Перекрёсток судеб (гет)

Северус

Жизнь Северуса была слишком долгой. Двойной шпион, продавший душу сперва сумасшедшему фанатику, обещавшему ему силу, а затем — седобородому манипулятору, пообещавшему спасти единственную девушку, небезразличную Северусу, и нарушившему это обещание. Такие долго не живут. Наивный мальчишка, мечтавший отомстить школьным задирам, свалился во тьму, увяз в её липких объятиях, словно в зыбучем песке, и не замечал этого, пока не увидел на рее над пропастью единственный луч света в своей жизни — Лили. И разве стал он с возрастом менее наивен, когда на коленях умолял Дамблдора её спасти, предавая все свои идеалы и клянясь в верности той стороне, чьих убеждений он не разделял? Северус так не думал. Ведь как иначе объяснить, почему он продолжил дело Дамблдора даже после его смерти, почему продолжал следовать его плану и держать обещания, данные уже мёртвым людям? Он был наивен, всё ещё надеясь, что ему воздастся.

Но вот она, его награда, — болезненная, долгая и мучительная смерть в одиночестве на прогнившем полу Визжащей хижины.

Северус не хотел умирать так, поэтому из последних сил нащупал в кармане мантии портал из плетёного браслета дружбы, который ему подарила Лили ещё до школы, и сжал его ослабевающими пальцами. Рывок унёс его прочь от развернувшейся битвы, прочь из Хогвартса, прочь от всех, кто его презирал, ненавидел или боялся, от всех, кто считал его соратником, от всех, кто считал его предателем или перебежчиком. Он не хотел провести последние мгновения рядом с теми, для кого он был просто инструментом и кто мог оставить его гнить в одиночестве. Он хотел в последний раз увидеть Лили, пусть даже это будет изображение на надгробном камне в Годриковой лощине.

Рядом с ней можно было и умереть.

* * *

Петуния

— И что же мне делать, Лили? — Петуния спрятала заплаканное лицо в ладонях.

Кованая скамейка, на которой она сидела напротив могил младшей сестры и её мужа, неприятно холодила ноги сквозь подол платья, но Петуния не обращала на это внимания. Впервые за несколько месяцев она осталась одна.

Несколько месяцев в вынужденном заточении, пусть и ради их же безопасности, разрушили семью. Или вся их счастливая жизнь была иллюзией, и с Петунии только сейчас слетели розовые очки?

Вернон, не имеющий возможности уходить на работу, оказался до безобразия скучным собеседником, неблагодарным мужем, а затем и вовсе — бесконтрольным пьяницей и тираном. Скука Вернона вылилась в алкогольную зависимость, а попытки Петунии притормозить мужа — в скандалы. Так что она отступила и больше старалась не приближаться к Вернону, когда тот выпивал бутылку за бутылкой, смотря очередной спортивный матч по телевизору.

Дадли, к её облегчению, не стал брать пример с отца, но и с ней не стремился общаться, предпочитая запираться в своей комнате и бог знает чем заниматься! Петуния, перестаравшаяся с опекой сына в детстве, старалась не лезть в его личную жизнь сейчас, так что не настаивала на том, чтобы тот делился с ней тем, как у него дела и чем он занимается в свободное время. Не пьёт и не употребляет, и на том спасибо. Волшебники, приставленные к их семье для охраны и обеспечения базовых потребностей, регулярно приносили для Дадли какие-то объёмные свёртки книг по его запросам, так что Петуния хотя бы была спокойна, что сын не разлагается морально, в отличие от своего отца.

Но отдаление мужчин вылилось в то, что она осталась совсем одна, представлена сама себе. Она готовила на всю семью, пыталась порадовать их хотя бы любимыми блюдами, но отдачи почти не получала. Вернон даже не заметил, когда на столе вместо пышных вычурных завтраков начала появляться базовая овсянка, а Дадли лишь пожал плечами, но тоже ничего не сказал. Петуния в тот день проплакала в ванной около часа, потому что даже её готовка, навык, которым она гордилась, оказалась не нужна её мужчинам! Она продолжала пытаться поддерживать чистоту в доме и создавать уют даже в чужой квартире, ставшей их прибежищем, но у неё опускались руки, когда Вернон отбрасывал пустые упаковки от чипсов прямо на свежевымытый пол, засыпая тот крошками, и вытирал жирные руки о кружевную салфетку на столе. Так что она перестала стараться и в этом. Сада, которым она могла бы заниматься, здесь не было, а маленький кактус, который ей принесла Гестия, когда Петуния пожаловалась той, что ей не хватает зелени, и тот сгнил от слишком обильного полива всего за пару недель.

Петуния задыхалась в этой квартире. Она не могла найти себе места или занятия, чтобы не сойти с ума. Она пыталась читать романы, которые любила обсуждать с соседками на собраниях книжного клуба, но те казались ей теперь фальшивыми и наивными — ведь в жизни такой неземной любви не бывает, и любой брак, скорее всего, рассыплется, когда супруги опостылеют друг другу, или даже если продолжит существовать, уже не будет прежним. Ведь Петуния правда любила Вернона и была счастлива с ним, пока они не оказались заперты в одном помещении дольше, чем на пару недель, и ей не открылось истинное лицо её мужа.

И стоило лишь Гестии сказать ей, что они с Дедалусом уходят, отправляются в Хогвартс, чтобы вступить в последнюю, решающую схватку с Тем-Кого-Нельзя-Называть, как Петуния собрала сумку и вышла из квартиры, стоило стихнуть хлопкам аппарации за дверью.

Она не знала, куда идти и у кого спросить совета. Ноги сами привели её на автобусную остановку, и, увидев знакомое название всего в трёх часах езды от городка, в котором, как выяснилось, они жили в последние месяцы, она взяла билет в один конец и уже спустя полчаса ехала в деревушку, в которой когда-то жила, а теперь была похоронена её сестра.

Она так и не побывала там при жизни Лили, проигнорировав приглашение на свадьбу сестры, и всегда думала, что та поселилась в каком-то захолустье. Однако деревушка оказалась куда крупнее, чем думала Петуния. Когда автобус спускался с холма по извилистому серпантину, Петуния, прислонившая лоб к стеклу, даже поразилась тому, какой на самом деле была деревушка со странным названием Годрикова Лощина. Расположившись в ущелье меж двух холмов, она растянулась на добрую милю. В сумерках уже загорались первые фонари, освещая достаточно уютный городок с извилистыми улочками, расходящимися причудливой паутиной от центральной площади. Спустившись с холма и въехав в город, автобус заюлил по узким улочкам, а Петуния продолжала смотреть в окно: отметила больницу и школу, вывеску обыкновенного супермаркета, гуляющих людей, самых обычных — никаких странностей типа балахонов, в которые выряжалась Лили перед отправкой в школу. Она приехала в самый обычный городок.

Автобус высадил её на центральной площади возле военного мемориала, откуда она, спросив направление у случайного прохожего, направилась к кладбищу, где похоронили её сестру. Она пропустила похороны, погруженная в заботы уже о двух малышах, так что о том, где похоронили Лили, ей рассказал отец, приехавший после похорон навестить внуков. Он был уже совсем плох — недавняя смерть жены, а теперь и любимой дочери подкосили его здоровье, так что это был последний раз, когда Петуния видела его живым.

Кладбище найти было несложно — Петуния заприметила его ещё на подъезде к городку — нестройные ряды разномастных надгробий окружали небольшую церквушку на отшибе. А сторож на входе любезно проводил её, купившую скромный букетик лилий у старушки на входе, к могилам Поттеров.

Лили смотрела на неё с фотографии на надгробии такой же молодой, как она была, когда они виделись в последний раз, за год до её смерти. На её фоне Петуния почувствовала себя старой и увядшей, как скорчившийся букет цветов на одной из соседних могил. Она возложила лилии к надгробию сестры и присела на скамью напротив, пытаясь подобрать слова.

— Наверное, ты сейчас смеёшься надо мной на небесах, да, Лили? — горько усмехнулась она, глядя на серое небо, затянутое свинцовыми тучами. — Тебе повезло умереть счастливой и любимой, тогда как я прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как моя жизнь и семья рассыпается в прах.

Петунию прорвало. Она рассказывала в пустоту всё, что накопилось за эти месяцы: жаловалась на Вернона, переживала за Дадли, злилась на волшебный мир, который снова забрал у неё всё, оставив только её жизнь, которая за это время потеряла смысл. Она плакала и не могла остановиться, изливая душу сестре, как это было в детстве, до того как их пути разошлись. И ей становилось легче, по чуть-чуть, но легче. Словно она один за другим снимала с шеи камни, которые ярмом тащили её в пучину безнадёжности.

— И что же мне делать, Лили? — повторила она уже не первый раз вопрос без ответа.

— Живи, Туни, — знакомый шелестящий голос заставил Петунию вскинуть голову.

Лили висела перед ней — полупрозрачная, словно сотканная из жемчужного света, она смотрела на неё с теплом и заботой, как и всегда, несмотря на то что много лет Петуния отталкивала сестру, сама вырывая между ними пропасть.

— Лили? — неверяще прошептала Петуния.

— Да, сестрёнка, это я, — улыбнулась Лили и протянула руку к щеке сестры. От её ладони веяло холодом.

— Но как? — удивлённо моргнула Петуния, всматриваясь в столь родное лицо сестры.

— Я была нужна Гарри, и он позвал меня, — пояснила Лили, опуская руку. — Но у меня очень мало времени.

— Почему?

— Сила камня скоро иссякнет, и я вернусь в загробный мир, но у меня есть несколько минут.

Петуния не поняла ни слова, но кивнула, словно всё было яснее некуда.

— Спасибо, что позаботилась о Гарри, — прошелестела Лили. — Пусть ты и не любила его, но ты всё равно позволила ему жить с тобой и называть твой дом своим. Спасибо, что моя жертва не была напрасной.

— Прости, я была ему ужасной тётей, — устыдилась Петуния, прекрасно понимая, как жалко это звучит.

— Это уже неважно, сделанного не воротишь, — Лили на секунду умолкла, прикрыв глаза. — Но могу я попросить тебя об услуге в последний раз?

— Конечно. Проси что угодно, — Петуния не колебалась ни секунды. Она уже успела обдумать то, как она обращалась с племянником, и не раз, будучи запертой в той квартире. Они и понятия не имели, какая тяжёлая ноша была взвалена на Гарри, и делали его жизнь только хуже, так что любая просьба Лили сейчас была бы уместной, чтобы хоть как-то заслужить её прощение.

— Гарри ты уже не нужна, но есть другой человек, которому сейчас не поможет никто.

Лили говорила туманно, намёками, так что Петуния не могла понять, о ком речь. Но задать вопрос она не успела, потому что с громким хлопком перед могилой Лили появился полубессознательный мужчина, залитый кровью и хрипящий. Петуния вскочила от неожиданности и испуганно попятилась.

— Пожалуйста, спаси Северуса, — прошептала Лили, растворяясь в сумерках.

Петуния

Петуния плохо запомнила следующие несколько часов после того, как Лили растворилась в воздухе, оставив на неё умирающего и истекающего кровью Снейпа.

Первой мыслью, разумеется, было сбежать куда подальше. Подумать, что Лили ей привиделась, а Снейп, свалившийся ей на голову, был просто случайным незнакомцем, которого она спасать не обязана. Но что-то мешало ей уйти с намерением бросить Снейпа, которого она помнила противным мальчишкой-волшебником, дружившим с её сестрой, умирать. Сердце сжималось словно тисками, становилось трудно дышать, и она едва переставляла ноги, не в силах отойти дальше, чем на пару десятков метров.

— Что это за проклятие такое?! Лили! — в сердцах воскликнула она, разворачиваясь к Снейпу с намерением помочь, и снова смогла дышать нормально.

Она опустилась на колени рядом с потерявшим сознанием Снейпом, откидывая спутанные волосы с его лица. Он был болезненно бледен, с впалыми щеками и синеющими губами — краше в гроб кладут!

Петуния осторожно повернула его голову, пытаясь обнаружить источник крови, залившей его мантию, и наткнулась пальцами на свежую кровь, идущую из рваной раны на шее. Выругавшись не хуже Вернона, Петуния стянула свой шарф и попыталась соорудить из него временную повязку, чтобы остановить кровь. Как только у неё получилось, она встала с земли и спешно засеменила к сторожке, чтобы узнать, нет ли у сторожа телефона, чтобы вызвать скорую.

* * *

Северус

Северус приходил в сознание урывками.

Он помнил холод земли, на которую его выкинул порталом, помнил портрет Лили, высеченный в камне, и странную полупрозрачную фигуру в воздухе. На долю секунды ему послышалось, словно та говорила голосом Лили, словно она звала его по имени… А затем он потерял сознание, готовый к смерти и встречающий её с распростёртыми объятиями.

Но вот только умереть ему не дали. Сознание возвращалось к нему, вытаскивая его из липкого, тягучего небытия. Вместе с разумом просыпалась и притупленная боль во всём теле, мешающая расслабиться и продолжать свой сон дальше.

Северус приоткрыл глаза, совсем чуть-чуть, но и того хватило, чтобы белизна окружения ослепила его, и он спешно зажмурился, не пуская её за сомкнутые ресницы. Он сжал пальцы на правой руке, затем на левой, те слушались неохотно, но всё же сомкнулись, зажав какую-то плотную ткань. Слух вернулся следующим, взрывая голову Снейпа размеренным пищанием и жужжанием незнакомых приборов. А затем в нос ударил запах — резкий, неправильный, незнакомый! Северус резко распахнул глаза, чтобы понять, что он вовсе не в Мунго!

Это была палата в маггловской больнице! Жужжащие приборы выполняли какую-то им одним известную задачу, а писк только участился — в такт биению сердца Северуса.

Видимо, кто-то из этих врачей дежурил неподалёку, раз, стоило писку участиться, как тут же в его поле зрения появился незнакомый мужчина в белом халате.

— Доктор Купер! Мистер Снейп открыл глаза!

Северус успел только удивиться, что тот знает его имя, прежде чем снова уснуть.

* * *

Петуния

— Миссис Дурсль, срочно приезжайте в больницу! Ваш друг пришёл в себя!

Сбивчивый телефонный разговор буквально вырвал Петунию из её обыденности. Они с семьёй уже две недели как вернулись в свой дом, который Петуния старательно пыталась привести в порядок, чтобы вновь почувствовать себя дома, но ей не удавалось. Её сад, гордость их посёлка, порос сорняками, а редкие сортовые розы не пережили зиму без должного ухода. Соседи, которым волшебники подкорректировали память, были уверены, что они уехали в Штаты на несколько месяцев из-за командировки Вернона, и все наперебой хотели пообщаться с Петунией, расспросить её, как там за океаном. Только вот Петуния, узнавшая об этой легенде, лишь вернувшись домой, не могла поддержать диалог, так что позорно сбегала по надуманным причинам, из-за чего была заочно заклеймена соседками. Те истолковали её побеги по-своему и решили, что Петуния просто слишком задрала нос, раз даже не хочет общаться с ними.

А Петуния, стыдливо прикрывающая занавески, лишь бы не вступать в диалог с соседками, думала теперь совсем о другом. Когда она вернулась в их временное прибежище, её встретила Гестия, раскрасневшаяся и улыбающаяся. Одного взгляда на неё хватило Петунии, чтобы понять, что война закончилась. Они победили. Гарри победил.

И теперь, когда она осознала, что где-то совсем рядом с ними всё же сосуществовал магический мир, находившийся на волоске от гибели, её повседневные заботы показались ей ничтожными. Она внезапно для себя поняла, что испытывает дикий стыд как перед сестрой, так и перед племянником. Она так долго рассказывала Гарри, что его родители были никчёмными алкоголиками, погибшими в автокатастрофе, что даже поверила в это сама. А они были героями этой незримой для Петунии войны, как и их сын. А сколько ещё людей пали, сложив свои жизни на алтарь ради этой победы? Тот же Снейп, свалившийся ей как снег на голову, едва не расстался с жизнью в этой последней битве. А если бы не обещание, данное Лили, волновала бы Петунию его судьба? Если бы не случайность, приведшая её на кладбище в Годрикову лощину, выжил бы он? Или Снейп так бы и умер подле надгробий на могилах Поттеров, а Петуния, узнавшая о его смерти, лишь скривилась бы? Она бы сочинила для себя историю о том, что он спился, пойдя по следам своего непутёвого отца, и забыла бы о нём.

Но вместе с обещанием, данным Лили, она уже не могла позволить себе такие мысли. Снейп был дорог её сестре, раз она даже с того света волновалась о его судьбе.

Поэтому, получив звонок, Петуния тут же вызвала такси, чтобы уехать в соседний город — проведать Снейпа, который начал идти на поправку.

* * *

Северус

Когда он снова пришёл в себя, а палате было уже не так светло — горела лишь настольная лампа на тумбочке рядом с кроватью, а в кресле неподалёку дремала смутно знакомая ему женщина.

Северус попытался повернуть голову, чтобы получше её рассмотреть, только вот шея отдалась такой болью, когда он попытался повернуть её, что он невольно застонал.

От этого звука встрепенулась незнакомка: вскочила с кресла и, подойдя ближе, склонилась над кроватью, позволяя Северусу рассмотреть себя в приглушенном свете настолькой лампы. О, это лицо он узнал несмотря на десятки лет, прошедшие с тех пор, как он в последний раз видел вживую сестру Лили — Петунию Эванс, или теперь уже Дурсль, героиню многих несчастливых воспоминаний Поттера, которые он вынужденно разделил во время их занятий легилименцией. Хотелось бы Северусу, чтобы она ему привиделась, но увы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она с внезапной заботой в голосе.

Северус удивлённо изогнул бровь. С каких это пор ненавидящей магию сестре Лили было дело до самочувствия одного из ненормальных?

Он попытался открыть рот, но горло не слушалось его, издав лишь слабый хрип, так что колкость пришлось оставить при себе.

— Ну, хотя бы говорить пытаешься, и на том спасибо, — удовлетворённо кивнула Петуния, пододвигая кресло поближе и устраиваясь в нём. — Ты пробыл в коме почти две недели, пока тебя пытались вытащить с того света. Голос вернётся, но не сразу.

Две недели? Северус прикрыл глаза и сосчитал до десяти. Мало того что он не умер, вытащенный с того света стараниями Петунии, видимо, раз она сидит в его палате, так ещё и понятия не имел, чем закончилась война и закончилась ли. Справился ли мальчишка Поттер с возложенной на него ношей или позорно сбежал, поджав хвост? Хотя какое Северусу до этого дело? Он рассчитался со всеми долгами, выполнил все обещания и мог умереть с чистой совестью, если бы ему не помешали.

Он снова открыл глаза, недовольно уставившись на Петунию. Та криво усмехнулась и беспечно продолжила.

— Даже рада, что ты пока не в состоянии говорить, а то, судя по твоему взгляду, уже послал бы меня куда подальше. Не скажу, что сама рада здесь находиться, но и бросить тебя не могу, — последняя фраза была сказана уже серьёзнее и в сторону. — Я обещала…

Она не закончила мысль, но успела заинтересовать Северуса — кому эта маггла могла пообещать не бросать его на произвол судьбы? Почему тётка Поттера вообще здесь оказалась? Где это «здесь»? Почему он в маггловской больнице?

Вопросов было больше, чем ответов. И пока у него не было голоса, он не смог бы их задать. Так и легилименция в его состоянии явно была самоубийственной затеей! Так что Северус просто устало прикрыл глаза, что Петуния трактовала по-своему.

— Вижу, ты устал, — констатировала она. — Тогда я поехала домой. Навещу тебя через неделю — постарайся к этому времени восстановиться достаточно, чтобы послать меня, а то я подумаю, что ты не Снейп вовсе.

И она ушла, оставив Северуса в компании лишь пищащих приборов. И только лёгкий аромат лавандовых духов доказывал, что она не была видением, рождённым его воспалённым сознанием.

Петуния

— Миссис Дурсль, когда вам уже надоест тратить ваше и моё время на эти бессмысленные визиты? — Снейп был как всегда очарователен и дружелюбен, не поднимая взгляда от книги, которую ему принесла Петуния, чтобы скрасить его одиночество.

— Когда ты соизволишь встать на ноги и покинуть больницу, я надеюсь, — Петуния уселась в неизменное кресло для посетителей, в котором сидела чаще, чем на диване в собственной гостиной.

Она навещала Северуса раз в несколько дней, иначе появлялось тяжёлое, давящее чувство в груди, заставляющее её переживать сверх меры, всё ли с ним в порядке. Вернон даже не замечал её отсутствия, возвращаясь с работы и падая на диван перед телевизором с очередной бутылкой пива. Дадли сперва спрашивал, куда уезжает мать, но, не получив прямого ответа, снова отстранился. А Петуния… Она не знала, как объяснить то, что она буквально сжигала все свои сбережения и даже таскала деньги у всё равно ничего не замечающего мужа, чтобы оплатить лечение друга её покойной сестры. Они со Снейпом буквально были друг другу никем, но обещание, данное призраку, связало Петунию по рукам и ногам этой их богомерзкой магией! Иначе она не могла объяснить, почему два дня в неделю проводила по несколько часов в такси, чтобы проверить состояние своего навязанного подопечного.

Снейп был груб. Как только к нему вернулся голос, он тут же послал Петунию, как та того и просила, в надежде, что это позволит ей бросить неблагодарного мужчину на произвол судьбы. Но, увы, через два дня она снова вернулась, пусть и не хотела того.

Снейп тогда ей долго высказывал, в не менее грубой форме, всё, что он думает о ней, о её умственных способностях и обо всей ситуации в целом. Кажется, Петуния выслушала самую длинную тираду с ни разу не повторившимися эпитетами, характеризующими её крайне нелестным образом. И к своему удивлению, не испытала раздражения от этого потока грубости, не хлопнула дверью и не бросила Снейпа на произвол судьбы. Напротив, она была рада даже этому раздражению, которое означало для неё то, что он выбрал жить. Выбрал злиться и спускать на неё пар, выбрал постараться поправиться скорее, лишь бы избавиться от её общества, а не лежать безучастным пластом в ожидании смерти. Это однозначно было хорошим знаком.

— Вы ведь так и продолжите докучать мне? — спросил он у неё спустя несколько недель регулярных визитов.

— К твоему сожалению, да, — пожала плечами Петуния.

Между ними установилось негласное правило общения с тех пор, как Снейп выпустил пар и смирился с тем, что его спасла маггла, пусть и не объяснив причины. Он обращался к ней подчёркнуто вежливо, на «вы» и «миссис Дурсль», пусть и заворачивая в сладкую обёртку утончённые издёвки, а она, напротив, отбросила все формальности и просто обращалась к нему на «ты» и по фамилии, при этом не издеваясь и не припоминая ему прошлого.

Это общение было странным. Они ничего не знали друг о друге, не доверяли, старались не говорить о своей жизни и просто общались на безопасные темы вроде здоровья Снейпа и прогнозов врачей. Но почему-то, сидя в неудобном кресле в больничной палате, Петуния чувствовала себя куда более живой, нежели в любимом фартуке на кухне своего дома, где она ощущала себя куклой в пластмассовом мире, без цели и смысла жизни. Её старые мечты о самом красивом саду в посёлке, о самой идеальной семье, о значимой роли в жизни их городка, — все они рассыпались в прах с отъездом из Литл-Уингинга. И всё из-за этой дурацкой войны между волшебниками! Но вот она здесь, вытаскивает с того света одного из них из-за неосторожного обещания. Жизнь порой принимает очень странный оборот.

* * *

Северус

В один из дней Петуния заявилась в больницу с синяками под глазом и на щеке, которые были неумело замазаны тональным кремом. Северус, в чьи развлечения между процедурами и попытками встать на ноги входила лишь маггловская литература и подсчёт трещинок на потолке, заметил это изменение сразу. И без того некрасивое лошадиное лицо его спасительницы приобрело асимметрию из-за припухшей щеки.

— Отвратительно выглядите, миссис Дурсль, — вместо приветствия заметил он.

— Сказал лежачий больной, — съязвила в ответ та, придвигая кресло ближе к изголовью кровати и усаживаясь в него. — Ещё ценные замечания будут? — она поставила на колени сумку и как ни в чём не бывало начала копаться в ней, выкладывая на тумбочку новые книги.

— Этот тон вам не идёт, — пожал плечами Северус, откладывая книгу в соседнюю стопку. — Это сделал ваш муж?

— Нет, я просто неудачно упала, — отвела взгляд Петуния, пытаясь скрыть правду за неумелой ложью.

— Вы же помните, что мой отец был алкоголиком и поднимал руку на мать? — будничным тоном поинтересовался Снейп. — Вы думаете, я не узнаю подобный синяк?

— Не стоило сегодня тебя навещать, — Петуния буквально бросила последнюю книгу на тумбу, руша аккуратные стопки, и вскочила с места, намереваясь уйти, но Северус остановил её, поймав за запястье.

— Петуния, — он впервые назвал её по имени. — Если ваш муж вас бьёт, обратитесь за помощью, — он отпустил руку Петунии, и она отошла на шаг, потирая запястье. — Я знаю, чем это может закончиться, так что не совершайте ошибку моей матери. Не молчите.

Он, конечно, тут же пожалел о своих словах, сказанных в секундном порыве искренности, потому что Петунию прорвало, и она решила вывалить на Снейпа всю историю своей жизни и в особенности, как изменился её муж после года в изоляции. Северус не хотел знать ничего из этого, ему было совершенно наплевать на её жизнь и её проблемы, но он решил промолчать и не перебивать — всё же он был обязан ей жизнью, хотел того или нет. Так что выслушать о её невзгодах было малой платой. Сказать слова поддержки — чуть большей, учитывая несвойственность таких слов для Северуса, но с этим он тоже справился.

Он наконец был свободен от всех обетов и клятв и мог жить дальше, только для себя. И за это стоило благодарить плачущую перед ним магглу.

— Зачем вы спасли меня? — спросил Северус в удачный момент в её повествовании. — И как вы вообще оказались на том кладбище? И почему не бросили меня умирать?

— Во всём виновата Лили! — очень по-детски возмутилась Петуния. — Я решила навестить её могилу, выплакаться и спросить совета, когда она внезапно появилась передо мной.

Северус удивлённо расширил глаза.

— В каком смысле «появилась»? — уточнил он.

— Она парила передо мной, жемчужно-прозрачная, и говорила со мной. Это точно была Лили! Я узнаю её голос даже после стольких лет…

Северус сидел в растерянности. Лили была призраком, но ни разу не навестила его?

— Но у неё было мало времени из-за какого-то камня, — сбивчиво попыталась объяснить Петуния. — И она взяла с меня обещание спасти тебя.

Северуса словно обухом приложили. Камень, ну конечно. Мальчишка Поттер использовал Воскрешающий камень, чтобы хоть раз в жизни поговорить с родителями. А Лили…

— Я пообещала выполнить её просьбу ещё до того, как узнала, в чём она заключается. Так что теперь не могу тебя оставить, как ни крути.

— Магическая клятва? — уточнил Северус глухо.

— Она может заставлять меня чувствовать себя погано, если я долго не навещаю тебя? — поджала губы Петуния, явно недовольная таким раскладом.

Северус кивнул, и она закатила глаза с тихим стоном.

Хитрая лисица! Лили даже с того света связала его ещё одной клятвой через свою сестру, от которой ему теперь так легко не отделаться.

Северус

Когда Петуния пришла навестить его, таща за собой чемодан, Северус был удивлён.

— У меня две новости: хорошая и плохая, — переведя дыхание сказала она, ставя чемодан у стены.

— Неважно ведь, с какой я предложу начать, у тебя свой план? — флегматично уточнил он. С тех пор как Петуния разоткровенничалась перед ним, она настояла, чтобы Северус отбросил формальности.

— Я ушла от Вернона, — проигнорировав его, продолжила Петуния. — Но теперь я не смогу оплачивать стационар в клинике, где ты сейчас лежишь.

— И что это означает для меня?

— Выписка запланирована на завтра, — смахнула волосы с лица Петуния. — Прости, но мне нужно на что-то снять отель.

— Тебе некуда пойти? — удивлённо переспросил Северус. Та кивнула ему в ответ. — Это же безответственно — сбегать из дома без какого-то плана!

— Когда мои родители умерли, Вернон продал их дом в Коукворте и вложил деньги в фирму. А подруг у меня не осталось, после того как я пропала на год из-за вашей дурацкой войны!

Северус поджал губы. Петуния и так ходила по очень тонкому льду его терпения, и последний эпитет, сводящий на нет все его жертвы, увесистым камнем пробил остатки его самообладания.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — в его голосе была плохо скрываемая злость. — Эта «дурацкая» война стоила мне всего. Ты и представить не можешь, скольким я пожертвовал, сколько потерял и чего лишился.

Мебель в комнате опасно задрожала от неконтролируемого выброса магии, вызванного яростью на слово, которое использовала Петуния…

— Прекрати, — она попятилась к стене, бледнея. — Прекрати! — она чуть ли не взвизгнула, напуганная проявлением его магии.

Северус с ощутимым трудом взял себя в руки. У него не было палочки, и он не колдовал всё то время, что был в маггловской больнице, поэтому магия слушалась его неохотно.

— Я ни черта не знаю о вашей войне! — выплюнула Петуния, не на шутку разозлённая его выходкой. — Всё, что я знаю, это что из-за неё моя сестра умерла, оставив на меня своего сына. И что из-за этого мальчишки вся моя жизнь скатилась под откос!

— Ну хоть что-то общее у нас есть, — съязвил Северус, успокаиваясь. — Я про Поттера, из-за которого здесь и оказался.

— И ты на этом снова таинственно замолчишь, как обычно ничего не рассказывая, — закатила глаза Петуния. — Знаешь, я устала от такого общения. Не скажу, что мне оно хоть сколько-то нужно, но раз уж мы застряли в текущей ситуации, то мог бы и рассказать о себе.

— Зачем? Ты же ненавидишь магию и весь наш мир, — озвучил очевидное Северус. — А вся моя жизнь — там. Маггле не понять…

Петуния в два шага сократила расстояние до его кровати и отвесила ему звонкую пощёчину.

— Ну и разбирайся тогда дальше сам, раз я для тебя человек низшего сорта, — прошипела она.

Отойдя к окну, Петуния распахнула его и прокричала куда-то в пространство:

— Слышишь, Лили? Я спасла твоего мерзавца! Дай мне уйти спокойно!

Но ответом ей была тишина. Северус услышал тихие всхлипы у окна.

— Я не хотела ничего из этого. Не хотела, чтобы наша с Верноном и Дадли семья развалилась, не хотела переживать о бездушном козле Снейпе, не хотела потерять всю свою жизнь! — она бормотала сбивчиво, захлёбываясь слезами, уже не отдавая себе отчёта в том, что бездушный козёл был с ней в одной комнате, и что он был всё же не совсем бездушным.

Северус свесил ноги с края кровати, дотянулся до трости и, с трудом встав на ноги, неуверенно подошёл к Петунии, коснувшись её плеча. Та отдёрнулась, словно её обожгло, и Снейп неловко подался назад.

— Оставайся у меня, — импульсивно предложил он. — Я всё ещё живу в Коукворте, и в моём доме есть дополнительная спальня, так что не придётся платить за отель.

— О, как ты здорово придумал, — закатила заплаканные глаза Петуния, скрестив руки на груди. — А давай бесполезная маггла продолжит заботиться о тебе, только теперь горбатясь сама, а не оплачивая врачей!

— Я не это имел в виду, — сухо произнёс Снейп.

— А, конечно, как же я не подумала, давай околдуем меня, чтобы я и возразить не могла! — истерично хохотнула Петуния.

— За кого ты меня принимаешь? — устало спросил Северус.

— А разве не за того, кого надо? Или эта милая татуировка на твоей руке означает, что ты просто любишь змей и черепа? Может, ты просто рокер, а я не догадалась?

Северусу уже не в первый раз пришлось досчитать до десяти, прежде чем ответить. Общение с этой магглой выводило его из себя, но в одном она была права — ему правда была нужна её помощь, так что он заткнул свой гонор куда подальше и ответил как есть.

— Да, ты права, — эти три слова удались ему непросто. — Я совершил ошибку в молодости, последовав за больным ублюдком, пообещавшим мне силу и власть. Ублюдком, готовым убить годовалого ребёнка — твоего племянника, — потому что тот попадал под пророчество и мог встать у него на пути. Ублюдком, не пощадившим твою сестру, не смотря на то, что я на коленях умолял его пощадить её. Ублюдком, который обманул смерть и все эти годы пытался вернуться, чтобы закончить начатое. Ублюдком, который чуть не уничтожил магический мир, потому что только твой племянник мог ему противостоять. Ублюдком, которого наконец победили, в том числе благодаря мне.

Метка молчала всё то время, что он провёл в больнице, из чего Северус и сделал вывод, что всё закончилось хорошо. Ведь будь Лорд жив, Северус не прохлаждался бы в маггловской больнице, а был бы уже мёртв.

Петуния молчала, ошарашенно глядя на Снейпа и не перебивая, раз того впервые пробило на откровенность.

— Ты не против, я сяду? — уточнил он, прежде чем вернуться в кровать. Долго стоять на ногах ему всё ещё было тяжело. — В ту ночь, когда не стало Лили, я поклялся отомстить за её смерть. Я переметнулся на другую сторону конфликта ещё в тот день, когда узнал, что Лорд охотится за Поттерами. И с тех пор оказался меж двух огней, играя в шпиона для обеих сторон. Я отдал всё этой войне и разучился быть искренним много лет назад. Так что не требуй от меня большего.

Петуния молчала несколько минут, переваривая услышанное, после чего лишь кивнула.

— Ладно, я останусь у тебя, но только на время, пока это дурацкое заклятие Лили не отпустит меня, — она задумалась, прежде чем продолжить. — И я всё равно хочу узнать о тебе больше, чтобы понять тебя, ваш мир и всё, что с ним связано.

— Зачем тебе это? — удивлённо изогнул бровь Северус.

— Я тоже совершала ошибки: и с Лили, и с Гарри, — печально улыбнулась Петуния. — Как ты думаешь, у меня ещё есть шанс что-то исправить?

Петуния

Знала ли она, когда сбегала из дома, что её ждёт в будущем? Разумеется, нет.

Знала ли она, соглашаясь на предложение пожить у Снейпа, что в её жизнь ворвётся магия? Возможно, догадывалась. Всё же Северус был волшебником.

Знала ли она, как сложно будет пробиться под его скорлупу, чтобы обнажить его душу? Вот это она точно знала. Но по какой-то причине не отступилась. Шажок за шажком, как Северус заново учился ходить, так он учился и говорить о себе, о своём прошлом, а затем, несмело, о будущем.

А Петуния была рядом. Сперва из-за обещания, данного Лили, а затем уже по своей воле. Северус не возражал.

Они были из разных миров и имели всего две точки соприкосновения — Лили и Гарри. Но и этого хватило, чтобы найти пересечение. Петуния смеялась над историями, как Северус кошмарил Гарри на своих уроках, а он веселился с того, что хотя бы в бытовых занятиях Поттер был не абсолютным бездарем. Петуния с грустью вспоминала о том, как рассорилась с Лили из-за магии, а Северус злился, что позволил предрассудкам разрушить их дружбу.

Они много говорили в маленькой гостиной в домике в Паучьем тупике, где Снейп так и продолжал жить несмотря на то, сколько плохих воспоминаний было связано с этим домом. Петуния же пыталась эти воспоминания если не стереть, то хотя бы сгладить. Она занималась тем, что умела лучше всего: создавала в этом неприветливом доме уют и порядок, снова занялась готовкой и уборкой, приводя берлогу Северуса в пристойный вид. Она взяла на себя все задачи по обеспечению быта, тогда как Северусу оставалось сосредоточиться на своём восстановлении.

И Снейп, что удивительно, не возражал. Он вообще был крайне благодарен, отмечая перестановки в комнатах, отсутствие пыли, а также особое внимание уделял еде Петунии, почти безошибочно определяя букет специй, которые она использовала в том или ином блюде.

А когда закончились деньги, с которыми Петуния сбежала от мужа, Северус сообщил, что им придётся наведаться в магический банк, и попросил Петунию о помощи. Он уже окреп и почти мог передвигаться самостоятельно, но предпочитал опираться на Петунию во время их ночных прогулок по тихим улицам спящего Коукворта. И, как выяснилось, он не хотел появляться в магическом мире, который, судя по тому, что их никто не искал в последние месяцы, считал его погибшим. Северус предпочёл бы, чтобы так всё и оставалось.

Так что для визита в Косой переулок Северус спрятал лицо под капюшоном мантии, едва они вышли из такси на какой-то совершенно неприметной улице. Петуния удивлённо крутила головой, пока Северус не потащил её вперёд, к зданиям, между которыми словно из ниоткуда вырос вход в бар «Дырявый котёл», уже с таблички поясняя Петунии, куда она попала. Внутри было немноголюдно, но посетителей Петуния едва ли могла описать как-то кроме как чудаков: разодетые кто во что горазд, они абсолютно не вписывались в её понятие нормы. Северус, предпочитающий сюртуки, просто казался ей старомодным, а тут…

Впрочем, долго глазеть ей не дали, потому что Северус утащил её на задний двор, где при помощи палочки открыл секретный проход из секретного бара. Такая повышенная мера безопасности показалась Петунии излишней, потому что бар и так был скрыт от глаз обычных людей, так что к чему тут второй слой защиты в виде стены, открывающейся лишь для волшебников — ей было непонятно.

Но затем все мысли вылетели у неё из головы, потому что она попала в настоящий мир магии! Витрины магазинчиков пестрели объявлениями о том, что они вновь открыты, невероятные вещи жужжали, крутились и всячески привлекали внимание. Витрина одного из магазинов ломилась от книг, в другой стояли несколько котлов с булькающими жидкостями всех цветов радуги, за стеклом третьей сидели совы и кошки, в четвёртой висели мётлы… У Петунии разбегались глаза, пока Северус, склонив голову вниз, уверенно вёл её в сторону старинного здания, к которому поднималась длинная лестница. Петуния поддерживала Северуса под руку, пока тот с заметным усилием шёл по многочисленным ступенькам.

Как оказалось, это был банк. Который держали гоблины. Который. Держали. Гоблины.

Когда Петуния прошла через стену воды, выявляющую нарушителей, как пояснил ей Снейп, она чуть не хлопнулась в обморок, увидев зелёного коротышку с огромными ушами, и только Северус помог ей устоять на ногах.

— Спокойно, Петуния, дыши, — мягкий баритон Северуса привёл её в чувство. — Мне нужна твоя помощь.

Петуния собралась и взяла всю свою волю в кулак, чтобы сделать то, о чём они договорились. Сжав в кулак свиток, подписанный Северусом, она кивнула ему и уверенным шагом направилась к стойке, за которой сидел ещё один гоблин.

— Добрый день, сэр, — вежливо поздоровалась она. — Я бы хотела снять деньги со счёта мистера Снейпа.

Она протянула гоблину свиток с доверенностью на своё имя, который Северус подготовил, чтобы она смогла провести банковские операции без его участия, и ключ от его сейфа. Сам Северус не хотел светиться и устроился в дальнем углу на лавке, не снимая капюшона.

— Сумма? — уточнил гоблины, внимательно изучив свиток.

— Двести галлеонов, сто из них в фунтах стерлингов, — отчеканила она заученную фразу, не понимая актуальный курс магической валюты к фунту.

— Ожидайте, — гоблин спрыгнул со стула, махнув Петунии в сторону лавок для посетителей.

Она осторожно присела на краешек каменной скамьи и взяла из стойки газету, которая тоже оказалась магической. Вся первая полоса была посвящена недавно прошедшей церемонии вручения орденов Мерлина — здесь Петуния хихикнула — героям завершившейся в мае войны. Портрет Гарри украшал добрую половину передовицы. «Мальчик-который-выжил». Какой глупый титул! Но Петуния уже знала от Северуса, что в магическом мире Гарри был символом надежды.

Ниже в статье был дан список всех кавалеров ордена Мерлина, и Петуния, к своему удивлению, увидела ещё одно знакомое имя.

— Миссис Дурсль, — окликнул её из-за стойки гоблин, и Петуния, свернув газету и спрятав её в сумку, поспешила к нему. Ей выдали пачку денег в конверте и непривычно увесистый кошель с монетами.

Поблагодарив гоблина, она поспешила к Снейпу, который почему-то был встревожен и уже стоял неподалёку от выхода.

— Успешно? — бросил он, оглядываясь.

— Да, — кивнула Петуния, убирая деньги в сумку.

— Отлично, но теперь нам надо спешить, — Северус снова взял её под руку и быстрым шагом поспешил из банка.

— Что-то случилось? — спросила Петуния, пока Снейп воевал с лестницей теперь уже при спуске.

— Гоблин вызвал авроров. Мордред, так и знал, что их оповестят!

— Кого? — непонимающе переспросила Петуния.

— Магическую полицию, Петуния, — закатил глаза Снейп, кривясь от боли. — Я же считаюсь погибшим, так что, разумеется, к моему счёту приставили надзор!

Петуния непонимающе моргнула.

— Почему это плохо, если кто-то узнает, что ты жив? — спросила она.

— Потому что…

Его прервал удивлённый возглас со стороны:

— Тётя Петуния?

Петуния обернулась на знакомый голос. Гарри под руку с какой-то рыжей девушкой неверяще смотрел на неё, словно на слона в посудной лавке.

Петуния не успела ответить, потому что с другой стороны раздались резкие хлопки и оклики:

— Стоять!

Северус, недолго думая, обнял её за талию и крутанулся на пятках. Мир померк.

Петуния

Её словно пожевало, разорвало на части, а затем выплюнуло.

Но каким-то магическим образом она оказалась вполне себе жива. Более того, она находилась в объятиях Снейпа, который уверенно держал её, не позволяя упасть. Что было очень кстати, потому что ноги Петунии откровенно подкашивались после того отвратительного ощущения, что она только что испытала.

Петуния проморгалась и с удивлением обнаружила, что они были в гостиной дома Снейпа. Магия, не иначе!

— Что это было? — спросила она, осторожно отстраняясь от Северуса и проверяя, что все её руки и ноги были на месте.

— Аппарация, — пояснил Снейп. — Заклинание, позволяющее мгновенно переместиться в пространстве.

— Это так ты оказался на кладбище в тот день? — уточнила Петуния, проведя параллели.

— Нет, тогда я воспользовался порталом, — усмехнулся Северус, видя недоумение на её лице. — Я потом объясню тебе разницу.

Петуния согласно кивнула. Она и раньше начинала осторожно расспрашивать Северуса о магии, но после визита на магическую улицу и встречи с самым настоящим гоблином в ней проснулся неподдельный детский интерес ко всему, что она сама клеймила ненормальным. Впрочем, разве была её жизнь сейчас нормальной?

* * *

Северус

Инцидент в Косом переулке убедил Северуса в том, что соваться в магический мир ему не стоит. Втягивать в это Петунию — тем более! Какова была вероятность, что кто-то узнал бы её в банке или на улице? Практически нулевая! Но они умудрились напороться на Поттера!

Северус пожалел, что они сняли не слишком много денег, потому что второй раз такая схема не сработает. На ближайшее время им хватит — он отдал все фунты Петунии, у которой отлично получалось вести быт. Но вот вопрос, как заработать ещё, встал особенно остро.

Так что в тот день, когда Петуния отправилась на рынок, Северус, наложив маскирующие чары, закутался в мантию и, захватив трость, отправился в Лютный переулок. Здесь никто не ставил «Погибель воров», так что его маскировки ничего не угрожало. Знакомый аптекарь с удовольствием поделился с ним заказами, потому что уже зашивался в потоке контрактов, который никак не иссякал, а нужные ингредиенты Северус закупил сразу оптом у проверенного поставщика, потратив на это почти все галлеоны, что у него были.

Но зато он снова почувствовал себя в своей стихии, когда оборудовал в гостиной своё рабочее место и занялся зельями. Он настолько погрузился в процесс подготовки ингредиентов, что не сразу заметил Петунию, которая вернулась с рынка с пакетами.

— Занят? — уточнила она, проходя на кухню и ставя пакеты на стол.

Северус, ещё не успевший разжечь огонь под котлом, отрицательно качнул головой.

— Сейчас помогу, — он подошёл на кухню, чтобы помочь разобрать покупки.

— Урвала сегодня у мясника говяжью вырезку, — поделилась она. — А у миссис Мейбл сегодня была молодая картошка…

Северус одобрительно кивнул, убирая продукты по местам, пока Петуния рассказывала о покупках.

Он сам не заметил, в какой момент это стало для него нормой — стоять на кухне и слушать щебетание Петунии, обсуждающей с ним покупки и цены на рынке, что он хочет на ужин и как прошёл его день. Это было странно. Непривычно. Приятно?

Северус испытывал странное чувство уюта рядом с Петунией, которая умудрилась наполнить ненавистный ему дом теплом. Она помогала ему восстанавливаться после болезни, поддерживала под руку, пока он делал неуверенные шаги, подбадривала, когда у него что-то не получалось, и искренне интересовалась всем, связанным с магией. Северусу казалось, что в тот момент, когда Лили связала их магической клятвой, Петуния приняла существование магии и их мира. А он стал в этом мире её проводником.

— А что ты устроил в гостиной? — спросила Петуния, когда они закончили разбирать сумки.

— Оборудовал что-то вроде лаборатории, — пожал он плечами. — Нам нужны деньги, а в банк соваться больше не стоит. Так что я взялся за то, в чём разбираюсь…

Он отметил, как слегка зарделись щёки Петунии, когда он произнёс «нам», но она быстро взяла себя в руки и вместо этого пошла изучать стол и ингредиенты.

— Выглядит, как будто ты решил приготовить какую-то гадость, — сказала она, слегка поморщившись при виде давленых флоббер-червей.

— Зельеварение ближе к химии, — Северус сделал приглашающий жест, предлагая Петунии встать напротив этого стола, пока сам разжёг огонь под котлом и приступил к варке зелья.

— Но выглядит больше как готовка, — задумчиво протянула Петуния из кресла, которое она заняла спустя несколько минут наблюдения за Северусом. — Ты бросаешь в кастрюлю, — прости, котёл, — разные ингредиенты в нужных пропорциях, варишь их при нужной температуре, помешиваешь, чтобы не прилипло…

— Суть, конечно, немного другая, — поправил её Северус. — В зельеварении важно количество помешиваний в ту или иную сторону — от этого зелье может приобретать различные свойства.

— А я могу сварить зелье? — заинтересованно спросила Петуния. — Наверняка ведь есть какие-то книги с рецептами?

— У меня их целая библиотека, — хмыкнул Северус. — И, в целом, ничего не мешает тебе сварить часть зелий, в которых не требуется применение магии.

— Правда? — Петуния чуть ли не подпрыгнула от восторга. — А я могу помочь тебе с этим зельем? — она указала на побулькивающий котёл.

Северус скептично окинул взглядом стол и качнул головой.

— Нет, пожалуй, это я закончу сам, — произнёс он и тут же исправился, увидев, как поникла Петуния. — Не стоит влезать в уже начатый процесс, Петуния. Ты же не оценишь, если я приду и начну советовать тебе под руку или расспрашивать, как готовить рагу. Так что давай лучше сварим следующее вместе? — предложил он с лёгкой улыбкой.

Петуния просияла и даже захлопала в ладоши.

— Отлично! Тогда я пока займусь обедом, а ты заканчивай здесь, — она радостно утанцевала куда-то в сторону кухни и загремела посудой, напевая что-то под нос.

Северус усмехнулся. Удивительно, но хаос, который Петуния принесла в его жизнь, освежал.

Петуния

Магия завораживала её. Детская обида на сестру за то, что Петуния оказалась обделена её даром, осталась в далёком прошлом, поэтому сейчас она с искренним восторгом наблюдала за тем, как колдует Северус. Это было красиво: с точностью дирижёра он делал выверенные грациозные взмахи палочкой и творил волшебство.

А процесс варки зелий оказался, как Петуния и думала, очень похожим на готовку. Только книга с рецептом теперь висела перед ней в воздухе, а Северус стоял прямо у неё за спиной, поправляя Петунию, чтобы та нарезала ингредиенты правильно. Порой он накрывал её руку своей, чтобы показать, под каким углом нужно держать нож. В эти моменты его бархатистый голос звучал практически за ухом Петунии, заставляя мурашки бежать по спине.

С Верноном она никогда не испытывала… такого. Она дрожала как школьница от одного лишь звука голоса Северуса, краснела от соприкосновения кожи. Это было совершенно новым для неё ощущением, только вот по Северусу она не могла понять, взаимным ли. Он носил на лице практически непроницаемую маску вежливости, улыбаясь редко, скупо, лишь кончиками губ. Петуния не могла прочесть его. Но его поступки говорили сами за себя, — ну или Петунии хотелось так думать, — но он терпеливо возился с ней, обучая варке самых простых зелий, которые можно было сварить даже без магии.

Она впервые попробовала результат своих трудов, нанеся заживляющую мазь, которую сварила сама, на случайную царапину, поставленную во время готовки. И когда края ранки затянулась буквально на глазах, Петуния расплакалась от счастья.

Северус тогда оторопел, совершенно не понимая реакции Петунии. Он начал тут же её расспрашивать, в порядке ли она, жжёт ли так мазь, доводя её до слёз, или дело в чём-то другом. А Петуния, икая и всхлипывая, не могла связать и нескольких слов, поэтому просто обняла Северуса, пытаясь показать, что всё в порядке. Он же напрягся, как пружина. Замер, как пойманная птица, и боялся пошевелиться. А затем медленно, осторожно, словно боясь спугнуть, неловко провёл рукой по спине всхлипывающей Петунии.

В этот день что-то в Петунии надломилось. Неясное будущее словно проявилось тонким контуром в тумане, и ей нравился этот набросок, но не хватало смелости разогнать туман.

* * *

Северус

Петуния сводила его с ума. Её стало слишком много в его жизни — она пробралась в каждый аспект его существования и всюду оставила свой след. Тонкий аромат её духов пропитал весь дом Северуса, став его неотъемлемой частью.

Они жили в неопределённости, почти в бегах, только вот Петунию почему-то это не волновало. Она просто приняла то, что Северус не хотел возвращаться в волшебный мир, да и сама не горела желанием возвращать свою старую жизнь. Она спросила у него разрешения, чтобы потратить часть фунтов на то, чтобы нанять юриста и подать на развод с Верноном. Северус, разумеется, одобрил её поступок, и дело было не в том, что он не хотел её отпускать, а в том, что так было правильно. Петуния была сильнее его матери, которая в подобной ситуации сломалась и сдалась. В Петунии же был стержень, которого не хватало многим людям, вне зависимости от пола.

Она даже стоически перенесла решение суда, который принял решение о том, что её любимый сын останется с отцом, потому что Петуния, не имея ни жилья, ни заработка, не смогла бы его обеспечивать. Ей было больно, Северус видел это по потухшим в тот вечер глазам, но Петуния удивила его, быстро взяв себя в руки и приняв новую реальность, в которой она могла лишь звонить сыну и иногда навещать его.

Он вообще узнал её лучше за последние месяцы и остался приятно удивлён. В прошлом остался образ вредной старшей сестры Лили, теперь он видел Петунию самостоятельной личностью. Обиженной в детстве, несчастной в браке, но всё ещё продолжавшей верить в чудо. И Северус никак не мог поверить в то, что именно он стал для Петунии этим чудом. Она оказалась увлекающейся, любопытной, деятельной, — он и не заметил, как сам начал получать удовольствие от их импровизированных занятий. Они варили зелья первого курса, но ни один из его учеников за все эти годы не проявлял к зельям такого интереса, как Петуния.

А ещё с ней было интересно вести диалог. Они часто говорили по вечерам, у камина, обсуждая всё на свете, и Северус не сразу понял, что ему с каждым разом становилось всё легче говорить о прошлом, и что ему было искренне интересно узнавать больше о Петунии. За последние несколько месяцев она стала неотъемлемой частью его жизни.

Она не пыталась его исправить, как это делала Лили, а принимала его таким, какой он есть, со всеми минусами и недостатками. Она подняла вопрос о том, почему он не хочет вернуться, получить орден Мерлина и жить припеваючи, всего один раз. И получив ответ, что он больше ничего не должен магическому миру, не стала спорить или переубеждать, приняв его решение.

Она приняла их новый жизненный уклад даже при том, что их не связывало на момент обсуждения ничего, кроме клятвы Лили. Северус продолжал сычевать дома, лишь раз в неделю со всеми предосторожностями выбираясь в Лютный переулок: сдать готовые зелья и получить деньги, пополам в фунтах и галлеонах. Петуния же большую часть времени тоже проводила дома, находя себе занятия, но на ней также лежали все выходы из дома на рынок или в супермаркет, так как её не искали, по крайней мере магглы. А как защитить её от волшебников — это была задачка на будущее, которую Северус решил лишь к Рождеству.

На Рождество он подготовил для Петунии подарок: браслет с чёрным камнем, который он превратил в портключ, что должен был перенести её домой, если она столкнётся с опасностью. Авроры, пусть и очень лениво, но продолжали расследование, пытаясь найти тех, кто снял деньги со счёта Северуса в конце лета, и могли даже преуспеть, сообрази кто-нибудь из них проверить городок, в котором жил Северус, так что лишняя осторожность не была лишней.

И его тревога оправдалась буквально через месяц. В начале февраля тишину гостиной, где всё так же работал Северус, разорвал резкий хлопок.

Северус, машинально накинув чары стазиса на котёл, тут же бросил зелье, разворачиваясь к Петунии и в два шага сокращая расстояние до неё.

— Петуния, что случилось? — он встревоженно взял её за руки, которые подрагивали от неприятного перемещения, и, лишь подняв взгляд от её бледного лица, понял, что они не одни. Северус тут же принял боевую стойку, заслоняя собой Петунию от незваного гостя, уцепившегося за неё при перемещении, и наставляя на него палочку.

Гарри Поттер поднял пустые руки в защитном жесте.

— Здравствуйте, профессор, — неловко пробормотал он. — Очень удивлён вас видеть, но рад, что вы живы.

Петуния

Северус попросил её оставить их с Гарри на несколько минут, так что Петуния, чтобы не мешать, ушла на кухню заварить чай. Она прокручивала последние полчаса в голове, убеждаясь в том, что ей следовало быть внимательнее.

В супермаркете было немноголюдно — все сидели по домам в такую промозглую погоду, так что Петуния неспешно прогуливалась по рядам, придумывая, чем бы сегодня порадовать Северуса. У стойки с закусками к чаю она провела чуть больше времени: Северус любил овсяное печенье, так что Петуния старательно изучала даты изготовления на упаковках, чтобы взять самое свежее.

Но что-то напрягало её — неприятное ощущение, словно за ней следят. Фигура незнакомца, прячущегося в соседних рядах, преследовала её и в молочном отделе, и даже в овощах. Петуния специально начала кружить по магазину, лишь убеждаясь, что незнакомец всё ещё следует за ней.

Они с Северусом обсуждали, что следует делать в подобной ситуации, так что Петуния постаралась собраться с силами и уверенно покатила тележку в сторону подсобных помещений. Убедившись, что за дверью никого нет, Петуния бросила тележку и спешно влетела в подсобку, закатывая рукав пальто, чтобы найти браслет. Она сжала камень в пальцах и прошептала:

— Северус, — это было слово-активатор для портала, который сработал без промедления. Только вот Петуния не заметила, что её преследователь успел в последний момент ухватиться за полу её пальто, и перенесла его прямо к ним домой.

Случилось самое страшное — она подвела Северуса, случайно выдав факт того, что он жив, и не кому-то, а именно Гарри! С которым Северус не хотел иметь совсем ничего общего после того, через что ему пришлось пройти ради победы. И вот сейчас мужчины сидели в гостиной, негромко и на удивление цивилизованно переговариваясь.

Петуния не видела выражения лица Северуса, тот сидел на диване спиной к ней. Но вот на Гарри она могла посмотреть. Она не видела его с того самого лета, которое стало точкой невозврата, разрушившей её устоявшийся мирок. Он возмужал. Видимо, сказался год скитаний, год войны, но теперь она видела, что перед ней молодой мужчина, а не нескладный подросток. Его взгляд был непривычно серьёзен и сосредоточен, пока он внимательно слушал, не перебивая, Северуса. Петуния не лезла к ним, понимая, что их общая история была куда насыщеннее, чем её собственная, и им было нужно время, чтобы уладить разногласия.

— Петуния, подойди, пожалуйста, — окликнул её Северус, и она тут же с готовностью подхватила поднос с чайником, кружками и вазочкой с любимым печеньем Северуса и направилась к мужчинам.

Под их сосредоточенными взглядами она разлила чай по чашкам и хотела было сесть в свободное кресло, но Северус взглядом показал ей на диван рядом с собой. Петуния, чуть покраснев, села рядом, взяв в руки горячую кружку с чаем.

— Почему вы здесь, тётя Петуния? — удивлённо спросил Гарри. — Профессор Снейп говорит, что вы здесь по своей воле, но я хотел бы услышать это от вас.

— А где мне ещё быть? — удивлённо спросила Петуния. — Мы с Верноном развелись, Дадли остался с отцом, а я… — она на секунду умолкла. — А я обещала твоей матери спасти Северуса.

Она робко положила руку на колено Северуса, ожидая его реакции. Оттолкнёт? Отсядет?

Но Северус вместо этого накрыл её ладонь своей и переплёл их пальцы. У Петунии перехватило дыхание, а к щекам прилила кровь.

— О, — только и смог выдавить из себя Гарри, глядя на эту сцену. — Ого, — вторая попытка оказалась не лучше. — Он вас точно не опоил? — обеспокоенно спросил он.

— Гарри, твоё предположение оскорбительно, — фыркнула Петуния, расслабляясь. Мальчишка волновался за неё, учитывая своё предвзятое отношение к Северусу.

— Ладно, ладно, — Гарри откинулся в кресле, переводя удивлённый взгляд с Северуса на неё, явно не в силах осознать происходящее.

— Гарри, — уже серьёзно произнесла Петуния, понимая, что момента лучше у неё может и не быть, а ей хотелось снять камень с души. — Прости меня за то, что у тебя было такое детство. Я — не перебивай! — была очень зла на Лили, и ты был ни при чём. Но это не оправдывает того, как я и Вернон с тобой обращались.

— Тётя, — начал было Гарри, но Петуния шикнула на него, прося дать ей закончить.

— Я была ужасной тётей, не спорь. Никто не заслуживает такого с собой обращения. Мне очень жаль.

Северус ободряюще сжал её пальцы, и Петуния, крепясь, смахнула непрошенные слёзы с глаз.

— Я не держу на вас зла, тётя, — мягко улыбнулся Гарри. — Вы против своей воли были вынуждены принять меня в своём доме. Вам не дали выбора, как и профессору, — он кивнул на Северуса. — Так что спасибо за то, что не выкинули меня на улицу и позволили возвращаться в ваш дом каждое лето.

— Это звучит ужасно, — сквозь слёзы улыбнулась Петуния. — Но я заслужила.

— Нет, всё в порядке, правда! — поспешно пробормотал Гарри.

— У мистера Поттера всегда были проблемы с внятным изложением мыслей, Петуния, — Северус взял свободной рукой чашку с чаем и сделал глоток.

— А у вас с общением с людьми в целом, — насупился Гарри. — И то, что я видел в ваших воспоминаниях, пусть и объясняет, как вы стали таким, но не оправдывает вашу отвратительную манеру общения.

— Не понимаю, о чём вы, мистер Поттер, — ехидно проговорил Снейп. — А ты, Петуния?

— Северус, конечно, может быть козлом, — задумалась Петуния, — но всё то время, что я живу с ним, такого не замечала.

— Ой, хватит! — взмахнул руками Гарри. — Нашли друг друга!

Он совершенно по-мальчишески изобразил тошноту, которую он испытывал оттого, что два не самых любимых им человека внезапно сошлись характерами. Петуния хихикнула, Северус спрятал усмешку за кружкой.

— В общем, я так понимаю, у вас тут совет да любовь, и в магический мир вы возвращаться не планируете, профессор? — спросил Гарри, закончив кривляться.

— Мне и здесь хорошо, Поттер, — ответил Северус. — Могу я отправиться на заслуженный покой?

— Разумеется, — не стал спорить Гарри. — А вы, тётя?

— Я никогда к магическому миру и не принадлежала, — пожала она плечами. — Так что, как решит Северус, так и будет.

Снейп чуть сжал её руку, нежно проводя большим пальцем по коже.

Гарри наблюдал за этой сценой в лёгкой прострации, явно всё ещё не в силах осознать происходящее, но всё же кивнул.

— Хорошо, тогда дайте мне знать, если что-нибудь понадобится, — серьёзно сказал он. — У меня есть прямой выход на нынешнего Министра, так что если захотите, скажем, уехать из страны без проблем — я помогу.

Северус кивнул, взвешивая возможность.

— Я подумаю, Поттер, спасибо за предложение.

Петуния

Дверь за Гарри закрылась ещё несколько минут назад, но Северус так и не отпускал её руки.

— Северус? — тихо спросила Петуния, вырывая того из мыслей.

— А? Да? — рассеянно спросил он.

— Всё хорошо? — уточнила она. — Прости меня, пожалуйста, что я привела Гарри к нам в дом.

— Ты не нарочно, — озвучил очевидное Северус. — Просто я был не готов к тому, что подобная встреча произойдёт так скоро.

Настал черёд Петунии осторожно сжимать его руку, подбадривая. Северус ошарашенно взглянул на их переплетённые пальцы, понимая, что Петуния так и не отпустила его руки.

— Ты была серьёзна, говоря Гарри, что последуешь за мной? — удивительно несмело спросил он.

— Да, конечно, — серьёзно кивнула Петуния.

— Означает ли это, что… — он не закончил фразу. — Нет, нет.

— Означает ли это, что я хочу быть с тобой? Да.

Северус неверяще вскинул на неё взгляд.

— Не из-за того, что мне некуда больше пойти, не из-за клятвы, а просто потому, что я этого хочу, — продолжила Петуния. — За те месяцы, что я провела рядом с тобой, я словно ожила, снова почувствовав вкус к жизни.

— Ты сейчас не шутишь? — неверяще переспросил он.

Петуния не ответила, вместо этого подавшись вперёд и осторожно коснувшись свободной рукой щеки Северуса. Тот смотрел на неё совершенно безумным взглядом, словно не веря в реальность происходящего.

— Кажется, я люблю тебя, — прошептала Петуния, прислонившись лбом к его лбу.

— А мне не кажется, — прошептал Северус, накрывая её губы своими. — Я знаю.

Петуния

Со дня, когда их с Северусом уединение нарушил Гарри, всё изменилось.

Искреннее признание, вырвавшееся у Петунии, словно сломало ту хрупкую стену, что они возвели с Северусом, пытаясь оставаться в нейтрально-дружеских отношениях. А теперь… Нет, они не рухнули в омут страсти, как в любовных романах, которыми Петуния зачитывалась в молодости, но что-то неуловимо изменилось: Северус стал словно раскованнее, охотнее говорил с ней, внимательнее её слушал, порой, словно невзначай, переплетал их пальцы, приобнимал за талию, несмело, неловко касался Петунии при каждом удобном случае: поправлял упавшую на глаза прядь волос, направлял её руку при нарезке ингредиентов, несмотря на то, что Петуния и так уже знала правильные углы и техники. Он прислонялся к ней почти всем телом, и Петуния горела от его прикосновений, едва способная сосредоточиться на том, что она делала до того, как тепло Северуса и его мягкий голос становились центром её вселенной, пусть лишь на миг.

Северус не спешил, не торопил её, не принуждал ни к чему. Он просто был рядом, и Петуния порой ловила на себе его задумчивые взгляды, сопровождавшиеся лёгкой улыбкой, кажется, даже искренней. И Петуния улыбалась в ответ.

* * *

Северус

Северус не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Петуния сказала, что любит его.

Как это было возможно? Северус прокручивал в голове всю их историю, начиная с самого детства, когда они с Лили дразнили Петунию, когда он нарочно пугал её своими стихийными выбросами магии, когда он избегал её и настраивал сестру против неё. Он и думать о ней забыл с тех самых пор, как Петуния вышла замуж за Дурсля и уехала из Коукворта! А затем она ураганом ворвалась в его жизнь, когда сам Северус был готов уже с ней распрощаться. Силком вытащила его с того света, терпела его отвратительный характер, помогала встать на ноги и поправиться, несмотря на то, что сам Северус никак ей на тот момент не помогал. И он сам того не заметил, как действительно захотел жить дальше, ведомый её неиссякаемой энергией. И откуда только у Петунии были силы жить, когда она была столь же глубоко несчастна, как и он сам?

А потом Петуния каким-то поистине магическим образом проникла в каждую часть его жизни, заполнила собой пустоту, до этого бывшую извечной соседкой Северуса, прочно заняла своё место, и Северус уже плохо представлял, а как же он жил без неё раньше. Но он всё равно боялся, — впервые в своей жизни, — вдруг всё это окажется сном? Вдруг её смущённые улыбки, алеющие щёки, когда он оказывался слишком близки, это просто игра его воображения? Вдруг она лишь играет с ним, а сама готова упорхнуть в любой момент?

А когда Петуния произнесла те самые три слова, которые Северус за свою жизнь слышал разве что от матери, он не поверил в реальность происходящего. Но ясный и уверенный взгляд Петунии не оставлял ему места для сомнений. Ему не требовалось применять к ней легилименцию, чтобы понять, что она говорит искренне и без фальши.

Она полюбила его. И только услышав эти слова, Северус понял, что её чувство взаимно.

Он не мог дать описания тому вороху эмоций, которые у него вызывала Петуния: сперва это были злость на то, что ему не дали умереть, и раздражение от её общества, затем они сменились принятием и подчёркнутой вежливостью, а затем начал зарождаться интерес. Чем ближе он узнавал Петунию, тем больше он начинал понимать её и даже восхищаться. Она прошла через сложный год, разрушивший её семью, лишилась сына, опеку над которым при разводе суд не отдал безработной домохозяйке, живущей у друга. Вся её жизнь перевернулась с ног на голову, но она не сломалась, не сдалась и продолжала жить дальше с гордо поднятой головой, что не могло не вызвать восхищения. А потом Петуния произнесла одно слово, которое Северус забыл после того, как не стало Лили. Любовь. Похоже, что это была именно она.

Петуния

У Северуса не было телефона, потому что никакая маггловская — Петуния подхватила это слово в свой лексикон, — техника не работала в домах, где использовали магию. Так что она звонила Дадли раз в неделю, по выходным, когда тот возвращался домой из частной академии Вонингс.

Дадли пропустил целый учебный год, но, к гордости Петунии, оказалось, что, будучи запертым в той квартирке, он решил взяться за ум и начал учиться. А пока Петуния каталась в больницу к Северусу как на работу, её сын успешно сдал экзамены за пропущенный год и смог перейти в следующий класс, а не оставаться на второй год. Петуния искренне гордилась им и ни разу с момента развода с Верноном не пропустила еженедельный звонок сыну.

Февральская погода подкачала, так что Петуния отбросила идею позвонить Дадли из телефонной будки, потому что сегодня с ней в магазин увязался Северус.

— На улице гололёд! — втолковывал Петунии очевидные вещи Северус, призывая с вешалки маггловское пальто. — Мало ли ты упадёшь, разобьёшь колени, расцарапаешь руки? Нет уж!

Петуния спрятала смешок за недовольным фырком. Северус же уже накладывал чары отвлечения внимания, чтобы их никто не побеспокоил во время прогулки.

— Так ты же у нас волшебник и зельевар, залечил бы мои колени — делов-то! — она возмущалась скорее для проформы — так-то она была явно не против того, чтобы пройтись до супермаркета с Северусом. Он уже не в первый раз ждал её, пока она поговорит с сыном по телефонному аппарату, установленному в холле супермаркета.

— Если есть возможность не разбивать колени, лучше ей и воспользоваться, — Северус пропустил мимо ушей завуалированное предложение остаться дома, убрал палочку в карман и галантно предложил Петунии локоть.

— Ладно, твоя взяла, — улыбнулась ему Петуния.

Она обернула вокруг шеи пушистый шарф, поправила волосы, глядя в небольшое зеркало, установленное в прихожей, и, подхватив сумку, с готовностью ухватилась за предложенную ей руку. Северус, словно невзначай, провёл пальцами свободной руки по тыльной стороне попавшей в его плен ладони, чем вызвал легкий румянец на щеках Петунии.

На улице было промозгло: температура была достаточно высокой, чтобы падающие с неба снежинки таяли, стоило им коснуться земли, и достаточно низкой, чтобы они тут же успевали схватиться в ледяную корку, по которой и правда было некомфортно идти. Северус уверенно вёл Петунию, лавируя между самыми крупными лужами, на которых можно было не то что коленку разбить — нос сломать! Петуния пару раз даже чуть не оступилась, но её держал Северус, ещё перед Рождеством распрощавшийся с тростью. В его руках Петуния и вправду могла не переживать о своей безопасности.

* * *

Северус

Северус никуда не спешил. Годы работы на износ высосали его без остатка, поэтому теперь он старался по возможности наслаждаться моментами, даже такими простыми. Он стоял чуть в стороне от Петунии, подпирая стену напротив касс в супермаркете, не мешал её разговору с сыном и не подслушивал. Она сама рассказывала ему то, что считала нужным, а Северус стремился искоренить в себе привычку совать нос в дела, которые его не касались. Он больше не был шпионом, пытающимся выцепить крупицы информации любым способом, он был просто Северусом.

И сейчас он просто наблюдал за любимой женщиной. Это словосочетание сложилось на язык абсолютно неестественно, но он приучал себя произносить эти слова про себя чаще, до сих пор не до конца веря, что его чувства взаимны. Но ласковая улыбка Петунии, которую она послала ему, пока закидывала монеты в автомат, развеивала все его сомнения. На Северуса никто никогда не смотрел так.

Петуния приложила телефонную трубку к уху и спустя несколько секунд ожидания радостно поприветствовала сына. Северус любил наблюдать за ней в эти моменты: она сосредоточенно слушала рассказы сына, всегда задавала вопросы, искренне переживала, когда у того что-то шло не так, и радовалась его успехам. Она была в эти минуты по-настоящему искренней, и это заставляло Северуса влюбляться в неё лишь сильнее.

Но сегодня что-то пошло не так. Брови Петунии, сведённые к переносице, лучше всяких слов говорили Северусу о том, что случилось что-то плохое. Петуния поставила сумку на полку возле телефона и, придерживая трубку плечом, начала копаться внутри в поисках, как оказалось, записной книжки и ручки. Она наспех записала что-то в ней и, спешно попрощавшись, повесила трубку.

Северус подошёл к ней сразу же, не дожидаясь, пока Петуния сложит вещи назад в сумку.

— Что-то случилось? — спросил он с долей беспокойства.

— Я не знаю, — поджала подрагивающие губы Петуния. — Но Дадли со следующей недели не планирует возвращаться домой на выходные. Он дал мне телефон общежития…

Северус ободряюще приобнял её за плечи.

— Так это наоборот хорошо — он не будет возвращаться домой к Вернону. Ты же боялась, мало ли он пагубно повлияет на Дадли.

— А вдруг дело не в том, что Дадли не хочет возвращаться к отцу, а в том, что тот его выгнал из дома? — Петуния нервно теребила ручку сумки.

Северус вздохнул и, чуть понизив голос, чтобы не услышали случайные посетители, предложил:

— Мы, конечно, собирались за покупками, но, если хочешь, могу перенести нас к дому Вернона, и ты сама у него всё узнаешь, — он намеренно назвал дом в Литл-Уингинге не домом Петунии, а домом её мужа. Это был больше не её дом.

Петуния замялась. Он видел сомнение на её лице и помнил, насколько ей не нравится аппарировать, но всё же любовь к сыну победила, и Петуния коротко кивнула.

Они вышли на улицу, и Северус тут же свернул за угол здания, в котором располагался супермаркет. В узком проулке стояло несколько мусорных контейнеров, проходя мимо которых Петуния брезгливо зажала нос.

— Зато сюда никто не зайдёт случайно, — словно оправдываясь, произнёс Северус, отводя её вглубь улочки. — Иди сюда.

Он раскрыл руки, и Петуния уверенно обняла его за талию, прижимаясь всем телом и зажмуривая глаза. Северус с мягкой улыбкой погладил её по волосам и, прижав к себе, аппарировал.

Литл-Уингинг встретил их такой же промозглой погодой. Петуния оторвала изрядно позеленевшее лицо от груди Северуса и вдохнула морозный воздух полной грудью, приходя в себя. Она постояла так несколько секунд, прежде чем открыть глаза и оглядеться.

Северус перенёс их в парк неподалёку от Тисовой улицы. Небольшой пролесок был достаточно густым, чтобы никто не заметил их появления.

— Ты уже бывал здесь? — спросила Петуния после того, как они выбрались из кустов на парковую дорожку, и Северус безошибочно выбрал направление, в котором располагался дом Дурслей.

— Разумеется, — не стал отрицать тот. — Альбус гонял всех членов Ордена следить за мальчишкой. И я не был исключением.

Петуния понятливо кивнула.

— О, кстати, — внезапно воскликнула она. — Ты не мог бы наложить и на меня эти свои отвлекающие чары?

Северус удивлённо приподнял бровь.

— Я не хочу встречаться ни с кем из соседок, — смущённо пояснила она. — Они и так наверняка до сих пор перемывают мне косточки.

— Да какое тебе до них дело? — удивлённо пожал он плечами, но просьбу выполнил.

— Это ты привык жить с репутацией гада, а я, вообще-то, была уважаемым членом клуба домохозяек Литл-Уингинга! — Петуния покраснела до самых корней волос, явно понимая, как глупо это звучит. Но Северус не стал смеяться.

— Тебе этого не хватает? — серьёзно уточнил он. — Не буду делать вид, что понимаю, но, если хочешь, можем воспользоваться предложением Поттера и уехать. Начать новую жизнь в каком-нибудь маленьком городке, скажем, во Франции…

— Но я же не знаю французский! — перебила его Петуния.

— Не в этом суть, — мягко улыбнулся Северус. — Я это к тому, что, если тебе надоело сидеть со мной в четырёх стенах и ты скучаешь по общению с другими людьми, мы можем уехать.

Петуния ненадолго замолчала, обдумывая его слова. А Северус не торопил. Он обдумал предложение Поттера, и это правда казалось хорошим вариантом — уехать туда, где их никто не знает, начать жизнь с чистого листа…

— Я бы хотела этого… — начала Петуния, — но не сейчас. Да, не буду врать, мне нравились наши посиделки с соседками и всякие местечковые конкурсы: у кого самая большая тыква, у кого самый красивый сад. В этом был свой шарм.

Они вышли из парка и продолжили путь по тротуару вдоль однотипных домиков с облетевшими скелетами кустов и припорошёнными снегом газонами. Петуния крепко держалась за локоть Северуса, потому что тротуар был скользким от подтаявшего и замёрзшего снега.

— Но сейчас я уже не знаю, смогу ли к этому вернуться. Да и хочу ли.

— Почему? — уточнил у неё Северус.

— С Верноном мы почти не разговаривали: он пропадал на работе и по вечерам только и делал, что говорил о себе, о своей фирме и партнёрах или о последних новостях, которые передавали по телевизору, — Петуния тяжело вздохнула. — И ситуация только усугубилась, когда нас спрятали. Он не умел и не хотел слушать, так что разговоры у нас не клеились. Он смотрел новости и громко возмущался по любому поводу. Смотрел футбол — и болел за случайные команды так громко, что мне даже приходилось его осаждать. Смотрел какие-то дурацкие юмористические шоу — и ржал как конь. А когда понял, что мне неинтересно обсуждать с ним увиденное, а точнее, слушать его мнение и кивать, он и вовсе перестал со мной разговаривать.

Северус уже слышал эту историю, но хотел понять, к чему ведёт Петуния.

— Тогда как ты — совершенно другой. Ты слушаешь меня, правда интересуешься, задаёшь вопросы и поддерживаешь диалог. И сам охотно рассказываешь о чём-то, терпеливо объясняешь мне базовые — с твоим-то опытом! — вещи. С тобой интересно проводить время, и поэтому у меня нет потребности в общении с кем-то ещё. Зачем, если я могу обсудить с тобой всё: от цен на продукты до цвета шляпки у соседки, от правильного угла нарезки корня асфоделя до температуры кипения настойки полыни.

Северус смутился. Петуния, сама того не ведая, озвучила его мысли, потому что ни с кем в прошлом он не готов был проводить рядом столько времени, обсуждая буквально всё подряд. Оказаться запертым в одном помещении с Макгонагалл, Дамблдором или Риддлом — да он глотнул бы яду через пару дней! Не говоря уже о любом из его бывших студентов! Нет, Северус не мог даже представить такого сценария.

— Так что я уже и не знаю, а так ли мне нужен кто-то ещё, — завершила свою мысль Петуния. — Но в любом случае давай вернёмся к вопросу возможного переезда, когда Дадли закончит школу.

Вот оно. Северус подозревал, что к этому всё и идёт. Всё же сын был очень важен для Петунии, и она не уедет, пока не убедится, что с ним всё хорошо.

— Разумеется, Петуния, — понимающе кивнул он. — Вернёмся к этому разговору позже. А пока…

Он притормозил, останавливаясь у дома под номером десять, и развернул лицо Петунии к себе, нежно касаясь её губ поцелуем. Он не очень хорошо выражал свои чувства словами, поэтому предпочитал действиями показать, как его тронули её слова.

— Северус! — слабо возмутилась Петуния, когда он отстранился от её покрасневшего лица. — Мы же посреди улицы!

— Ты же сама попросила наложить чары, так что никто нас не заметит, — хитро улыбнулся он, кладя руку ей на талию.

— Северус! — Петуния шлёпнула его по своевольной руке и возмущённо зашагала вперёд.

— Зато теперь у тебя боевой настрой, мисс Эванс, — Северус с ухмылкой поравнялся с ней. — А то как ты собиралась поговорить с Верноном? Поныть, что он должен заботиться о Дадли лучше?

— Ах, то есть ты так воспринял сейчас всю мою речь?! — возмутилась Петуния, останавливаясь посреди дороги и уперев руки в боки.

— Нет, нет, — поспешил заверить её Северус. — Прости, неудачно пошутил.

Он осторожно поцеловал её в щеку, игнорируя её возмущение.

— Просто ты настроилась на какой-то меланхоличный лад, а с бывшим мужем такой тон ни к чему не приведёт.

Петуния фыркнула и отмахнулась от него.

— Какой же ты всё-таки иногда козёл, — беззлобно заметила она.

— Зато твой козёл, — усмехнулся Северус, снова предлагая Петунии локоть, за который она ухватилась, чтобы не поскользнуться.

Петуния

Вот что-то, а испортить атмосферу Северус умел идеально. А то расчувствовалась тут, видите ли.

Впрочем, Петуния не отрицала, что он был отчасти прав. Она оказалась застигнута врасплох его вопросом, чего она хочет, и это сбило её с мыслей о Дадли! В такие моменты Петуния чувствовала себя отвратительной матерью.

Матерью, чей сын с большим рюкзаком шёл ей навстречу, понурив голову.

— Дадли! — воскликнула Петуния, отпуская локоть Северуса и устремляясь к сыну.

Тот поднял на неё удивлённый взгляд и остановился.

— Мама? — неверяще переспросил он. — Что ты здесь делаешь? Я же только минут пятнадцать назад с тобой говорил по телефону.

Петуния ответила не сразу, сперва порывисто обняв сына, которого не видела несколько месяцев, и выиграв таким образом себе несколько секунд на сочинение правдоподобного ответа.

— Ох, ты, кажется, ещё вытянулся! И похудел! Тебя в академии плохо кормят? — хлопотала вокруг сына Петуния.

— Ма-а-ам, прекрати, — смущённо отодвинулся от неё Дадли. — Как ты здесь оказалась?

— Ой, это долгая история… Но если вкратце, я приехала в Литл-Уингинг с утра пораньше, чтобы после звонка предложить тебе встретиться, пообедать вместе, — она сочиняла на ходу, одновременно с этим пытаясь понять, а почему такая простая в своей гениальности идея не пришла ей на ум на самом деле. — А ты меня выбил из колеи своим заявлением, что не будешь возвращаться домой!

— Я не «не буду возвращаться», а не вернусь, — зло выплюнул Дадли, сжав кулаки.

— Дидди, дорогой, что произошло? — обеспокоенно переспросила Петуния. — Пойдём, расскажешь мне за чашечкой чая.

Дадли понуро кивнул и пошёл вперёд — к ближайшему кафе. Петуния же на секунду обернулась к Северусу, который беспечно прислонился к металлической оградке одного из домов, ожидая, пока она поговорит с сыном.

— Северус, ты идёшь? — уточнила она.

Но тот не успел даже ответить, когда его перебил резкий возглас Дадли.

— И ты туда же?!

Петуния удивлённо перевела взгляд на сына, который сжимал и разжимал кулаки, глядя на Северуса, который ещё ничего даже сказать не успел.

— Боже, Дадли! Веди себя прилично! — одёрнула его Петуния.

— Сперва отец приводит в дом девчонку едва старше меня! Теперь ещё и ты!

Петуния выпала в осадок. Её мозг отказывался воспринимать услышанное.

— Если вас так заботит возраст, молодой человек, я младше вашей матери всего на три года, так что не думаю, что попадаю под описание «едва старше вас», — Северус за словом в карман не полез. — И в ваш дом я даже не собирался, уж поверьте.

— Дадли, Северус, прекратите оба! — резко прервала зарождающуюся на ровном месте ссору Петуния.

Оба перевели на неё недовольные взгляды, но промолчали.

— Дадли, что ты имеешь в виду? — уточнила она у сына. — Вернон привёл кого-то в дом?

— Ага, — хлюпнул носом Дадли, и Петуния тут же сняла шарф и повязала его на шею сыну. — Эту девчонку, Аннабель. Да что мне тебе объяснять! Сама сходи полюбуйся!

— Не сомневайся, сейчас пойду, — отрезала Петуния. — Только ответь мне на один вопрос: ты сам ушёл из дома в знак протеста, или Вернон тебя выгнал?

Дадли сдавленно хмыкнул.

— Ты, наверное, не в курсе, но я поругался с отцом в тот день, когда он поднял на тебя руку. Я сказал, что он мне больше не отец, раз смеет бить мою мать.

Северус уважительно кивнул на этих словах.

— А он ответил, что раз я ему больше не сын, то он ни пенса на меня больше не потратит. Ведь он в моём возрасте уже… — печально улыбнулся Дадли, не закончив фразу, потому что бахвальства Вернона Петуния могла представить и сама.

— И почему ты молчал?! — возмутилась Петуния. — Я, когда узнала, что суд хочет оставить тебя с отцом, отказалась от раздела имущества, чтобы ты жил в достатке и ни в чём не нуждался!

— Я не хотел тебя расстраивать, — потупил взгляд Дадли. — Ты на том суде была такой счастливой, какой я тебя последние пару лет не видел.

— Дидди, меня куда сильнее расстраивает то, что ты оказался в такой ситуации, — искренне сказала Петуния, обнимая своего непутёвого ребёнка. — И как же ты справлялся?

— Я устроился грузчиком на склад неподалёку от академии, — пожал плечами Дадли. — Работаю по вечерам, иногда до поздней ночи. И вот ночные смены даются мне хуже всего! Так что я решил не возвращаться домой по выходным, а лучше выходить на целый день в субботу.

Петуния покачала головой.

— Дидди, мне очень жаль, что тебе пришлось так быстро повзрослеть, — искренне сказала она. — И прости, что меня не было рядом.

— Всё в порядке, мам, — отмахнулся Дадли. — Я бы показал, какую бицуху накачал, таская коробки, но под курткой не видно.

Петуния улыбнулась, вытирая непрошенные слёзы.

— Ладно, подождите меня здесь, а я пойду поговорю с Верноном и этой Аннабель, — Петуния взяла себя в руки.

— Я с тобой, — безаппеляционно заявил Северус, отталкиваясь от ограды.

— Нет, Северус, я должна это сделать сама, — Петуния положила руку Северусу на грудь, останавливая его. — Присмотри пока за Дадли.

— Мне не семь лет, чтобы за мной присматривать! — возмутился Дадли, злобно зыркнув на Северуса.

— Дидди, хватит ёрничать! — строго сказала Петуния. — Пожалуйста, постарайтесь поладить.

Надеясь на благоразумие Северуса и на покладистость Дадли, Петуния уверенно развернулась в сторону своего бывшего дома и зашагала навстречу неприятному разговору с какой-то непонятно откуда взявшейся Аннабель. Она наткнулась на Дадли буквально в нескольких домах от их, поэтому идти ей было всего ничего, но каждый последующий шаг давался ей всё сложнее, словно она вновь вступала в то болото, в которое превратилась её жизнь в последние месяцы с Верноном.

На пороге дома номер четыре она замерла, собираясь с мыслями, прежде чем постучать в дверь. Была не была!

Петуния ударила в дверной молоточек три раза и отошла на полшага назад, чтобы её было видно в глазок на двери. Но ответа не последовало. Постояв так с минуту, Петуния повторила стук. За дверью раздались шаги: слишком лёгкие для грузного Вернона, так что Петуния уже догадалась, кто откроет ей дверь.

— Что, денег на автобус не хватило? Вернулся клянчить у папаши? — белокурая девчонка, которая и правда выглядела от силы на двадцать лет, болтала, глядя куда-то в сторону и не сразу сообразив, что за дверью стоит совсем не Дадли.

— Добрый день, — с прохладцей в голосе произнесла Петуния, привлекая внимание девушки, которая продолжала смотреть куда-то в сторону гостиной, откуда орал телевизор.

— Ой, вы не Дадли, — спохватилась та, сфокусировав взгляд на гостье… — Что вам надо? — надменно спросила она, окидывая Петунию презрительным взглядом с головы до ног.

Петуния ответила ей тем же. Девчонка была хорошо сложена: стройная, миловидная, с большими глазами и округлым лицом, с длинными светлыми кудрявыми волосами, перехваченными розовой лентой. Она была одета в длинный шелковый халат с меховой оторочкой, который показывал, что она здесь явно не в гостях. Ярко-розовый мех у халата придавал ей сходства с куклой Барби, а также легкомысленности — Петуния не могла представить ситуации, в которой она бы надела такое.

— Я бы хотела поговорить с Верноном, — не утруждая себя разговором с девушкой, произнесла Петуния.

— Вернон сейчас о-о-очень занят, — протянула Аннабель, накручивая локон на палец. — Приходите в другое время.

Из гостиной раздался звук шум толпы, обычно сопровождающий гол в футбольном матче.

— Я знаю, что это неправда, — отрезала Петуния, начиная понемногу злиться. — Позовите Вернона или пустите меня в дом, я сама найду его на диване.

— Кем вы себя возомнили? — топнула ногой Аннабель. — Раскомандовались, словно вы тут главная!

— Это и есть мой дом, — твёрдо произнесла Петуния. — Точнее, был, но мы покупали его вместе с Верноном.

— А-а-а, вы, должно быть, Петуния, — она смерила Петунию свежим взглядом, словно узнавая. — Возможно, вы забыли, но вы при разводе не стали претендовать на совместно нажитое с вашим бывшим мужем, так что это больше не ваш дом. Можете уйти, я не пущу вас на порог своего дома.

— Вашего дома? — задохнулась от наглости этой девчонки Петуния.

— Ой, вы же, наверное, не в курсе! — хихикнула та и показала Петунии руку, где на безымянном пальце красовалось кольцо с огромным безвкусным бриллиантом. — Я без пяти минут миссис Дурсль, Аннабель Дурсль. А вы — просто никто.

— Девочка, ты не понимаешь, что творишь, — покачала головой Петуния. — Я бы советовала тебе бежать отсюда…

— Бежать? — хохотнула та. — Как вы и ваш бесполезный сынишка? Нет уж, спасибо, я останусь здесь. Вернон меня любит и балует, потому что я не какая-то клюющая ему мозг курица-домохозяйка.

Петуния задохнулась от наглости этой не ночной девчонки! Неудивительно, что Дадли не захотел возвращаться домой, раз его ждало такое отношение от сверстницы, возомнившей себя хозяйкой этого дома. Петуния подбирала слова, чтобы дать той отпор, но тут на её плечо легла холодная рука Северуса — она узнала его по всегда сопровождающему его запаху трав.

— Советую вам взять свои слова назад, пока вы об этом не пожалели, Аннабель.

Петуния никогда не слышала в голосе Северуса такой ледяной ярости. Он говорил спокойно и негромко, но даже она сама невольно поёжилась, услышав тон, с которым сказал эту фразу Северус.

— А вы ещё кто? — презрительно сморщила нос Аннабель. — Она с вами? Ну и ладненько! Забирайте свою мымру и проваливайте из моего дома! И мальчишку своего захватите! — она заметила и Дадли, оставшегося около живой изгороди и наблюдающего за сценой.

Она явно хотела сказать ещё что-то, но не успела, потому что Северус был быстрее.

— Империо, — произнёс он, наставив на Аннабель палочку, и взгляд той остекленел.

— Северус! — напуганно прошептала Петуния, оглядываясь по сторонам, но улица была пуста, за вычетом удивлённо открывшего рот Дадли.

— Эта девчонка посмела тебя оскорбить, — процедил Северус, с ненавистью глядя на застывшую на месте Аннабель. — Скажи спасибо, что я её только заткнул.

Петуния поёжилась. Она успела забыть, что Северус всегда был таким: импульсивным, злым и, судя по тому, что по молодости он попал в практически террористическую организацию, не гнушающимся любых средств.

— Пойдёмте в дом, — бросил он Дадли и Петунии. — Проводи нас к Вернону, — а это уже предназначалось Аннабель, которая покорно развернулась и, приоткрыв дверь пошире, пропустила их троих в дом.

Петуния посмотрела бы на неё с долей сочувствия, не будь эта девчонка сама с гнильцой. Впрочем, как ещё можно было позариться на Вернона, каким он был сейчас? Вероятно, её интересовали только его деньги, которых у Вернона, как у владельца фирмы, было в достатке.

— Энни, кто там приходил? — спросил, услышав шаги, Вернон, не отрывая взгляд от экрана.

— Это я, Вернон, — ответила за неё Петуния.

Её бывший муж вскинул на неё мутные глаза. Пара бутылок пива, валявшихся под журнальным столиком, к полудню ещё не ввели его в состояние опьянения, так что взгляд его был пока относительно осознанным. И даже стал напряжённым, когда он увидел помимо Петунии ещё и Дадли, сбросившего рюкзак на пол и усевшегося в кресло, скрестив руки на груди, и Северуса, чёрной тенью стоявшего подле Петунии, не выпуская из пальцев палочку.

И именно палочка стала основным объектом внимания Вернона: он покраснел, выпучил глаза и, брызжа слюной, ткнул сальным пальцем в направлении Северуса.

— Ты! Долбаный ненормальный! Что ты сделал с Энни? — он указал на неподвижно застывшую у двери Аннабель.

Северус одним взмахом палочки выключил орущий телевизор, и в гостиной повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Вернона.

— Я просто заставил её умолкнуть, чтобы она прекратила оскорблять Петунию, — ледяным тоном произнёс Северус. — Присаживайся, дорогая, — это уже он адресовал Петунии, подавая ей руку и помогая присесть на диван, а сам он встал за её спиной.

— «Дорогая?!» Пэт, ты спуталась с одним из этих?! — теперь раздражение Вернона было направлено на бывшую супругу.

— Моя личная жизнь тебя не касается, Вернон, — отрезала Петуния. — Я пришла поговорить не о твоей или моей личной жизни, а о Дадли.

Вернон сдавленно хрюкнул.

— Вы с ним оба — неблагодарные свиньи. Я вас обеспечивал, вывел в люди, а вы мне чем отплатили? Ты сбежала после того, как я поймал тебя за воровством. У собственного мужа!

Вернон схватил со стола бутылку пива и опрокинул её в рот, после чего раздражённо отбросил её в стену. Петуния вздрогнула от звука разбивающегося стекла и невольно сжалась.

— Я пыталась поговорить с тобой! — воскликнула она. — Только ты меня игнорировал, уткнувшись в свой долбаный телевизор! И что мне оставалось, если мне нужны были деньги?

— Не брать их без спроса! — рявкнул Вернон, явно прослушавший её замечание о том, что он сам не вступал с ней в диалог. — А твой ненаглядный сынок не лучше! Видите ли, воспитывать жену уже нельзя! Вырастет — поймёт, что отец был прав. Жену нужно держать в строгости, чтобы не своевольничала.

— Ты мне омерзителен! — тут уже не выдержал Дадли, вскакивая с кресла. — И, как я сказал в тот день, ты мне больше не отец!

— Тогда проваливай из моего дома, как собирался, неблагодарный щенок, — сплюнул прямо на ковёр Вернон.

— И свалю, не сомневайся, — процедил Дадли. — Но только вместе с мамой, чтобы ты не смел снова поднимать на неё руку.

— Не беспокойтесь, молодой человек. Пока я рядом, никто и пальцем не тронет вашу мать, — заверил его Северус, положив руку на плечо Петунии. Она с благодарностью накрыла его ладонь своей.

— А ты вообще закрой рот, ненормальный, — выплюнул Вернон. — Дела нашей семьи тебя не касаются.

— Если вы угрожаете Петунии — ещё как касаются, — холодно процедил Северус.

— Северус, я справлюсь сама, — она ободряюще сжала его пальцы и отпустила их. — Вернон, я пришла поговорить о нашем сыне, и ни о чём другом. После развода ты должен был позаботиться о Дадли. Так почему я узнаю, что он работает ночами, лишь бы прокормить себя, пока его отец покупает бриллианты какой-то едва совершеннолетней девчонке?

— Энни двадцать два, — словно только эта деталь имела значение, ответил Вернон. — И в отличие от вас с Дадли, она благодарна мне за всё, что я для неё делаю, не спорит, не пилит, не мешает. Идеальная жена!

— Так ты правда сделал ей предложение?! — неверяще переспросила Петуния.

— Человеку моего статуса нужна жена, с которой не стыдно появиться на рождественском приёме или на встрече с инвесторами. А с тобой, конечно, только и оставалось, что приглашать их домой, чтобы ты не позорила меня перед важными людьми.

Петунии было не просто обидно, а до чёртиков обидно слышать эти слова. Вернон втаптывал в грязь всё, что когда-то связывало их, и услышать это напрямую было очень больно.

— Но не подумай, что наш с тобой брак был настолько плох. Я искренне тебе благодарен за больных родителей, которые умерли рано, а их дом дал отличный стартовый капитал! Я надеялся, тебе передались их гены, и ты тоже…

— Империо, — короткое заклинание Северуса прервало тираду Вернона, и его взгляд остекленел.

Петуния всхлипнула, вытирая выступившие на глазах слёзы. Ей было очень больно.

— Петуния, — Северус обошёл диван, присел прямо на журнальный столик напротив неё и взял её руки в свои. — Не слушай этого идиота, не дай его словам пробраться тебе под кожу. Ты самая потрясающая женщина, которую я встречал. Ты остроумная, весёлая, красивая, интересная и любопытная. Я ценю каждое мгновение, проведённое с тобой, и прости, что не сказал этого раньше. Я не мог поверить, что такая великолепная женщина, как ты, обратила внимание на меня. Я не достоин даже твоего мизинца…

— Северус, — всхлипнув, бросилась ему на шею Петуния.

— Я люблю тебя, Петуния, — прошептал он, прижимая её к себе. — Ты заслуживаешь того, чтобы тебя носили на руках до конца твоих дней.

— А я люблю тебя, Северус, — прошептала она. — Пожалуйста, не бросай меня.

— Ни за что, — заверил он её. — Я тебя никогда не оставлю.

Петуния ещё сильнее обняла его, вдыхая такой родной и успокаивающий запах трав.

— А теперь скажи только слово — и я сделаю всё, что ты попросишь, с этими двумя.

Петуния отсела назад на диван и перевела полный омерзения взгляд на своего бывшего мужа и его любовницу.

— Одно твоё слово — и они умрут, — предложил Северус.

— Северус! — возмутилась Петуния. — Давай без крайностей!

— Как пожелаешь, — пожал плечами Северус. — Но за оскорбления и боль, причинённую тебе, за отношение к твоему сыну, они заслуживают наказания.

Дадли согласно кивнул, когда Петуния перевела на него взгляд. Мужчины!

— А ты можешь лишить их всего? — задумчиво спросила Петуния.

— Пока они под Империусом, я могу заставить их сделать что угодно, — подтвердил Северус.

— Тогда давай мы с Дадли заберём то, что нам причитается, — решилась Петуния. — Пусть он напишет письмо в банк, отказываясь от двух третей своих накоплений в пользу своего сына.

— А как же ты, мам? — влез Дадли.

— У меня есть Северус, и мы и так неплохо живём. А ты не должен работать по ночам. Тебе нужно учиться и общаться со сверстниками, а не думать, где достать денег на еду и жилье.

— Но я не хочу брать деньги отца, — продолжал противиться Дадли.

— Это не его деньги, а мои и твои. Он зарабатывал их для нашей семьи, так что мы имеем на них полное право. Я же не предлагаю забрать у него акции его фирмы.

— А вообще могла бы, — флегматично заметил Северус. — В эту фирму были вложены деньги с продажи дома твоих родителей. Так что без тебя её могло и не существовать.

— Ну, если ты это поворачиваешь так… — задумалась Петуния.

— Отец хвастался, когда ещё не спился, что у него контрольный пакет акций фирмы, — добавил Дадли.

— Нет, — отрезала Петуния. — Я не хочу иметь дела с его фирмой, потому что это будет означать иметь дело с ним. Так что про фирму забудь, Северус. Как и про дом — пусть оставляет себе.

Северус взмахнул палочкой, и к Вернону прилетело несколько листов бумаги и ручка.

— Пиши…

Северус

Тьма скользнула в его душу ядовитой змеёй, вонзая клыки и выпуская свой яд: смесь из пылающей ярости, застилающей глаза, и ледяного безразличия к судьбе слишком много себе позволяющей магглы. Эта девчонка оскорбила Петунию и её сына, и только за это Северус уже готов был убить её на месте. И намерение уже было готово облачиться в слова, которые вмиг бы оборвали жизнь девчонки, посмевшей задеть Петунию. Но Северус сдержал этот секундный порыв, остановил себя, хотя палочка уже готова была вычертить знакомый символ. Петуния не одобрила бы. Только эта мысль и удержала Северуса на краю пропасти, в последний момент заставив его сменить заклинание на другое Непростительное.

Однажды он уже позволил злым языкам скандировать «грязнокровка», указывая на Лили. Он не сберёг их дружбу. Он сам произнёс это запретное слово в пылу злости. И всей оставшейся жизни не хватило, чтобы вымолить прощение. Он помнил боль в глазах Лили, помнил неверие, с которым она смотрела ему в глаза, словно не в силах осознать, как он — её друг детства — мог так поступить. Помнил рвение, с которым Поттер ринулся на защиту возлюбленной, став для неё рыцарем на белом коне. И Северус хотел стать таким рыцарем для Петунии, удержавшись на краю пропасти, ведь рыцари не убивают. Да и девчонка в легкомысленном будуаре — это вам не дракон.

На хиленького дракона хотя бы отчасти тянул бывший муж Петунии. И будь воля Северуса — он не дал бы тому сказать и слова, но вот Петуния… Она пришла поговорить с Верноном о сыне, и Северус не лез в дела их развалившейся семьи. Он терпеливо ждал, пока Петуния не попросит его разобраться, но она даже не думала просить о помощи: сильная, гордая и уверенная, она хотела решить свои проблемы сама. Но вот обидных слов, которые довели её до слёз, Северус простить не мог. И не должен был.

Вернон был слепцом и глупцом, не ценившим сокровище, сказавшее «да» и взявшее его фамилию. Он и в грош не ставил свою супругу, принимая её заслуги как должное и самоутверждаясь за её счёт. И ярость в душе Северуса вновь всколыхнулась, накрывая его сознание чернейшей волной, вновь заставляя его скатываться к ставшим привычными за долгие годы службы Лорду методам. Ведь это так просто: одно эффективное заклинание — и нет проблем.

Он хотел защитить Петунию: закрыть ей уши, чтобы она не слышала ядовитых слов, стереть с лица земли её обидчиков, недостойных её слез. Они были недостойны даже того времени, что она потратила на попытку диалога. Северусу было плевать на этих магглов, поэтому его слабо волновала этичность его поступка. Вернон не заслуживал Петунии. Да что там говорить, даже сам Северус не заслуживал её!

Но в отличие от Вернона, он мог и хотел сделать её счастливой.

* * *

Остаток дня тянулся непозволительно долго — достаточно, чтобы остыть и задуматься о своих поступках. И если о том, что он впервые сказал о своей любви к Петунии напрямую, а не косвенно, не иносказательно, он не жалел, а даже напротив, сокрушался лишь, что не сказал этого раньше и без лишних свидетелей, то вот о том, что подчинил своей воле магглов, он пожалел ещё в такси, которое увезло их с Петунией и Дадли в Лондон. Петуния ведь не могла отличить безобидное заклинание от Непростительного. А раз он не убил Вернона с Аннабель и не причинил им боли, то она и не догадывалась о том, что он применил третье Непростительное, да ещё и к магглам, за что вообще-то в магическом мире его могли бы упечь в Азкабан. И осознание этого заставило Северуса поёжиться. Петуния ведь даже не представляла, насколько глубоко тьма проникла в его душу, раз он с такой лёгкостью сломил чужую волю, не задумываясь о последствиях и не рассматривая альтернативные варианты. Он ведь мог воспользоваться легилименцией, заложить этим магглам ментальные закладки, чтобы те решили, что они сами пришли к каким-то выводам и сами приняли решения, сделать это более тонко и изящно… Но нет! Он пошёл стрелять Бомбардой по воробьям! Сломил чужую волю, получил то, что хотел, а затем и вовсе стёр им воспоминания об этом разговоре.

В попытках замести следы его хватило лишь на создание подложных воспоминаний, чтобы Вернон не заподозрил неладного, лишившись большей части накоплений. Так что после работы Северуса Вернон был уверен, что ему позвонил адвокат, уведомивший его о том, что суд в одностороннем порядке отменил предыдущий план раздела имущества и обязал разделить совместно нажитое между всеми членами семьи — и Вернон даже остался благодарен, что Петуния не стала претендовать на дом, машину и фирму, решив взять от него только деньги.

С девчонкой же Северус даже не стал заморачиваться — у той был самый обычный день. Сперва Петуния хотела, чтобы Северус оставил Аннабель воспоминания о том, как, по мнению Вернона, должна себя вести женщина, что ей позволительно, и какие меры уже он сам, как мужчина, может принимать в отношении своей будущей жены. Но затем она вспомнила обиду от их недолгого общения, и женская солидарность оказалась заткнута ещё в зародыше.

— Это её выбор, пусть живёт с ним, — брезгливо повела плечами Петуния, в последний раз переступая порог своего старого дома. Северус не стал спорить.

Но позже, сидя на скамейке в небольшом сквере напротив маггловского банка, в котором скрылись Дадли с Петунией, у Северуса было достаточно времени, чтобы проанализировать свои действия и принять нелёгкое для себя решение.

* * *

Петуния

Этот долгий и насыщенный событиями день подходил к концу. Уже смеркалось, когда они с Дадли наконец расстались на ступенях единственного отделения банка, работавшего в выходной день, и её сын, очень стремительно повзрослевший в её глазах, сел в такси, которое увезло его назад в академию. Он обещал звонить ей чаще, а Петуния предложила хотя бы раз в месяц пересекаться где-нибудь рядом с академией, чтобы Дадли не тратился на дорогу до Коукворта, когда Петуния могла просто попросить Северуса перенести её к сыну.

Петуния тяжело вздохнула, вдыхая морозный воздух. Могла ли она сказать, что вот теперь они с Дадли наконец свободны от Вернона? Только время могло дать ответ на этот вопрос.

Она спустилась со ступеней банка, где они открывали отдельный счёт для Дадли, перебежала дорогу, когда машины остановились, пропуская её, и поспешила в сквер, где тёмным пятном на припорошённой снегом скамейке сидел Северус.

— Ты не замёрз, пока ждал? — заботливо спросила Петуния, проводя рукой по его шершавой щеке.

Северус слегка дёрнулся, словно от удара током. Он явно был настолько погружён в свои мысли, что даже не заметил её приближения.

— Петуния, я же волшебник, — с какой-то вымученной улыбкой произнёс он. — Я мог бы сидеть здесь в одном белье и не замёрзнуть.

Петуния хихикнула, представив эту нелепую картину.

— Тебя бы арестовали полицейские за нарушение общественного порядка, — она стряхнула снег со скамейки и присела рядом.

Северус чуть высунул из рукава палочку и взмахнул ей, накладывая какое-то заклинание, от которого по телу Петунии разошлось тепло.

— О, и правда — тепло! — восторженно сказала она, прикрывая глаза и расслабленно откидываясь на спинку скамейки. — Как хорошо…

А вот Северус рядом с ней сидел в напряжении, сцепив в замок руки и опёршись локтями на колени.

— Петуния, мы можем поговорить? — спросил он удивительно несмело.

— Конечно, — удивлённо моргнула она, наклоняясь вперёд и пытаясь рассмотреть лицо Северуса, которое тот скрыл за длинными прядями волос. — Что случилось?

Северус ответил не сразу, словно собираясь с мыслями. Петуния не торопила того, не в силах даже представить, что могло заставить его так напрячься. Вряд ли дело в ней или в Дадли — Северус знал, что у неё есть сын и насколько он ей дорог. Но тогда в чём?..

— Ты понимаешь, что я сегодня совершил? — в конце концов несмело спросил он.

— Смотря о чём ты? Перенёс меня в Литл-Уингинг? Да ты уже не в первый раз аппарируешь со мной. Нас вроде бы никто не видел…

— Нет, я не об этом, — качнул головой Северус. — Я о том, что я сделал с твоим бывшим мужем и его девчонкой.

— Я не совсем понимаю тебя, Северус, — честно сказала Петуния. — Ты, как сам выразился, заставил их замолчать. И при условии, какие гадости они говорили, я тебе за это благодарна.

Северус горько усмехнулся.

— Ты не до конца понимаешь, какое заклинание я применил и какими последствиями мне это может грозить…

Петуния напряглась.

— Так расскажи, — тихо и твёрдо произнесла она. — Я хочу знать, что ты сделал.

— В магическом мире есть три заклинания, называющиеся Непростительными. Это запретные заклинания, за применение которых можно отправиться в магическую тюрьму.

Петуния нервно сглотнула, понимая, к чему он клонит.

— И что же за заклинание ты применил?

— Пожалуйста, выслушай до конца и не перебивай, — попросил её Северус, не поднимая головы.

Петуния замолчала, позволяя ему продолжить.

— Первое и самое опасное заклинание — Авада Кедавра — убивает человека на месте. Именно этим заклинанием Тёмный Лорд оборвал жизнь твоей сестры.

Петуния поёжилась, но промолчала. Она была согласна с тем, что за применение этого заклинания нужно было посадить волшебника, использовавшего его, в тюрьму.

— Второе заклинание — Круцио — причиняет человеку неимоверную боль. Оно не наносит физических повреждений, но человек чувствует себя так, словно с него заживо сдирают кожу. Это чудовищная пытка.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — Петуния прикрыла рот в ужасе, представив себе описанную картину.

— И третье заклинание, — Северус словно не услышал её вопроса и продолжил. — Империо — полностью подчиняет человека твоей воле. Единицы способны сопротивляться этому заклинанию, а любой другой человек выполнит всё, что я скажу: убьёт близкого человека, спрыгнет с крыши, отрежет себе ногу, — и всё это без малейших колебаний, потому что под действием этого заклинания он не может даже понять, что делает.

Петунию замутило, и она с силой вцепилась в край скамейки, чтобы не упасть.

— Зачем я тебе это рассказываю? Потому что я хочу, чтобы ты понимала, что я не хороший человек и никогда им не был. Я применял все эти заклинания, когда служил Тёмному Лорду, прекрасно осознавая, что я делаю. И то, что позже я раскаялся в содеянном и предал его, не делает меня лучше, — Северус поднял на неё отрешённый и пустой взгляд. — Внутри меня — тьма, Петуния. Она всегда там была и никуда не пропадала, неважно, насколько благородно и самоотверженно я поступал.

Он на секунду смолк, отводя взгляд, не в силах выдержать что-то, что он прочёл на её лице.

— Как и сегодня, когда эта девчонка оскорбила тебя, я свалился в эту тьму в одно мгновение. Я готов был её убить, потому что она посмела тронуть то, что мне дорого — тебя.

Петуния нервно сглотнула.

— Но не убил же… — тихо прошептала она.

— Да, не убил. В последний момент передумал, сменив заклинание на другое, не менее тёмное, — Северус уронил голову вниз, пряча лицо в ладонях.

Петуния несмело придвинулась ближе и коснулась плеча Северуса, но тот не шелохнулся.

— Ты защищал меня, разве не это самое главное? — неуверенно спросила она.

— Но я же мог сделать это иначе, не используя Непростительные, не возвращаясь к старым привычкам, оставив это в прошлом, чтобы искупить свои грехи! — Он в пылу подскочил со скамейки и нервно начал ходить взад-вперёд.

— Северус, — мягко попыталась окликнуть его Петуния. — Северус! — уже резче.

Тот замер на месте, подняв на неё свой взгляд, полный боли.

— Тебе не за что просить прощения, и ты никому ничего не должен доказывать, — она встала и взяла его лицо в руки, заставляя смотреть прямо ей в глаза и не отводить взгляд. — Все твои прегрешения остались в прошлом. Для магического мира ты погиб героем, так что о каком искуплении ты говоришь? Ты уже искупил всё сполна.

Она говорила чётко и твёрдо, не разрывая зрительный контакт, чтобы Северус её услышал.

— Один промах не делает тебя плохим человеком, тем более если ты действовал из лучших побуждений, — продолжила она. — Да, ты мог поступить иначе, я не сомневаюсь, что магия многогранна, и такой умелый волшебник, как ты, смог бы применить менее разрушительную магию, чтобы добиться своего. Но это уже не важно, потому что ты достиг своей цели — защитить меня, — и не навредил Вернону и Аннабель так сильно, как мог бы. Они остались живы и уверены, что в их жизни не произошло ничего экстраординарного. Ты позаботился о том, чтобы замести следы, и единственные, кто знает, что случилось — это я и Дадли. А мы не планируем рассказывать о твоём проступке направо и налево.

— Почему?.. — одними губами произнёс Северус.

— Я — потому что люблю тебя, болвана, — щёлкнула его по носу Петуния, разряжая обстановку. — А Дадли — потому что остался под впечатлением от того, как ты без раздумий встал на мою защиту. Мы с ним говорили о тебе в банке, и он хотел бы познакомиться с тобой поближе, потому что, если ты делаешь меня счастливой — он хотел бы с тобой поладить.

— И ты подпустишь меня, тёмного мага, убийцу и шпиона, к своему сыну? — с недоверием переспросил Северус.

— Я подпущу к своему сыну моего любимого мужчину, который принял меня со всеми недостатками, который показал мне магию, который вновь заставил меня почувствовать себя живой, а не куклой в игрушечном домике. Я подпущу его к мужчине, который уважает и ценит меня, который умеет слушать и которому правда важно моё мнение. Я подпущу его к мужчине, который ещё не утратил рыцарских качеств, который без раздумий встаёт на защиту своей дамы.

Северус смотрел на неё, не отрывая взгляда, словно ища подвох. Но его не было — Петуния говорила от всего сердца.

— Я люблю тебя, Северус, — произнесла она ещё раз. — Со всей твоей вспыльчивостью и резкостью, со всеми твоими язвительными комментариями и злыми шуточками, со всем твоим багажом из прошлого, потому что он не определяет тебя, а делает тем человеком, который ты есть. Ты прошёл через многое — далеко не каждый человек может похвастаться тем, что прожил столь насыщенную жизнь! — и не сломился, не сдался и не поддался своим демонам. Я горжусь тобой, Северус, и благодарна судьбе или Лили за то, что свели нас вместе.

По щеке Северуса скатилась скупая слеза, а губы чуть-чуть подрагивали.

— Я люблю тебя, — вновь повторила она, проводя большим пальцем по скуле Северуса, вытирая эту слезу. — И повторю это столько раз, сколько потребуется, прежде чем ты поверишь, что заслуживаешь любви.

Вместо ответа Северус подался вперёд и порывисто её поцеловал, вкладывая в поцелуй больше, чем он когда-либо мог выразить словами.

Северус

С вихрем аппарации Северуса с Петунией перенеслись в гостиную своего дома, не размыкая поцелуя, в котором они слились: сладкого от осознания взаимности столь противоречивых и, казалось бы, невозможных чувств, и чуточку горького, от слёз, которые тихо прокладывали дорожки на их щеках, слёз облегчения, слёз радости. Все лишения, все жертвы, все долгие годы одиночества были не напрасны.

И вот — его награда, цеплявшаяся руками за отворот его пальто, стянула его с плеч, расстегнула своё, чтобы сократить расстояние между их телами. Северус разорвал поцелуй, всего на момент, отстранился, сбрасывая своё пальто и помогая Петунии, затем палочкой отправляя их на вешалку — Петуния любила порядок. А затем вновь вернулся к столь любимым и до безумия нежным губам.

Это был уже далеко не первый их поцелуй. Северус и Петуния часто обменивались лёгкими поцелуями: приветствуя друг друга на кухне с утра, встречали друг друга, когда один из них возвращался домой, иногда они нежно целовались, усевшись на диване в обнимку, каждый со своей книгой. Но вот с такой страстью они целовались впервые, и в Северусе словно начало пробуждаться что-то забытое, что-то оставленное в далёком юношестве… Желание.

— Петуния, — он разорвал столь сладкий поцелуй и прислонился лбом к её лбу. — Если мы не остановимся сейчас, то…

— А ты не думал, что я тоже могу этого хотеть? — перебила его Петуния.

Раскрасневшаяся, чуть запыхавшаяся, с абсолютно сумасшедшим взглядом, она была в этот момент самой прекрасной женщиной на свете, и Северус тихо застонал.

— Ты уверена? — на всякий случай уточнил он ещё раз, приобнимая её за тонкую талию и притягивая ближе к себе, чтобы она почувствовала, какой эффект на него оказывала.

— Конечно, я уверена, Северус, — она ласково провела пальцами по его щеке, спустилась на грудь и затем опустила руку на ремень его брюк, совершенно однозначно отвечая на его не до конца сформулированный вопрос. — Не останавливайся.

Северус низко застонал, прикрывая глаза и считая до трёх, чтобы не наброситься на Петунию прямо посреди гостиной, потому что он не хотел, чтобы их первый раз был таким сумбурным. Он подхватил на руки ойкнувшую от неожиданности Петунию и с ней на руках буквально взлетел по лестнице на второй этаж, где находились их спальни.

— К тебе или ко мне? — нервно спросил он, за что получил тычок в бок от недовольной его неуместными шутками Петунии.

— В ближайшую, — скомандовала она.

И Северус повиновался, толкнув спиной дверь в свою спальню и занося в неё Петунию. Комната была обставлена минималистично, без чего-либо лишнего: кровать — хвала Мерлину, широкая! — тумба и платяной шкаф с зеркалом, а также дверь в уборную. В этой комнате он лишь ночевал, так что не заморачивался с декором. А сейчас его комната пополнилась самым прекрасным созданием, которое смотрелось неуместно в этой аскетичной обстановке, но тем не менее столь желанно, что Северус едва мог поверить в реальность происходящего.

Он осторожно опустил Петунию на край кровати и хотел было выпрямиться, но Петуния не позволила, обхватив его шею руками и утягивая за собой на кровать. Настал черёд Северуса удивлённо охать, теряя равновесие и накрывая Петунию своим телом. Он в последний момент едва успел облокотиться на локти и упереться коленом в матрас, чтобы не придавить её.

— Осторож… — он не успел договориться, заткнутый требовательным поцелуем Петунии.

Северус глухо застонал. Он хотел, чтобы их первый раз был нежным и чувственным, хотел показать Петунии, каким чутким и внимательным он может быть, хотел не торопиться, хотел доводить её до вершин блаженства раз за разом… Но у Петунии были свои планы, и его неторопливость и нерешительность в них явно не входила.

Она хотела его. О, этот взгляд ни с чем не спутаешь: он был совершенно безумным, в нём не было ни единой мысли, кроме страстного желания слиться воедино — не нужно быть легилиментом, чтобы это понять. И Северус поддался этой страсти, тем более что он сам хотел этого не меньше, но просто боялся сделать что-то не так.

Пальцы Петунии судорожно теребили пуговицы его рубашки, которых было непозволительно, отвлекающе много.

— Рви, я починю, — шепнул он, отстранившись на долю секунды и затем вновь припадая к её губам. Петунию же не пришлось просить дважды: пуговицы с тихим перестуком поскакали по полу, тогда как её тонкие пальцы прильнули к его оголённой груди.

Северус ощутимо напрягся. Он никогда не был уверен в себе, не любил своё тело и покрывавшие его шрамы, потому и закрывал его на тысячу замков, пряча под несколькими слоями одежды. Жилистое, тощее, — оно всегда было объектом насмешек, и выработавшийся комплекс он так и не смог перебороть, да и не пытался. И близость Петунии, её интерес — они напугали Северуса. Вдруг она встанет и уйдёт? Вдруг её оттолкнёт увиденное?

Северус не сразу понял, что его окликают, пока Петуния не коснулась рукой его лица. Он не заметил, даже когда они перестали целоваться, настолько сильно подавленный и забытый страх сковал его.

— Северус, что-то не так? — обеспокоенно спросила Петуния, успокаивающе гладя его по щеке.

— Что? — невпопад переспросил он. — Ох...

Его взгляд снова обрёл фокус, и он увидел выражение её лица: на нём не было ни капли отвращения, лишь беспокойство — за него.

— Прости, всё в порядке, — он потянулся было снова поцеловать её, но Петуния остановила его, приложив палец к его губам.

— Нет, — качнула она головой. — Тебя что-то беспокоит.

Северус упёрся лбом ей в плечо и глухо зарычал, откатываясь в сторону.

— Прости меня, пожалуйста, — простонал он, запахнув полы рубашки и спрятав лицо в ладонях.

— Северус, — нежные пальцы Петунии коснулись его рук, убирая их от его пылающего лица. — Расскажи мне, что не так, — она нежно поцеловала костяшки его пальцев.

— Прости, это всё… — он замялся, подбирая слова. — Просто у меня очень давно… Я никогда не…

От его жалких попыток объясниться становилось лишь хуже, так что он отвернулся от Петунии, сгорая от стыда за запоротую близость.

— Всё в порядке, Северус, — Петуния пристроилась за его спиной, прижимаясь к нему всем телом и обнимая его. — Всё хорошо. Прости за мой напор.

— Нет, это ты меня прости, — Северус проглотил едва не выступившие на глазах слёзы. — Я жалок.

— Не смей так говорить! — Петуния стукнула его по плечу. — Я бы ни за что не захотела быть с тобой, будь это правдой.

— Но ты же сама видела, чувствовала… — Северус не смог закончить, плотнее запахивая рубашку, словно она была его щитом.

— Я видела перед собой мужчину, который прожил нелёгкую жизнь, но не утратил силы духа. Я чувствовала шрамы, показывающие, как много ты пережил, — она осторожно провела по руке Северуса, заставляя того расслабить пальцы. — Я видела перед собой тебя, Северус, мужчину, которого я выбрала и приняла со всеми его недостатками.

Её рука осторожно скользнула под тонкую ткань, проводя по груди, в которой бешено колотилось сердце Северуса. Тонкие пальчики очертили несколько крупных шрамов, спустились ниже по рёбрам, замерли у дорожки из жёстких волос.

Северус пытался расслабиться, но получалось с трудом. Дыхание сбивалось, сердце колотилось как бешеное. Рука Петунии, вольготно гуляющая по его телу, стала сосредоточением всех его чувств и ощущений. Он хотел, чтобы она не останавливалась, но одновременно с этим не мог побороть страх.

— Я тебе правда не омерзителен? — несмело прошептал он, пряча лицо в простыне.

— А почему должен быть? — непонимающе спросила Петуния, вновь поднимая руку выше и вжимаясь в Северуса всем телом, чтобы тот почувствовал помимо своего ещё и её сердцебиение — в такт своему.

Северус ответил не сразу, собираясь с силами, пока рука Петунии продолжала фамильярно исследовать его тело, каждый шрам, каждую неровность. Почему она бала так спокойна?!

Северус резко сел и, решившись, одним движением сбросил с себя рубашку. Перед Петунией предстала его узкая спина, покрытая сетью уродливых шрамов: от пыток и проклятий, от ожогов и порезов. Часть из них он получил в бою, часть — от самого Лорда, часть — от стычек с Мародёрами, часть он оставил себе сам. Он несмело встал и развернулся, чтобы Петуния могла увидеть его всего, но зажмурился, потому что не был готов увидеть её реакцию. На нём едва ли было живое место. На одном предплечье красовалась пусть слегка выцветшая, но всё ещё уродливая Чёрная Метка, другое же было покрыто рядом порезов, которые Северус сделал сам, пытаясь свести счёты с жизнью, но так и не решившись. Он мог бы свести все эти шрамы, но выбрал оставить — в напоминание о том, что он не заслуживал счастья.

Но сейчас, в затянувшейся тишине, он хотел, очень хотел верить, что такой, как он, заслуживает хотя бы крупицы любви.

Звук расстёгивающейся молнии заставил его распахнуть глаза. Петуния совершенно невозмутимо расстегнула и стянула через голову своё платье, а затем колготки, оставаясь лишь в нижнем белье. Северус стыдливо отвернулся.

— Эй, посмотри на меня, — требовательно сказала Петуния, отбрасывая одежду в сторону.

Северус нервно сглотнул, но перевёл на неё взгляд. Она была прекрасна: длинные ноги, округлые бёдра, тонкая талия и небольшая грудь. Всё это было частично скрыто под кружевным комплектом белья, но у Северуса никогда не было проблем с воображением.

— Ты прекрасна… — только и смог вымолвить он, не сводя с неё взгляда. — Нет, Мерлин, ты великолепна!

Петуния слегка зарделась и потупила взгляд, но потом резко тряхнул головой, словно вспоминая, что хотела сказать.

— Ты уверен? — с наигранным сомнением протянула она. — А то у меня вот здесь шрам от кесарева, а здесь целлюлит, — она похлопала себя по бёдрам, вертясь. — А ещё я разбила коленку в детстве, упав с велосипеда, а шрам на ней так и остался…

Северус не видел ни шрамов, ни этого загадочного целлюлита, о котором говорила Петуния. Он видел самую прекрасную женщину на свете, которую он хотел до безумия, до зубовного скрежета.

— Кажется, ты понял, — тепло улыбнулась Петуния, подходя к нему ближе и кладя руки ему на плечи. — Я тоже вижу только тебя, Северус, а не твои недостатки. И я всё ещё хочу тебя. Всего.

Северус порывисто обнял её, прижимая к себе и целуя, целуя, целуя. У Петунии была такая мягкая кожа… Его руки блуждали по её спине, гладя, лаская, и Петуния таяла в его руках. Он целовал её губы, щёки, шею, спустился к ключицам…

Тихий стон, сорвавшийся с её губ, сорвал все преграды, которые Северус сам выстроил в своей голове. Действительно, какое значение имели рубцы на теле, когда они приняли друг друга со всеми рубцами на душе?

Петуния

В жизни Петунии Эванс наступила светлая полоса. Она и так в последние месяцы шла в гору, но только проснувшись в объятиях Северуса Петуния смогла совершенно точно и бесповоротно заявить, что она абсолютно счастлива.

В прошлом остался Вернон, в прошлом остались её страхи за себя и Дадли, в прошлом осталась неопределённость в их с Северусом отношениях. Долгий день, полный как тяжёлых, так и приятных разговоров наконец подошёл к концу, и настал новый. И в этот день она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Северус тихо засопел, прижимая её ближе, и Петуния с улыбкой прикрыла глаза. Вчерашняя ночь была лучшей в её жизни. Вернон никогда не был столь внимателен к её желаниям, не стремился доставить в первую очередь удовольствие Петунии, не менял позы… Да, сравнивать Северуса с бывшим мужем не хотелось даже мысленно, но опыт Петунии был очень ограничен, так что волей-неволей сравнение всё равно шло. Но точно не в пользу Вернона.

Северусу не хватало опыта и уверенности в себе, — один эпизод с его комплексами по поводу своей внешности чего стоил! — но он компенсировал эту заминку с лихвой. Там, где ему не хватало практического опыта, включалось старание, исследование, уместно задаваемые вопросы о том, как ей, Петунии, нравится, и общая начитанность. Северус очень старался! Особенно для того, кто почти два десятка лет держал целибат, а до этого имел крайне скромный опыт. Северус был великолепен.

Губы Петунии тронула счастливая улыбка. Она любит и любима. Жизнь однозначно налаживалась.

* * *

Северус

Северус проснулся от назойливого солнечного луча, который пробивался сквозь щель в шторах и светил точно ему в глаз. Он раздражённо поморщился и хотел было перевернуться на спину за палочкой, но с запозданием осознал, что не один. Петуния сладко посапывала в его объятиях, переплетя пальцы на их руках, так что шанса освободить руку у Северуса не было.

Он чуть склонил голову, зарываясь лицом в волосы Петунии, разметавшиеся по подушке. Солнце перестало его беспокоить, но вот запах любимой женщины — о, он сводил с ума. Особенно после всего, что между ними было прошлой ночью.

Северус прижал Петунию ближе к себе, до сих пор не в силах поверить, что она правда здесь, с ним, лежит обнажённая в его объятиях. Вчерашний вечер казался сном, который магическим образом воплотился в реальность. Сердце щемило от нежности при взгляде на её расслабленное лицо, от осознания того, что эта женщина отдала ему всю себя: её сердце и тело — всё принадлежало Северусу, который не мог поверить, что получил столь ценный дар, не будучи его достоин.

Петуния пошевелилась и приоткрыла глаза, когда солнечный луч дополз до её подушки. Северус прижал её ближе и нежно прошептал:

— Доброе утро.

Петуния отпустила его руку и слегка потянулась, как кошка, не меняя положения на кровати, а лишь чуть-чуть вытянув ноги и руки, после чего перевернулась на другой бок, лицом к Северусу, и нежно поцеловала его.

— Вот теперь доброе, — она отстранилась с улыбкой и устроила голову на плече Северуса, не сводя взгляда с его лица.

А на этом самом лице растянулась ответная улыбка. Нет, определённо, Петунию невозможно было не полюбить. Северус притянул её к себе, обнимая и утыкаясь носом ей в макушку, потому что никаких слов не хватило бы, чтобы выразить всю захватившую его бурю эмоций. Одно только он понимал наверняка: кажется, он впервые в жизни был счастлив.

Северус

С той самой ночи прошло несколько месяцев. Несколько месяцев, наполненных любовью и нежностью, близостью и страстью, задушевными разговорами и расслабленной болтовнёй. Северус никогда ещё не ощущал себя так легко, как ему было с Петунией, и оттого ценил каждое мгновение, проведённое вместе.

Но вместе с тем, как они становились ближе друг к другу, росло и лёгкое волнение в душе Северуса. Он не хотел, чтобы эти беззаботные дни заканчивались. Но нервная натура заставляла его волноваться на ровном месте, переживать и ждать подвоха. Тем более Петуния сама говорила, что есть вещи из прошлой жизни, по которым она скучала, а Северус буквально запер её в четырёх стенах! Нет, он, конечно, не запирал её и не удерживал у себя дома силой, они выходили, всё чаще вдвоём, чем поодиночке, но всегда под кучей маскирующих и отвлекающих чар, потому что паранойя Северуса никуда не делась. У них не было друзей, с которыми можно было бы пообщаться, и, пусть Петуния никогда не говорила, что те ей нужны, Северус всё равно опасался, что в один прекрасный день он ей просто наскучит.

И потому он скрепя сердце принял решение, которого избегал бы всеми силами, живи он один, но которое было необходимо, так как он хотел дать Петунии лучшую жизнь. Так что в свой следующий визит в аптеку, куда он продолжал поставлять зелья, он попросил у хозяина разрешения воспользоваться его совой и отправил письмо Поттеру, попросив о встрече. Сова с короткой запиской, содержащей лишь надпись: «Гриммо, двенадцать. Камин открыт», — прилетела с ответом уже на следующий день.

Старинный особняк на площади Гриммо заметно изменился с тех пор, как Северус бывал там в последний раз. Поттер стирал воспоминания о боли и войне вместе с вековым слоем пыли, убирал напоминания о былых днях на чердак и запирал за тремя замками. Дом преобразился и посвежел, избавился от части нелицеприятных элементов декора, вроде отрубленных эльфийских голов и неизменно падавшей подставки для зонтиков, мебель в гостиной, куда Северус шагнул из камина, была новой, а с верхних этажей долетал слабый запах краски.

— Профессор, вы пришли, — Поттер, в рубашке с закатанными рукавами и с маленьким пятном краски на носу, сбежал с верхнего этажа по лестнице — наверняка у него были настроены чары, оповещающие о гостях.

— Здравствуйте, Поттер, — вежливо поздоровался Северус, отмечая, что злость на этого мальчишку уже тоже осталась в далёком прошлом и сейчас он был для него просто бывшим студентом. Ну или не совсем, потому что сейчас он был единственным представителем магического мира, кто знал о том, что Северус жив.

— В своём письме вы не сказали, почему хотели бы встретиться, — без излишних расшаркиваний перешёл сразу к делу Поттер, с размаху падая на диван и указывая рукой на второй, который стоял напротив. — Выкладывайте.

— Прежде чем командовать, вытрите хотя бы краску с носа, Поттер, — почти беззлобно заметил Северус, но всё же сел на предложенное место, скрестив руки на груди.

Поттер, смутившись, вытер краску и наклонился вперёд, облокачиваясь подбородком на сцепленные в замок руки.

— Я вас слушаю, профессор.

Северус вздохнул.

— Я хотел бы обсудить с вами сразу два вопроса, достаточно тесно связанных между собой, — начал он издалека, но Гарри его перебил.

— Пожалуйста, ближе к делу, — Поттер, как всегда, был нетерпелив.

— Хорошо. Во-первых, я хотел бы вернуться в магический мир.

Поттер скептично приподнял бровь.

— Не вы ли несколько месяцев назад утверждали, что хотите избежать огласки вашего реального статуса и чтобы вас продолжили считать мёртвым?

— Многое изменилось с тех пор, Поттер, — Северус не сдержал нежной улыбки, поразив ей Гарри до глубины души. — И я хочу этого не ради себя, а ради Петунии.

— А какое отношение моя тётя имеет к магическому миру? — непонимающе переспросил Гарри, едва отошедший от шока при виде улыбающегося профессора.

— Это уже относится к моему второму вопросу. Я хочу сделать ей предложение и дать ту жизнь, о которой она мечтает. Я боюсь, что, живя в изоляции, пусть и со мной, она зачахнет и будет разочарована в своей жизни. А если я снова вернусь в мир живых, то нам больше не нужно будет скрываться.

Гарри молчал больше минуты, переваривая полученную информацию, прежде чем ответить.

— Но почему бы вам не уехать, как я предлагал раньше? Можно же избежать огласки, просто начав новую жизнь в другой стране.

— Мы уже не молоды, Поттер, — озвучил очевидное Северус. — Изучать новый язык, привыкать к новому окружению и его законам — это слишком сложный путь. Петунии было бы проще продолжать жить в Англии, и если для этого мне нужно пожертвовать своей конфиденциальностью — да будет так.

— Вы правда настолько её любите, что готовы пойти на это? — несмело спросил Гарри.

— Сильнее жизни, — просто ответил Северус. — И ради неё я готов на всё.

— Ну тогда считайте, что я вам своё благословение дал, — разрядил серьёзную атмосферу Поттер. — Правда, вам ещё нужно спросить Дадли, не будет ли он против того, что вы имеете виды на его мать.

— Спасибо за понимание, Поттер, но думаю, с этим вопросом у нас не возникнет проблем. Мистер Дурсль-младший настроен ко мне весьма лояльно.

* * *

Петуния с Дадли виделись два раза в месяц — Северус переносил её в Колчестер, где располагалась академия, в которой учился Дадли. Первые разы он оставлял их наедине, отправляясь назад домой и договариваясь с Петунией о времени, когда её забрать, но потом встретился с неожиданным предложением Дадли присоединиться к их воскресной встрече с матерью.

С тех пор он начал узнавать сына Петунии ближе. Сперва он просто слушал их разговоры с Петунией, уместно кивая или приподнимая бровь, а затем — как-то неожиданно для себя оказался втянут в их разговоры. Дадли расспрашивала его о магии с не меньшим интересом, чем Петуния, или задавал случайные вопросы о самом Северусе, на которые тот отвечал, причём достаточно честно. Дадли не скрывал своего интереса к его персоне и заранее был настроен благодушно, памятуя о визите Северуса к ним домой. Хотя, когда Петуния отошла в уборную, о том визите он тоже спросил, уточнив, какие заклинания Северус применил к его отцу. Северус не стал лгать, рассказав Дадли неприятную правду о том, что он сделал у них дома.

— Но вы можете поклясться, что не применяли никаких заклинаний к маме? — серьёзно спросил у него Дадли, насупившись.

— Клянусь своей магией, что никогда не применял к Петунии заклинаний, влияющих на её отношение ко мне. Клянусь, что не удерживаю её силой и она вольна сама распоряжаться своей жизнью. Клянусь, что никогда не причинял и никогда не причиню ей вреда.

Дадли удовлетворённо кивнул.

— Я верю вам, мистер Снейп.

К столику подошла Петуния и снова уселась на своё место рядом с Северусом, переплетая пальцы их рук.

— А вы не хотите как-нибудь навестить нас, Дадли? — предложил Северус под одобряющим взглядом Петунии.

Пусть Северус и предложил визит уже достаточно давно, следующие несколько встреч проходили всё равно в Колчестере, так как Дадли был погружен в учёбу и не хотел отвлекаться от неё даже в выходные дольше, чем на пару часов. В этом году он заканчивал академию и готовился к выпускным экзаменам так, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, так, наверное, чувствовали себя и ученики Хогвартса, готовясь к ЖАБА, так что Северус не осуждал, а даже поощрял подобное рвение. Но из-за экзаменов визит Дадли отложился аж до июня, существенно замедлив планы Северуса. Но он решил, что дождётся этой встречи, потому что хотел сделать всё правильно и, прежде чем просить руки Петунии, получить благословение на этот брак от её родного сына.

Но зато после того, как Дадли сдал последний экзамен, он с радостью принял приглашение.

Петуния хлопотала по дому с самого утра, пытаясь привести его в идеальный порядок и приготовить сразу все любимые блюда сына. Северус старался помочь чем мог: дотащил облегчённые магией пакеты из магазина, откопал томик с бытовыми заклинаниями и, обсудив с Петунией, что той не хотелось бы делать самой, отправился полировать окна и зеркала по всему дому. Петунии было важно, чтобы первый их совместный гость увидел дом в идеальном состоянии, и Северус просто принял это. После окон и зеркал он перешёл к заклинаниям, собирающим пыль из штор и с верхних полок, затем наколдованной струёй воды отмыл крыльцо и даже сварил лак, которым покрыл перила как на крыльце, так и в самом доме.

Так что когда Северус аппарировал в гостиную уже вместе с Дадли, дом сиял невиданной доселе чистотой: даже его лаборатория, оборудованная в углу, блестела и сияла. Дадли не успел даже как следует оглядеться, когда его едва не снёс с ног ураган по имени Петуния. Она очень ждала сына, которого из-за экзаменов не видела почти месяц, и Северус не мог её винить в излишней эмоциональности. Так что оставив их наедине, пока Петуния повела Дадли на экскурсию по их скромному жилью, Северус отправился сервировать стол.

Вечер прошёл замечательно. Северус и сам не заметил, когда успел не то чтобы смириться с присутствием в жизни Петунии её взрослого сына, а даже в некоторой мере привязаться к этому мальчишке. Он был важен для Петунии, так что стал важен и для Северуса. Так что его мнение по поводу их возможного брака с Петунией было решающим, и Северус очень надеялся, что Дадли не будет против.

— У меня только один вопрос: почему вы тянули с этим так долго? — беззлобно хохотнул Дадли, когда Северус задал этот вопрос после того, как перенёс их в Колчестер.

Этого замечания Северус не ожидал.

— Долго? — удивлённо переспросил он.

— Мама с вами уже около года. И судя по всему, вы делаете её счастливой, — Дадли пожал плечами. — Я думаю, она вам не откажет.

— Но я хотел быть уверен, что и вы будете не против, если я стану более неотъемлемой частью жизни вашей матери.

— Вы уже ей стали, вне зависимости от того, какая у неё фамилия. И если вам так нужен прямой ответ, мистер Снейп — я не буду против. Вы заботитесь о маме так, как отец никогда не делал, так что вы уже обгоняете его на несколько пунктов, — Дадли дружелюбно толкнул Северуса в плечо.

— Не скажу, что мне приятно это сравнение, но я понял вашу мысль, Дадли, — кивнул он в ответ. — Спасибо за ваше благословение.

— Главное, чтобы мама была счастлива, — протянул ему ладонь для рукопожатия Дадли, и Северус принял её. — Но если я узнаю, что вы её обидели — не посмотрю на то, что вы волшебник, и набью вам морду, — с лёгкой угрозой сдавил его пальцы Дадли, понизив голос.

— Не переживайте, я не дам вам повода, — серьёзно заверил того Северус.