! Морок, у которого больше нет власти! Он победил тебя, а я изгоняю! Перед тобой жрица самой Калипсо, вернувшей ему жизнь, и ты не смеешь противиться ее воле! Убирайся и не возвращайся никогда!

По каюте пронесся непонятно откуда взявшийся порыв ветра, а затем все стихло. Луна снова светила обычным светом и выглядела как ей положено. Барбосса посмотрел на свои руки: им тоже вернулся прежний вид.

Шанса устало вздохнула, но, когда она обратилась к ним, ее взгляд был теплым.

— Я благодарю тебя, капитан Барбосса. Магия никогда не дает ничего просто так, и потому любой, кто ко мне обращается, рано или поздно платит кровью. Но после того, что совершил и сделал для меня, можешь озвучить, чего бы ты хотел, свободно от дани.

Барбосса посмотрел ей в глаза и ответил:

— Мне ничего не нужно. Я высажу тебя в безопасном месте, где ты сможешь жить без рабских оков. Единственное, чего я хочу, — быть свободным от любых колдовских чар. В том числе и твоих.

— Что? — в голосе Шансы прозвучало непонимание, а затем обида. — Я не использовала по отношению к тебе никаких чар.

— Я помогу тебе и без них. Только будь со мной честна, как я с тобой, — ответил Барбосса и выскочил из каюты на свежий воздух.

— Ну, ты пока обустраивайся тут. Никуда не выходи и постарайся никому не попадаться на глаза, — услышал он голос Воробья. — А у нас много дел. Со «Сфинксом» надо закончить. А там уже и остальные прибудут. Я еще загляну.

Но как Шанса, оставшись в каюте одна, произнесла: «Придет время, когда у тебя будет шанс поступить правильно, капитан», — уже не услышал.

Вскоре на горизонте появились остальные пираты. Оказалось, по пути они встретили два галеона Британской Ост-Индской компании, которые были заодно со «Сфинксом» и везли часть его груза. Как выяснилось, у похитителей был план. Галеоны должны были отвлечь внимание от «Сфинкса» и постараться не подпустить к нему как чужих, так и своих. Естественно, пиратская армада расправилась с ним в два счета и кое-чем пополнила свои трюмы.

Барбосса получил от Жокара мешок золота. Те, кто ставил на «Черную Жемчужину», — свои выигрыши.

— Вы не обнаружили карту и женщину? — спросил Амман.

— Ведьма отправилась к Калипсо, которой служила, — ответил ему Барбосса.

Он не хотел, чтобы кто-то из пиратов знал о ней, и всячески пытался укрыть от любых глаз, пока они не сойдут на берег. Иначе Шанса могла снова потерять свободу, которую он ей обещал.

— А карту и саблю я выбрал в качестве своей доли, — продолжил он.

— Не слишком ли ты много хочешь? — сузил глаза Амман.

— А нас, между прочим, двое, — сказал свое веское слово Джек.

— И, помнится, ты говорил, что главное, лишь бы добыча не досталась Британской Ост-Индской компании, — добавил Барбосса. — Неужели ты не сдержишь слово перед лицом всего Братства? Мы и так взяли немного. В основном для команды, которая славно сражалась и хорошо поработала. Впрочем, саблю тоже можешь забрать себе. Честнее некуда уже.

Амман скрипнул зубами и ушел.

Барбосса смотрел на захваченный корабль невидящим взглядом. На смену мертвецкой пустоте внутри пришло слишком много всего. Он услышал шаги Джека и почувствовал, как тот остановился за спиной.

— Ты всегда был благоразумным, Гектор. Рассудительным. Трезво смотрел на вещи. Я рад, что это достоинство осталось при тебе до сих пор. В мире много прекрасных женщин. С волосами, без пугающих татуировок. С которыми легко и просто. А с ведьмами сам не заметишь, как обрастешь осминожьими щупальцами, вырежешь сердце, и не будет жизни ни тебе, ни людям. А ты у нас и так не подарок.

Барбосса почувствовал прикосновение к плечу. И Джек ушел. Только почему необходимая сейчас поддержка так злила? Почему трудно было смириться, что Джек видел его страхи?

Парадокс. Жизнь — это тайна.