Перекрёсток судеб (гет)

Северус

Жизнь Северуса была слишком долгой. Двойной шпион, продавший душу сперва сумасшедшему фанатику, обещавшему ему силу, а затем — седобородому манипулятору, пообещавшему спасти единственную девушку, небезразличную Северусу, и нарушившему это обещание. Такие долго не живут. Наивный мальчишка, мечтавший отомстить школьным задирам, свалился во тьму, увяз в её липких объятиях, словно в зыбучем песке, и не замечал этого, пока не увидел на рее над пропастью единственный луч света в своей жизни — Лили. И разве стал он с возрастом менее наивен, когда на коленях умолял Дамблдора её спасти, предавая все свои идеалы и клянясь в верности той стороне, чьих убеждений он не разделял? Северус так не думал. Ведь как иначе объяснить, почему он продолжил дело Дамблдора даже после его смерти, почему продолжал следовать его плану и держать обещания, данные уже мёртвым людям? Он был наивен, всё ещё надеясь, что ему воздастся.

Но вот она, его награда, — болезненная, долгая и мучительная смерть в одиночестве на прогнившем полу Визжащей хижины.

Северус не хотел умирать так, поэтому из последних сил нащупал в кармане мантии портал из плетёного браслета дружбы, который ему подарила Лили ещё до школы, и сжал его ослабевающими пальцами. Рывок унёс его прочь от развернувшейся битвы, прочь из Хогвартса, прочь от всех, кто его презирал, ненавидел или боялся, от всех, кто считал его соратником, от всех, кто считал его предателем или перебежчиком. Он не хотел провести последние мгновения рядом с теми, для кого он был просто инструментом и кто мог оставить его гнить в одиночестве. Он хотел в последний раз увидеть Лили, пусть даже это будет изображение на надгробном камне в Годриковой лощине.

Рядом с ней можно было и умереть.

* * *

Петуния

— И что же мне делать, Лили? — Петуния спрятала заплаканное лицо в ладонях.

Кованая скамейка, на которой она сидела напротив могил младшей сестры и её мужа, неприятно холодила ноги сквозь подол платья, но Петуния не обращала на это внимания. Впервые за несколько месяцев она осталась одна.

Несколько месяцев в вынужденном заточении, пусть и ради их же безопасности, разрушили семью. Или вся их счастливая жизнь была иллюзией, и с Петунии только сейчас слетели розовые очки?

Вернон, не имеющий возможности уходить на работу, оказался до безобразия скучным собеседником, неблагодарным мужем, а затем и вовсе — бесконтрольным пьяницей и тираном. Скука Вернона вылилась в алкогольную зависимость, а попытки Петунии притормозить мужа — в скандалы. Так что она отступила и больше старалась не приближаться к Вернону, когда тот выпивал бутылку за бутылкой, смотря очередной спортивный матч по телевизору.

Дадли, к её облегчению, не стал брать пример с отца, но и с ней не стремился общаться, предпочитая запираться в своей комнате и бог знает чем заниматься! Петуния, перестаравшаяся с опекой сына в детстве, старалась не лезть в его личную жизнь сейчас, так что не настаивала на том, чтобы тот делился с ней тем, как у него дела и чем он занимается в свободное время. Не пьёт и не употребляет, и на том спасибо. Волшебники, приставленные к их семье для охраны и обеспечения базовых потребностей, регулярно приносили для Дадли какие-то объёмные свёртки книг по его запросам, так что Петуния хотя бы была спокойна, что сын не разлагается морально, в отличие от своего отца.

Но отдаление мужчин вылилось в то, что она осталась совсем одна, представлена сама себе. Она готовила на всю семью, пыталась порадовать их хотя бы любимыми блюдами, но отдачи почти не получала. Вернон даже не заметил, когда на столе вместо пышных вычурных завтраков начала появляться базовая овсянка, а Дадли лишь пожал плечами, но тоже ничего не сказал. Петуния в тот день проплакала в ванной около часа, потому что даже её готовка, навык, которым она гордилась, оказалась не нужна её мужчинам! Она продолжала пытаться поддерживать чистоту в доме и создавать уют даже в чужой квартире, ставшей их прибежищем, но у неё опускались руки, когда Вернон отбрасывал пустые упаковки от чипсов прямо на свежевымытый пол, засыпая тот крошками, и вытирал жирные руки о кружевную салфетку на столе. Так что она перестала стараться и в этом. Сада, которым она могла бы заниматься, здесь не было, а маленький кактус, который ей принесла Гестия, когда Петуния пожаловалась той, что ей не хватает зелени, и тот сгнил от слишком обильного полива всего за пару недель.

Петуния задыхалась в этой квартире. Она не могла найти себе места или занятия, чтобы не сойти с ума. Она пыталась читать романы, которые любила обсуждать с соседками на собраниях книжного клуба, но те казались ей теперь фальшивыми и наивными — ведь в жизни такой неземной любви не бывает, и любой брак, скорее всего, рассыплется, когда супруги опостылеют друг другу, или даже если продолжит существовать, уже не будет прежним. Ведь Петуния правда любила Вернона и была счастлива с ним, пока они не оказались заперты в одном помещении дольше, чем на пару недель, и ей не открылось истинное лицо её мужа.

И стоило лишь Гестии сказать ей, что они с Дедалусом уходят, отправляются в Хогвартс, чтобы вступить в последнюю, решающую схватку с Тем-Кого-Нельзя-Называть, как Петуния собрала сумку и вышла из квартиры, стоило стихнуть хлопкам аппарации за дверью.

Она не знала, куда идти и у кого спросить совета. Ноги сами привели её на автобусную остановку, и, увидев знакомое название всего в трёх часах езды от городка, в котором, как выяснилось, они жили в последние месяцы, она взяла билет в один конец и уже спустя полчаса ехала в деревушку, в которой когда-то жила, а теперь была похоронена её сестра.

Она так и не побывала там при жизни Лили, проигнорировав приглашение на свадьбу сестры, и всегда думала, что та поселилась в каком-то захолустье. Однако деревушка оказалась куда крупнее, чем думала Петуния. Когда автобус спускался с холма по извилистому серпантину, Петуния, прислонившая лоб к стеклу, даже поразилась тому, какой на самом деле была деревушка со странным названием Годрикова Лощина. Расположившись в ущелье меж двух холмов, она растянулась на добрую милю. В сумерках уже загорались первые фонари, освещая достаточно уютный городок с извилистыми улочками, расходящимися причудливой паутиной от центральной площади. Спустившись с холма и въехав в город, автобус заюлил по узким улочкам, а Петуния продолжала смотреть в окно: отметила больницу и школу, вывеску обыкновенного супермаркета, гуляющих людей, самых обычных — никаких странностей типа балахонов, в которые выряжалась Лили перед отправкой в школу. Она приехала в самый обычный городок.

Автобус высадил её на центральной площади возле военного мемориала, откуда она, спросив направление у случайного прохожего, направилась к кладбищу, где похоронили её сестру. Она пропустила похороны, погруженная в заботы уже о двух малышах, так что о том, где похоронили Лили, ей рассказал отец, приехавший после похорон навестить внуков. Он был уже совсем плох — недавняя смерть жены, а теперь и любимой дочери подкосили его здоровье, так что это был последний раз, когда Петуния видела его живым.

Кладбище найти было несложно — Петуния заприметила его ещё на подъезде к городку — нестройные ряды разномастных надгробий окружали небольшую церквушку на отшибе. А сторож на входе любезно проводил её, купившую скромный букетик лилий у старушки на входе, к могилам Поттеров.

Лили смотрела на неё с фотографии на надгробии такой же молодой, как она была, когда они виделись в последний раз, за год до её смерти. На её фоне Петуния почувствовала себя старой и увядшей, как скорчившийся букет цветов на одной из соседних могил. Она возложила лилии к надгробию сестры и присела на скамью напротив, пытаясь подобрать слова.

— Наверное, ты сейчас смеёшься надо мной на небесах, да, Лили? — горько усмехнулась она, глядя на серое небо, затянутое свинцовыми тучами. — Тебе повезло умереть счастливой и любимой, тогда как я прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как моя жизнь и семья рассыпается в прах.

Петунию прорвало. Она рассказывала в пустоту всё, что накопилось за эти месяцы: жаловалась на Вернона, переживала за Дадли, злилась на волшебный мир, который снова забрал у неё всё, оставив только её жизнь, которая за это время потеряла смысл. Она плакала и не могла остановиться, изливая душу сестре, как это было в детстве, до того как их пути разошлись. И ей становилось легче, по чуть-чуть, но легче. Словно она один за другим снимала с шеи камни, которые ярмом тащили её в пучину безнадёжности.

— И что же мне делать, Лили? — повторила она уже не первый раз вопрос без ответа.

— Живи, Туни, — знакомый шелестящий голос заставил Петунию вскинуть голову.

Лили висела перед ней — полупрозрачная, словно сотканная из жемчужного света, она смотрела на неё с теплом и заботой, как и всегда, несмотря на то что много лет Петуния отталкивала сестру, сама вырывая между ними пропасть.

— Лили? — неверяще прошептала Петуния.

— Да, сестрёнка, это я, — улыбнулась Лили и протянула руку к щеке сестры. От её ладони веяло холодом.

— Но как? — удивлённо моргнула Петуния, всматриваясь в столь родное лицо сестры.

— Я была нужна Гарри, и он позвал меня, — пояснила Лили, опуская руку. — Но у меня очень мало времени.

— Почему?

— Сила камня скоро иссякнет, и я вернусь в загробный мир, но у меня есть несколько минут.

Петуния не поняла ни слова, но кивнула, словно всё было яснее некуда.

— Спасибо, что позаботилась о Гарри, — прошелестела Лили. — Пусть ты и не любила его, но ты всё равно позволила ему жить с тобой и называть твой дом своим. Спасибо, что моя жертва не была напрасной.

— Прости, я была ему ужасной тётей, — устыдилась Петуния, прекрасно понимая, как жалко это звучит.

— Это уже неважно, сделанного не воротишь, — Лили на секунду умолкла, прикрыв глаза. — Но могу я попросить тебя об услуге в последний раз?

— Конечно. Проси что угодно, — Петуния не колебалась ни секунды. Она уже успела обдумать то, как она обращалась с племянником, и не раз, будучи запертой в той квартире. Они и понятия не имели, какая тяжёлая ноша была взвалена на Гарри, и делали его жизнь только хуже, так что любая просьба Лили сейчас была бы уместной, чтобы хоть как-то заслужить её прощение.

— Гарри ты уже не нужна, но есть другой человек, которому сейчас не поможет никто.

Лили говорила туманно, намёками, так что Петуния не могла понять, о ком речь. Но задать вопрос она не успела, потому что с громким хлопком перед могилой Лили появился полубессознательный мужчина, залитый кровью и хрипящий. Петуния вскочила от неожиданности и испуганно попятилась.

— Пожалуйста, спаси Северуса, — прошептала Лили, растворяясь в сумерках.