Ненависть (джен)

Их было двое на курсе — два не огранённых бриллианта. Они соперничали в погоне за гениальностью. Каждый верил в себя, но что значит ум без признания? Ничего. Поэтому один из них непременно должен был оказаться стеклянной подделкой.

Артём выбрал для себя скромный путь. Он добивался всего кропотливой работой, пропадал в лаборатории, задерживался допоздна, едва ли не ночевал в обнимку с микроскопом. Шли годы, он медленно обрастал учениками, собирал команду единомышленников, добивался каких-то, пусть малых, но результатов.

Стас выбрал путь прямой и короткий. Его самоуверенности хватило, чтобы бросить вызов сложной задаче, посулами привлечь на свою сторону сильных и богатых, а потом... он делегировал полномочия и занялся административной работой. Группа молодых учёных обслуживала его и подписывала каждый свой результат в том числе и его фамилией. Нет, он участвовал в эти результатах, корректировал статьи.

Артёму и Стасу было легко избегать друг друга — они вращались в разных кругах, пока их темам не суждено было пересечься, и группа Артёма не была передана под управление Стаса.

Если к тому времени что-то ещё связывало бывших одногруппников, то только взаимная ненависть, — так одинаково отвечали они на вопрос удивлявшихся их знакомству коллег: «Твой приятель?».

Артём твёрдо решил игнорировать однокашника, посвятив себя работе, но плотно укоренившаяся в сердце Стаса зависть пряталась за презрением и мешала обоим.

Зачем только Артём уступил харизме бывшего товарища и согласился на эту авантюру? Уже второй месяц они торчали в этом Богом забытом городишке. Достаточно древнем. Стас твердил о ждущем их именно здесь прорыве, том самом для всего человечества. Твердил, как заведённый, что: "Гениальность в руках достойного, как кисть в руках художника, позволяет менять свою и чужие судьбы".

Артём откровенно страдал: лаборатория в фургончике, работа, скрючившись за маленьким столиком, на ноутбуке в продуваемой ветрами старой гостинице со скрипучими полами. Он пару раз обошел окрестности, осмотрел развалины древней крепости, которую уверенно датировал четвёртым веком нашей эры, и успокоился.

Зачем Стас в приказном порядке потащил его в катакомбы, Артём — убиться об стену — понять не мог, как, впрочем, и отказать начальству. Стас вёл за собой уверенно, будто не в первый раз шёл этим маршрутом. Долговязому Артёму мешала каска. И голова. Спуск был долгим, слишком долгим... Бесконечно менявшаяся кладка наводила на ненужные мысли.

Артём устал считать эпохи. Они прошли гору от вершины до подножия и сейчас, скорее всего, были на уровне моря и даже ниже. Стас с каждым шагом все больше торопился.

— Здесь должна быть простейшая реакция — простейшая, — пробубнил он, подбегая к явно ему уже знакомой стене и обводя выдолбленные в ней знаки.

— Может быть, не хватает реактивов? — предположил Артём, приближаясь и поправляя нашлемный фонарь. Нет, сам бы он не рискнул вот так трогать это голыми руками. Жидкость, которая затекла в углубления в скале фосфоресцировала в свете фонаря, казалась маслянистой и явно нарушала законы гравитации. Стас с трудом растер её по стене, высветив абсолютно незнакомую Артёму клинопись.

— Ты ведь увлекался руническим письмом, попробуй прочитать, — потребовал Стас.

Артём недовольно хмыкнул: "Легко сказать". Он достал из внутреннего кармана блокнот и попытался перерисовать символы, когда физическая усталость и разыгравшееся воображение принялись шутить с его сознанием.

Где-то за стеной шумело море — точило скалу, и наверняка пробило себе не один проход. Вода затекала сюда по капле, наполняла грот, но за шумом её слышалось не тихое сопение чего-то живого, огромного. Грот наполнялся быстрее, сопение сменялось храпом, а когда в воде под ногой что-то заворочалась, Артём понял, что не сможет дописать.

— Тот, кто прочитает это, получит власть и силу, достойную Бога.

Артёму в ответ очень захотелось обматериться:

— Что если это не буквы? — с этими словами он отодвинул Стаса и поддел одну из букв ручкой — с трудом, как давно не смазанный механизм, она повернулась.

Стас возбуждённо вскрикнул:

— Мы должны сложить его портрет. Его лицо... Голову. Я уже вижу очертания. Я гений. Ты тоже.

Стас, выхватив у Артема ручку, принялся собирать головоломку. Его возбуждённые резкие движения и волнение попахивали сумасшествием. Артём, наконец, решил возмутиться:

— Послушай, на кой тебе эта сила?

Стас не успел ответить. На стене засветилось изображение больше всего напоминавшее осьминога. Масло, которое прежде нужно было размазывать, теперь потекло свободно. За стеной что-то щелкнуло и вокруг осьминога возникло несколько колец с насечками.

— Я знаю код! — воскликнул Стас, и Артём чего-то испугался.

— Что это? Что ты делаешь?

Он попытался отодвинуть Стаса от стены и встретил значительное сопротивление — тот вцепился в стену и, ломая ногти, сдвинул одно из колец.

— Нет! — закричал Артём. Сдвинуть следующее кольцо он не позволил. Стас, сдирая кожу с пальцев, тянул в одну сторону, Артём — в другую. Их усилия раскачали механизм — по стене пошла трещина. Артём не успел опомниться, когда часть скалы обрушилась в море, а его прорвавшейся в грот волной отбросило к противоположной стене. Крик Стаса — громкий, но короткий — был последним, что услышал Артем, прежде чем отключиться.