Дедушкина лавочка (джен)

Танюшка пыхтит, старательно придерживая оттопыренным указательным пальцем крышку трехлитрового бидончика с молоком. Оленька рядом тащит сумку с хлебом и двумя рогаликами, посыпанными чем-то сладким и очень вкусным.

Это их обязанность по дому — через день ходить в магазин, который, между прочим далеко, аж за переездом, где иногда приходится стоять, дожидаясь, пока поезд пролетит.

Очередь за молоком вечно до самой двери. Стоишь, стоишь. Ноги устают, а сесть некуда. Правда, Танюшке нравится слушать взрослые разговоры вокруг, разглядывать, кто как улыбается или злится, во что одет, гадать, кто достоит, а кто сбежит, не дождавшись. Бывали и такие, хотя больше молока купить негде. Но, наверное, им не так уж надо. Танюшка вот всегда стоит, потому что без молока как домой прийти? Что маме сказать? Наврать, что не привезли? Танюшка не умеет. Мама как-то сразу узнает, если только попробовать. Нечего и пытаться.

Да и потом, а как же молоко с рогаликом и вишнёвым вареньем? Танюшка ужас как любит перекусить свежим молоком и именно с мягким рогаликом и вареньем, можно с любым, но с вишнёвым всё-таки лучше.

За хлебом и рогаликами всегда стоит Оля. Ей легче: хлеб на полках лежит, сам бери, неси кассиру. Правда, там тоже очередь, но она хотя бы движется. А Танюшка всё ещё ждёт, когда молоко привезут. Потом его станут разгружать, громко перетаскивая здоровенные фляги по звонкому плиточному полу. И только когда все фляги выстроятся в неровный серо-серебристый ряд, продавщица откроет первую, осторожно опустит в неё огромный половник, круглый и такой же серо-серебристый, хорошенько размешает молоко, чтобы сливки равномерно разошлись, и протянет руку за первым бидоном.

Когда очередь подходит ближе к прилавку, Танюшка следит, как ловко продавщица наливает молоко. Вот опрокинула в бидончик целый половник, а потом зацепила из фляги ещё чуток и добавила до самых плечиков, но не всклень. Всклень не положено, потому что это уже больше, чем три литра получится.

На прилавке стоит чистая трехлитровая банка, а дяденька с просительными глазами робко улыбается продавщице. Его очередь уже прошла, но молока ему не наливают. Танюшка смотрит на дяденьку снисходительно. Разве он не знает, что в банки молоко не отпускают? Они скользкие и разбиваются вдребезги. Обязательно нужен бидончик. У него ручка есть и его держать удобно. А если упадет, не разобьется, потому что железный. У Танюшки в руках бидончик розовый, а на боку яркая розочка нарисована. Красиво.

Продавщица ставит на прилавок такой же, только вместо розочки спелые вишенки краснеют.

— Просите, может кто перельет вам, — ворчливо кивает она дяденьке с банкой.

— Пожалуйста, — переводит он жалостный взгляд на толстую тетеньку с вишенками.

Та вздыхает и переливает в банку молоко из только что наполненного бидончика.

— Спасибо большое, — облегчённо кивает дяденька и суёт продавщице деньги: — Вот, возьмите без сдачи.

Продавщицы всегда любят, когда без сдачи. У Танюшки в кулачке тоже зажато ровно до копеечки: мама специально всегда так набирает.

Наконец-то Танюшкина очередь. Бидончик тяжёлый, и тащить его далеко. Но больше некому. Раньше дедушка ходил, а сестрёнки только с ним за компанию. Но сейчас он опять лежит в больнице.

Танюшка важно и привычно берётся за ручку, слышит всегдашнее "осторожно, не пролей" и пробирается через очередь к выходу. Оленька уже давно ждёт за дверью. Сейчас лето, можно к ограде прислониться и спокойно подождать. Это зимой приходится в магазине торчать и всем мешаться под ногами.

— Пошли? — спрашивает сестрёнка.

— Ага, — кивает Танюшка.

Они шагают медленно, осторожно. Если поторопиться, легко можно споткнуться и уронить бидончик. Сам-то он цел останется, а вот молока и полдня в очереди жалко будет до слёз. Танюшка знает, бывало уже.

Дедушка научил придерживать крышку бидончика указательным пальцем. Так она не звенит при каждом шаге и молоко не плещется. Как ни осторожничай, а нести полный бидончик и ни капельки не расплескать очень даже непросто. Но Танюшка научилась, не первый же раз её за молоком послали.

Если бы не тяжёлый бидончик, идти с Олей было бы и вовсе замечательно. Они всегда болтают обо всём на свете, когда делают что-нибудь вместе. Но и так хорошо. Важных тем много.

Вот и переезд прошли, до дома рукой подать. Сразу за автобусной остановкой дом стоит у самой дороги. Там весной оранжевые лилии цвели. Они Танюшке очень нравились. У мамы такие не растут, а жаль — красивый бы букет получился на последний звонок. Возле этого дома серая некрашеная деревянная лавочка есть. Самая обычная — два небольших пенёчка и доска к ним прибита. А забор вместо спинки — прислониться можно.

Танюшка косится на лавочку, но не останавливается и идёт дальше. Она давно подсчитала: после этой лавочки ещё пять домов пройти, и всё — пришли. Оленька тоже смотрит на лавочку. Лавочка не простая. Она дедушкина. Ну, не дедушкина, конечно, чья-то чужая. Но когда дедушка из магазина идёт, всегда на ней отдыхать садится. Ему тяжело идти — у него нога больная с войны. Палочка, конечно, помогает, но он всё равно устаёт и садится здесь отдохнуть.

Танюшке и сейчас хочется сесть и посидеть на дедушкиной лавочке, но она не решается. Чужая ведь. Это с дедушкой не страшно. Он старенький и у него палочка — всем понятно, что прогнать его никто не захочет. А без него садиться как-то стыдно и страшно, и сестрёнки шагают дальше, тихонько вздохнув.

А вечером мама отрежет половинку рогалика, нальёт в маленькую банку молока, и они все вместе пойдут в больницу к дедушке, будут сидеть на совсем другой лавочке в больничном парке и рассказывать деду, как за молоком ходили, как Танюшка чуть не упала, когда через дорогу к тёте Вале бегала, как первую спелую помидорину завтра срывать будут и много чего ещё. А потом пойдут домой всё той же дорогой мимо дедушкиной лавочки. И мама тоже не станет на ней отдыхать. Она ведь не старенькая ещё и палочки у неё нет.