Тень коршуна над гнездом (джен)

В гипогее царила тьма. Свет от лампады в руке служки, которая шла за спиной Телла, едва разогнал темноту у порога, выхватил какие-то неясные тени в глубине, но не проник дальше. Поставив светильню у колонны при входе, девушка исчезла.

Он шагнул вперед — стук сандалий эхом раскатился по просторному подземелью.

— Ты велела мне прийти втайне... — Он поколебался и добавил: — Мать?

Из темноты донеслось:

— Да... — знакомым чистым голосом. — Я послала людей тебе навстречу во все порты от Навплии до Итаки. Благодарю, что услышал меня.

— Я хотел... — Телл переступил с ноги на ногу, оглянулся на слабый огонечек у порога. — Давай я тебе все расскажу, где был. Честно-честно. Только не вот так... — он повел рукой вокруг.

— Скажи мне: ты был у Столпов Афикла? Ты нашел, что искал?

— Да! И нет. Удивительно: белая скала стоит в море, на ней лежит небо, а за ней — бесконечный простор Океана. На рассвете на самой верхушке скалы виден Атлант — он держит край неба. А потом он идет выше и дальше на запад, туда, где лежит остров Атланта. Мы долго искали этот остров за Столпами, но не нашли. Пока. Там ходят огромные волны, ветра дуют сразу отовсюду, и везде... следы детей Посидаона. Даже в пещерах. Здесь, в твоем храме, мы под рукой Матери богов, а там все совсем другое. И боги тоже. Тебе бы понравилось. Хочешь поговорить с океанидами и нереидами? Я отвезу тебя...

— Стой. Я не за тем тебя звала. Пока ты искал пределы мира и богов, здесь, в середине Обитаемого, умер твой отец.

— Да... твой посланец рассказал. Мы хотели плыть дальше, вернулись за припасами, а тут такое... Ты проводишь меня к его толосу? Я принесу жертвы, чтобы почтить его тень.

— Ты почтишь его тень, послав на берега Стикса его убийц.

Телл вздрогнул.

— Мать???

В темноте холодно зазвенели слова:

— Твой отец Клеотер Микенский, ванакт ванактов, первый среди царей Ахайи, повелитель Микен, победитель в Вилюсе и Арцаве, родич богоравного Афикла, убит. Я знаю это, потому что сама обряжала его для погребения.

Тея сделала паузу. Потом ее голос раздался ближе и тише:

— Все в городе думают, что он уснул и не проснулся. Что боги были милостивы к нему в смерти, как и в жизни. Правду знаю только я... Рабы, которые достали его из ванны, умерли. Меня они побоялись убить.

— Кто?!

— Подумай, сын ванакта. Вспомни, чему мы тебя учили.

Телл потер лоб, встряхнулся. Звякнули бронзовые плашки наборного пояса.

— «Узнай, что, где, когда — узнаешь правду. Узнай зачем — узнаешь истину».

— Ты не забыл.

— Тогда... ты моя мать, я верю тебе... но ты уверена, что его убили? Откуда ты знаешь?

— Видела. Я опоздала на одну ночь. Богиня сказала мне... но я не успела предупредить. Я пришла, когда его положили на стол. Ему накинули полотенце на голову и разрезали горло под самой бородой. От уха до уха. А потом вытерли нож... или что это было... о его волосы. Красно-бурое на серебряном... Так заметно. Убийца сильно ненавидел твоего отца. Наверное, вода в бассейне была вся красной.

— Папа... — взрослый мужчина сказал это с интонацией трехлетнего балованного и любимого малыша. И замолчал надолго.

Он вдруг понял, почему его мать, пророчица Матери Реи, назначила встречу ночью в крипте храма.

Ни людам, ни богам не видеть их скорби... пока город не смоет с себя нечистоту — гибель великого ванакта.

— Зачем убили отца?

— Зачем убивать царя?

— Ради власти. Тогда кто может быть ванактом Микен? Его наследник — полубрат Гипполох, ванакт Орхомена. Его главный враг — тетка Ктимена. Богоравный Афикл и его дети. Кто еще? Сестры не царского рода, на царство замахнуться не могут.

— Верно. Не буду мучить тебя загадками, сын. Думаю, ты не был во дворце... («Не успел», — вставил Телл), иначе бы заметил: ничего не поменялось. Кроме самого царя. В акрополе — Дейотара. На престоле — Главк.

— Главк?! Но он же...

— Недоумок? Да. Но он внук ванакта Микен. От его недостойной дочери. К слову, об этой недостойной дочери Ктимене тоже никаких вестей отсюда до Аргоса. Никто не видел ее после смерти твоего отца.

— То есть и с ней что-то случилось?

— Да, хотя не знаю, что именно, но да. Обязательным добавлением ко Главку на троне была бы Ктимена, будь она жива. Он был рожден Ктименой как орудие борьбы за власть с твоим отцом.

Телл изумленно покачал головой:

— Женщины поистине безжалостны.

— Женщины лучше слышат голоса богов. Безжалостны боги.

— Почему Гипполох не потребовал своего наследства?

— Мне неизвестно. В сопровождении двух десятков колесниц с воинами он прибыл из Орхомена на похороны Клеотера. После церемонии немедленно уехал — я даже не успела переговорить с ним. Теперь там тишина.

— Ладно, забудем про Орхомен. А союзники Микен? Фивы, Аргос, Тиринф, Спарта, Пилос? Сидящие там ванакты воевали рядом с отцом на равнинах Вилюсы и при осаде Фив, я помню, они были как братья. Неужели они промолчали?

— Да. Они посетили его похороны и вернулись. Вероятно, решили, что это дело Микен и богов, взирающих на Микены.

— А здесь, у нас, как приняли гекветы моего отца, что его сменил на престоле не Гипполох, не Скит Афиклид (кстати, где он, почему не вмешался?), а идиот Главк?

— Ты давно не был дома. Многие уже умерли, остальных Клеотер держал в отдалении — он даже не назначил лавагета! — так что они были преданы не ему, а престолу. Престол остался незыблем. Ванактисса передала власть внуку ванакта. Никто не возразил, никто не выступил против ни открыто, ни, как я надеялась, тайно.

— Так за всем стоит...

— ...та, что ничего не потеряла, кроме нелюбимого мужа и выжившей из ума родственницы.

— Дейотара.

— Та, что правит вместо Главка, не скрывая этого.

Телл снова замотал головой, словно упрямый мул, отгоняющий оводов:

— Не могу поверить! Зачем? Просто — зачем?! Отец сам говорил мне, что дал царице Дейотаре править, как ей угодно, он почти не встревал в ее дела. Зачем?

— Всю жизнь между ними были нелады... еще до твоего рождения.

— Жена убила мужа! И акрополь еще стоит? Львиные ворота не пали? Мать и Отец богов не прокляли царский род? Дельфы не пригрозили гневом Стреловержца?

В ровном голосе Теи послышалась горечь:

— С тех пор боги молчат. Даже Мать Рея больше не отвечает мне... и все в Ахайе пошло неправильно. Третий год в деревнях недород из-за засухи. Солнце палит неделями, в небе ни облачка, непрерывно дует жаркий ветер, но не выпадает ни капли дождя. Без дождей не вызревает зерно, иссякают колодцы, нечем поливать урожай и поить скотину. Коз, овец режут — мясо протухает через день, как бы его ни солили. Кончаются запасы зерна. Голодные селяне приходят просить помощи у ванакта. Главка! — у Теи вырвался смешок. — Он дарит им деревянные игрушки и говорит, что будет молить богов.

— Зато в море ровный ветер и ясное небо — это удача. Никогда не думал, что хорошая погода плоха для урожая.

Тея продолжила:

— Кентавры ушли далеко в горы, где не высохли родники. Они передают: за горами на севере появились неведомые вооруженные племена, с которыми нельзя договориться, потому что язык их совсем не похож на наш. Их нельзя остановить, потому что их много и они идут целым народом — с женами, детьми и стариками. Они вытеснили даруша на наши земли, где и так мало пропитания. Здесь переселенцев встречают мечи и копья, но они не кончаются, заполонили Ахайю и грозят всем городам, даже Микенам. Что-то надвигается. А боги отвернулись от нас, запятнанных убийством ванакта. Царство Микенское беззащитно.

— Что-то надвигается не только на Ахайю, — отозвался Телл. — В портах Обитаемой земли поговаривают, что вдоль берегов идут несметные корабли с бойцами, а по берегам на повозках их сопровождают остальные племена. Они сжигают деревни, вырезают всех, кто выше колесной чеки, занимают города и уничтожают их. Они как голодная саранча — ничем не остановить. И хуже того, с ними идет зараза, от которой нет лекарства и не помогает молитва Апотропею. Выживешь в захваченном ими городе — так их зараза все равно убьет тебя. Если они придут к нам сюда... кто защитит акрополь, горожан, жрецов — идиотик с умом младенца? Ответь мне, мать: когда убивают царя?

— Что? — впервые голос невидимой женщины прозвучал недоуменно.

— Я скажу тебе, мать: когда царь больше не нужен. Когда он выполнил все, что предназначили ему боги. Тогда он больше не полезен... даже вреден. Ванакту Клеотеру было предначертано возвысить Микены и Ахайю, и он сделал это. Враждебные боги пожелали погубить Микены, а может, и весь обитаемый мир, и выбрали своим орудием ванактиссу.

Мать и сын замолчали, осмысляя неожиданную идею.

— В таком случае покарать убийцу — значит пойти против воли богов, — тихо сказал Телл, — нечестивый поступок, за который придет расплата.

— Мальчишка сидит в царских одеждах твоего отца, на его престоле! Убогий разумом мальчишка возливает вино и мед в пламя домашнего очага из чаши убитого царя! — громко воскликнула Тея. — Это ли не нечестие? Это ли не оскорбление богов? Каждый месяц царица закалает овец у толоса твоего отца за помин его души, совершает возлияния и все обряды, прославляя великого супруга. Если бы не совершала убийства, не думала бы задобрить надгробным возлияньем гнев мертвого мужа, не от чего было бы очищать себя. Все Микены говорят о ее благочестии. Но я знаю — это для того, чтобы не отозвалась его гибель, чтобы отвратить мстительных богов. Не поможет: я сама положила на лицо твоего отца слепой и немой золотой лик, запечатала его уста, ноздри и глаза, и он не получит ее жертв. К тому же он верил в другого Бога, не тех, что живут среди нас. Если ты придешь к вратам Аида, даже жертвенная кровь не позовет отца к тебе. Он ушел навсегда. Руками врагов твой отец был сбит в полете, обращен в прах, а убийцы не ответили за его кровь. Пусть позор покроет их, а не тебя, пусть они ответят за преступление, а не ты — за то, что позабыл о долге перед твоим родителем и твоим царем. Убей ее! Убей Главка!

— Мать... А дурачка за что? Она же царского рода, это только она решает, кому править страной. Главк — законный ванакт. Выберем ему преданного лавагета, который...

— Оба! Они оба должны умереть, чтобы смыть кровь твоего отца. Дейотара и царство Микенское в глазах богов — одно целое. Она запятнала себя убийством супруга, которому благоволили боги, совершила преступление и по человеческим, и — главное! — по божеским законам, но они оба разрушили Порядок и навлекли на страну гнев богов. Это за их преступление нам грозят ниспосланные свыше беды.

Голос во тьме зазвучал призывным колоколом, подавляя и принуждая — не слова матери, а глас пророчицы:

— Ты должен восстановить Порядок. Ты — кровный сын ванакта, тебе отмщение. Я знаю, боги выжидают. Они отдали возмездие тебе. Вперед! Разве труса родила я от семени Коршуна?

Тея подошла совсем близко, положила руку на грудь сына. В неверных бликах светильни Телл наконец увидел лицо матери. И поразился: огненные волосы присыпаны пеплом седины, щеки запали, под глазами залегли глубокие тени... Тяжко дались жрице Матери богов эти несколько лет после смерти Клеотера Серого Коршуна, отца ее детей.

Телл склонил перед ней голову:

— О моей мести за царя Микен будут рассказывать веками.