Дневники Распределяющей Шляпы (джен)

Королевство Англия, западная часть, 928 год от Р.Х.

В полутёмном подземном зале, почти таком же древнем, как сама магия, вспыхнули огненные линии магических символов, образовав невидимую стену. Их источником стал магический круг, начертанный на каменных плитах пола, в который был вписан тридекаэдр. На гранях и лучах магического тридекаэдра располагались насыщенные силой руны и петроглифы призыва духов стихий и элементалей.

В центре круга находилась Мордига Нокстис, одна из самых могущественных ведьм Островов, гранд-мастер королевства Мерсия. Руки и ноги её сковали цепи и безжалостно распластали на огромной толстой дубовой доске. Чародейка лежала на ней, словно беспомощная морская звезда, выброшенная волной на берег. Под каменными арочными сводами было душно от концентрированной магии, горящие, словно раскалённый металл, руны кружились в воздухе, излучая тепло, но Мордига мелко дрожала, как на ледяном сквозняке. Тело прикрывали остатки когда-то роскошного платья, а глаза смотрели на мучителей, пылая неукротимой яростью. Чтобы она не произнесла проклятия, рот её был предусмотрительно заткнут шарообразным кляпом, крепко удерживаемым кожаным ремешком, охватывающим голову. Кроме того, кляп был усилен заклинанием. Голдред — очень предусмотрительный маг.

— Салазар, сними с неё эти лохмотья, — распорядился Голдред, и один из магов, взяв в руки кривой и острый нож, лежащий на покрытом пурпурным бархатом столе, среди множества других колдовских инструментов, без усилий, словно рассекая гнилую паутину, а не ткань, расправился с остатками одеяния пленницы.

Салазар стянул остатки платья и, скомкав их, брезгливо отбросил под стол, оставив пленницу совершенно обнажённой.

В комнате находились двое мужчин и две женщины, облачённые в длинные и тяжёлые защитные мантии. Лица троих были скрыты глубоко под капюшонами, но Мордига не нуждалась во взгляде на них, чтобы понять, кто есть кто.

Первым был Голдред Гриффиндор — могущественный маг, который смог подчинить себе трёх других волшебников. Он заставил их принести клятву крови, которая связала судьбу и душу вассала с судьбой его господина.

Салазар Слизерин, маг из поверженной Зелёной башни Нортумбрии, был загадочным и пугающим. Он всегда стремился к своим целям, проявляя хитрость и ум. Этот гордый волшебник считал себя настолько сильным, что не нуждался в союзе с другими магами ради своей безопасности. Однако, движимый личными интересами, он добровольно разрушил свою башню, подчинился Голдреду и стал его верным помощником.

Ровена Райвенкло — сильная чародейка, не особо влезавшая в политическую борьбу магов и первая, кто пал перед Голдредом на колени после недолгого сопротивления. Мордиге не нужен был даже самый дешёвый магический кристалл, чтобы сказать, кто по ночам греет ложе Гриффиндору, она и так чувствовала их связь.

Четвёртой была Хельга Хаффлпафф — некогда надменная ведьма из чащи древнего леса. Её удалось победить только совместными усилиями Голдреда, Салазара и Равенны, иначе в родном лесу Хельгу было не одолеть.

Интересно, через что прошла эта ведьма, чтобы из дикой необузданной кобылы превратиться в покорную лошадь, готовую подчиняться любому слову Гриффиндора?

Эта четвёрка была связана сильнейшей кровавой клятвой и прошла по Островам, как чёрное пламя, истребляя всех сильнейших магов, которые пытались торговаться, не успели сбежать на край света или осмелились вступить с ними в бой. Впервые маги-одиночки, погрязшие в интригах и постоянной борьбе друг с другом, столкнулись с командой, сплочённой заклятьем, а не обычными словами. Союз, основанный на магии крови, оказался сильнее, чем пустые договоры.

Другие маги и ведьмы пытались объединиться, чтобы противостоять этой ужасной четвёрке, но им был неведом секрет заклятия Голдреда, чтобы быть подчинёнными друг другу. А если бы и был, то кто из них добровольно подчинился другому, отказался бы от свободы, даже ради спасения от бедствия? В результате на Островах вскоре не осталось никого, кто мог бы бросить вызов четырём чародеям. Слабые колдуны и ведьмы, не имеющие своих башен и учеников, были не в счёт — их они не трогали, связав только присягой и уполовинив магические силы особенно выдающихся.

Последней из великих чародеек была Мордига Нокстис, ученица самой Мерлины. Она долго сопротивлялась четырём магам, но в конце концов её предали и заманили в ловушку, где и пленили, блокировав силу. Так она оказалась в подземной лаборатории башни Голдреда Гриффиндора — беззащитная, беспомощная, обнажённая и прикованная цепями к дубовому щиту.

Вот они, ее тюремщики, стоят вокруг, сжимая в руках посохи, и силой заклятий создают вокруг её тела запирающий кокон. Они все ещё боятся её, и это правильно. Стоит им допустить малейшую оплошность, чтобы ослабить сдерживание чародейки, и это место превратится в озеро лавы, а сами они станут мерзкими червями или даже хуже. Но волшебники слишком опытны и слишком напуганы её могуществом, чтобы совершить ошибку.

Голдред, единственный из них, кто не прятал лицо под капюшоном, подошёл к ней так близко, что она могла бы дотронуться до него рукой, и заговорил. Его голос словно прожигал её ауру, заполняя её, как расплавленный металл заполняет форму:

— Мордига Нокстис, последняя великая ведьма! Я трижды предлагал тебе склонить голову передо мной и стать моим четвёртым столпом в новом мире магии, который вот-вот наступит! Но ты в своей гордыне отказалась. Что ж, не стоит отчаиваться. Твоя сила не пропадёт зря. Я приготовил для тебя особый подарок. Ты станешь одним из ключевых элементов нашей магической школы и, сама того не желая, будешь способствовать её процветанию.

«Зачем тебе это нужно?» — Мордига не могла произнести ни звука, но она задала вопрос, используя язык взгляда, для которого требуется зрительный контакт. Голдред, как и всякий сильный маг, конечно, владел этим искусством.

— С давних времён маги жили сами по себе, каждый был хозяином своего небольшого удела, враждовал с соседями, брал учеников и воспитывал их по своему усмотрению. Лишь раз в год мы собирались на Всеобщий Ковен, чтобы похвастаться своими силами и чарами, а также торговаться до хрипоты, выменивая свитки с чарами друг у друга. Эта жадность и мелочность мешали изучению магии, а постоянные склоки и конфликты приводили к напрасной трате маны. Я намерен положить этому конец раз и навсегда!

«Чушь. Мы были свободны»!

— Свободны? Разрозненные и поэтому слабые, даже самые могущественные из вас не смогли противостоять нам, объединённым в единое целое. Сила в единстве, Мордига. Время одиночек уходит, и наступает эпоха сообщества, объединённого общей целью и властью, подчиняющегося единому закону и порядку, основанному на правилах, которые мы, волшебники новой эры, установим!

«Свободный дух магии не позволит тебе создать такое общество. Ты и твои псы рано или поздно уйдёте, и всё вернётся на круги своя». Глаза Мордиги, горящие ненавистью, словно прокричали эти слова.

— А-ха-ха, — рассмеялся Голдред. — Ты умна, Нокстис! Как же жаль, что такой ум скоро угаснет, не принеся пользы для моей... нашей цели. Но ты права. Поэтому мы перепишем всю историю магии, сотрём любые упоминания о временах анархии и беспорядков, и создадим новую историю, где наша система существовала испокон веков, и стало быть, иного пути нет.

Мы организуем школу магии и чародейства, где будем сами воспитывать новых учеников — волшебников и ведьм — так, как нам нужно, и внушая те идеи, которые нам важны. И когда мы уйдём, те, кто придёт после нас, продолжат наше дело, и так будет продолжаться вечно!

«И ты будешь всем этим управлять, не так ли?» — в глазах великой ведьмы читалась усмешка, которую не мог скрыть кляп.

— И здесь ты ошибаешься, Нокстис, видишь, ты так ничего и не поняла. Я не буду правителем нового магического королевства или чего-то подобного. У нас будет лидер, но это будет должность выборная, чтобы власть не оказалась в руках самодура или не стала передаваться по праву наследства, а не по праву заслуг. Но мы заглядываем далеко вперёд, сейчас наша ближайшая цель — вырастить несколько поколений новых магов и ведьм, а дальнейшее устройство оставим на потом.

Ты станешь орудием моей воли, моего замысла. Школа магии Хогвартс — это воплощение будущего магического мира, и ты, ненавидящая его идею, будешь всецело принадлежать и служить ей, вот такой парадокс, милая Нокстис.

Мордига Нокстис хранила молчание, и лишь её горящий взгляд выдавал, что она внимательно слушает слова ненавистного врага.

— Салазар, принеси шляпу, — сказал Голдред.

Салазар покинул своё место, запустил руку под покрывало ритуального стола и достал большую остроконечную кожаную шляпу, напоминающую те, что носят ведьмы. У шляпы были широкие поля, но не было характерной ленты, которая обычно опоясывает тулью.

— Как тебе? — спросил Голдред, взяв головной убор из рук Салазара. Он помахал им перед лицом ведьмы, словно продавец, хвастающийся своим товаром на рыночной площади.

«Безвкусица, как и всё, что ты делаешь», — презрением сверкнули глаза чародейки.

— О, мне так жаль, что ты не в восторге, дорогая Мордига, — захихикал Голдред, любуясь шляпой. — В какой-то мере это будет твоим новым домом. Кстати, она сшита из шкуры только что родившегося оленёнка, видишь, какая мягкая? Оцени это, я мог бы сделать шляпу из свиной кожи, велюра или шагрени.

«Что ты задумал?!» — Голдред с удовольствием отметил, что впервые в глазах Нокстис промелькнул страх.

— Каждый ученик, каждый маг, надевший эту шляпу, услышит тебя, но не узнает. Ты будешь видеть, но не сможешь прикоснуться, будешь влиять, но не будешь иметь власти. Я запру твою душу и эго в шляпе, но лишу тебя сознания. Ты станешь послушным механизмом, который будет использовать твой выдающийся магический опыт и силу, чтобы определить, подходит ли ученик для определённого факультета и насколько он способен к магии. Обещаю, это будет великолепное ежегодное представление, которого будут ждать все ученики — от новичков до выпускников!

«Ты чудовище! Я не в силах произнести проклятие, но заклинаю силы неба и земли, звёзд и водных глубин, огня и льда, воздуха и пустоты: однажды я отомщу, будь ты проклят, Голдред Гриффиндор!»

И вспышка ненависти и ярости была настолько сильна в глазах великой ведьмы, что Гриффиндор невольно отшатнулся и взмахнул рукой, словно закрываясь от летящего в него камня.

— Довольно игр! — Его лицо стало мрачным, а брови сошлись в одну линию. Он надел капюшон и, отступив на шаг, занял своё место в магическом кругу. — Приступаем к ритуалу!

Гриффиндор бережно водрузил шляпу на специальную подставку, которая возвышалась над каменным алтарём с вырезанным на нём спиральным жёлобом. Ровена, Хелена и Салазар, держа посохи в руках, тихо запели на языке, который не должен был слышать ни один непосвящённый.

Столешница алтаря пришла в движение и поднялась, встав почти вертикально, тело чародейки повисло на цепях, издав глухой стон. Голдред Гриффиндор, совершая магические пассы посохом, читал заклинание, и руны на алтаре вспыхнули с удвоенной силой.

Затем он взял другой ритуальный нож, маленький и острый, способный разрезать даже волосок вдоль, и, подойдя к Мордиге, сделал несколько надрезов на внутренней стороне её бёдер.

— Прощай, Нокстис.

Кровь брызнула из ран и потекла по щиту, на котором оказались специальные борозды. Затем кровь слилась на камень алтаря и заполнила спираль вокруг стойки со шляпой. Мордига видела своим магическим зрением, как вместе с кровью уходит и аура. Тем временем Голдред поднёс нож к её голове и круговым движением отхватил от макушки кусок кожи с волосами, сняв его так же, как срезают ботву у свёклы. Мордига дёрнулась от боли. Следующими были ногти, которые Голдред вырвал блестящими клещами, что лежали тут же на столике. От боли тело Мордиги невольно обмочилось, и Голдред, ожидая это, тут же собрал влагу приготовленным клоком ткани. Затем он грубо сунул палец в промежность и взял влагу и оттуда. Но этого Мордига уже почти что не почувствовала, так как сознание уже покидало тело. Как маг она понимала, что и для чего делает Голдред, и знала, что он возьмёт ещё и слюну и клыки, но только тогда, когда убедится, что она уже перестала дышать и не сможет произнести чёрное предсмертное проклятье.

Но не только физическая боль терзала чародейку. Она почти успешно блокировала её. Мордига содрогалась от душевных страданий, осознавая, что отныне её судьба будет связана с этой мрачной шляпой. Она почувствовала, как её воля и душа истощаются, а сознание словно становится частью кожи шляпы — её новым телом.

Голдред, отступив назад, поднял посох и присоединился к пению. Он не сводил глаз с Мордиги, наблюдая, как её сущность исчезает, оставляя лишь безмолвный тёмный огонь внутри волшебной шляпы. В глазах мага вспыхнул хищный свет — наслаждение от создания, которое отныне станет частью его замысла.

— Добро пожаловать в вечность, Мордига, — сказал Голдред. — В твоём новом доме ты найдёшь всё, что заслуживаешь.

Сознание Мордиги угасло, и она не узнала, как добытые Голдредом Гриффиндором части из её тела были обработаны и заключены в тулью за подкладку нового магического артефакта. Тайну перемещения души и разума живого человека в неживой предмет открыл и знал только он, Голдред Гриффиндор, и это знание — единственное, что он не намеревался передавать будущим поколениям магов и ведьм.