Горячее солнце в холодной воде (джен)

Утреннее солнце ярко осветило все уголки его комнаты в доме на Тисовой. Гарри проснулся и сразу взглянул на часы, висевшие на противоположной стене.

— Семнадцать, — подумал он. — Через четыре часа мне будет уже семнадцать!

Он не чувствовал себя на семнадцать, на душе было одиноко и тяжело. Хэдвиг еще спала. Гарри повернул голову и посмотрел на чемодан, который стоял у изголовья кровати. Свои вещи Гарри собрал еще вчера, тщательно проверив все тайные места, чтобы ничего не забыть. Сейчас он готов, и уже наплевать на Дурслей и всё, что здесь пережито, сегодня он уедет из этого дома навсегда. Гарри закрыл глаза и представил себя в гостиной особняка Блэков. Сердце забилось быстрее.

* * *

Эта смерть его сломала. Перед глазами стояла картина: Дамблдор, на земле, с раскинутыми в стороны руками. Никогда Гарри не было так плохо! Тошнило даже от вида друзей, а впереди — Дурсли… Ещё не войдя в дом после приезда из Хогвартса, он уже знал, что сбежит.

К чёрту безопасность! Нужно прийти в себя.

Никто не станет искать его на Гриммо. Ведь все помнят, как он ненавидит дом двенадцать. Гарри было плевать, что не сдан экзамен на трансгрессию. Он со злостью захлопнул дверь в комнату, бросил чемодан к стене, открыв окно, выпустил из клетки сову и резко крутанулся на месте.

Кикимер едва не заплясал от радости, увидев Гарри в старом доме. Истосковавшись в одиночестве, домовик старался так, что превзошёл сам себя. Но что бы он ни придумывал, Гарри уже несколько дней не выходил из комнаты. Даже с кровати поднимался только поесть. Сегодня он опять проснулся рано и лежал, уставившись в потолок. Ничего не чувствуя, ничего не желая, а лишь снова и снова прокручивая в голове все возможные варианты уже прошедших событий. Даже шум на лестнице, нарушивший привычную тишину, не смог до конца выдернуть его из этого транса. Гарри так глубоко ушёл в себя, что не сразу узнал звонкий голос, яростно споривший внизу с недовольным голосом Кикимера. Оба голоса приближались, и заставили вынырнуть из омута мыслей.

— А мне плевать, что он не хочет никого видеть, — раздалось уже у самых дверей. — Нужно же кому-то вытащить его из этого дерьма.

«Наивно было думать, что она сюда не доберётся!» — мысленно чертыхнулся Гарри. Но внутри словно отпустили туго сжатую пружину, которая держала в напряжении каждую молекулу его тела. Он улыбнулся, сел в постели, откинул одеяло с белоснежной, тщательно накрахмаленной простынёй, и протянул руку за синим халатом, валявшимся у кровати.

Он едва успел завязать пояс, как дверь со стуком распахнулась. В тишину и сумрак комнаты с решительным выражением лица и вечной копной каштановых волос ворвалась Гермиона. Из-за её спины, бросая на хозяина виноватые взгляды, выглядывал эльф. Увидев взъерошенного Гарри, в халате, босиком, рядом с разбросанной постелью, Гермиона застыла. Почему-то при виде неё у Гарри странно ёкнуло сердце. «Какого чёрта…» — успел подумать он, как Гермиона громко всхлипнула и кинулась ему на шею. Гарри крепко обнял её и медленно гладил по густым волосам, с удивлением подумав, что пахнут они скошенной травой. Гермиона оторвалась от Гарри. И он опять удивился, увидев заливший её щёки румянец и странное выражение в глазах. Но больше всего его потрясло собственное сожаление, что она отодвинулась так быстро, и желание сказать что-то очень хорошее. Он даже открыл было рот, но тут же закрыл его, потому что не нашел подходящих слов. Да и взгляд Гермионы уже горел гневом.

В светлой аккуратной столовой, вокруг накрытого стола в белоснежном полотенце и с медальоном на шее весело хлопотал Кикимер — наливал в фарфоровые чашки с вензелем Блэков только что заваренный чай. Ажурная скатерть была уставлена блюдцами и тарелочками с всевозможными лакомствами, а домовик всё нёс и нёс новые. С каждой порцией он с обожанием заглядывал в глаза Гарри, сменившему халат на привычные джинсы с футболкой. И кидал восхищённые взгляды на «магловку», которой удалось вытащить хозяина из заточения.

— Никогда больше так не делай, Гарри Поттер! — громкий голос Гермионы разносился по всему дому и, как скальпель, резал Гарри слух. — Мы думали, что ты мёртв. Ты не представляешь, как напугал нас! Весь Орден встал с ног на голову.

Гарри почувствовал, как закипает внутри раздражение, и даже обрадовался этому кипению. Значит его разум приходит в норму. Он уже не слушал про безопасность и Волдеморта, а внимательно смотрел ей в глаза, стараясь снова уловить то, что промелькнуло в них в комнате. Но сейчас там было только возмущение его безответственностью.

— Мы искали тебя несколько дней… — Гарри нахмурился, стараясь припомнить, какое сегодня число. — Прежде чем мне пришла в голову мысль проверить дом Сириуса.

— Это мой дом, — машинально поправил Гарри, почти не слыша, что она говорит. Гермиона запнулась и замолчала, с осуждением поджав губы, но в её взгляде снова мелькнуло странное выражение.

— Ты хоть понимаешь, что ради твоей защиты Орден отозвал с разных важных заданий кучу народу?

«В этом вся Гермиона, всегда давит на больное», — невольно отметил Гарри, озадаченный интонацией, с которой она это произнесла.

— Знаешь, Гермиона, — с возмущением начал Гарри, пользуясь паузой в её монологе, — я никого не просил меня защищать…

Он не закончил. Гермиона вскочила и забегала по кухне, бормоча себе под нос, как будто спорила сама с собой. Потом остановилась напротив, и он в изумлении встал, увидев влажный блеск в её глазах.

— Гарри, — тихо, но с нажимом произнесла она, — пожалуйста, услышь меня! МЫ-ВСЕ-ДУМАЛИ-ЧТО-ТЫ-МЁРТВ!

Как калейдоскоп, промелькнули перед ним события последних шести лет. Волдеморт. Смерти близких, друзей и знакомых. Дамблдор. И тут Гарри понял, что было в её взгляде. В кухне воцарилась тишина. По щекам Гермионы катились слёзы. Гарри нерешительно шагнул и кончиками пальцев аккуратно вытер мокрые дорожки. «Почему я никогда не замечал, что она такая красивая!»

— Прости, Гермиона, — вслух произнёс он, — я просто болван.

Она молча уткнулась носом ему в плечо.

Странно, когда тебя понимают без слов. Очень хорошо, когда тебя так понимают. Как-то не сговариваясь, они решили, что на Тисовую улицу Гарри вернётся утром. А пока вместе с Кикимером пошли обходить дом, и Гарри на ходу раздавал указания, что и как привести в порядок.

И в огромной гостиной оба сразу ринулись к окнам, чтобы отдёрнуть тяжёлые портьеры и впустить в пыльную комнату как можно больше солнца.

А когда из приемника полились звуки любимой «Too much», Гарри поймал взгляд Гермионы, взял её за руку, и они медленно заскользили в танце по выцветшему ковру, обходя мебель и стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Вечером Кикимер выставил на маленький старый столик сливочное пиво и украсил вычищенную до блеска гостиную десятками волшебных свечей. Каждая свеча горела неповторимым светом и, перемешиваясь с другими, создавала на тёмных стенах причудливые узоры. С бутылками в руках они забрались на диван и уселись рядом, поджав колени к подбородку. Так и сидели молча, наблюдая за игрой свечей, изредка поднимая друг на друга глаза и прислушиваясь к себе.

Где-то внизу часы пробили три раза. Потухла последняя свеча. Голова уснувшей Гермионы упала на плечо давно дремавшего Гарри. А их упрямые пальцы переплелись и не пожелали расстаться. Дом двенадцать на улице Гриммо погрузился в полную темноту.

* * *

«А впереди ведь война», — подумал Гарри, отвернулся от дома Дурслей и со странным чувством стал наблюдать, как Кингсли подсаживает Гермиону на фестрала. Поймав её быстрый взгляд, он напряжённо глянул на Рона и задвинул глубоко внутрь холодок, возникший в груди. «Не сейчас», — сказал Гарри сам себе и решительно двинулся в сторону мотоцикла Хагрида. Семь одинаковых Поттеров расселись по своим местам.

— Всем удачи! — прокричал Грюм. — Встретимся через час в Норе. На три. Раз. Два. ТРИ.