Я могу это починить (джен)

2006. США, Массачусетс

— Как мы видим из графика состояния сплавов, с повышением концентрации углерода в железе аустенит начинает превращаться в цементит…

Мускулистый японец в модном пиджаке писал с невозможной скоростью, оставляя на листе ровные строчки английских букв. Казалось, что не он сам водит пером по бумаге, словно некий дух вселился в стильную перьевую ручку — и только поэтому он оставался единственным из всего класса, кто успевал за тараторящим лектором.

Почти все остальные студенты уже сдались — или вообще изначально не обращали внимание на все эти свойства сталей и чугунов, предпочитая перешептываться, готовиться к следующему занятию или откровенно спать. Все знали, что мистеру Фоксу абсолютно плевать на занятие, плевать на юношей и девушек, которым он должен, в теории, передавать свои обширные знания по материаловедению — все это “ниже его уровня”, его интересует только политика внутри MIT, подковерные битвы за кресло ректора. Оттарабанить заученные слова, сбросить груз с плеч…

Никто из класса не понимал, почему этот парень, Джоске, так усердствовал именно на материаловедении. Ну пришла в голову бастарду “короля риэлторов Нью-Йорка” блажь выбрать не какой-нибудь университет из “Лиги Плюща”, чтобы зачислиться на факультет менеджмента, кутить вместе с другими богатыми наследничками и обрастать связями, чтобы продолжить семейное дело. Нет, решил пойти в STEM — да еще и не на Computer Science, чтобы стать вторым Гейтсом или Джобсом, грамотно инвестировав деньги папочки, а на абсолютно негламурное инженерное дело.

Разумеется, как и ожидалось, этот японец — технически, конечно, полу-японец, но прозвище “Джап” так и приклеилось с первого курса — только и делал, что прогуливал лекции, бухал с парнями из своего “братства”-fraternity, качался в спортзале и вообще наслаждался жизнью. Но вот материаловедение он посещал с завидной регулярностью — не пропуская ни лекции, ни семинара, ни лабораторки. И, как следствие, на этих занятиях в классе царило абсолютное равноправие и гендерный баланс — почти все немногочисленные девушки из MIT старались взять себе материаловедение хотя бы в качестве факультативного предмета. Как охотницы за богатством, так и любительницы вечеринок предпочитали вместо конспектирования поглядывать на Джоске и шепотом сплетничать и интриговать — но они физически присутствовали на занятии, чем неплохо помогали мистеру Фоксу, который пробивал свой путь в ректорат званием “самого прогрессивного и инклюзивного профессора”.

— Нет, он точно узнал от папочки какой-то секрет, нано-материал или что-то в этом духе, — шептала загорелая блондинка с короткой стрижкой своей подружке. — Сегодня утром, пока он спал, я хотела порыться в его ноутбуке — тихо, чтобы его не разбудить. Так представляешь, у него там не только пароль, я его вечером подсмотрела, так еще и какая-то фигня для снятия отпечатков пальцев! Прямо как в шпионских фильмах! Зачем ему такой гаджет, если не для того, чтобы хранить коммерческие тайны?

— Да нет, Джап вообще в принципе скрытный, — возражала ей круглолицая брюнетка. — Вроде как поболтать и потусить, так всегда первый, а спросишь его, где он пропадал на всю прошлую неделю, или там про Джостара-старшего, так он тут же стесняется и замыкается в себе. Не удивлюсь, что он и у папочки выпросил такой гаджет, чтобы чувствовать себя спокойнее — типа, никто его личный дневник или любовные стихи не прочтет.

— Любовные стихи? — прикрыв рукой рот, чуть не в голос рассмеялась первая девушка. — Да будь уверена, как только старик наконец отдаст концы, ты увидишь в Кремниевой Долине новенький стартап с капитализацией этак в миллионов десять и инвесторами уровня фонда Спидвагона!

Внезапно — словно шокированный этими словами — шум в аудитории стих, и на секунду наступила тишина.

Происходило немыслимое. Джап резким движением смел все свои вещи с парты в сумку, закинул ее на плечо и направился к выходу. Даже мистер Фокс на секунду прервал свою скороговорку и с удивлением посмотрел на Джоске — но потом, верный своей политике “не трогай студентов, и они не будут трогать тебя”, вернулся к описанию твердого раствора углерода в стали.

— Эй, ты куда, Джап? — повернулась к нему блондинка, постаравшись изобразить на лице невинную заботу.

— Отцу опять плохо, — даже не посмотрев на нее, ответил Джоске и ускорил свои шаги.

— Нет, ну ты представляешь, — возмущенно зашептала блондинка, — я ему совсем неинтересна, что ли?! И это после вчерашнего?! Просто взял и отмахнулся!

Брюнетка начала утешать свою подругу, и разговор класса “да он твоего мизинца не стоит” занял вторую половину занятия. При этом вторая девушка иногда теряла контроль над своей мимикой, и удовлетворенная улыбка на секунду проявлялась на ее лице.

Недавно она нашла в меню телефона функцию “диктофон”, и сейчас ей предоставилась прекрасная возможность ее испытать. Джоске наверняка не понравится фраза “старик наконец отдаст концы” — после такого отношения ее соперницы с Джапом не починить уже никак…

Вечный танец женской дружбы совершил очередное па.

* * *

2002. Япония, Морио

Когда-то, давным-давно, древние греки сформулировали парадокс имени Тесей-сана. Если в корабле каждую доску заменить на новую, будет ли это уже другой корабль — или тот же самый, просто отремонтированный?

Для кого-то другого это может быть простым интеллектуальным упражнением. Интересной загадкой, о которой можно подумать после обеда на прогулке. Джоске Хигашиката иногда завидовал людям, для которых это вопрос любопытства, а не вопрос выживания.

Сидя на диване, обхватив голову руками в жесте отчаяния, он прокручивал в голове один и тот же вопрос. “Что есть ремонт?”

Окуясу неловким дружеским жестом положил руку Джоске на плечо.

— Да ладно, не заморачивайся. Не выходит так не выходит, будем искать дальше, зачем ты убиваешься? Папе уже и так лучше, ему хорошо помогают прогулки на свежем воздухе, я точно это чувствую!

Зеленый уродливый мутант каким-то эмпатическим чувством осознал, что говорят о нем, и обнял Джоске за колени. Было очень трудно представить, что вот эта куча вечно регенерирующих клеток когда-то была человеком. Откликалась на фамилию “Ниджимура”, ходила на работу, женилась, ненавидела и любила…

Хотя нет, последнее представить легко. Единственное, что осталось в этом перемешанном, бесструктурном мозгу — это любовь к его детям.

Но опять же, возможно, это уже не его дети? Можно ли считать это существо тем же самым человеком, который когда-то был отцом его друга?

— Нет, — покачал головой Джоске, — ты не въезжаешь. Дело не в том, что у меня не получается его вылечить. Клетки вампира, слившиеся с клетками твоего папы… сколько ни читал документы, что мне выслал Джотаро-сан, ничего про их работу не понял. Это нормально, я просто надеялся, что… Да блин, не в этом дело. Дело в том, что я не понимаю, как это все, блин, вообще работает! — резко выкрикнув последние слова, Джоске дернул плечом, сбрасывая руку Окуясу.

— Чувак, ну ты чего? — удивление на татуированном лице порождало странную гримасу. — Я вон тоже не понимаю, куда The Hand стирает вещи и как он их туда стирает. Главное, если работает, то все ок, а если не работает, то просто делаем что-нибудь еще, и все тоже будет ок!

— Я перепробовал уже все гипотезы, — начал раскачиваться взад-вперед Джоске. — Я думал, что проблема во мне, что это я считаю что-то “измененным”, а что-то “поломанным”. Помнишь, как я не мог вылечить тебе шишку герпеса, выскочившую на губе? Типа, для меня это “болезнь”, а не “поломка”. А потом почитал, как это работает — вроде он ломает клеточную стенку через рецепторы, а потом ломает механизм репликации ДНК, чтобы наш организм начал делать кучу копий вируса — и смог вылечить ее?

— Ну да, — озадаченно ответил Окуясу.

— Так вот, я думал, что дело в том, что я смог мыслить в категориях “поломки” — типа, хочу починить клеточные стенки. Только вот нихера — когда Коичи слег с бронхитом, его дыхалка так и не починились, сколько бы я ни читал про то, как делается эта мокрота и прочая хрень! Так что дело не в том, что я мыслю неправильно? Реально есть какие-то объективные правила, по которым работает Crazy Diamond? Или это я у нас просто слишком тупой?

— Бро, ну серьезно. Человек — это очень сложная штука, врачи и прочие профессора сами ничего в нем не понимают, а ты, школьник, ждешь, что сможешь исцелять кого угодно от чего угодно?

— Да не только это! — раздраженно дернул головой Джоске. — Все мои гипотезы идут в задницу! Вот, скажем, была идея, что “починка” как-то связана со временем — ну, типа, откатываем что-то на несколько минут назад. Учитывая способности Джотаро-сана и прочую хрень со временем, что мы уже испытывали, эта идея кажется не совсем тупой. Но тогда на недавние поломки было бы воздействовать проще, чем на давние — только вот, блин, камень, который откололся от скалы хрен его знает сколько лет или веков назад, я чиню, и он обратно прирастает к скале, а вот геймпад, который я разбил о стену пять секунд назад, так и остается внутри покоцанным! Пластик срастается, плата вроде тоже, а вот работать он нифига больше не работает, микрухи накрылись! Если бы это было управление временем, то он бы как раз починился! — в конце тирады Джоске выдохся и откинулся на спинку дивана.

Окуясу покачал головой.

— Чувак, вот только без обид. Ты знаешь, что я — туповатый? Так вот, я, дурак, сейчас скажу тебе честно — ты пытаешься быть слишком умным. Что у тебя получается делать — делай, это хорошо. А в такие сложные вещи, как все эти микросхемы и вирусы, лезть — голова лопнет, не? Если хочешь потренироваться, делай что-нибудь простое.

Джоске поморщился, набрал в грудь воздух для очередной отповеди… задержал дыхание и медленно выдохнул. В усталых глазах начали появляться искорки.

— Простое… потом другое простое, но чуть сложнее… хм, а что у нас самое простое-то? В чем меньше всего… “движущихся вещей”, ну в переносном смысле, чтобы разобраться и поискать правила и ограничения?.. Хм. Бро, спасибо за идею!

С появляющейся из ниоткуда энергией Джоске пожал руку своему другу.

— Так-с, мне кажется, я начал наконец понимать, куда я буду поступать после школы. Дай-ка я позвоню Джотаро-сану…

* * *

2003. США, Нью-Йорк

Джоске Хигашиката, студент первого курса Массачусетского Технологического Института, сидел в лаборатории и пристально смотрел на кусочек металла, покрытый пластиковыми заглушками и зажатый в титановых тисках посреди стерильного бокса.

— Никогда не прикасайся к лезвию, — менторским, спокойным тоном тогда говорил Джотаро. — Мы остановили все и всяческие эксперименты на добровольцах. Какая бы идея тебе в голову ни пришла, я разрешаю тебе прикасаться только к плоской стороне. Это правило для всех — и владельцев стендов, и обычных людей. Тридцать семь трупов — достаточно, чтобы запретить это.

— Ну, зато у нас теперь самый лучший кафетерий в городе, — наигранно усмехнулся Джоске. Его самоуверенность поубавилась после того, как даже Crazy Diamond не смог исцелить добровольца — рана в предплечье была отремонтирована, но вот из комы человек так и не вышел, продолжая свое растительное существование в одной из капсул фонда Спидвагона. — Умение контролировать любые жидкости… м-м-м, какие теперь коктейли у нас теперь делают!..

— Не любые, а только содержащие углерод в состоянии, отличном от диоксида, — не принял его искусственно-шутливый тон Джотаро. — Итак, если у тебя появятся идеи, как проанализировать стрелу, понять, почему она наделяет силой тех, кого не убивает — или хотя бы понять состав ее сплавов — ты можешь приходить сюда в любое время. Но повторяю, не снимай пластиковые заглушки с острых частей…

* * *

2006. США, Нью-Йорк

Сейчас Джоске был близок к тому, чтобы нарушить свое обещание, снять заглушки и начать бегать по улице, пыряя стрелой каждого, кто не успеет убежать. Даже не для того чтобы создать человека со суперспособностью — а просто для того, чтобы, наконец, сорваться. Выпустить наружу бессильную ярость.

В соседнем корпусе, три блока отсюда, тихо угасал его отец, Джозеф Джостар.

— Четвертый инсульт за последний месяц, — тихо шевелились его губы. — Кровоизлияния в мозг… считаются поломками, да. Я могу их устранять, пока папа еще жив. Но вот… сосуды… сосуды, повреждающиеся от малейшего толчка… тромбы, закупоривающие эти сосуды — просто следствие повреждений стенок… почему вот это не считается поломкой? Почему я не могу починить сосуды, чтобы они не повреждались по каждому чиху?

Призрачная рука оттолкнула стопку распечаток, и пол с тихим шелестом покрыли черно-белые картинки мозга в разрезе, анализы содержания фибриногена в крови и структурные формулы белков.

— А ведь… неужели… когда тогда Джотаро говорил, что… я не могу вылечить смерть… и будет снова… я закрою глаза папе, как закрыл тогда дедушке?.. Что, тело папы так и выставят за витриной музея Спидвагона — “абсолютно здоровый труп”?..

Как нормально звучит фраза “дед заменил мне отца”. И как странно звучит фраза “отец заменил мне деда”. Но… но ведь именно так и было, да? Вначале предвзятость, неловкость и раздражение — странный слабоумный старик, который сломал жизнь маме, в шестьдесят лет с хвостиком соблазнив восемнадцатилетнюю наивную девушку!.. А потом, потихоньку, маски сползают — и вот уже идут и интересные разговоры (порой громким голосом и с повторениями фраз, ибо далеко не все в поведении папы было притворством, но все же), и взаимные приколы и розыгрыши — как он тогда этим своим хамоном зарядил лак для волос! — и вообще… только переехав сюда, только вместе работая с ним в Фонде Спидвагона — оба на полставки, старый и малый — он окончательно понял, каково это, иметь отца.

— Полгода… еще полгода назад папа был бодр, шутил со мной, флиртовал с медсестричками… Джотаро поэтому и отправился спокойно в очередную морскую экспедицию… а теперь… почему он не возвращается, черт побери! Или… он просто знает, что ничем не сможет помочь, и боится оказаться беспомощным? — мысль о том, что сам Джотаро-сан может чего-то бояться, показалась практически кощунственной.

Зрелище бодрящегося полутрупа, пытающегося заплетающимся языком убедить сына, что все в порядке, было просто невыносимым. Сочетание пергаментно-тонкой кожи и искусственно восстановленных сверхспособностью мышц культуриста… воистину, “ты не можешь вылечить смерть”. Джоске малодушно сбежал и отправился, как обычно, медитировать на стрелу, приводя в порядок мысли. Стрелу, наконечник которой не поддается никакому ремонту и который дает людям невообразимые силы — или, что гораздо чаще, смерть.

Мысли в порядок не приводились. Призрачная рука с силой долбанула по стулу, разламывая его пополам.

— Черт, черт, черт! Ну почему я так мало о тебе знаю! — заорал Джоске на стрелу и даже замахнулся на нее ножкой от стула. — Вот, перед нами твердый раствор углерода в железе, — потряс он ножкой в воздухе, — и я могу починить его до чистого железа и чистого графита, так почему я не могу починить тебя и понять, из чего ты состоишь! Может быть, тогда я бы понял…

Металл на секунду засветился — призрачным, бледно-желтым цветом. Блестящую поверхность покрыли грязно-черные наросты. Джоске взял ее в обе руки — свои, материальные — и согнул в дугу в доказательство того, что теперь ножка состоит из мягкого, словно химически очищенного, железа.

— Я бы, может, понял… как повторить твой эффект… как даровать кому-то силы безопасно… как сделать владельца стенда, который может действительно исцелять… а не как я… ремонтник хренов…

Стрела молчала, как и было положено любому порядочному куску металла.

— Да с тобой все вообще ненормально! Пробую починить из тебя углерод — нихрена. Пробую починить из тебя каких-нибудь живых существ, бактерий, что ли, в составе организма которых когда-то был этот углерод — и меня ебашит током! Током, блин! Я что, какое-то заряженное вещество из тебя выделил? Или чертовых микроскопических электрических скатов?!!

Горло было сорвано от крика. Джоске снова, как когда-то давно в гостях у друга, обхватил голову руками.

“Живых существ… починить живых существ… никогда это у меня не получалось. Помню, вижу в музее каменный уголь с отпечатком растения… попросил ученых в фонде достать мне такой, пробую его починить до этого растения — нифига… максимум, что получается, это высохших бактерий починить, чтобы они снова культуру давали при посеве… нет, насколько все-таки проще с нормальными, простыми веществами и сплавами, чем с этой чертовой биологией…”

Биология. Чертова биология. Можно починить бактерии, которые умерли десять лет назад, но нельзя починить человека, который умер секунду назад. Нельзя починить папу, нельзя починить дедушку…

— Ну с дедушкой хотя бы понятно, — губы тихо шевелились, голосовые связки почти не издавали звука. — Джотаро говорил, что это, мол, эмпирически выведенный закон. Не может существовать стенд, способный воскресить человека после смерти…

Парадоксально, но эта мысль его успокоила. Потеря дедушки… первая потеря — потеря, которую он давным-давно принял, потеря, которая заставила его повзрослеть… мысли о ней работали как якорь. Не срываем горло, думаем, думаем…

Нельзя было починить дедушку — рана затянулась, но получился именно абсолютно здоровый труп… Нельзя починить папу — можно чинить последствия старости, но не саму старость… Нельзя починить отца Окуясу, мутация не считается поломкой… мутация от клеток вампира, клеток, которые жили даже после смерти этого вампира… хорошо, что они не заразны, а то была бы какая-нибудь эпидемия вампирских бактерий, и все бы мы превратились… стоп.

Вампирских.

Бактерий.

Что-то в этих словах зацепило Джоске.

“Так. Думай, голова, думай. Что я знаю о вампирах? Были сделаны Столпами, чуждой формой жизни… вампиры в принципе — этакая попытка перевести принципы существования Столпов с кремнийуглеродной на углеродную основу… Сейчас у нас как раз низший Столп купается в ультрафиолете, хотел я как-то починить его кусочек, но Джотаро запретил…”

Нет. Не то.

“Известных функционирующих вампиров сейчас, после смерти Дио, нет. По словам папы и Джотаро, они умели регенерировать, восстанавливаться после любых воздействий… вроде бы можно разрушить вампиру мозг, но нужно реально его разрушить нахрен, тому же Дио снесли кусок черепа, а он еще ползал…”

Хм. Ближе. Что-то связанное с Дио? И… папой?

“Так. Дио высосал из папы всю кровь. Папа умер — Джотаро даже говорил, что ему показалось, что видит его призрак… но… но кровь из трупа Дио перелили обратно, запустили сердце искусственно, и папа ожил”.

Ну да. Все было именно так. И? И что из того?

“Мозг папы был мертв уже… точно полчаса, а может, больше. Там бы шла нейродегенерация полным ходом. Почему после переливания они получили не просто труп с кровью? И даже если мы предполагаем, что сердце запустилось… как смог восстановиться мозг? Почему воскрес папа, а не овощ в коме?”

Вопрос очевидный. Кровь папы была смешана с кровью Дио. Так-с, интересно…

Джоске непроизвольно потер руки.

“Следующий вопрос. Получается, кровь Дио жила после смерти самого Дио, и это она восстановила нейроны и прочую хрень?.. Но если она сохраняет такую живучесть, то… почему папа не стал вампиром? Хотя стоп, это-то понятно, вроде бы его энергия Хамона работает как ультрафиолет, так ведь? Папа просто после восстановления подышал немного, сгенерировал энергию, и бац — вампирские клетки убиты, тело не успело превратиться в вампира, папа все еще человек”.

А теперь главный вопрос. И чем же эта информация помогает?

“Можно починить бактерии, даже давно умершие. Бактерии сохраняют свои… сверхъестественные способности?.. спецэффекты, скажем так — например, бьются током. Нельзя починить большие организмы после их смерти — получаются трупы. У нас есть клетки вампира, которые обладают самостоятельной жизнью, почти как бактерии — и которые имеют спецэффекты, починку организма вокруг. Эти клетки давно умерли. Следовательно…”

Джоске вскочил со стула и со всех ног побежал на выход. От мыслей о том, насколько это тупая идея, что клетки не только умерли, но и были сто раз выведены из организма, он отмахнулся.

“... следовательно, я могу их починить.”

* * *

— Итак, — скороговоркой твердил Джоске. — Мы не можем расчитывать, что после стольких лет без практики он сможет запустить дыхание самостоятельно, поэтому — вы получили программу-имитатор для аппарата ИВЛ? Запомните, включайте его только тогда, когда я скомандую, мне не нужно, чтобы вы запустили в нем энергию хамона раньше времени и убили все клетки.

Немолодой, уже седой врач просто коротко кивнул и закрепил маску на лице спящего — или лежащего без сознания? — Джозефа. За время его работы в фонде он видел и не такие дурацкие идеи — которые, однако, срабатывали.

— О’кей, — подражая папе, пробормотал под нос прикрывший глаза Джоске. — Начнем.

Дио.

Сначала твой отец сломал тебя психически. Потом ты сломал себя физически, надев маску. Маска дала тебе огромные силы, но их тоже можно рассматривать как поломку — скажем, поломку синтеза меланосом, из-за чего вместо защиты от ультрафиолета ты сгораешь на солнце за секунды.

Потом ты сломал папу, пробив ему горло и высосав кровь. Потом твоя кровь сломала механизмы апоптоза, остановив смерть как биологический процесс и вернув папе жизнь. Потом папа сломал твою кровь, разрушив то, что делало тебя, Дио, вампиром. Потом папа сам начал ломаться — поломкой под названием “старость”.

Перед нами цепочка поломок. Я не могу починить последнюю из них. Но… я могу чинить бактерии. И я точно могу починить именно ту поломку, которую хочу — поломку твоих, Дио, клеток.

Иди ко мне. Иди ко мне, Дио. Иди ко мне, проклятие Джостаров. Покажись на секунду. Выгляни из своего вечного сна.

Выгляни. А потом — уйди навсегда. Я не такой дурак, чтобы выделять культуру твоих клеток и внедрять их кому-то, кто не владеет этим вашим хамоном.

— Видны изменения, — прозвучал голос врача.

Джоске резко, словно не веря себе, открыл глаза. Подсвеченная призрачным сиянием, пергаментная кожа набирала цвет. Больше не казалось, что ее можно проткнуть малейшим нажатием ногтя. Морщины медленно… очень медленно… разглаживались. Вот он уже выглядит на семьдесят… шестьдесят пять… шестьдесят…

Интуиция — чувство, без которого владельцу стенда не выжить — подсказала: “Все”.

— Включайте ИВЛ! — дрожащим голосом крикнул Джоске и мысленно сжал кулаки. Сейчас наступит вторая, как бы не более важная стадия.

Вентиляция легких пытается заставить Джозефа дышать в ритме — грубом подобии ритма дыхания хамона. Очень повезло, что фонд в свое время провел эксперименты и записал показатели объема вдоха и выдоха по времени…

Если это не поможет — если Джозеф не сможет включить дыхание хамона… то он в лучшем случае может стать подобием папы Окуясу. Мутантом, существом с перемешанными в кашу нейронами. А в худшем случае…

В худшем случае Джоске придется убить своего отца.

Грудная клетка вздымалась. Регенерация продолжалась.

— Ну… давай… папа, давай… — шептал себе под нос Джоске, сам того не замечая.

Медленно, мучительно медленно, но регенерация остановилась. Мышцы рук и ног начали напрягаться и расслабляться, но возраст — на первый взгляд — зафиксировался где-то в районе лет пятидесяти.

— Фу-у-ух, — стер пот со лба Джоске. Теперь отцу нужен только сон и восстановление… стоп, что?

Мышцы Джозефа в очередной раз напряглись… и резким движением сорвали маску с лица.

— Я СНОВА ЖИВ!!! — раздался громкий, торжествующий голос. — ДЖОСТАРЫ, ВЫ ОПЯТЬ ПРОИГРАЛИ!!!

Кулак Джоске, почти без воздействия мозга, начал движение к виску вампира… и остановился на полпути.

— Папа, — из горла вырвался сдавленный смех, — это неоригинально. Джотаро мне об этом розыгрыше уже рассказывал.

— Да? — на помолодевшем лице появилось наигранно-разочарованное выражение. — Ведь знал же, что нужно придумать что-то еще!

Джоске не нашел, что на это ответить, и просто обнял своего отца, крепко сдавив его в объятьях.

— Здоровый черт, придушишь же! — закряхтел Джозеф Джостар. И — хоть Джоске этого и не видел — подмигнул симпатичной медсестричке, которая с широко раскрытыми глазами смотрела на эту сцену.

* * *

2006. США, Флорида

В небольшой, аскетично обставленной комнате — можно было бы даже назвать ее кельей — раздался тихий стук кости по дереву. Тумбочка, стоящая у узкой холостяцкой кровати, озарилась желтоватым, словно призрачным, светом. Медленно, со скрипом, ящик выдвинулся наружу — и из него стала капать на пол кровь.

Когда обитатель комнаты обратил на это внимание, все уже кончилось. Небольшая косточка снова вела себя, как положено любому мертвому объекту — тихо лежала у стенки ящика, не пытаясь двигаться.

О случившемся напоминали только свежевысохшие следы крови. Там, где косточка ползла, осталась жирная красная линия — поверх христианского креста, четок, записной книжки… и неведомо как попавшего сюда мужского журнала с мускулистым блондином на обложке.

Кровавая линия как будто подчеркивала название журнала — “Sports Maximum”...