Сколько стоит магия? (джен)

Гарри пнул ногой камень. Еще один. Если он продолжит в том же духе, от его старых кроссовок останутся одни дыры. Вряд ли сердобольные родственнички раскошелятся ему на обновку перед началом учебного года, а даже если и так, Гарри бросит им их же подачку в лицо.

Он не хотел их больше видеть. Никогда.

Гарри не помнил, когда еще чувствовал к кому-то такую же всепоглощающую ненависть. Наверное, подобный всплеск в нем произошел прошлым летом, когда тетушка Мардж открыла свой грязный рот и посмела упомянуть его родителей.

Посмела очернить их память.

Гарри готов был терпеть многое. Да он и терпел… ну, почти. Делал, что ему велят. Но он не мог ни смолчать, ни сделать вид, что не слышит, когда кто-то вспоминал о маме или папе. Боль не угасла с годами, как он надеялся. Она словно затаилась, чтобы выплеснуться наружу в самый неподходящий момент.

Ну почему ему не сиделось в комнате! Зачем, ну зачем, спрашивается, он спустился в гостиную в тот самый момент, когда они обсуждали… это?

Конечно, тете Петунье лишь бы языком потрепать. Она и рада была ляпнуть очередную гадость о сестре. А дядя Вернон так боялся всего магического, что готов был поддакивать своей жене во всем, не прикладывая ни капли своего жалкого ума к тому, что говорит. Вот только непонятно одно: зачем они сказали, что отец Гарри ― ему не родной?

Что у мамы был таинственный ухажер, личность которого никто не знал, даже ее сестра и родители. Что она вскоре забеременела, и когда ухажер по классике жанра куда-то исчез, ее доброе имя спас Джеймс Поттер, спешно женившись на ней.

Мексиканский сериал, не иначе.

Очередная ложь, высказанная таким тоном, будто это истина в последней инстанции.

Тем не менее, Гарри это сильно задело. Сильнее, чем он предполагал.

Тетка, заметив племянника, застывшего на нижних ступеньках, даже не стала переводить тему и делать вид, что обсуждали не его. Она неприятно улыбнулась и подтвердила, что он незаконнорожденный, а также уже достаточно взрослый, чтобы об этом знать. Сердобольная тетка якобы берегла его психику, но, по их мнению, он и так слишком ненормальный, вряд ли что-то способно ему навредить. А дядя Вернон с Дадли только мерзко хихикали, глядя на него.

Они явно издевались: им всегда нравилось его мучить, ущемлять в чем-то, издеваться разными способами. Это хобби у них такое.

Но почему тогда Гарри воспринял так близко к сердцу эти лживые слова?

Летний вечерний дождь, начавшийся с легкой мороси, усилился, однако Гарри продолжал идти вперед. Так он незаметно дошел до детской площадки и уселся на лавочку, обхватив себя руками и стараясь ни о чем не думать.

Хорошо бы никогда не возвращаться домой. Поселиться где-нибудь на отшибе и жить себе спокойно. А еще хорошо бы стать кем-то другим. Не Гарри. Изменить внешность, личность и начать все с чистого листа.

Жаль, магия бессильна перед этим (Оборотное зелье не в счет). Было бы замечательно, если ему не пришлось бы больше жить у Дурслей. И профессор Снейп перестал бы цепляться только по причине, что его фамилия ― Поттер. Да и Волдеморта он бы интересовал не больше, чем зубная щетка. Не говоря уже о том, что этот безносый тиран не подловил бы его на Турнире и не испортил бы такой замечательный момент. Гарри невольно вздрогнул, вспоминая кладбище, Пожирателей, огромный черный котел и… кровь. Свою кровь, тонкой, быстрой струйкой бегущую по руке. Просто чудо, что ему с Седриком удалось оттуда выбраться живыми.

Гарри не смог даже как следует отпраздновать победу с друзьями, провалявшись после этого в больничном крыле недели три. Мадам Помфри была чересчур обеспокоена его здоровьем и не выпустила его даже на экзамены. Впрочем, Гарри поставили все баллы экстерном, чему следовало бы радоваться, но вынужденное и такое долгое безделье только вогнало его в уныние. Медсестра почему-то решила, что его сильную слабость вызвало то, что у него взяли кровь для возрождения злодея века, но Гарри этому не особо поверил и все списал на стресс: пережитое во время Турнира, а особенно во время самой кульминации, смог бы вынести не каждый. Просто он живучий, как таракан, вот и все, а организм оказался не железным и дал небольшой сбой. Было бы из-за чего переживать.

Холодные капли дождя, заползающие за шиворот, немного остудили его голову. Гарри встал и поплелся обратно. Все равно надо вернуться и отбыть еще месяц в этом доме. Целый месяц. Как заключенный.

К слову, у него завтра день рождения. Хорошо, что Хедвиг как раз улетела к Рону с письмом. Может завтра принесет что-то вкусненькое от миссис Уизли.

Это его немного приободрило, однако тут же в его голову дерзко ворвалась мысль, которая подействовала на него, как ушат холодной воды.

А что если Дурсли правы?

Что если Джеймс Поттер никогда не был ему отцом, хотя и собирался воспитывать его как родного?

Что если… его отец сейчас жив?

«Жив», ― проговорил шепотом Гарри, пробуя это слово на вкус. Оно значило слишком много. К примеру, то, что он смог бы уехать от Дурслей раз и навсегда.

И может быть, даже узнал бы, какова она, родительская забота. Если, конечно, он своему отцу хоть немного нужен.

Гарри остановился. Нет, не потому, что споткнулся о булыжник, подвернул ногу и разодрал один кроссовок до мяса (все-таки это произошло). Просто ему стало как-то не по себе, что ли. Внутри происходило что-то странное. Дрожь в груди, тремор в руках и ногах… Тошнота. Ветровка начала давить в плечах, Гарри поспешно расстегнул молнию и скинул ее. Пальцы ног заныли, боль в них начала нарастать, переходя в нестерпимую. Гарри панически стянул кроссовки и теперь оглядывал ступни, стоя в одних носках на мокром асфальте.

А еще на него накатила слабость, похожая на ту, которую он испытывал после Турнира.

Ноги сами собой подогнулись, Гарри упал на колени, чувствуя себя отвратительно, как при начинающемся гриппе. Только этого еще не хватало ― заболеть летом, у Дурслей, которым на него плевать. Или… что это вообще такое? Неужели от одной мысли о якобы живом отце ему стало так дурно?

Слабость и распирающее чувство внутри вдруг исчезли, словно и не появлялись. Гарри медленно поднялся, осматривая заляпанные грязью брюки. Он попытался всунуть ноги в многострадальные кроссовки, но из-за намокших носков это оказалось невозможно. А еще глаза. С ними явно что-то было не так: только что видели относительно нормально ― в очках, ― однако теперь местность, будто картину, размыли водой. Дома, автомобили, лавочки, даже лужи… Гарри попытался разглядеть дорогу, но от усилий его только затошнило, а в висках начало стрелять.

Очки ему словно мешали. Гарри посчитал, что хуже не будет, и снял их. Снял и обомлел: без них он видел все четко.

Так четко, как никогда.

Подозрительно все это. Пусть он и не был против никогда больше не носить очки, но все же…

Решив, что разберется с этим попозже, когда вернется в Хогвартс, он захромал домой.

Дверь открыла тетя Петунья и еще более неприязненно, чем обычно уставилась на него.

― Чего тебе надо, попрошайка? ― проскрипела она. ― Денег у меня нет, уходи отсюда!

Гарри смотрел на нее во все глаза. Это что, она ему мстит за скандал? Ну… как-то несерьезно.

― Тетя… ― неуверенно начал и замолчал, потому та выпучила глаза, и от гнева у нее даже покраснели щеки.

― Какая я тебе тетя? ― визгливо закричала она. ― Вернон! Иди сюда, тут какой-то сумасшедший бродяжка наше крыльцо своими грязными ногами пачкает!

Хорошенькое дело, какая! Да самая обыкновенная. Или она больше не хотела быть его тетей? И из-за чего интересно? Что Гарри, услышав такую напраслину о своем отце, не выдержал и начал на них орать? А потом назвал их придурками? Ну да, грубо.

Так уж получилось.

После начали звенеть бокалы в серванте, раскачиваться люстра, и вся гостиная наполнилась ощутимыми вибрациями магии. То, что дядя Вернон ненавидел больше всего.

Нехорошо как-то получилось. Но они тоже были неправы!

Так что они квиты. Можно сказать.

А вот теперь его родственники упорно делают вид, будто они его не знают!

― Ладно, ― шумно вздохнул Гарри, видя, что тетя Петунья не собирается его впускать. ― Дайте я хотя бы вещи заберу и…

― Какие еще вещи? ― с новой силой заорала та. ― Здесь нет ничего твоего! Я сейчас вообще полицию вызову! Вернон, чего ты стоишь? Звони, а то этот бомж никогда отсюда не уйдет!

Бомж? Пусть будет так. Но почему он не может просто забрать то, что принадлежит ему?

― Вообще-то я Гарри, ваш племянник, ― на всякий случай напомнил он, если та забыла.

― Какой Гарри? ― вытаращила глаза тетя. ― Ты себя хоть видел?

― Как… какой? ― опешил он.

Все слова и разумные доводы вмиг пропали из его головы и лексикона. Чего-чего, но такого он не ожидал.

― Этот урод час назад куда-то свалил, ― пробасил дядя Вернон. ― Не вернется, туда ему и дорога.

― Да нет же… это я. Я! ― не удержавшись, закричал Гарри. Ему почему-то стало очень обидно. Было бы чему удивляться, это же Дурсли, но все же...

Что вообще происходит?

― Проваливай, мальчишка! ― дядя Вернон с трудом протиснулся между Петуньей и дверным косяком и, вытащив свою тушу на порог, навис над ним. ― Давай, иначе я тебя со ступенек спущу! Костей не соберешь!

Гарри попятился. Он знал, дядя Вернон не шутит. Особенно сейчас.

В одном кармане ветровки волшебная палочка. В другом два галлеона. Это все, что у него осталось.

Ах да, еще голова, полная вопросов. Только кто даст ему ответы на них?

Гарри отошел к обочине и сел на бордюр. Какая ирония: совсем недавно он не хотел возвращаться к Дурслям, мечтал раз и навсегда от них избавиться, а они, будто услышав о его желании, решили его исполнить. Сразу же, а зачем тянуть? Накануне его дня рождения.

Что ж, таких «богатых» подарков они ему еще не дарили.

Гарри вздрогнул от неожиданности: рядом с ним, едва не переехав ему ноги, затормозил ярко-красный автобус.

«Ночной рыцарь».

― Здоро́во! ― радушно помахал ему Стэн Шанпайк, такой же долговязый и худощавый, каким Гарри запомнил его, когда познакомился с ним два года назад, оказавшись в подобном затруднительном положении. В подобном, но не таком, как сейчас. Когда все было слишком неясно, а голову разрывали противоречивые мысли: Гарри уже готов был поверить, что в тетю Петунью сам Волдеморт вселился. А иначе, как объяснить ее поведение?

― Куда едем?

Гарри не сразу понял, что обращаются к нему.

― Куда-нибудь, ― едва справившись с пересохшим горлом, выдавил он. ― Туда, где безопасно.

― Без проблем, парень, доставим тебя в нужное место!

Гарри забрался в автобус и попытался порадоваться, что Стэн не стал задавать ему никаких лишних вопросов. Не поинтересовался его жизнью, что сейчас было бы совсем неуместно. Однако радоваться не получалось. Вот, совсем. Усевшись на одну из кроватей и привалившись спиной к стене автобуса, он апатично уставился в одну точку, бесконечно перекручивая в памяти последний разговор с родственниками.

Да, они никогда его не любили ― это факт. Вели себя порой хуже Злыдня, любимого бульдога тетушки Мардж. Вот только почему они так упорно делали вид, что не узнали его? Захотели окончательно от него избавиться? Разрешили бы уже тогда забрать вещи и дело с концом. Так нет же…

― Ваша остановка, мой юный друг! ― вырвал его из этой тоскливой повторяющейся в голове пластинки бодрый голос Стэна.

― Уже? ― Гарри вяло поднялся, стукнувшись головой об один из многочисленных поручней.

Не успел он осмотреться, выйдя из автобуса, и уточнить, куда именно его привезли, как «Ночной рыцарь» мощно стартанул и растворился вдали.

Темная неприветливая улица без огней навевала тревогу. Она не была похожа ни на Косой переулок, ни на деревню Хогсмид. Как бы эта «безопасная» местность не оказалась на самом отшибе Лондона, где собираются бандитские группировки и шастают подозрительные бездомные личности.

Может Стэн решил, что Гарри теперь один из них?

Если так, то он оказался бы недалек от правды.

Тонкая летняя ветровка не согревала, а в желудке неприятно и заунывно звучала песнь голода. Поежившись, Гарри не стал искать себе приключений на голову и просто сел на ступеньки громоздкого мрачного дома, возле которого его высадили. Или, если быть точным, выбросили.

А, может, его уже выбросили из магического мира?

Эта мысль придала ему сил. Точнее, она вызвала в нем дремавшую все это время злость. Гарри словно затолкал ее поглубже, пока говорил с Дурслями, пока ехал в автобусе. А теперь она так и рвалась наружу, грозя испепелить все вокруг. Почему в его мире ― в его личном мире ― постоянно происходит столько несправедливостей? Чем он заслужил? Почему именно он, а не кто-то другой, должен был отдать кровь, чтобы возродить Волдеморта? Почему Кубок огня выбросил именно его имя? Почему Дурсли посчитали, что если он один раз обозвал их, не без причины, то теперь он им никто? Почему?..

Гарри вскочил, взбежал на порог, едва не навернувшись на последней перекошенной ступеньке. Он вовсе не собирался бездействовать. Сейчас он позвонит вот в этот самый дом и попросит… что? Воды? Еды? Как тот попрошайка, которым его назвали?

Нет. Он спросит, что ему делать дальше. Недаром же он здесь очутился. Было ощущение, что и кондуктор, и водитель автобуса точно знали, куда ему нужно, раз они не стали допытываться, что да как.

Занеся руку, чтобы позвонить в колокольчик, Гарри наткнулся взглядом на табличку, криво висящую на дверях. Ее тускло освещал лунный свет, но Гарри смог прочесть на ней имя владельца дома. Отчего-то звонить резко расхотелось.