Пламя, поглотившее его (джен)

Ибо если медицина действительно собирается выполнить свою великую задачу, она должна вмешиваться и в политическую и общественную жизнь. Она должна указывать на препятствия, мешающие нормальному функционированию жизненных процессов общества, и добиваться их устранения.

Рудольф Вирхов, 1858

* * *

Косой Переулок 1645 год

Музыкант водил смычком по струнам, и расстроенная от времени и дождя скрипка выла, как книззл, которого тянули за хвост. В накуренном пабе скряги Бёрка, по велению судьбы названном «Дырявый Котел», собрался весь сброд Косого Переулка: они заливали в брюхо паленый огневиски, рыгали от разбавленного пива и поносили пережаренную до черной корки рыбу. Сам хозяин лебезил перед владельцем борделя, надеясь урвать пару сиклей — дела у Бёрка, как у всех, шли гадко.

Притаившаяся в темном углу женщина молила Мерлина и Моргану, чтобы трактирщик не заметил её: Бёрк ненавидел прощелыг, желавших бесплатно погреться у огня. Но видит Мерлин: этот огонь с его пьяными рожами не стоил проржавевшего кната. А у неё не было и кната.

Дожди для Лондона не редкость — данность. Дождь съедал её красоту: рыжие волосы тускнели, колдовские зеленые глаза блекли, и вся она выцветала, будто оставленная на свету акварель. Дождь шел вторую неделю, четырнадцать дней она была без клиентов, без денег — бесцветная гадкая публичная девка, а не Жанна, негласная королева любви. Мерлин, пусть завтра выйдет солнце.

— …Не сдаю комнату магловским выродкам! — быком взревел Бёрк, и Жанна усмехнулась: с каких пор у Бёрка появились требования к постояльцам? — Проваливай!

— Pardon! Это моя вина.

Жанна повернулась — человек, о котором кричал Бёрк, был одет как настоящий магл: под синим коротким плащом с отложенным воротником была белая рубашка, а из-под широких штанов выглядывали длинные сапоги. Человек открыл свой саквояж — наметанный взгляд Жанны быстро определил, что сделан он был из хорошей драконьей кожи — и вытащил скрепленный печатью Мракса свиток. Бёрк развернул пергамент и зашевелил губами.

— Послушайте! — гаркнул Бёрк, и пьяные рожи вперились промасленными глазенками в незнакомца. — Перед вами новый врач Магической Британии — магловский выродок Мунго Бонам! И господин Мунго желает снять здесь комнату!

«Мерзкие маглы! Гадкие крысы! Драклова инквизиция!» — закричал сброд, потрясая кружками. Глупцы, они не думали о том, как магл мог найти волшебный трактир и ходить с саквояжем из драконьей кожи. «У любого доктора должны быть деньги», — решила Жанна и резко встала, сбросив с головы капюшон.

— Эй, Бёрк! — в трактире стало тихо, и Жанна приказала. — Сдай ему лучшую комнату.

«Голод и холод доконали меня, — женщина вырвала из липких рук трактирщика ключ. — Лучше с ним, чем с другими».

* * *

Комнаты, которые сдавал Бёрк, мало отличались от собачей конуры: от заплесневевших стен веяло холодом, через разбитые окна проникал ветер, а в темных углах пищали крысы. Ни магия, ни вязаные одеяла не могли избавить комнаты от всепоглощающего чувства тоски и одиночества.

— Зажги свет, — потребовала Жанна.

Ёе голос дрожал, и она не могла понять, почему. «Я не видела его лица внизу, вдруг он окажется уродлив — изрыт оспинами?» — думала Жанна.

Свечи озарили комнату мягким желтым светом. Доктор не был уродлив: смуглая кожа, округлое лицо с широким лбом и детской ямочкой на подбородке, аккуратные черные усы, бородка и волнистые волосы. Его темные глаза по-доброму рассматривали её. «Точно не от мира сего!» — решила Жанна, почему-то от него веяло солнцем морем и… свободой?

Она расправила плечи, зная, как красивы её белая шея и грудь, поправила высохшие локоны — огонь вернул им рыжизну — и томно спросила:

— Так вы доктор?

Мунго мягко улыбнулся, и Жанне показалась, что она видела где-то подобную невесомую улыбку — на ликах цветных витражей в готических храмах, куда её водила блаженная мать. Он протянул ей свиток, но Жанна отмахнулась от него:

— Я плохо читаю, — на лице Бонама расцвело неподдельное изумление, и Жанна рассмеялась и пояснила: — Я знаю, как сделать мужчину счастливым.

Наука была проста, в отличие от учебы в Хогвартсе, где Жанна смогла продержаться не больше двух месяцев, после чего оказалась в Косом Переулке. Медленно она подошла к Бонаму и припала губами к его губам — целовать его было сущим наслаждением. Он пах не потом и дешевым пойлом, а морской солью. Сердце доктора билось как загнанный в ловушку зверек — Жанна чувствовала его пульс, расположив руки на шее. Не было границы между радужкой и зрачком — глаза стали угольно-черными, предвещая бурю. Страсть, желание — Мерлин, неужели эти чувства обоюдны? Бонам отстранился от нее и отошел в тень.

— Я сделала что-то не так? Я могу быть мягче, нежнее.

— Подождите, прошу вас, — голос Бонама звучал низко. — Позвольте мне разобрать саквояж. Вы не рассердитесь, Жанна?

Жанна махнула рукой и с ногами забралась на кровать. Точно блаженный, но ничего: она знает, как получить оплату от нецелованных. На саквояже Бонама были чары расширения пространства: доктор аккуратно вытащил несколько десятков книг, странные ножи, пинцеты, мешочки с травами…

— Так вы правда доктор? Зря, лучше цирюльником быть — они много получают. Наш дурак Лонгботтом едва сводит концы с концами — его содержит жена.

— Вы так думаете?

— Я уверена в этом: я знаю, сколько получает цирюльник.

То было счастливое и сытное время: она ела до отвала и спала на белых простынях. Но старушка-смерть скоро постучала в дверь цирюльника, и Жанна осталась одна.

— Возможно, вы правы, но в мире существуют вещи, которым нет цены.

«Мерлин, какой же чудак!» — Жанна на мгновение прикрыла глаза и провалилась в сон.

* * *

Было тепло и тихо. Жанна с наслаждением потянулась и охнула: платье по-прежнему было на ней. За окном поднималось серое утро. В комнате никого, кроме Жанны, не было. На столе у раскрытого талмуда горела свеча, наверное, пока она спала, доктор всю ночь провел за чтением — чудак, каких Мерлину поискать еще надо.

— Вы проснулись! — в комнату вошел Бонам и поставил перед ней кашу и хлеб с маслом. — Давайте завтракать.

Ели в тишине. Бонам отправлял ложку за ложку и читал, иногда останавливаясь, чтобы сделать пометки в пергаменте. «Он либо умалишенный, либо святой, — Жанна расправилась с завтраком. — Либо у него на уме гадость такая, каких Мордред не видел».

— За оргию беру галеоны, — Бонам подавился и выпучил от удивления глаза. — Ты согрел меня, накормил, мы сочтемся на двух ночах здесь. Не больше.

— Почему две ночи?

— Так ты еще торгуешься? Хорошо: я буду с тобой, пока не кончится дождь, но ты кормишь меня. И я буду спать только с тобой. Не приводи никого больше.

Бонам резко встал, Жанна напряглась — успеть бы достать небольшой нож! Взмахнув палочкой, доктор призвал свой кошелек и протянул ей три галеона, Жанна цепко схватила деньги и спрятала их.

— Я не могу дать вам больше — я сейчас немного ограничен в финансах, — он улыбнулся, будто привык к такому образу жизни. — Вы не могли бы показать мне Косой Переулок и лечебницу, в которой мне предстоит работать?

* * *

Серый туман окутал Косой Переулок. Холод пробирал до костей, а дорога превратилась в грязь. Они шли мимо покосившихся от дождя и времени домов, большая часть окон была заколочена — беспорядки не позволяли вставлять стекла. Облаченный в мантию, Мунго был странно молчалив, вдруг он резко остановился.

— Господи, что это?

В центре Переулка стоял столб высотой около десяти футов. Вокруг него расположился частокол из крестов, на вершинах которых были распухшие головы гномов, оборотней, маглов и предателей. Жанна поведала доктору, как сотню лет назад маглы ворвались в Косой Переулок и устроили резню, приговаривая что-то о «геенне огненной и гневе господнем», как мир потонул в алом, а высокий столб стал местом казни волшебной знати. Кошмар остановил Мракс Морус — он порубил маглов и закрыл Косой Переулок мощным барьером, преодолеть который маглы не могли.

Лечебница Лонгботтома — деревянный домик в два этажа — расположилась недалеко от сердца Косого Переулка. Внутри пахло спиртом и раздавался громогласный храп — несмотря на ранний час, Лонгботтом закончил прием. Бонам поморщился, рассматривая убранство лечебницы.

— Вы не дождетесь лекаря — он вусмерть пьян. Нужно будет прийти завтра.

Бонам не успел дать ответ — ужасающе загремели трубы, провозглашая о начале шоу. Жанна схватила за руку оторопевшего доктора и метнулась наружу, расталкивая таких же жадных на зрелище зевак, спешивших к столбу, где собиралась толпа.

— Смотри, — жарко зашептала на ухо доктору Жанна. — Напротив нас Блэки: старшие и их наследник Мицар, он женится на дочке Мракса и станет следующим Верховным Чародеем…

Мицар Блэк был похож на яркую звезду, самоуверенно улыбаясь, он играл палочкой, некрепко сжатой в изящных аристократичных руках. Позади стояли голодранцы Малфои, они, как и Бонам, долго путешествовали по миру, пытаясь найти свое место, и наконец осели в Англии. В их семье было семь девочек и ни одного мальчика. Вот подошли гордые Гринграссы — их дочь скоро выйдет замуж за наследника Нотта, ведь она настоящая красавица! А в противоположной стороне расположились дракловы Поттеры, Дамблдоры и Диггори — они только критиковать власть умели! А это… это!..

— Верховный Чародей Мракс Морус!

Толпа расступилась, пропуская вперед пожилого мужчину. Он прихрамывал на правую ногу, но его тело, несмотря на возраст, было крепким и мощным, как скала — его закаляли время и битва. Изумрудная бархатная мантия Мракса была оторочена горностаем, на боку висел меч гоблинской работы, а голову украшал венец из змеи, кусающей собственный хвост. Мракс сел на приготовленный для него дубовый трон, расшитый алым шелком, и кивнул головой.

Загремели цепи. Толпа затихла, предчувствуя действо, и к столбу, точно скот на привязи, подошли преступники. Их было немного: двенадцать истерзанных лишениями мужчин. В последние месяцы они голодали: одежда, больше напоминавшая рубище, висела на них балахонами, кожа обтянула черепа, создавая впечатление, что перед толпой были не живые люди, а слуги давно почивших некромантов.

— Огласите приговор, — голос Мракса был тих, но толпа слышала каждое слово.

Вобрав в легкие больше воздуха, Мицар Блэк закричал:

— Колдовство на глазах маглов, несогласие с кодексом чистокровных, помощь гоблинам, укрывательство оборотней…

Список преступлений не кончался, терпение покидало Жанну, как и других: Мерлин, когда же предатели получат по заслугам?! А Бонам не мог отвести глаз от уродливых язв на синевато-бледных ногах узников.

— …Чтение магловской ереси, — огласил список Мицар. — Что прикажете, Ваша Светлость?

Молчание, и следом короткое:

— Секи.

Как оса зажужжала палочка в руках Мицара. Упиваясь властью, Блэк насылал волны заклятия, и от спин пленников вздымались алые ленты. Боль согнула узников, и Мицар обрушивал новые заклинания, принуждая их идти по кругу. Толпа заголосила, захохотала.

— Что… что сейчас происходит?! — от ужаса глаза Бонама были огромными. — Что они хотят с ними сделать?! Это нужно немедленно прекратить!

— Док, замолчи — не мешай смотреть.

Они были преступниками — помогали нелюдям, и они должны были ответить по закону. «Каждое существо, наделенное разумом, достойно жизни», — какую глупость вздумали! Так пусть их дурная кровь окропит позорный столб в назидание другим.

— Секи! Секи! Секи! — визжала толпа.

И вереница узников шла по кругу, покорно снося удары, до тех пор, пока не упал последний.