Королева Костей (гет)

— Почему Боунз-то? Ты что же, — парнишка-навигатор почесал в затылке, а потом выдал очередное очевидное-невероятное, — Кощей? Вот у нас, в России, придумали такого персонажа.

Паша Чехов никак не унимался.

Маккой вздохнул. Он не спаивал молодёжь. Вовсе нет. Они просто поспорили, сможет ли юный гений отличить реплицированную водку от той, что доктор заначил на — как Пашка весело просветил — чёрный день. Ладно, в этом проклятом космосе все дни чёрные. Особенно у него, явного противника всего этого, начиная с полётов, заканчивая транспортёрами, которые не факт, что всех собирают по атомам именно в первозданном виде. Поэтому он поднял на борт не одну бутылку, а ящик, стремительно заканчивающийся в том числе и стараниями таких вот патриотичных собутыльников.

— Я что, похож на Бессмертного? — козырнул Леонард своим знанием древнего фольклора. Увы, он, может, и чертовски хороший доктор, но этим качеством не обладает.

— Не скажи! — Пашка с восторгом поглядел на него. — Кэпа-то ты натурально воскресил с помощью триббла и Хана!

— Угу, только этот скользкий тип кровушки отдал, будто комару... Там в лучшем случае одна доза. Поэтому, Паша, не советую тебе помирать, — серьёзно заявил доктор.

— И не думал. Ну скажи, скажи, почему Боунз?! Ты же не только кости лечишь! — снова завёл привычную шарманку парень.

— Ещё скажи, что остеопатию в России придумали! — попытался съехать на любимую колею Чехова Леонард, но куда там.

— Несомненно, но ты так и не ответил, если не Кощей, не остеопат, то почему Боунз?

— Пашка, тебе говорили, что ты достанешь даже мёртвого? — устало опрокинул в себя стакан доктор. К слову, реплику Чехов быстро определил, а дальше они просто приговаривали открытое, не пропадать же... злу. Всё-таки он медик, да.

— Вы уже пятьдесят восьмой, доктор. Ну так что? — парень сделал умильные глаза.

— Да потому, что у меня только мои кости и остались! Нервы жена вытрепала, всё отобрала... Дочь, имущество. Репутацию, и ту попыталась отжать. Запомни: никогда не женись на юристе! А ещё потому, что из-за неё спьяну на Звездный Флот записался. Всегда думал, что ноги моей не будет в этом вашем космосе. Что кости мои на Земле схоронят. Кстати, запиши где-нибудь! Не смейте, ежели чего, меня в космос сбагрить, заморозить. Сожгите, но доставьте на Землю! — судя по взгляду паренька, Маккой был уже почти готовенький. Вон уже понёс околесицу... А ведь не хотел никого грузить...

С другой стороны, а сколько можно? Вечно он тут ещё и психолог на полставки! То Джим придёт со своими проблемами, то вулканец притащится с зеленоватым следом от пощечины — опять с Ухурой поцапались... То сама связистка явится выпить и успокоиться. Или Скотти. Или Сулу... Один Паша — молодец, пока проблем не заимел, исключительно из исследовательского интереса и скуки нынешнего этапа пятилетней миссии наведывался.

Внезапное включение желтого уровня опасности заставило Леонарда застонать. Точно. Первое неписаное правило на борту Серебряной леди (Это Джим! Всё Джим... Зря тот ищет любовь: та у него уже есть — Энтерпрайз): никогда не жалуйся на скуку. Даже не думай про это!

* * *

Беда, впрочем, оказалась не ромуланцами и не клингонами. Уже легче. Капитан тоже обнаружился не на мостике, вообще отлично. Но природное любопытство (наличие которого он всегда громогласно отрицал, отчитывая других маньяков-приключенцев), а также хвостик в виде Пашки заставили спуститься в транспортную.

Там ожидаемо корячились техники во главе со Скотти и напряженно думали капитан и его остроухий помощник. На появление Маккоя с хвостиком никто не обратил внимания, хотя тот и откашлялся демонстративно. Поэтому он вздохнул и притёрся между этими двумя с вопросом:

— Что происходит? Куда, вы двое, хотите нас втянуть? Мне надо знать, к чему готовить медслужбу.

— Нет нужды беспокоиться, доктор, — ответил ему Спок, пока Джим поглощённо разглядывал информацию, — мы зацепили космический мусор, от столкновения тот издал импульс, оказалось, это что-то вроде спасательной капсулы.

Не успел Леонард нахмуриться (где их вулканец и "вроде"), как Скотти пояснил:

— Модификация совершенно не известная, как и точка его назначения — какая-то планета Набу.

— Такой нет, — ну да, Пашка у нас гений.

— Совершенно верно, я пробил, — почесал подбородок Джим. — И там внутри органика.

— Ага, и нет нужды беспокоиться и звать меня... Вы идиоты... Нет, позвольте... Вы точно идиоты! — завёлся Маккой, который живо представил, как корабль, пораженный неизвестным вирусом, отправляет своего единственного выжившего, но всё равно заболевшего! А они сейчас эту гадость на борт поднимут:

— Даже не думайте!

— Нам надо это исследовать, доктор. Это часть нашей миссии. К тому же вряд ли речь идёт о вирусе — наши сканеры засекли криокапсулу...

— Вот только новых Ханов нам не хватало!

— Модификация не та, и я очень хочу её изучить. — инженер маньячно пялился в экран. — Кэп, транспортером пользоваться опасно — можем дестабилизировать капсулу, но вот притянуть магнитами в транспортный шлюз... Нужен лишь ваш приказ.

— Даже не вздумай, Джим! — Маккой проревел почти в ухо Кирку. — Ты нас всех угробишь.

— Брось, Боунз, — этот гад отмахнулся. Легкомысленно. Ну да, ну да, пошёл он. — Мы используем костюмы и изолируем помещение... А потом ты разморозишь груз... Может, удастся установить контакт с новой цивилизацией.

— А может, мы все умрём!

— Мы в любом случае умрём, — философски отозвался Спок.

— Слышь, остроухий! — Леонард развернулся. Все сошли с ума, даже Пашка полон энтузиазма соприкоснуться с неизвестным. — Не так же скоро, а?

Однако его никто не слушал.

Вскоре капсула уже была вскрыта и, пока Скотти вместе с Пашкой восторженно ковырялись в незнакомой технологии, в изолированном боксе медблока на столе лежала... Красавица.

Именно это слово упрямо просилась на язык самому доктору, потому что, во-первых, он не слепой, а во-вторых, новой самки богомола у него не было, а значит, и женщин вообще, а он мужик, и вообще... Незнакомка была очень и очень не дурна на вкус доктора. А тот у него был и сейчас вопил, что этот троянский конь весьма и весьма... Ах.

— Белоснежка! — не поскупился Джим, что тоже развесил тут слюни. Будто мало ему женского внимания, этому баловню Фортуны! Сколько его Леонард лечил от копий Венеры в виде заразы, м-м?!

— Не соглашусь, — и Спок... Этот учёный тут же трётся, — героиня сказок была жива, возможно, в летаргическом сне, а эта женщина мертва.

— Что, и никакой поцелуй не спасёт? — их капитан включил типичного повесу. — Жаль...

А потом взяло и улыбнулось солнце это, аризонское, светя своими зубками Маккою в лицо:

— Боунз, у тебя ж осталась сыворотка!

— Нет-нет, — на всякий случай переполз доктор за Спока, тот пусть и остроухий ублюдок, но выглядел поадекватнее их спятившего капитана, — это на крайний случай, Джим, а не потому, что тебе охота потрахаться, да не с кем — на корабле все тебя знают, а до ближайшей увольнительной черти не знают, сколько!

— Что же вы, — а, это уже и старпом... пёр за Кирка! Вот ведь — у Леонарда задёргался глаз, — это же ради науки!

— Да-да, Боунз, — кивал капитан с видом оскорбленной невинности, — а не потому, что ты, пошляк старый, подумал!

— Я-то старый?! — пока мёртвая красавица размораживалась, блок наполнился криками бодро удирающего Джима. Ну да, Маккой с гипошприцем — довольно жуток. Особенно, если обещает обновить все прививки и вставить все витаминки до кучи.

* * *

— Да с чего вы взяли, что её вообще можно воскресить? — немного запыхавшись (он врач, а не энсин-краснорубашечник), спросил Маккой. — Да, эта женщина неплохо сохранилась и...

Его взгляд метнулся на красавицу. Миниатюрная, нежная. Вьющиеся тёмные длинные волосы, растрепавшиеся из некогда сложной причёски, обрамляли приятное лицо. Только очень и очень грустное. Одежда — белая (Леонард мог поклясться) больничная рубашка. Он поводил ещё раз сканером, и недовольно поделился открытием с друзьями:

— Вот загадка для вашей хвалёной зеленокровой логики, Спок! Технологии у этой цивилизации не уступают нашим: заморозка качественная, капсула пережила не один метеоритный поток, судя по первичному анализу Скотти. При этом эта молодая женщина погибла от родильной горячки. Как это возможно при таком уровне технологией? При том, что, — он ещё пиликнул трикодером, — помощь ей оказали всестороннюю. Но она мертва. Почему?

Спок молчал, лицо его выражало табло "недостаточно данных". Ответил же Джим:

— Может, ей разбили сердце и она не захотела, а, Боунз?

— Возможно, — не нашёлся, что на это ответить Маккой. Незнакомка хорошо вписывалась в легенду о Королеве печали. Почему королеве — он объяснить не мог. Наверное, виноват Андерсон... Или Перро — он точно не помнил. К тому же взгляд привлек какой-то резной амулет на нежной шее.

— Это дерево. Порода неизвестна, — проинформировала их Ходячая Энциклопедия Спок.

— Угу, кто б сомневался, — пробурчал доктор.

— Ты сказал, заморозили качественно. Значит, мозг не успел сильно пострадать? — ну да, ну да, упрямство — это даже не второе, а первое имя Джеймса Тиберия Кирка.

Тут самое бы время Леонарду солгать, но, увы... Из горла вырвалась правда:

— Да, её сразу поместили в крио.

— Тогда, — прозвенел шепот кэпа прямо у него над ухом тоном змея-искусителя, — давай, Боунз, поиграем немножечко в богов... Тебе ведь и самому хочется, так ведь?

Джим был, как всегда, прав. И Леонард, ворча, начал творить собственное недолазаревское чудо. Оставалось лишь надеяться, что красавица не принесёт им гибель или ещё какую беду.

* * *

Сказать по правде, Падме слишком устала ошибаться, потому рассчитывала (наконец-то!) отдохнуть. Да, тоненький голосок внутри твердил, что она не имеет на это право и что это бесчестно. Но поймите и её.

У Падме Наберрие не было детства. Она родилась в богатой и влиятельной семье. А ещё умненькой и красивой... Её сразу же начали готовить. Таков культ, традиции, скрепы нации. Что именно юные и невинные девы избираются и правят Набу отведённый срок. А после доживают дни в кулуарах большой политики в роли советников, если повезёт, сенаторов.

Кажется, первым словом, которому её научила мама была "демократия". Ладно, его Падме выговорить не сумела. Но демос — да. К моменту восшествия её хорошенькая головка была забита идеалами и мечтами... Последние, впрочем, с треском рухнули. Но идеалы держались. У Падме был стержень.

А ещё у неё была живая искра, не подчинённая этикету и ритуалам. Та самая, что отзывалась на Эни, мальчика из совершенно иного мира. И такого настоящего!

Она проправила два максимальных срока, а затем получила должность сенатора — вершина карьеры набуанца. Падме имела влияние и на Галактической арене, её уважали, канцлер был её соотечествеником и, как заверял Палпатин, другом.

Кроме карьеры, бывшая королева позволила себе и любить. Непростительная связь. И дело не в том, что Эни младше её. И не такие союзы бывали. Он — джедай. Адептам их Ордена предписывался целибат. Исключения делались для представителей редких наций или наследников, как например, граф Дуку.

Но вовсе не Энакин Скайуокер был виноват в её падении. Хотя вопрос, кто кого совратил, всё ещё открыт. Нет, Падме ошиблась по всем фронтам.

И впервые ещё тогда, в четырнадцать, когда выдвинула вотум недоверия действующему канцлеру. Она своими ладонями возвела ситха и будущего императора на трон. Незнание не освобождает от ответственности — Падме Амидала виновна трижды. Не только вотум, клоническая война, что и привела к печальному финалу, а в центре снова была она. Но и потом, когда выбрала Энакина и их семью, хотела малодушно бежать, бросив Галактику и свой народ на произвол судьбы. Это была третья ошибка. Экс-королева доверила свой пост Джа-Джа, а тот вручил канцлеру чрезвычайные полномочия.

Зато теперь Падме знала, что демократия умирает под гром аплодисментов. И что и она, и её муж вбили последние гвозди в её гроб. Уже не Эни, а Вейдер вырезал Орден, а потом душил её, беременную, на Мустафаре, просто потому, что решил, будто Падме привела за собой Оби-Вана! Кеноби тоже хорош... Ошибка номер четыре — не проверить корабль на крыс — старых друзей.

И вот она, распластанная неудачами, родила двойню. Одаренные. И Йода, и Оби-Ван однозначно дали это понять. И как теперь двум крохам с опасным даром жить в этом, рухнувшем ситху в пасть мире?! Моральных сил Амидале хватило только для того, чтобы назвать их.

Люк и Лея — Свет и Ночь — иронично, да? Но хуже этого другое. Там, на медстанции, Падме хорошо понимала, что дружба дружбой, но и Бейл, и Оби-Ван, тем более мастер Йода видят в их с Энакином детей свой последний шанс для реванша. Дети Избранного — орудия против Тьмы, против собственного отца... Нет, Падме не верила, что он мёртв. Благодаря одарённым детям она тоже стала чувствительна... Она бы почувствовала. Ну или Скайуокер умер уже после того, как последние чужие мидихлорианы покинули её организм.

Всё это в равной степени убивало. Заставляло желать грызть ногти от отчаяния. Не по этикету... И она сделала единственное, что могла решить сама в той ситуации — потеряла волю к жизни, как приговором отмерил голос Кеноби...

Но почему-то не умерла. Вместо покоя в глаза бросился сидевший на стуле рядом и листавший странную модель пада мужчина. В незнакомой униформе. Синяя рубашка со странной брошью — Падме могла съесть тот пад — эмблемой. Этакая галочка. Или птичка — как посмотреть.

С одной стороны, не всё так худо. На Имперские застенки непохоже, но и на госпиталь на Альдере тоже. А что это была именно больничка сомневаться не приходилось. Запах, приборы и собственное тело, что с трудом, но сообщило о собственной готовности оглушить типчика ударом вот того подноса с едой, да и бежать.

Признаться, Амидала не ожидала, что тело так быстро перейдет с режима черной депрессии на "рвать когти, потом разбираться". Кто бы её ни приютил, но они точно идиоты — она не была связана. Да и никакие провода её тело не окутывали, видимо, не было нужды, так как чувствовала себя Падме уже сносно.

Синюю рубашку (симпатичную мордашку — подсказало вкрай оситхевшее сознание) она оглушила легко, сбежала из палаты тоже. Но вот уже в коридорчике столкнулась с дамочкой в схожей униформе:

— Куда? — воскликнула та на чистом общегале. Падме отвечать не стала, пронеслась, не выпуская свой поднос-оружие дальше... Пока не врезалась уже в лифте в остроухого представителя неизвестной ей расы, тот от удара подносом и пинка в пах увернулся, а потом нажал на какие-то точки на её шее, начисто отключив... Ну что ж, Падме хотя бы попыталась.

* * *

Дамочка оказалась даже живучее Джима. Очнулась быстро. Настолько, что док даже не успел доесть свой ужин. Эта неблагодарная огрела его подносом по башке (хоть и не повредила ничего, но болело! Леонард не был сторонником обезбола не по делу, потому терпел, а ещё сдавленно матерился) и побежала... Ладно, Кристин хватило ума не геройствовать — в итоге беглянку схватил остроухий. Тот бы скорее съел бортовой компьютер, чем признался, но было заметно, по вздернутой на 2 миллиметра брови, он тоже впечатлён прытью мёртвой женщины.

Мёртвая женщина тем временем была препровождена назад в лазарет, где Маккой использовал вязки под уничижающим взглядом Джима. Ну да, ну да, их бравый капитан под раздачу не попал. Впрочем, та быстро пришла в себя и без спецсредств.

Мигнувшее при взгляде на него легкое виноватое выражение Леонарду понравилось... Нет, то, что его бьют, пусть и такие красотки, ему не нравилось, но вот то, что те об этом сожалеют... Вселяло надежды, что он извёл сыворотку не зря.

— Мэм, — роль переговорщика, как всегда, взял на себя Джим, — вы на борту Энтерпрайз, исследовательского судна Федерации. Эти ремни —предосторожность, вы ударили нашего доктора, который вас и спас, между прочим. Позвольте, у меня всего один глава медслужбы!

Доктору показалось, или остроухий самодовольный засранец фыркнул? В любом случае своего он добился — Кирк представил их всех:

— Я капитан Джеймс Кирк, это мой старпом Спок, ну вы с ним уже встречались в лифте, а доктор, которого вы едва не зашибли, Леонард Маккой.

Женщина молчала. Кажется, она как зависла на слове Федерация, так и не могла развиснуть, пока, наконец, не спросила (а голосок приятный!):

— Какому флоту вы служите, господа?

— Звёздному, мэм, — повторил их сама вежливость Джим.

— Никогда не слышала, — после минутной паузы заверила их всё ещё незнакомка.

— А о ромуланцах? Клингонах? — нет, никто Леонарда за язык не тянул, но ему надо было знать. Конечно, люди хорошо умеют лгать, но у них тут есть ходячий детектор Спок...

— Нет, — женщина покачала головой. А после спросила:

— Набу, Корусант... Татуин?

— В наших картах нет, — покачал головой Кирк.

— Можно взглянуть на ваши карты?

— Только после того, как вы представитесь! — не утерпел Маккой. Он терпеть не мог, когда им (а ещё кэпом и остроухим!) вертят в своих интересах всякие ловкие особы.

— Простите мою бестактность, — карие глаза полыхнули, — Падме.

— Всего-то? — не поверил док.

— Ну вашего друга зовут же просто Спок?

— И не поспоришь, — кивнул остроухий и включил карту на проекторе.

Незнакомке их часть Галактики оказалась незнакома. Более того, похоже, та вообще была не из их Галактики...

— Как такое возможно? — недоумевал Леонард. Пока пораженная... Падме изучала карту. Вряд ли лгала — она была раздавлена.

— Скорее всего, всему виной червоточина. Приблизительно того же свойства, что и... Вы поняли, в каком случае. Червоточины бывают и естественными. Видимо, капсула с нашей гостьей провалилась и преодолела множество парсеков в один миг. Вернуться назад не выйдет, — повернулся он к Падме.

— Нет пути назад, — глухо повторила та и снова погрузилась в изучение.

— И что с ней делать? — Маккой вцепился в Джима. — Давай, капитан, реши!

— А что решать-то? — Джим искренне не понимал. — У нас пятилетняя миссия. Мы никуда не можем завезти Падме, пока не выполнил наш план исследований. Поэтому она останется с нами, а вам, Спок, я поручаю подробно расспросить и составить доклад по мироустройству другой Галактики.

Вот так, легким мановением руки, одной женщиной на корабле стало больше... Да ещё и такой, на которую Маккой смотреть спокойно не мог.

* * *

Никогда ещё Падме не оказывалась в такой ситуации. Не жила, как после смерти. Впрочем, по словам сварливого доктора (сарказм, очевидно, его вторая профессия), так оно и было. Она умерла, дав близнецам имя. А Бейл с Оби-Ваном заморозили её тело (чтоб не испортилось) и отправили в капсуле на Набу... Но что-то пошло не так, да.

Теперь она в другой галактике. И нет, карты могли лгать, но обзорные экраны — нет, как и глаза! И да, её воскресили. Видимо, местные чудаки любят экспериментировать.

Такой вот мир. Великой Силы нет, но вот остановивший её в лифте Спок был представителем расы, обладающей некоторыми, отдаленно похожими на джедайские способностями. И даже нравами. Ещё у них были генетически улучшенные люди, но от них было много проблем. Очень много. Настолько, что их заморозили назад. Правда, перед этим остатки крови одного и клетки невероятно живучего существа (триббл, какие трибблы?) вернули её.

Ага, только зачем — непонятно. Амидала предала себя, предала мужа, демократию и детей! И как ей после такого жить? Но... Не пропадать же ценной сыворотке, как не уставал повторять тот доктор, а? Мало кому Великая Сила даёт шанс начать всё настолько сначала. Без бремени ожиданий от родителей и клана. Она свободна. Просто потому, что назад пути нет. Никакого.

А корабль был очень интересным. Как и его миссия. В самом деле исследовательская, а не захватническая. Иногда Амидала с тоской думала, что всё это именно то, о чём бы мечтал Эни, не будь на нём груза дурацкого пророчества. Быть как Кирк. Этот великолепный засранец был хорош, но сердце Амидалы было разбито. Больше она в такую липкую субстанцию, как любовь, не вляпается. Ни за что. А вот дело найти и впрямь следовало. А то у них ещё два года миссии... Скучно.

* * *

Нельзя даже думать о скуке! Но именно это было написано на лице у этой Падме. И вот тебе, пожалуйста, им встретилась весьма любопытная планета. И, конечно же, Джиму не терпелось сделать себе отметку в дневнике капитана о том, что был установлен успешный первый контакт...

Конечно же, гостья из другой Галактике напросилась с ними. И да, в дамочке что-то было, что-то, заставляющее остальных плясать под её дудку. Спок назвал это харизмой, а ещё тем словом, что обозначало опытную политиканку. По мнению Маккоя, политиканки-интриганки ещё хуже юристов... Но его влечения к этой не белоснежке сие не отменяло. Увы. Амур был не просто пьян — он обкурился и стрелял с завязанными глазами.

Впрочем, не он один. Туземцы из вполне себе варповой цивилизацией тоже. У дока было много работы. Однако, по словам Джима, из чьей задницы он вытаскивал пулю, могло бы и вовсе не быть.

— Она истинно бестия, Боунз! Очень помогла...

И впрямь: с этого дня Падме сияла, точно сытая пантера. Ещё и каким-то чудом уговорила их капитана включить себя в состав десанта. Гражданское, более того, толком не установленное лицо... Да ещё и на проклятую роль энсина-краснорубашечника.

Вопреки давно установившемуся порядку. Ту чертовку не брало ничего. Джим заливался восторгами и тем, что, как вернётся, он посодействует, чтоб её экзаменовали и экстерном зачислили в Звёздный флот.

Хотя к Маккою в лазарет она попадала регулярно — ушить, пришить. И за словом в карман не лезла. Признаться, эти словесные дуэли ему нравились. Не так хорошо, как с Джимом или остроухим, но у тех, извините, не было и сих чудных форм и милого личи... Тьфу, напасть!

* * *

Падме нравились высадки на планеты. Там не думаешь о проблемах... Собственных, оставленных далеко-далеко. А ещё там крайне пригождались её навыки агрессивной дипломатии.

Капитан Кирк был в них тоже весьма не плох. Но не так хорош, как она, королева-неудачница. Поэтому так порой и тянуло напиться. Ну, когда долго не было дела. Правда, реплицированное пойло не так брало. И вообще, старые аристократические замашки просили чего-то более натурального. А натуральным, поговаривали, можно было разжиться у Маккоя, которого отчего-то тут звали ещё и Боунзом. Доктор Кости — это символично. Хотя вот уж он точно был на своём месте. Пусть и твердил каждому встречному-поперечному, как ненавидит космос, но без его таланта многих бы тут не стояло. Включая саму Падме.

К слову, это было очередным камешком на чаше весов за то, чтоб навестить того, поблагодарить за спасение, о котором она не просила.

* * *

— То есть ты же, красавица, меня и обвиняешь? Меня? — доктор был полон негодования. Он со всей душой! Потратил сыворотку, которую мог спустить на спасение задницы Кирка или остроухого, когда те в очередной раз влипнут, а та ещё на него за это и наехала! Жизнь, видите ли, у той несчастная! Ещё и вывалила на него... Всё вывалила. Королевишна! Ну Леонард в долгу не остался. Тоже рассказал. То, что даже Джиму в академии по самой жесткой пьянке не поведал.

А эта женщина... Что она сделала? Просто взяла и выпила с ним на брудершафт. Больше того, потом и в ухо прошептала:

— Раз уж мы всё ещё живы... Не нужно ли взять у судьбы реванш? Чего нам бояться после смерти-то, а, Боунз?

Крыть было решительно нечем. У обоих сердца разбиты и мертвы, чего беречь-то? А то, что ещё болит... Фантомная боль, ведь так? Доктор знал, что не бывает истинной любви, зато бывает ненависть... и дружба. Не так уж и плохо, да.

— Ещё есть страсть! Настоящая, — фыркнула эта безумная. А потом сделала им обоим хорошо. Очень-очень много раз.

На сей раз Джим просчитался, сколько бы много раз тот потом не врал, глядя ему в глаза, что пёкся о его счастье... В любом случае Падме ему не обломилась. К слову, ту на их корабле прозвали весьма оригинально — Королева Костей.

Леонард Маккой ни за что не признается, но к концу пятилетней миссии, он был почти счастлив. Что та закончилась, разумеется! И что Падме он утащил на Землю с собой. Твёрдо стоять на ногах, но уже вдвоём.